Оркестр грянул разудалую «Одессу – жемчужину у моря…» и молодые красивые офицеры в нарядной морской форме начали галантно приглашать своих дам на танец. Радостный смех, весёлая музыка, молодые люди, горящие глаза создавали атмосферу праздника. Мальчишки только что закончили учебу в училище, и отмечали это событие в . Впереди у них была прекрасная флотская жизнь, полная романтики и приключений.
В уголке за колонной за незаметным столиком сидел усталый и голодный механик в рабочем кителе (в нарушение ресторанного этикета ) с погонами капитана 3 ранга. Он не обращал внимания на всеобщее ликование. Пожилой механик пришёл покушать и выпить сто граммов хорошей водки для снятия стресса, в котором пребывал весь день. Сегодня он совершил подвиг. За один день списал подводную лодку! Обычно на это уходят месяцы. В шесть утра буксир притащил его родную лодку в устье Чёрной речки, на кладбище кораблей в Севастополе. Этому предшествовала бессонная ночь, переживания, чтобы лодка не утонула во время буксировки, чтобы никто на неё не напоролся в темноте, да ещё в тумане. Но всё обошлось. Подводная лодка, на которой он прослужил почти два десятилетия, благополучно завершила своё последнее плавание и, коснувшись грунта, навечно затихла, наклонившись на правый борт. Механик не дал себе расслабиться, хотя предательская слеза всё же пыталась покатиться по его изрезанному морщинами лицу. Отдал воинскую честь кораблю, с которым их породнила глубина, и, не оглядываясь, побежал к ожидавшей его машине, чтобы заполучить подписи двух десятков инстанций для списания своего боевого друга. Природная смекалка, наличие машины, канистра спирта и личное обаяние помогли совершить подвиг. К концу дня все подписи были собраны. Он доложил документы и сдал машину командиру бригады, который находился в Севастополе на сборах. Ошарашенный комбриг, не найдя ничего более достойного, молча с чувством пожал руку мудрому механику. Измочаленный и обессиленный капитан 3 ранга Лосев Александр Андреевич пошёл в ближайший ресторан ужинать…
Когда музыканты начали играть очередной танец, Александр Андреевич заметил, как из банкетного зала стали выходить офицеры в больших чинах и танцевать со своими пассиями. И тут он увидел Борю. Борис Витальевич Кошевой, на два года старше Лосева по училищу, бывший командир БЧ-5 только что списанной сегодня подводной лодки. Лосев был у него командиром группы движения, младшим механиком. На Боре был новенький с иголочки парадный мундир контр-адмирала. Он отмечал сегодня в кругу высоких начальников присвоение адмиральского звания. Александр Андреевич вспомнил его кличку в то далёкое время – «Баловень судьбы». Да, это действительно был баловень судьбы. Борис Витальевич был талантлив во всём. Восхищение им началось у Лосева с геройского эпизода на их лодке. Во время плавания под водой на перископной глубине внезапно огромный столб воды хлынул в центральный пост. Все остолбенели. И только Боря в зверином прыжке бросился к станции аварийного продувания балласта и неимоверным усилием дал сжатый воздух в цистерны. Лодка, успевшая набрать несколько тонн воды, всплыла. Люди и корабль были спасены. И это сделал Боря. Потом разобрались, что под действием пружины открылся верхний рубочный люк, который не был закрыт на защёлку. На глубине давление воды удерживало люк, а при всплытии под перископ пружина пересилила небольшое давление воды и отбросила люк. Трагедию предотвратил Борис Витальевич. Для лейтенанта Лосева его командир БЧ-5 стал кумиром. И именно тогда на бригаде начали называть Кошевого «баловень судьбы». Весёлый, образованный, начитанный, знающий массу анекдотов, умеющий вовремя и кстати вставить нужное словцо, душа любой компании и застолья - всё это Боря.
Но однажды в море забарахлил дизель. Лосев тут же доложил в центральный пост о неполадках. Пришёл Боря, выслушал доклад, не долго думая, приказал запустить заново. Когда после запуска раздался дикий грохот в передней части дизеля, всем стало ясно, что авария серьёзная. Боря сориентировался и приказал этот пуск в журнал не записывать. Приехавшие из Коломны мастера разобрали передний фронт дизеля. Их возмущению не было предела. Весь передний фронт был уничтожен неправильной эксплуатацией во время появления признаков неисправности. Лосеву объявили строгий выговор, а Боря выкрутился, сказал, что его в отсеке не было, всё проходило без него, что он, конечно, не допустил бы такого ляпсуса. С этого момента Саша Лосев потерял в Борисе Витальевиче отца-командира, старшего товарища. Он начал относиться к нему настороженно… Через некоторое время напился старшина команды электриков и ночью, надев рабочий китель старпома, ходил в роли дежурного по бригаде проверять дежурную службу на соседних лодках. Утром командиры лодок доложили о полученных замечаниях командиру бригады, а благополучно проспавший всю ночь настоящий дежурный по бригаде доложил, что замечаний нет. Что тут началось! Очные ставки, допросы с пристрастием, перекрёстные допросы – и, конечно, всё раскрылось. Назавтра Боря был приглашён на парткомиссию соединения, потому что старшина команды электриков - его непосредственный подчинённый. Намечался большой фитиль. Борис в задумчивости ходил по пирсу, что-то соображая и прикидывая. Наконец сказал, что пойдёт сейчас сам в политотдел. Там он доложил высокому партийному начальству о неблаговидном поведении командира лодки, который любит выпить и недостаточно борется с пьянством на корабле. Замполит прикрывает командира. Поэтому и старшины начинают позволять себе выпивать. На лодке, по его мнению, создана обстановка всеобщего пьянства и это очень чревато.
