Я исполняю команду "флаг перенести". Флаг спускается на корме и поднимается на гафеле. Мы снялись с якоря.
Катер отходит от пирса. На мостике очередная вахта.
Обедаем. Тихонов бачковой. Судя по выражению лица, вкусно.
Кок на этом катере был молодой, готовил по конспекту. Как он учился и записывал то, что ему преподавали, мы испытали на себе. Чтоб ему...
Вадим Еремин (Владлен, тбилисский нахимовец) пытается ложкой очистить бачек.
Жратва все-таки есть жратва.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
«Впечатление было колоссальное. Когда пришли из отряда «раскупать», попал на уже полюбившуюся . Два месяца учеником трюмного машиниста, а потом и трюмным машинистом. Вот так и пошла служба, наматывая нить целых четверть века. Первое погружение? Никаких особых эмоций, ощущений. Все в запертом пространстве отсека, да и не до всяких там переживаний: всё внимание на команды и их исполнение. Единственное – глубиномер, но это чисто умозрительное. Что поразило – чёткость отдачи команд и их отрепетовка (повторение исполнителем). Чёткость и, что удивило в определении моряка – «культура исполнительности». Да и то сказать, экипаж сбитый, прослужил много лет. В общем, в хороший экипаж попал молодой моряк. БЧ-5 – хозяйство трюмного машиниста, а затем – командира отделения, а ещё затем – старшины команды Головко. Это компрессоры высокого давления, которые служат для продувания цистерн главного балласта для пуска дизелей, для аварийного противодавления. Скучать не приходилось. Постоянная занятость, учёба, совершенствование технического мастерства, доведение выполнения команд до автоматизма, изучение всего корабля, – всё это необходимо для обеспечения живучести лодки, и занимало всё время, не оставляя места для всяких там психологических мерехлюндий. Например, при учебной тревоге в отсеке выключалось освещение, и все команды надо было выполнять вслепую, ориентируясь только на слабое мерцание фосфоресцирующих меток на маховиках. Единственное, что запомнилось при первом погружении, – возможность посмотреть в перископ: всем, кто впервые шёл на глубину, давали посмотреть. Это действительно было необычайное зрелище: возле самого твоего лица – волнующая поверхность моря, вода захлёстывает перископ и, кажется, что она сейчас плеснёт в тебя; и бескрайний горизонт…»
Походы, походы… А между ними – жизнь в кубрике, на берегу, когда на лодке остаётся лишь состав, необходимый для жизнеобеспечения корабля. Увольнения, спорт, футбол, шлюпочные гонки. Да, была у подводников и настоящая морская практика. Второе место по Тихоокеанскому флоту на шлюпочных гонках под парусом – это что-то значит. А Головко был старшиной на этой шлюпке. …И барышни. Было в ходу тогда такое слово – "барышня". И Приморский бульвар. И духовой оркестр для гуляющих… О сверхсрочной не думал. Но когда в марте 1951 года был приказ об увольнении в запас, командир лодки получил право задержать на 6 месяцев нужных специалистов. И сказал командир лодки капитан 2-го ранга Фашевский (кстати, почти земляк, тоже из Красного Луча, только не из села, а из города в Луганской области – рукой подать): "Я тебя так и так на полгода задержу, надо новичков кому-то обучать. Но можешь остаться на сверхсрочную". Долго он его агитировал. До 7 июня колебался моряк. Хочется домой, в родное село. А с другой стороны – за 7 лет стал моряком уже и в душе, к лодке привязался. А с третьей, – ну что его там, в селе, ждёт? И стал Н.А.Головко профессиональным военмором-подводником. Во время корейской войны тоже всё спокойно обошлось. Ходили в походы, в том числе и к корейским берегам. Может и в чужие территориальные воды заходили, кто его знает, старшинам об этом не докладывали. А в 1954 году пришлось проститься с Тихоокеанским флотом. Тогда началась пора перевооружения подводного флота. Со старых лодок формировались команды и направлялись на новые, которые ещё только строились, – чтобы всё увидеть своими глазами, всё прощупать своими руками.