Он считает своим партийным долгом доложить об этом в партийные органы для принятия мер. Борю поблагодарили . Меры были приняты мгновенно. Назавтра пошли на парткомиссию командир и заместитель командира по политической части. Оба вернулись удручёнными и с огромными взысканиями. В дальнейшем у обоих служба пошла только вниз. А Борис Витальевич как самый достойный был переведён с этой лодки на повышение, в дивизию, на большую ракетную лодку, и получил там звание капитана 2 ранга. Александр Андреевич Лосев изредка встречался с ним, поскольку их соединения стояли рядом. Даже был в гостях в его каюте на большой ракетной лодке. Внешне всё было хорошо, но душевности в их отношениях не было. И не могло быть… У Бориса Витальевича был талант выходить сухим из любой ситуации. Когда он отмечал с друзьями в каюте на плавбазе новые погоны, замполит дивизии с очень чувствительным носом почувствовал запах спирта. Он начал рвать дверь каюты, с явным намерением взломать её. Делать нечего, надо открывать. Пока другие убирали со стола следы служебного преступления, Борис Кошевой с шуточками и прибаутками подошёл к дверям, открыл её, а сам наполовину влез в одёжный шкафчик, стоящий за дверями. Когда замполит, по кличке «чекист», распахнул в сердцах дверь, он увидел сразу же трёх пьяниц и тут же сделал вывод. Он не мог даже догадаться, что за дверями стоит четвёртый. С угрозами в адрес трёх механиков, застигнутых на месте преступления, потому что запах спирта резко шибанул по чувствительному носу «чекиста», он скрылся в коридорах политотдела. Через месяц, когда рассматривались списки достойных учиться в академии, самым достойным оказался Борис Витальевич Кошевой, остальные все имели взыскания. Действительно, баловень судьбы…
В академии он всех очаровал. Учился хорошо, легко. Весёлый, острый на язык, компанейский. После академии, прикинув всё за и против, Борис попросился на эскадру. Эскадра несла боевую службу, была на хорошем счету у командования Военно-морского Флота. Там он получил звание «капитан 1 ранга». Через три года он уже один из заместителей начальника технического управления флота. Здесь служебная судьба снова свела друзей. Александру Андреевичу Лосеву надо было срочно решить вопрос, который был в компетенции только начальника технического управления. Он прибыл в техупр и, войдя в приёмную, сразу же увидел Бориса, который беседовал с двумя капитанами 1 ранга, направляясь в свой кабинет. Лосев воспользовался моментом и обратился по уставу к старшему, т.е. к капитану 1 ранга Кошевому, представившись и доложив цель прибытия. Борис, сделав вид, что они не знакомы, велел ему подождать. Мол, зайдёте в кабинет, когда он решит вопрос с капитанами 1 ранга. Как только начальники вышли из кабинета Кошевого, капитан 3 ранга Лосев вошёл и ещё раз доложил по уставу всё, что положено. Борис как-то боком обошёл Лосева, подошёл к дверям, закрыл их на ключ. После этого лицо его расплылось в улыбке, он артистично протянул руки и сказал с чувством: «Здравствуй, Саша!» Саша чуть не подавился от таких мер предосторожности. Потом на флоте случилась беда. Погиб корабль. Погибли люди. Начальника технического управления, прекрасного обаятельного человека, который пять лет был на адмиральской должности, но так и не стал адмиралом, сняли. (Надо было кого-то кинуть на жертвенный алтарь). Начальником управления назначили Бориса. Он нравился командующему флотом. Тот любил с ним ездить по флоту с проверками. Всегда весёлый, умный. Умеет толково объяснить любую аварию, ЧП. Очень хорошо составляет донесения в Москву. Там всегда довольны… И вот через год Борис Витальевич Кошевой получил звание «контр-адмирал». Для флотских механиков это всё равно, что стать маршалом. Единицы становятся адмиралами. Лосев увидел его улыбающимся, в новом мундире, среди красивых женщин. Душа компании. Большая адмиральская звезда украшала его. Хотя она любого украсит. «Баловень судьбы», что здесь добавить… Александр Андреевич допил свой штофик. За друга! На душе было хорошо. Он выполнил свой долг. Честно проводил в последний путь своего боевого товарища. Свою подводную лодку «С-338». Самого надёжного и самого преданного друга. Много лет они любили и выручали друг друга. Их породнила глубина. Подводная лодка была ему верна и никогда не подводила. У боевых кораблей есть душа. У каждого корабля своя судьба.
«Прощай, друг! У тебя была счастливая судьба. Спасибо тебе за службу!». Других друзей у него в ресторане не было.
30 апреля 2006 года.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
Лихо ошвартовались к шикарному, без мазутных пятен, причалу. Крейсер первым корпусом, наш эсминец вторым и еще один по корме крейсера. Видимо, чтобы указать нам свое место в вопросах господства на морях, по носу крейсера был ошвартован авианосец «Бульварк» - немудрящий такой авианосец, из тех, что назывались «конвойными». Форштевень крейсера, тем не менее, едва доставал до двух третей его кормы, а чтобы осмотреть корабль, надо было задирать голову, придерживая фуражку. Если чуть-чуть заглянуть вперед, то это унизительное положение разглядел наш главнокомандующий Сергей Георгиевич Горшков и всю свою жизнь в качестве главкома убеждал в необходимости строительства авианосцев и Политбюро, и Правительство, и своих товарищей по главкомату. И, надо сказать, главкомовские труды воплотились в «железо». В СССР построили вертолетоносцы, потом авианесущие крейсера и, наконец - авианосец. Но тут стараниями кучки хулиган-демократов Советский Союз расползся на составные части, все разбежались по своим деревням, авианосцы - который продан на металлолом, которые ржавеют и в ожидании ремонта и постепенно растаскиваются по частным сараям, которые продаются, (как например, авианесущий крейсер, носящий имя Горшкова). Хорошо, что всего этого не видит Главком.
Изучая переписку В.И.Ленина, я натолкнулся на письмо, которое меня озадачило. Это письмо В.И.Ленина И.В.Сталину от ноября 1922 года «О сокращении программы ремонта и строительства Военно-Морских судов» (Ленин. ПСС. том 45 - изд. пятое. 1970 года): «... я думаю, что флот в теперешних размерах хотя и является флотишкой, по справедливому замечанию т. Склянского, все же для нас непомерная роскошь. Крейсер «Нахимов» надо достроить, ибо мы его продадим с выгодой, а в остальном я убежден, что наши морские спецы все же увлекаются непомерно. Флот нам не нужен, а увеличение расходов на школы нужно до зарезу». Письмо написано спустя один месяц после взятия Ленинским комсомолом шефства над Военно-Морским флотом Республики. Я лично, все это прокомментировать не в состоянии. Да. Так вот, мы голову не задирали и фуражек не роняли. Подводников, как известно, интересует все то, что висит ниже ватерлинии, ибо именно туда надлежит угодить торпеде, пущенной умелой рукой. Утро встретило нас замечательной, солнечной, хотя и прохладной погодой. На причале уже стучали молотки - сколачивались киоски для розничной колониальной торговли. По крейсерской трансляции на пределе мощности пела молодая певица Роза Багланова. Песенка была свеженькой, из тех, что теперь называют хитами: «Как у нас в садочке, как у нас в садочке розы расцвели...» Пела с восточным акцентом, очень мило.
Весь первый день прошел в меркантильных хлопотах. Корабельный баталер выдавал офицерам по 11,5 фунтов стерлингов, при этом сообщая, что соответствующая сумма в рублях будет удержана со следующей получки. По 11 рублей за фунт. Разъяснялось, что фунт содержит 20 шиллингов, а каждый шиллинг 12 пенсов. Ну и системочка. Бедные английские домохозяйки. Сейчас-то, вроде, попроще. Следующий день прошел под знаком политического просвещения. Утро было украшено песней Баглановой: «...кажьдый день в окно я смотрью, как ты бродишь (или ходишь) по сэлууу...» Потом была такая политинформация - на Британских островах свили себе гнездо враги из «бывших», которые объединились в «Народно-трудовой союз» (НТС) и вовсю пропагандируют антисоветчину, сгребая в свои сети неустойчивых и слабых. А поскольку, по мнению политинформаторов, именно мы, офицеры кораблей, и являемся таковыми, нам предписывалось при первом же контакте в полемику с этой сволочью не вступать и прямо с ходу по-русски посылать его на... Ну не мне вас учить на что именно. Не на чердак же. Однако на следующий день нам не удалось применить на практике приобретенные накануне знания.
Как мы в шахматы играли
Утро началось знакомым «...красную розочьку, красную розочьку а тебье дааарьюуу...», которое уже начинало надоедать. С полудня началась какая-то беготня, которая мало-помалу начала обретать смысл. По кораблям искали офицеров, умеющих играть в шахматы. Официальное приглашение на турнир последовало с плавбазы «Тайн» соединения эсминцев. На призыв победить британский флот на шахматах я откликнулся с энтузиазмом, тем более что малость, на уровне 3 разряда, сек в этом деле. Всего нас подгребло к трапу «Тайна» шесть человек. Смеркалось. Пожилой шахматист, подозрительно поглядывая на каждого из вверенной ему команды, сделал перекличку. Ровно в 18.00 за нами спустился английский офицер, и мы поднялись на борт, отдавая честь британскому военно-морскому флагу. На юте меня встретил наш переводчик Джон Кокс, прикрепленный к нашей группе еще вчера. Парень общительный, ненавязчивый, лысый, с остатками изумительно рыжих волос. Не знаю, уж имел ли он какое-нибудь отношение к «», но говорил, что является студентом Оксфордского университета, а сейчас их отправили сюда для практики в русском языке, поскольку он, мол, на иностранном факультете. Врет, наверное, змий.
Англичанин объявил дальнейший распорядок: идем в кают-компанию, пообедаем, а там видно будет. Какой обед?! Шесть вечера. Ужинать пора. Но чего не сделаешь ради шахматной идеи? Переживем. В кают-компании расселись беспорядочно. Я удерживал Кокса на левом траверзе, справа сел кто-то из наших. Осмотрелся. Никаких лозунгов, транспарантов, никаких полочек с томиками, ну хотя бы Уинстона Л.С.Черчилля, ничего этого нет. Как живут? Зато в изобилии шкафчики с посудой, питейными принадлежностями и всякими мелкими сосудами со специями. А слева от входа - бар. Настоящий бар с платной выпивкой, соками, тоником, содовой. Кстати, там я получил урок на тему: что с чем надо пить - виски с содовой (газировка по-нашему), джин с тоником, ром с апельсиновым соком, коньяк - в чистом виде. Когда все закончили греметь стульями, старший из офицеров «Тайна» поднял бокал вина за морское братство, независимо от того - англичанин ты или русский (в вольном переводе Кокса). Такое начало вызвало аплодисменты всех присутствующих. Выпили стоя. Не стану описывать весь церемониал, скажу лишь, что железное английское правило: «Надо вставать из-за стола с чувством некоторого голода» было исполнено радикально. Два бокала казенного вина, выпитого за обедом - один кислого, другой еще более кислого тем не менее дали толчок последующему веселью. Для этого, как оказалось, служит смежная со столовой, «каюта отдыха». В целом, не зависимо от количества помещений, это называется «кают-компания». И служит не только для приема пищи, а главным образом, для сплочения отдельно взятых офицеров в офицерский коллектив. Святое место! Ни в одну британскую голову не придет проводить в помещениях кают-компании какие-либо матросские занятия, собрания, инструктажи и т. п. Я бы даже сказал, что кают-компания - это образ жизни морского офицера.
Комната отдыха обставлена низкой мягкой мебелью, небольшими столиками, в неглубокой нише закреплено старенькое пианино, на переборке мишень для . Один из наших шахматистов, сильно обеспокоенный тем, что вот уже восьмой час, а он еще ни пешки не переставил, и когда же мы начнем, получил ответ старшего офицера, который сводился к следующему (опять-таки в переводе моего толмача): весь мир знает, как трудно пригласить на простую товарищескую пьянку советского офицера, поэтому они под видом шахматного турнира, да и то с трудом, заполучили нас в гости. Пожалуйста, кто хочет, бери шахматы, кому нравится петь - вон пианино, кому... и т.д. а сейчас приглашаю всех в бар. От такой откровенности мы поначалу опешили, а когда опомнились, наградили оратора аплодисментами и самым искренним хохотом. Некоторое время спустя, когда мы таки уже дошли до кондиции, я вспомнил, что на выпускном курсе Черноморского ВВМУ был активным членом кружка английского разговорного языка (уж очень миленькой была англичанка) и, помимо всего прочего, мы выучили в английском переводе песенку из замечательного фильма «Дети капитана Гранта». Вот ее-то моя нетрезвая душа возжаждала пропеть в расчете на поддержку хотя бы русской половины компании. Аккордеона, в котором я малость смыслил, не оказалось, и пришлось мне одним пальцем высекать аккомпанемент из фортепиано:
Ване зе ливд э кэптэн брэйв... что в оригинале читалось как Жил отважный капитан...
Ну и так далее. А когда подошла очередь припеву, его подхватила вся подвыпившая интернациональная общественность;
Капитан, капитан, улыбнитесь, Ведь улыбка это флаг корабля... - орали наши ребята, Кэптэн брэйв, кэптэн брэйв, гив э смайл со, Бат э смаил ис э флэг оф зэ шип... - горланили англичане.
В общем сверх всяких ожиданий песенка удалась. Вскоре, искренне поблагодарив хозяев, мы разошлись по . Назавтра была запланирована экскурсия в Лондон и надо было как следует выспаться.
Столица Соединенного Королевства
В начале нового визитодня нам пропели «...и льюбов как роза, и лью-бов как роза нам росцвитаеее...», после чего мы сгребли свои фунты, шиллинги и пенсы в надежде поразить воображение наших жен, оставшихся в Полярном, барахлом из торговой сети Лондона. Менее сотни километров, отделяющих Портсмут от Лондона с остановкой в каком-то очаровательном детском скверике с ярко раскрашенными домиками и игрушечной железной дорогой мы преодолели примерно часа за два. Прекрасно асфальтированная, но чрезвычайно узкая дорога не позволяла сделать обгон при встречной машине, а кроме того, вдоль всего пути сооружены дома, домики, дворики, магазины - такое впечатление, что пригороды Портсмута и Лондона смешались и образовали стокилометровый населенный пункт. Я, вообще-то, знал, что в Англии левостороннее движение, но и предположить не мог, насколько это необычно для нас, привыкших переходя улицу, смотреть налево и только потом направо. Здесь наши привычки привели бы прямиком если не в морг, то в травматологию наверняка. К полудню приехали в Лондон. Первой достопримечательностью Британской столицы для нас стало Советское посольство. Скромное, ладное 2-этажное здание утопало в зелени парка. Всей гурьбой мы повалили в гостеприимно распахнутую дверь и тут же попали в руки дипломатических дам. Милые женщины знали все. Знали, что у каждого из нас в кармане шевелится по 11,5 фунтов, знали, что ничего путного мы по незнанию обстановки не купим, либо потратим по пустякам. На своем примере расскажу, как происходила начальная стадия приобретения. Требовалось посмотреть на присутствующих женщин и указать пальцем на ту из них, которая ростом, и фигурой походила на мою Еликаниду Алексеевну. Затем началась операция по изыманию у меня этих несчастных фунтов. Потрясающая способность дипломаток вести диалог закончилась тем, что у меня осталось в личном пользовании 1 (один) фунт и пять шиллингов валюты (пять шиллингов я пропил на «Тайне»). Затем была записана моя фамилия и женщины приступили к грабежу следующего. С окончанием конфискации мы опять уселись в автобус и отправились на освоение остального Лондона. Начали мы с Трафальгарской площади и знаменитой колонны Нельсона. Той, что воздвигнута в честь победы при Трафальгаре. Величественный памятник великой победе. Во всяком случае, англичане так считают. Мы еще поговорим об этом, а пока продолжим лондонские исследования.
Р.Д.Эрлих на Трафальгарской площади Лондона у колонны Нельсона.
На очереди был осмотр здания парламента. Для объяснений был приглашен парламентский гид, который плохо понимал по-русски и еще хуже говорил. Пришлось общими усилиями и с помощью жестов делать хотя бы смысловой перевод. Что-то подобное уже было в восемнадцатом веке на Гавайских островах, когда туземцы за то же самое съели Кука. Запомнилось, что когда мы дошли до аллеи великих англичан - видных деятелей государства, я спросил гида, почему Оливер Кромвель - зачинатель буржуазной революции в Англии и к тому же лорд-генерал стоит в конце шеренги, на что тот ответил: «Он убил короля». Может быть, действительно - не следует убивать королей... Чтобы не стоять потом в конце шеренги.