И поехал старшина 1-ой статьи Головко на Волгу, в Сормово, где на Горьковском заводе среднюю подводную лодку строили по новому проекту. А оттуда спустили её по Волге в Каспийское море, на базу в Баку. На лодке стали обучать экипажи для других кораблей. Сохранился у Николая Андреевича снимок: он, в белом кителе (моряков всегда ведь считали в Вооруженных силах аристократами), с указкой проводит занятия по изучению компрессоров. И клёши. Гигантские, фантастические клёши и на этом, и на других снимках. Наивная в чём-то, может быть, мода, но трогательная и романтичная. И клёши, и романтика, овевающая старшину-подводника, да и вообще моряк видный был – фотографии беспристрастно о том свидетельствуют, и серьёзность, самостоятельность – не могло устоять сердце Людмилы – Людмилы Матвеевны. И стала она женой Николая Андреевича. В 1960 году согласилась поменять солнечный Баку на неприветливый север, куда получил новое назначение её супруг. По Волге, по Мариинской системе, по Беломорскому каналу прошла подводная лодка в Гремиху – это чуть южнее Мурманска. Гремиха – небольшой посёлок, там же – одна из баз Краснознамённого Северного флота. Что это не Баку, поняли сразу. 10 раз за день погода меняется. Тут тебе солнце, тут тебе и дождь, тут и снеговой заряд, тут и шторм уже спешит-гремит… "Суровый у вас край", – посочувствовал Н.С.Хрущёв, когда вручал награды "Ленинскому комсомолу" за поход на Северный полюс. И Л.И.Брежневу досталось, когда был с визитом: его комары чуть не заели, прямо тучей налетели. Суровый край, сурово Баренцево море, суровы скалистые берега, а служить везде надо. И служил. На счету мичмана Головко 11 автономных походов. Не считая обычных, по Баренцевому и Белому морям. Эти – у себя дома, продолжительностью 10 суток всего. Это и учебные походы, и, одновременно, охрана морских границ. Торпедные, артиллерийские стрельбы, штурманские тренировки, постоянно – прослушивание моря. А прослушивать надо было. Было нормой, что советские подлодки что-то там выискивали у чужих берегов. А чужие лодки – в советских водах. В 1965 году – автономка на 60 суток в Средиземное море. Что запомнилось Николаю Андреевичу? Ну, подвсплывали иногда на перископную глубину, да во время сеансов связи. Один раз командир дал ему взглянуть в на Фарерские острова – это к северу от Шотландии.
Ослепительно белые домики на берегу запомнились. А второй раз где-то в районе Гибралтара в сторону Испании посмотрел –несколько безжизненных островов увидел. Да ещё пожар небольшой где-то в том же районе случился. Тоже обошлось всё, слава Богу. Где-то в Средиземном море всплыли, штурман говорил, что это залив Сидорова. Сколько не искал потом на картах, – нет такого залива, наверное, это какой-то штурманский арго. А там их поджидал крейсер "Михаил Кутузов". Концерт крейсерской самодеятельности посмотрели, в шахматишки с ними сразились. Турнир подводники выиграли: первая доска – Головко, о чём и грамота специальная свидетельствует. А потом тем же курсом – домой. Просто оно всё это говорится, пишется и читается. Но вот представить себе это "замкнутое пространство"… Примерно через месяц начинает теряться аппетит. Потом раздражительность, возбуждённость, все истории, все анекдоты уже по несколько раз рассказаны, пересказаны, одни и те же лица… Берег их ждал. Ну и готовились к встрече с родным берегом моряки. Драились, чистились… Всплыли миль за пять до базы. Отшвартовались, команда – на палубу, духовой оркестр – "Встречный марш", доклад командира адмиралу о завершении похода. А потом – встреча на берегу, где ждала-выглядывала его жена. Во время встречи объявил адмирал, что все участники похода будут награждены. И точно – всех наградили, и Головко получил медаль "За Отвагу". В 1968 году АПЛ К-27 находилась в походе. Мичман Головко, будучи свободным от вахты, занимался своими делами. И вдруг – ревун, световая сигнализация: сработали приборы радиоактивной защиты. Остановили левый реактор, вывели из 4-го реакторного отсека людей. Но сделано было это не очень оперативно. Сразу – курс на базу. Сразу поликлиники, врачи, наехали высокие чины, спецы. А что уже ехать? Пять человек умерли впоследствии.
Но всё это для Николая Андреевича в прошлом. Отцовские заботы – две взрослые дочери и внуки, правнуки уже есть – весь в хлопотах, всем помочь стремится. Был и самый тяжёлый день в жизни Николая Андреевича –это когда он потерял своего самого дорогого человека, с которым прожили многие десятилетия, – жену Людмилу Матвеевну. Пожелаем 83-летнему ветерану-подводнику здравия и долгих лет жизни.
Глава 20. ПОСЛЕДНИЙ БОЦМАН К-27 Г.А.ПЕТУХОВ. .