Прием прошел и салоне командира танкера , и все (в том числе мой комбриг, капитан 1 ранга О.П.Шадрич) остались очень довольны. Большое впечатление у меня оставила экскурсия на подземную электростанцию под Сплитом. Интересной была поездка в Далмацию и посещение военного санатория. Памятна экскурсия на остров Вис, где располагался во время войны штаб Иосипа Броз Тито. Я даже один раз искупался на пустынном пляже, так как ноябрь - это уже не купальный сезон в этих краях. 26 ноября надводные корабли экстренно вышли из порта. Подводные лодки остались еще на два дня. Мы заканчивали свои дела, ремонтировались и готовились к выходу по своим планам. Хорошо отдохнув, вечером 27 ноября 1967 года мы вышли из Сплита, прошли уже известным красивейшим маршрутом между островами и вышли в Адриатическое море. Проведя поиск в очередном заданном районе, я, практически, окончил выполнение задачи боевой службы и получил приказание следовать в базу с попутным поиском. На выходе из Средиземного моря получил боевой приказ (фактический) о занятии района, подготовке оружия с задачей ведения боевых действий. Не поверил, решил, что это ошибка. Попросил повторить РДО. Через некоторое время пришло отменительное распоряжение, и я спокойно следовал дальше.
На переходе появлялись различные неисправности. Они являлись результатом некачественного ремонта в Сплите. Около Англии оказалась негерметичной захлопка подачи воздуха к . Погода штормовая, работает авиация ПЛО ВМС Великобритании. Решили устранить неисправность. Создали бригаду добровольцев во главе с командиром группы движения. После соответствующего инструктажа, на крепких капроновых концах, выпустили ремонтников на кормовую надстройку. Работали около трех часов, в дневное время. На счастье не было авиации. Только после устранения неисправности, когда был убран в лодку личный состав, обнаружили работу РЛС самолета ПЛО. Погрузились и продолжали следовать домой. Вскоре у одного из моряков случился острый приступ аппендицита. Дал радио о больном и погружении на операцию. Оперировали в подводном положении, так как море было штормовое. Операция прошла успешно, без осложнений Ее отлично провел старший лейтенант Виталий Щеголев. После наблюдения за больным доктор выразил беспокойство за его состояние и пожелание как можно скорее отдать под наблюдение врачей госпиталя. Я решил всплыть, дал радио, что ввиду такой обстановки, следую дальше в надводном положении, не соблюдая скрытность и скоростью больше заданной. В базу пришли раньше срока. Встретили нас и командование и санитарная машина. Больного забрали в госпиталь. У него было все в порядке, а меня пожурили за нарушение графика движения. Тут же я узнал о награждении меня орденом Боевого Красного Знамени. Все офицеры корабля были также отмечены командованием. Личный состав и часть офицеров уехали в дом отдыха. Я с одной сменой остался в .
В январе 1968 года было общефлотское собрание командиров кораблей под руководством Главкома ВМФ. Пришлось выступить и мне с анализом своей боевой службы и своими предложениями. Кажется, мои предложения понравились Главкому (так мне, по крайней мере, передали) Здесь же вручили орден. Где-то в конце января, точно не помню, на флот приехала большая делегация ЦК комсомола во главе с первым секретарем. Делегация побывала на нашей подводной лодке, посмотрела, как выглядит она после четырехмесячного океанского плавания. Кто-то из командования рассказал секретарю о моей неудаче с поступлением в академию. Он, якобы, обещал помочь в этом вопросе. Я, конечно, не очень поверил, но был благодарен за внимание. В феврале, однако, получил сведение, что, я включен в список кандидатов для поступления в академию и утвержден Командующим флотом и Главкомом ВМФ. В дальнейшем все пошло более благополучно. Своевременно сдал дела старпому и, как положено, за два месяца убыл в Академию для подготовки и сдачи экзаменов. Конкурс был 2 человека на место. Готовился основательно. Все экзамены сдал на отлично. Два года учебы в Академии пролетели незаметно. Успешно сдав экзамены и на отлично защитив диплом (руководителем у меня был контр-адмирал Н.Игнатов), я был назначен начальником штаба 42 бригады ПЛ, 9 эскадры ПЛ, в поселок Лиинахамари. После отпуска в конце августа прибыл к месту службы.
Штаб бригады располагался на плавбазе «Николай Столбов». Хотя она входила в состав 9 эскадры ПЛ СФ, но штат был отдельной бригады. В бригаду входили 15 подводных лодок, ПБ «», ПК «Николай Столбов», ПМ-21, береговой учебный центр, 4 торпедолова и другие вспомогательные суда. Командовал бригадой мой бывший начальник штаба 162 бригады капитан 1 ранга Юрий Алексеевич Кузнецов. Район ответственности бригады простирался до рубежа Нордкап-Медвежий. На этом рубеже лодки бригады, в основном, несли боевую службу. За период службы в Лиинахамари я дважды выходил старшим на борту на выполнение задач боевой службы в зоне ответственности бригады. Обе лодки отлично выполнили поставленные задачи. Плавание в этих районах, конечно, было проще, чем в Атлантике и Средиземном море, хотя интенсивность работы авиации ПЛО Норвегии была значительной. С приходом в октябре 1971 года после боевой службы на моей бывшей когда-то ПЛ «С-192», я получил назначение на должность командира 211 бригады подводных лодок 4 эскадры СФ. Конечно, я был рад вернуться на, вообще-то родную для меня эскадру.
КОМАНДИР БРИГАДЫ ПОДВОДНЫХ ЛОДОК.
27 октября 1971 года я прибыл в г. Полярный. Представился командиру эскадры контр-адмиралу Петру Николаевичу Романенко и начальнику штаба капитану 1 ранга Олегу Петровичу Шадричу. Мне сразу была поставлена задача принять дела и готовить бригаду в полном составе на боевую службу в Средиземное море на июнь - июль 1972 года на срок 6-8 месяцев.
Командование 4-й эскадры ПЛ. Слева направо: командир дивизиона ремонтирующихся ПЛ капитан 1 ранга А.М.Толоконцев, командир бригады ПЛ капитан 1 ранга В.А.Горохов, командир 4-й эскадры ПЛ контр-адмирал О.П.Шадрич, начальник штаба эскадры капитан 1 ранга Л.Д.Чернавин, командир бригады ПЛ капитан 1 ранга И.Н.Паргамон, командир 69-й бригады ПЛ капитан 1 ранга А.В.Акатов. Полярный, январь 1974 г. (фото предоставлено И.Н.Паргамоном)
Готовить бригаду на боевую службу - это не то, что готовить одну-две подводные лодки. Работы хватало. Я и мои заместители не вылезали из моря. Потом это было обычной работой перед каждой боевой службой. Половина командиров бригады были линейные, опытные, а остальных надо было готовить и отрабатывать с начала. С огромным трудом бригада была подготовлена к назначенному сроку. Несколько дней длилась эпопея загрузки оружия и спецоружия, и я, как начальник пункта погрузки, все время был на пирсах и руководил этим мероприятием. Выходили на боевую службу всем составом бригады: 9 подводных лодок нашей бригады и одна пл 651 проекта 9 эскадры пл СФ. Охранение осуществляли 6 кораблей 7 ОПЭСК флота. Старшим перехода - командир 4 эскадры, контр-адмирал П.Н.Романенко. Шли сложным построением. Подводные лодки сначала не очень четко выполняли сигналы. Через двое суток все вошло в норму. Никаких неприятностей в этом вопросе не было за весь переход, а он длился почти месяц. Силы ПЛО НАТО начали нас тревожить сразу после прохода рубежа Нордкап-Медвежий. Авиация и отдельные корабли НАТО вели себя нагло, приближались на опасное расстояние, пролетали едва, не касаясь мачт. Приходилось разворачивать оружие, выстреливать сигнальные ракеты, поднимать флажные сигналы по международному своду, чтобы как-то воздействовать на такие недружественные действия.