Ему не довелось ходить на ней в автономки. Единственный раз он вышел на лодке в море, чтобы на дне его она обрела вечный покой.
Из всех кораблей, на которых довелось служить Геннадию Александровичу Петухову, самой известной на флоте была эта К-27 – уникальная АПЛ с недолгой и трагической судьбой. Ветераны Севмаша знают её как "заказ № 601", а экологи и по сей день считают корабль потенциально опасным объектом.
Его призвали во флот в 1954 году. Парня из северного Котласа тогда направили в южные погранчасти. Служил Геннадий Петухов на Чёрном море. Сначала был на участке Очамчира –Геленджик, а потом в дозорах вплотную к границе – одной из самых напряжённых в ту пору. В море ходили много. Был случай, когда на батумском фарватере взяли пловца-диверсанта, которого должен был подобрать турецкий танкер. После этого моряков собрали в клубе части и объявили, какую "крупную рыбу" они поймали, тогда же и вручили значки "Отличный пограничник". Это сейчас повсеместно бытует понятие "откосить от армии", а тогда служить, если не почитали за честь, так стремились получить здесь знания и специальность. Комендор торпедного катера Геннадий Петухов нелёгкой службой морского пограничника гордился, нёс её старательно и настойчиво учился. Ему присвоили квалификационный разряд "Мастер военного дела", выше которого не бывает. И со спортом, как выясняется, Геннадий Александрович крепко подружился на срочной. Увлечённо играл в футбол, волейбол, но особых успехов добился в плавании. Впоследствии, на пятом десятке лет, когда уже служил в Беломорской базе, одним "ныром" он проходил под водой 25-метровый бассейн, а стометровую дорожку одолевал вольным стилем в пределах минуты и сорока секунд. После демобилизации Петухов вернулся в Котлас, устроился на местный ЛДК, где и отработал без малого десять лет. С окончанием срочной, быть может, могла и закончиться морская составляющая биографии главстаршины Геннадия Петухова, но в 1966 году военкомат направил его на переподготовку – в бригаду на Соловках, где отстаивались военные корабли. Вот тогда-то её офицеры и взяли на заметку умелого "призывника из запаса". Когда же решили расконсервировать один из минных тральщиков, то в его экипаж звать Геннадия Александровича специально приехал представитель Беломорской ВМБ. Рамщику ЛДК Петухову тогда было над чем размышлять, ведь у него уже росли две дочки, а с жильём ситуация складывалась беспросветная. Предложение он принял. Правда, первый месяц службы форму Петухову не выдавали: кадровики опасались –вдруг передумает. Он не передумал, и к 7 ноября 1969-го справил новоселье в квартире. Рейдовый тральщик "Т-31" польской постройки, осадка всего 80 сантиметров – такой и на реке сгодится.
Вот и по Северной Двине его командиру Геннадию Петухову ходить довелось, и однажды по заданию гидроотдела с промерами глубин он проделал путь и до родного Котласа. Но, конечно, главная его работа была в море: рейд, входной фарватер, акватория военных полигонов. Базировался тральщик в Северодвинске. У причала, где он швартовался, рядом стояла атомная подлодка К-27 – мощный красивый корпус. Всех и каждого из моряков этой подлодки Геннадий Александрович знал. Будничные корабельные дела "по портовому соседству" сводили их часто. Командир подлодки капитан 1-го ранга Геннадий Гелиодорович Новицкий слыл большим умницей, морскую профессию знал, паркетным служакой не был. А ещё, к слову, он писал стихи, и, надо сказать, неплохие. Некоторые из них он приносил в "Северный рабочий", где я тогда ещё только начинал работать. Помню, как изумило одно его стихотворение о Северодвинске, о том, что нет во всём мире больше такого города, где бы в самом центре высился створный знак. "Единственный из всех писавших, Новицкий профессиональным взглядом моряка подметил эту уникальную чёрточку в облике нашего города", – вспоминает Геннадий Петухов. В 1975 году тральщик мичмана Петухова "отслужил свои Регистры". Тогда же капитан 1-го ранга Новицкий взял его к себе боцманом, старшиной рулевых и сигнальщиков. Правда, атомная лодка К-27 давно уже не была ходовой. Лодка не подлежала восстановлению. Свежие активные зоны её реакторов выгрузке не поддавались. Поэтому первый контур залили фурфуролом, который, кристаллизуясь, становился чем-то наподобие гранита, а весь реакторный отсек заполнили битумом. Стоянку подлодки обеспечивал сокращённый почти в три раза экипаж.