Аликов Иван Федорович, Петр Николаевич Романенко, контр-адмирал (1969), командующий 4-й эскадрой ПЛ СФ (02.1969-11.1972). - Чернавин, Л.Д., Каутский, И.А. Ударная сила Северного флота // Военно-исторический журнал. – 2004.
На траверзе Португалии к нам подошла Атлантическая эскадра НАТО в составе 8 кораблей различных классов и стран. Теперь мы шли уже в двойном охранении. Весь месяц мои заместители шли на подводных лодках, где командиры не имели достаточного опыта плавания. При подходе к Гибралтару перестроились в двухкильватерную колонну и так прошли пролив. Эскадра НАТО шла за нами, но в проливе не мешала. Дальше надо было думать, как погрузить подводные лодки, чтобы они могли выполнить свои задачи. В ноль часов, по специальному сигналу, все подводные лодки внезапно погрузились в обеспечении надводных кораблей, которые поднимали предупредительные сигналы по международному своду и прикрывали пл своими бортами. Такая баталия продолжалась около 2-х часов. За это время мои лодки отошли от района, а столько же лодок 69 бригады И.Н. Паргамона всплыли. Так как лодки были без бортовых номеров, то сразу понять, что это другие пл было невозможно. В этой операции я познакомился с командиром 5 эскадры ВМФ вице-адмиралом Евгением Ивановичем Волобуевым и другими адмиралами и офицерами эскадры. Придя в точку якорной стоянки, мы с И.Н.Паргамоном произвели смену. Он познакомил меня с обстановкой и рассказал об особенностях работы в штабе эскадры. Штаб 5 эскадры перешел к нам на ПБС «Тобол», и началась боевая служба на Средиземном море.
Происходило много разных интересных эпизодов и событий, соприкосновений с силами НАТО. Работа в штабе эскадры под руководством вице-адмирала Е.И.Волобуева и контр-адмирала И.М.Капитанца была хорошей школой для меня, молодого командира соединения. После первых неудач при форсировании Сардинской узкости и Тунисского пролива, мы научились отрывать ПЛ от преследования ПЛС НАТО, выводить под транспортами или использовали для развертывания нестандартные маршруты, которыми ранее не пользовались. Придумывали другие хитрые приемы. Словом, больше преследований и всплытия пл под воздействием ПЛС НАТО не было. В штабе эскадры я оставался до ноября 1972 года. За это время не было ни одного недостатка при руководстве штабным постом и управлениями подводными лодками. Должен заметить, что, начиная с 1962 года, вся тяжесть несения боевой службы на Средиземном море легла на плечи подводников Северного флота. Так, сменяя друг друга, мы несли боевую службу до 1992 года по 6-8 месяцев и до 13 месяцев. В ноябре мне было приказано с плавмастерской ПМ-24 и пл «Б-26» прибыть в порт Тартус (Сирийская Арабская республика) с задачей проведения межпоходового ремонта и отдыха личного состава. Это был первый опыт в порту . Надо было завязать добрые отношения с властями города и военно-морской базы.
С прибытием в порт познакомился с нашими представителями в САР. Нанес визит командиру ВМБ. К нам отнеслись очень доброжелательно. Обеспечили всем. Через несколько дней я устроил обед для командования и офицеров базы, он прошел очень хорошо. Местные власти отвели нам участок пляжа для отдыха, предоставили автобус, организовали несколько интересных экскурсий. Мои офицеры штаба и подводной лодки приняли участие в подготовке масштабного для Сирии учения по высадке десанта. По окончанию учения был устроен большой прием от Командующего Сирийским флотом. За период нахождения в порту два раза мы были свидетелями нападения израильской авиации по объектам порта и базы. Прошел месяц, подводная лодка была хорошо отремонтирована, личный состав отдохнул, Очень тепло распрощались и вышли из порта. С приходом в точку встречи с 5 эскадрой доложил командиру эскадры о выполнении задания. Через день бригада получила разрешение на возвращение в базу. Подводные лодки возвращались самостоятельно. Все наши действия были оценены, несмотря на первые неудачи, положительно. Подводные лодки бригады имели по 4-5 обнаружений пла. С приходом в базу отчитались за боевую службу. Я несколько раз докладывал по опыту преодоления рубежа ПЛО о. Сардиния - о. Ла-Галит, Тунисский пролив. Думаю, что опыт был поучительный и интересный. В последующем бригады действовали, исходя из этого опыта. Прошло не очень много времени. Я и штаб бригады начал вплотную заниматься своими кораблями, так как следующая очередь идти на 12 месячную службу была наша. Подготовка была еще более сложной, чем в 1972 году. Готовили 8 подводных лодок и плавбазу «Дмитрий Галкин». К назначенному сроку были готовы к выполнению задания. На этот раз я шел самостоятельно на плавбазе моей бригады. Со мной шли 6 лодок, а две вышли раньше и шли самостоятельно.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
На одной из лодок военного времени, уже не плавающей, был командиром капитан 3 ранга Владимир Антипов. Я его знал очень мало и только внешне. Хорошо упитанный, неряшливо одетый, с усиками под носом, что делало его похожим на Чарли Чаплина и Гитлера одновременно, он слыл непроходимым пьяницей и незлобивым добродушным человеком. И когда в Полярный завезли водку в трехлитровых здоровенных бутылках, так называемых «четвертях», это брутто сразу же окрестили «антипкой».
... Пронести такую «антипку» на территорию дивизии незаметно, было просто невозможно. Помощь пришла в образе маячницы, которая обитала здесь же, на территории дивизии, близ пролива, называемого Переймой. Веселая, покладистая, не слишком молодая женщина, она была хорошо знакома с матросами послевоенного призыва. Результатом этих знакомств были пять шустрых детишек примерно от 2 до 7 лет. Четверо из них регулярно питались в матросской столовой, что была тут же, неподалеку, и когда каждый новый, не успевший еще войти в курс дела, дежурный по камбузу пытался отогнать эту ораву, старший резонно отвечал зарвавшемуся лейтенанту: - Настругали, теперь кормите! Это я говорю «настругали» - смышленый мальчик употреблял другое, более подходящее к суровой действительности, слово. Видимо, каким-то, как говорят теперь, спичрайтером подготовлен был хорошо. Вот эту-то симпатичную даму матросы склонили к некоторому отступлению от инструкции по проходу в режимную часть. Нарушение происходило следующим образом. В один из воскресных дней, т.е. дней увольнения личного состава, к проходной дивизии подошла маячница с младенцем на руках и в сопровождении двух нетрезво ухмыляющихся матросов. На КПП у нее документы не стали проверять (кто ж не знает маячнипу!), зато пожилой мичман, дежурный по КПП, соизволили пощекотать ребенка за подбородочек: - У-у тю, тю, маленький... Мичманский палец проник куда-то под пеленочку, и вдруг лицо мичмана исказилось, глаза полезли из тех мест, где они растут - палец наткнулся на что-то холодно-скользкое и безжизненное. Быстро уложили ребенка на столик с документацией и распеленали.
Внутри была «антипка»... На горлышко была плотно надета головка с красной кожурой. Пользуясь общим оцепенением, матросы сбежали.
Разберёмся...
На дверях нашей каюты (так мы привычно величали рабочую комнату, заодно и спальню, в которой стояло четыре двухъярусные койки и четыре стола), вот уже третий день висело написанное от шкодливой руки объявление:
СЕГОДНЯ, АВЧАРАСЬ И ПОСЛЕЗАВТРЕВА ЗДЕСЬ ПРАЗНУИЦА ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ К.ЖАБАРИНА. ПОДНОШЕНИЯ ПОД СТОЛ.
В то время Кирилл Жабарин был помощником командира на соседней лодке. На торжествах присутствовал и Антипов. Уже изрядно нагрузившись, он лежал на чьей-то койке, как определял наш штурман Н.Н.Конюшков - «в состоянии аутодафе». Из словаря я узнал, что это исполнение приговора испанской инквизиции, главным образом - публичное сожжение. Но делать краткие заявления он был еще способен.
. Экипаж Антипова располагался в одном кубрике с нашим, шагах в десяти от офицерских кают, вследствие чего матросская жизнь была постоянно «на слуху» у офицеров. Так же точно, как и офицерская у матросов. И вот за дверью происходит следующий скандал. Как стало приблизительно понятно из возбужденного разговора двух матросов (один из которых, как потом выяснилось, был баталером), разговор шел о пропаже ботинок, и вот один требовал у другого замены обуви из БУ (бывших в употреблении), а второй объяснял, что нет у него в БУ ботинок 45 размера. - Я к командиру пойду! - бесновался первый. - А я что? Иди! — истошно кричал второй. Без стука открывается дверь, влетает разъяренный матрос и орет обращаясь к Антипову: - Товарищ командир, ботинки спи... (ну, в общем, украли)! Антипов, поворачиваясь на левый бок лицом к двери: - Пошел на... Матрос оторопело пятится обратно к двери... Слышится такой разговор: - Ну, что сказал командир? - Командир сказал «разберемся». Последняя надежда матроса - командир. Нет, не мог сказать командир «пошел на...» - он сказал «разберемся»... Умница матрос. Хотя и хулиган тоже.
Дорогой читатель, на этом рассказы с запахом спиртного закончились. Закуси, чем бог послал и прости меня за пьянь и ненормативщину. Вернее, за намеки на нее.
Глава V. ВИЗИТ БЕЗ ВИЗЫ
Балтика
Плавание по Балтийскому морю, а тем более в больше напоминает вождение козла на поводке. Представьте - видимость не более 2-х кабельтовых (а это всего-то 370 с хвостиком метров - не разгуляешься), сверху кто-то сыплет то ли мелкий дождь, то ли крупный туман, естественно, никаких берегов, хоть и слышна отдаленная береговая возня. Наш эскадренный миноносец плывет от одного буя до другого и от него до следующего, а основной заботой ходовой вахты является обнаружение этого следующего. Для этой цели, а также для безопасности плавания непрерывно работает радиолокатор, на мостике слезятся пять пар покрасневших от холода, дождя и напряжения глаз, а кроме того на баке бдят два впередсмотрящих. Один бдит от 0 до 45 градусов правого борта, другой от 0 до 45 левого.
Западный ветер в четыре балла гонит крутую злющую волну, с размаху бьет ее о левую скулу форштевня, превращая в облако брызг, наискось перелетающее к правому борту. Мелководье. Винты бурлят мутной водой Эресунна пополам с песком, илом, ракушкой... Идем в Англию. В Портсмут. По курсовому 4 градуса правого борта едва угадывается громада крейсера «Орджоникидзе» - уравнителя нашего ордера. А всего нас трое - крейсер и два эсминца. Крейсером идет в Англию 1-й секретарь ЦК КПСС, а фактически глава государства Хрущев и вместе с ним Председатель Совмина СССР Булганин. Эсминцем идем мы. Визит первых лиц государства - штука ответственная, тем более, что, как показал опыт, Хрущев наиболее агрессивен именно на кораблях, поэтому все ко всему готовы - корабли вылизаны, личный состав отработан, судоводители многоопытны. Например, командир нашего эсминца - Александр Данилович Белюгов. В общем, как говорят те же англичане, все тип-топ, или, говоря по-русски - «на кончике верхушки», если вы меня понимаете.
Полярный - столица подводников
Ранней весной 1956 года нас - пятерых старших помощников командиров подводных лодок 33-й Краснознаменной ордена Ушакова дивизии ПЛ Северного флота собрал начальник разведки капитан 2 ранга Иващенко. Мы - это Роберт Эрлих, Валентин Рыков, Михаил Бочаров, Виктор Кириллин и я. Все капитан-лейтенанты, все старпомы лодок 613 проекта - славных «дизелей» начала 50-х годов. Задача, которую поставил перед нами разведчик, была предельно проста: на одном из кораблей отряда, который отправляется в Англию, следовать туда же, по пути изучить театр плавания, навигационную обстановку, условия базирования, разобраться с акулами империализма и, может быть, чего-нибудь там подсмотреть. Например - чем англичане «чистют ружья». С сочувствием глядя на нашу задрипанную форму одежды, разведчик обрадовал нас тем, что родной флот выделил материальные и денежные средства на пошив каждому тужурки с брюками и плащ-пальто. Убытки возместим со следующей получки и со следующего срока выдачи шмуток вещевого довольствия. Военторговскому начальству было указано препятствий нам не чинить и срочный пошив произвести в ателье г. Мурманска по ул. Ленина, 25.
Валентин Павлович Рыков. Будущий Герой Соцтруда. Полярный. 1955 г.
Если честно сказать, то классическое выражение «блестящий морской офицер» по отношению к подводнику приобретает, как бы это сказать, слишком буквальный смысл. Повседневное лазание через вертикальные и горизонтальные люки, теснота и общение со всяким смазанным и несмазанным железом накладывает специфический блеск на весь гардероб подводника. Ну скажите, у офицера какого еще рода войск может быть потерт до блеска китель на лопатках? Через две недели мы были одеты с иголочки и, поскольку теперь ничем не отличались от своих надводных собратьев, нам было строго-настрого запрещено в дальнейшем кому бы то ни было сознаваться, что мы подводники. Так сказать - инкогнито, что в дословном переводе означает «неузнанный, неизвестный». Тем временем наша и так-то небольшая группа понесла потерю. Уходил с повышением командир «С-181» Щербаков, и на его место был назначен Валентин Рыков, который на этой же лодке был старпомом. Выпал из обоймы хороший компанейский товарищ и к тому же мой друг.
В путь!
Выход кораблей был назначен из Балтийска - главной базы Балтийского флота. Перед тем как отправиться туда, мы получили последние наставления Иващенко и табельное шпионское снаряжение - фотоаппарат «ФЭД» без пленки, четыре отрывных блокнота в дерматиновой обложке и четыре карандаша «ТМ». Полностью экипированные и снабженные для выполнения ответственного задания, мы отбыли в Балтийск. Работать фотоаппаратом было поручено мне. Старшим группы назначался капитан-лейтенант Р.Д.Эрлих. Все путем. Как у настоящих.
Далее - калейдоскоп несущественных событий, впечатлений, встреч. Единственное, что отложилось в памяти - это вызов к командующему Балтийским флотом адмиралу Арсению Григорьевичу Головко, который в годы Великой Отечественной войны командовал Северным флотом. Конечно, ностальгия по Заполярью имела место и, когда командующему доложили о наличии в главной базе аж четырех подводников с Севера, он, естественно, приказал доложить, какого черта нам здесь нужно. Роберт обстоятельно доложил, адмирал обещал помочь с размещением, пожелал нам счастливого плавания и отпустил с богом. Ничего интересного в походе не было - дождь, холод, на верхней палубе слякотно... В общем, визуально открылась Британия только в Дуврском проливе. А там и до Портсмута рукой подать. Все рядом! Крохотная страна.