Но, как и на любом корабле с Военно-морским флагом, на ней постоянно и беспрерывно неслась вахта. Необитаемым являлся только залитый битумом реакторный отсек. Без исключения все, кто бывал на лодке К-27 того времени, впоследствии вспоминали, что в отсеках поддерживался идеальный порядок: палубы выдраены под домашние тапочки, а поручни – под белые перчатки. А кто из команды за чистоту и опрятность корабля первый ответчик?! Иными словами, боцман Петухов дело своё знал. В Главном штабе ВМФ К-27 уже не числили, вообще как-то скоро о ней забыли. Однажды приехал в Северодвинск главком Горшков, вышел на причал ВМБ и очень удивился: "Как, она всё ещё тут?!" Геннадий Александрович пишет, что в последний поход подлодку готовили тщательно. Главным было обеспечить её непотопляемость на переходе. Всё очень точно рассчитали и несколько балластных цистерн корабля даже заполнили "пенопластовыми шариками". Митингов не устраивали и обошлись без долгих прощаний на причале. Корабль МБ-8 Беломорской базы взял лодку на буксир, другой – спасатель СБ-9 побрёл рядом, для страховки.
Старт противокорабельной ракеты «Аметист» с АПЛ пр.670. Выход ракеты из под воды.
Я дал команду самолёту доложить, что делает К-178. тот ответил, что мишень наблюдает, а К-178 не обнаружил. Объяснил лётчику всю ситуацию и попросил по возможности ещё раз осмотреть мишень на небольшой высоте. Самолёт на бреющем полёте осмотрел и доложил: "К-178 нет" Тогда я понял, что К-178 начала буксировку мишени в подводном положении, после чего дал разрешение на пуск ракет К-320. Три ракеты успешно стартовали и попали в мишень, а четвёртая вылетела из контейнера и тут же упала в воду и утонула. К-201 за стрельбу получила оценку "отлично", а К-320 оценку "хорошо".
Завершение выполнения маневра горка. - Десятая дивизия подводных лодок Тихоокеанского флота. Люди, события, корабли. - Санкт-Петербург, 2005. Специальный выпуск альманаха Тайфун.
Часто в зимний период из-за сложной ледовой обстановки невозможно было проводить торпедные стрельбы в районах БП. Так в феврале я выходил в море на К-134 для руководства торпедными стрельбами. Весь Авачинский залив во льдах, стрелять торпедами было нельзя. Командующий ТОФ адмирал В.П.Маслов разрешил выполнить все торпедные стрельбы пузырём (торпеда-дура, пузырь-молодец), что мы успешно выполнили. Я не помню ни одного мероприятия по командирской подготовке, проводимого вышестоящими штабами, которое принесло бы хоть какую-то пользу. Сборы по обеспечению скрытности ПЛ проходили, и командование флотилии и дивизий заслушивали, руководил всем командующий ТОФ адмирал В.П.Маслов. Но о скрытности действий ПЛ на этих сборах я ничего нового не услышал: переливали из пустого в порожнее. Потом перешли к заслушиванию командования флотилии. Первым делал доклад командующий 2-й ФлПЛ вице-адмирал Б.И.Громов, он перечислил некоторые причины, мешающие проведению БП и обеспечению боевой готовности ПЛ. Маслов комментирует: "Плохому танцору яйца мешают". Далее моему заместителю по электромеханической части капитану 1 ранга Баклашову задали вопрос о шумности. Он ответил: "На заводе "Звезда" нет лаборатории шумности". Маслов: "У кого вы спрашивали?" Баклашов: "Я говорил с директором завода Долговым". Маслов: "А я думал, что вы просили у секретарши Долгова, а то она не всякому даёт". Далее всё в таком же стиле. Стали заслушивать НШ флотилии контр-адмирала Г.Ф.Авдохина. Его попросили назвать пофамильно командиров ПЛ и старших помощников, которые до сих пор не сдали зачёты на самостоятельное управление ПЛ, он перечислил. После этого стали опрашивать Катченкова. Маслов: "Сколько ПЛ в Приморье на ремонте?" — Не знает. "Сколько лодок в 45-й ДиПЛ?" — Не знает. "Что конкретно лично вы сделали для улучшения воинской дисциплины и дежурно-вахтенной службы?" — Катченков: "Вот мне докладывают...". Маслов: "Да нет, что вы сами конкретно сделали?" — молчание. После этого Маслов приказал Громову и Катченкову дать характеристику командирам дивизий и начальникам политотделов. Катченков о своих начальниках политотделов ничего толком не мог рассказать, нёс какую-то ахинею.