Вечером к Максимову прибыл старпом Чертков, который начал со слов: «Товарищ командир, я тут принёс вам бред сивой кобылы, не посмотрите?» Максимов улыбнулся, т.к. к нему вернулись его же слова, которыми он оценил вчера записи в этом журнале. Чертков передал журнал учёта событий командиру и доложил суточный план на следующие сутки, Максимов его утвердил. Далее разговор пошёл о предстоящем отпуске экипажа после возвращения из похода. Обсудив основные вопросы, Максимов спросил: «Александр Иванович, а вы куда поедете в отпуск?» Чертков подумал и не спеша ответил: «Я же холостяк, у меня много знакомых женщин в Москве, Севастополе, Риге, навещу некоторых. В отпуск еду один, свободен как птица.» Максимов любил свою семью и, когда оставался один, одиночество грызло его как голодный волк. Он не понимал как можно было прожить до тридцати пяти лет и до сих пор не жениться, поэтому он спросил Черткова: «А чувство одиночества вы не испытываете?» Чертков сразу же ответил:«Я вижу как живут мои семейные товарищи и особой зависти у меня к ним нет.» Максимов знал немного о его жизни, которая была не из самых лёгких. Родился во Львове. Отец и старший брат постоянно пили и рано умерли, все это происходило на его глазах и еще тогда он поклялся себе, что никогда в жизни не прикоснётся к вину. Училище он закончил с большим трудом, но служба на флоте пошла у него не хуже, чем у многих других, о нём говорили как о кандидате в командиры. Везде, где он служил, удивлялись, что он трезвенник. Во времена застоя офицеры довольно часто собирались по тому или иному случаю, где водка лилась рекой, а тосты предварялись определённым ритуалом - стоя и до дна. Многие приставали к нему и пытались заставить его выпить, но из этого ничего не получалось. Закончив разговор, они прошли в кают-компанию, подошло время вечернего чая. Как-то уже сложилось, что за чаем и после него довольно часто Хитренко доверительно рассказывал Максимову о своей жизни и службе. Максимов поделился с ним о только что прочитанной книге о Тухачевском, Уборевиче и Якире. С книги беседа перешла на аресты 1937 года.
, но... Раньше их могли хоть куда-то пристроить, а сейчас нет никаких врагов народа, но беспризорников столько, сколько не было и в гражданскую войну. Сейчас до них вообще никому дела нет.
Хитренко неожиданно сказал: «А я, ведь, тоже в 37 году сидел в лагере.» Максимов с удивлением на него взглянул и спросил: «Как? Вы же тогда были ребёнком.» Хитренко ответил: «Да, тогда мне было двенадцать лет. Отца и мать арестовали через три дня после одной вечеринки, где отец в подпитии неосмотрительно рассказал политический анекдот. Их судили, дали каждому по десять лет, отправили в разные лагеря, где они впоследствии погибли. Меня арестовали через неделю, отправили в лагерь, где содержались взрослые и дети. Там я пробыл около года, каким-то чудом мои дальние родственники вызволили меня оттуда, усыновили… я этот год запомнил на всю жизнь. Всё, что я там пережил и увидел — это невозможно рассказать. Постоянное чувство голода и холода, издевательства и бесконечный мат.» Хитренко помолчал, но потом продолжил: «А вообще при Сталине был порядок, строгая дисциплина, не то, что сейчас — полный бардак; государственное имущество так не воровали.» Хитренко закончил на бодрой ноте: «Ладно, командир! Пошли спать, завтра в Москве открывается 24 съезд, не забудь провести митинг по этому случаю.» Максимов зашел к штурману Москвину дать указания по дальнейшему плаванию. Они наметили на завтра точку всплытия для определения места, где командир поставил поперечную черту на курсе. Максимов завёл речь с Москвиным о 24 съезде КПСС, который должен был начать свою работу завтра. Москвин сказал: «Интересно, наш командир Собачевский будет там выступать?» Максимов ответил: «Я не знаю, эти вопросы решают, наверное, в ЦК.» Москвин стал рассказывать, что у Собачевского почти все друзья из политработников и даже один секретарь райкома. Максимов знал это, Собачевский ни с кем из командиров не дружил, был замкнутый и довольно мрачноватый человек. Как-то незаметно Максимов почувствовал, что штурман ненавидит Собачевского, и он решил спросить его об этом: «Вы его ненавидите?» Тот помедлил некоторое время, но ответил: «Да, ненавижу! Его многие офицеры ненавидят. Он с нами обращается как с роботами, ни с кем по-человечески не может поговорить, хитрый, злопамятный, хам и грубиян, современный Собакевич, личный состав его боится. Это политики его выдвинули в делегаты.»
Максимов не хотел далее продолжать разговор на эту тему и сказал: «Наверное, у вас лично что-то с ним не сложилось!» Москвин усмехнулся и ответил: «Я не пророк, но рано или поздно вы с ним столкнётесь и тогда оцените мои слова. Старший сын у него стал бродягой, ушёл из дома, пьянствует, спит в подвалах.» Максимов ответил: «Возможно, вы правы. По поводу сына его можно только пожалеть, такое случается и в самых хороших семьях, с самыми лучшими людьми. Разбудите меня, пожалуйста, когда подводная лодка подойдёт к отметке на курсе, которую я сделал на карте.» Штурман ответил: «Есть!» Максимов вышел из штурманской рубки и прилёг в центральном посту на свою самодельную койку. Последние дни он чувствовал себя неважно, болела голова, слабость, накатывало какое-то тупое равнодушие ко всему. Из беседы с врачом он понял, что такое состояние у многих в экипаже. Утром его разбудил штурман докладом: «Товарищ командир, через пять минут подводная лодка пройдёт отметку, которую вы сделали на карте». Подводную лодку покачивало. Максимов взглянул на кренометр, стрелка показывала бортовую качку пять градусов, далее его взгляд остановился на глубиномере — глубина 80 метров. Появление бортовой качки на такой глубине означало, что наверху шторм — это было Максимову предельно ясно, он отменил всплытие на перископную глубину, в таких условиях астронавигационную систему использовать было нельзя.
Самым тягостным для Максимова на подводной лодке было посещение гальюна, с конструктором которого он давно мечтал встретиться. По размерам он напоминал пенал для человека. Над унитазом висел массивный вентилятор, об который многие набивали себе шишки на лбу, забыв про его существование; слева - набор клапанов, справа — дверь, прямо перед носом переборка с «правилами пользования». Если их нечаянно нарушишь, то содержимое унитаза летит обратно в тебя, после чего нарушивший «правила» выходит из гальюна окрашенный в тёплые коричневые тона, с определённым специфическим запахом. При исполнении всех «правил» - это тоже может произойти в отдельных случаях. Специалист трюмный, оправдываясь, скажет: «Унитаз чуть-чуть наддулся, клапан потравливает воздушок». От объяснений тебе легче не становится. Вентилятор работает, но вонь всё равно не исчезает. Все эти недостатки во много раз усиливаются, когда подводная лодка попадает в шторм и её сильно качает. На подводной лодке своя специфика не только в гальюне, но и в остальных бытовых вопросах: помыться, постираться, выбросить мусор и остатки пищи. Максимов хорошо помнил свою службу на дизельных подводных лодках, когда шли в поход, то цистерны питьевой воды заполняли полностью, экономили каждый стакан. морской водой, для этого было специальное мыло. Врач регулярно давал салфетки смоченные в спирте для протирки тела.
На атомной подводной лодке есть испарительная установка, которая «варит» из морской воды дистиллированную для главной энергетической установки и для бытовых нужд личного состава, питьевую воду и для помывки. В походе личный состав моется в двух душевых кабинах раз в семь-десять дней; там же стирают личные мелкие вещи. Прачечной на лодке нет, также как и негде сушить нижнее и постельное бельё. Каждому члену экипажа выдают трусы, рубашку и носки, две простыни и наволочку. Всё это меняется в день помывки. Грязное бельё собирают и с приходом в базу передают в переработку. Бельё называют «разовым», т.е. рассчитанное на одноразовое использование. Практически оно выдерживает довольно большое количество стирок, чем некоторые мошенники интенданты довольно часто пользуются, используя разовое постельное бельё в береговых условиях, а хорошего качества сплавляют налево. Верхняя одежда состоит из тёмно-синих куртки, брюк, пилотки или берета, которые меняют в походе не более двух раз. На куртке каждый носит матерчатую белую ленту, где у офицеров написана его должность, а у матросов и мичманов — боевой номер. Одна из наших лодок в походе заходила в Сомали, какое-то время стояла у пирса, одну из таких изношенных курток выбросили в мусорный ящик, но забыли спороть ленту. Негр, который обслуживал пирс, выудил эту куртку из ящика, постирал и стал носить, на ленте было написано: «Командир боевой части три.» Лодочный особист пришёл в ужас: рассекречена должность. Он достал новую куртку и стал обменивать у негра на старую с лентой, но тот на сделку не пошёл, т.к. ценил в костюме деталь. Каждый день экипаж веселился, наблюдая как «командир боевой части три» подметает пирс.
В каждом отсеке мусор и остатки пищи собирают в специальные пластиковые мешки. В назначенное время по команде их сносят в отсек, где находится шахта для удаления этих мешков за борт. Шахта имеет два люка: нижний — забортный, верхний — в отсеке. Если в подводном положении сразу два люка открыть одновременного отсек быстро заполнится водой, а подводная лодка погибнет. Специальное устройство, подводники его называют «поправка на дурака» исключает такие действия. И всё же дурак бывает сильнее любой техники. На одной подводной лодке в базе один дурак отключил такое устройство, а другой решил выбросить мусор через эту шахту, что категорически запрещается делать в базе. Результат был плачевный — в кратчайший срок вода затопила нижнюю часть отсека, с большим трудом дальнейшее поступление воды удалось предотвратить. Загублено было большое количество электрооборудования, подводную лодку пришлось ставить в длительный ремонт. Максимов уже давно не понимал кадровой политики на флоте. Особисты, кадровики, политработники и командование смотрели, чтобы на лодки не попадали лица «некоренной национальности»: евреи, немцы, поляки, корейцы. Такой ими был введён в обиход термин. А те, которые ещё служили, под любым предлогом убирались. Офицеров и мичманов коренных национальностей, которые постоянно пьянствовали и уклонялись от службы, с подводных лодок не убирали годами, хотя командиры об этом просили чуть ли не на коленях, ответ был всегда один и тот же: «Воспитывайте!» Они составляли ту благодатную почву, на которой пышно процветали аварии и гибель людей. Максимов вызвал в центральный пост заместителя по политической части Зубкова, с которым они обговорили все детали митинга по случаю начала работы . Для этого в походе личный состав никуда не собирают, каждый остаётся в своём отсеке, назначенные приходят в центральный пост, где выступают по корабельной трансляции. Всё прошло спокойно и буднично. К съездам все привыкли и ничего особенного в жизни от них не ждали.
Наверху шторм уже третьи сутки, подводную лодку качает на глубине 80 метров. Всем хочется домой, время тянется очень медленно. До обеда Максимов тренировался по выходу в торпедную атаку. В этих тренировках всегда участвует корабельный боевой расчёт, который состоит из старпома, штурмана, торпедного электрика и начальника радиотехнической службы. Суть торпедной атаки можно объяснить на самом простом примере. Представьте, что вы находитесь в поле и увидели человека, который бежит в каком-то направлении. Вам поставлена задача сблизиться с ним и по достижении расстояния в пределах шестидесяти-тридцати метров бросить в него теннисный мяч, чтобы тот долетел и коснулся человека. Для выполнения этой задачи вас сделали «неведимкой», но это качество может быть потеряно, если сблизитесь с бегущим человеком на расстояние 25 метров и менее. Так вот, вы — подводная лодка, теннисный мяч — торпеда , другой человек — это вражеский корабль, судно, подводная лодка. Если вы условия нарушите, то бегущий человек вас увидит, и задача значительно осложнится и может даже станет невыполнимой. Тоже самое и при торпедной атаке, скрытные действия способствуют её выполнению, а с обнаружением подводной лодки противник принимает все меры к срыву торпедной атаки, во многих случаях сам её атакует. В нашем примере вы видите, куда, с какой скоростью бежит человек, какое до него расстояние. На подводной лодке командир получает от гидроакустика только направление на шумящий объект. Курс и скорость объекта, дистанцию до него определяет корабельный боевой расчёт. По-другому, эта работа называется определением элементов движения цели. Когда она заканчивается, то решают вторую задачу: в каком направлении выпустить торпеду, знаменитый у подводников ещё с первой мировой войны «». В конечном итоге вырабатываются и вводятся необходимые параметры в торпеду, чтобы сна дошла до цели и её поразила. Торпедная атака — это такой процесс, где воедино сливаются работа техники, знания и умение личного состава, характер, ум и воля к победе командира.
Вечером кто-то из экипажа помылся в душе, закрыл дверь на замок и ушёл спать, позабыв выключить водоподогреватель, который представлял собой герметичный цилиндр ёмкостью около ста литров, приваренный вместе с фундаментом к потолку душевой кабины. Водоподогреватель стал работать в режиме парового котла, начало расти давление, предохранительный клапан оказался неисправным, как говорят на лодке «закис». В этом же отсеке, где находилась душевая, в каюте по правому борту шло партийное собрание электромеханической боевой части с повесткой дня: «О предотвращении аварий и поломок.» Давление в водоподогревателе достигло предельной величины и он взорвался со страшным грохотом, был сорван с фундамента и как снаряд ударил в металлическую дверь душевой, деформировал её, сорванный замок сплющил красномедную трубу одной из систем, освободившийся пар заполнил отсек. Если бы в этом районе был человек, то он несомненно был бы убит. Внезапно раздавшийся грохот и поступивший пар на несколько секунд парализовали присутствующих на партийном собрании, командир боевой части Прошин доложил в центральный пост: «Взорвалась установка регенерации воздуха!» Так ему показалось в этот момент. Максимов в это время был в центральном посту; получив доклад, сразу же объявил аварийную тревогу. В аварийном отсеке через минуту разобрались в причинах и стыдливо доложили: «Чуть-чуть подорван водоподогреватель.» Степень уменьшительности при авариях на флоте очень часто применяется при докладах снизу-вверх. Подводная лодка утонула на глубине 50 метров, личный состав почти весь был спасён. Через некоторое время лодку подняли и отвели на судоремонтный завод. Главком доложил в Министерство Обороны и ЦК КПСС, что лодка не утонула, а частично затопила некоторые отсеки.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