Внутренняя компоновка атомной подводной лодки пр.667-Б. 1 - 533-мм и 400-мм носовые торпедные аппараты; 2 - запасные торпеды; 3 - торпедопогрузочный люк; 4 - антенны гидроакустического комплекса «Керчь»; 5 - аккумуляторные батареи; 6 - всплывающее спасательное устройство; 7 - ограждение рубки; 8 - выдвижные устройства перископов и антенн; 9 - центральный пост; 10 - шахты баллистических ракет Р-29; 11 - крышки люков шахт в надстройке; 12 - реакторный отсек; 13 - отсек ГТЗА; 14 - гребной вал; 15 - гребной винт; 16 - вертикальное кормовое оперение; 17 - прочный корпус; 18 - легкий корпус. - Вечером 29 июля 1978 г. в районе, где проводится глубоководное погружение, столкнулись две АПЛ 25-й ДиПЛ, два стратегических крейсера. К-477 проходила глубоководное погружение, старшим на борту был заместитель командующего 2-й ФлПЛ контр-адмирал А.Н.Луцкий. К-171 обеспечивала глубоководное погружение, старшим на борту был командир 25-й ДиПЛ контр-адмирал В.В.Привалов. Перед всплытием обе ПЛ допустили нарушения, которые способствовали их столкновению. К-477 ударилась носовой частью о днище К-171, в результате чего обе получили различные повреждения, которые можно было устранить только на заводе. Потребовалось постановка в док. Один стратегический крейсер должен был заступать на боевое дежурство, а другой идти на БС. Всё это, конечно, было сорвано. Во время моей службы много уделяли внимания плаванию в тактических группах. Например, с К-320 и К-201 мы отрабатывали элементы плавания в тактической группе. Инспекция Министерства обороны показала, что в нашей дивизии необходимо довести до совершенства действия в тактической группе, в этом я убедил штаб и командиров ПЛ. Начали отрабатывать связь в сети тактического взаимодействия. Если в море выходила хоть одна наша АПЛ, то АПЛ, стоящие у пирсов, открывали приемную вахту в сети тактического взаимодействия. С моря ПЛ передавала радиограмму на берег и ту же радиограмму дублировали в сети тактического взаимодействия. К-320 и К-201 начали совместное плавание и отработку звукоподводной связи. На скорости 6 уз добились следующих результатов: телефония 10 миль, кодовая связь 13 миль. Далее начали отрабатывать элементы совместного маневрирования на скорости от 6 уз и до 18 уз.
Швартовка к пирсу возвращающейся с боевой службы К-201 Бухта Крашенинникова, март 1979 г. Первый ряд: боцман мичман А.И.Исаев. Второй ряд (слева направо): капитан 2 ранга А.Ф.Копьев, второй командир — капитан 1 ранга А.А.Шиков, заместитель командира по политической части капитан 1 ранга А.М.Сарницкий, старший помощник командира Е.П.Мякишев (фото предоставлено А.Ф.Копьевым). - Десятая дивизия подводных лодок Тихоокеанского флота. Люди, события, корабли. - Санкт-Петербург, 2005. Специальный выпуск альманаха Тайфун.
Отработали определение дистанции до цели триангуляционным способом, При очередном определении места получили невязку в 8,5 миль, что превысило все нормативы. Должен сказать, что на лодку вторым штурманом был прикомандирован капитан 3 ранга Чирков (как-то этот момент я проглядел). Да, да, это был тот Чирков из 273-го экипажа ПЛ, с которым я ходил на БС, его всё продолжали воспитывать... По поводу этой невязки я стал разбираться, и, конечно, Чирков "обрадовал" меня полным отсутствием знаний по учёту течения.
Проверки дивизии инспекцией Министерства обороны
5 сентября 1978 г. приехала инспекция Министерства обороны в следующем составе: вице-адмирал А.М.Гонтаев. контр-адмирал И.И.Карачев, контр-адмирал В.Н.Чернавин и с ними группа офицеров. Вице-адмирал А.М.Гонтаев заслушал командующего 2-й ФлПЛ вице-адмирала Громова и начальника политотдела — члена Военного совета контр-адмиралг Катченкова, потом довели до их сведения план проверки. Проверяться должны были 8-я и 10-я ДиПЛ. Начали с проверки командных боевых расчётов (КБР) ПЛ. Проверке были подвергнуты три КБР: К-429 (капитан 1 ранга В.Т.Козлов), 305-й экипаж ПЛ (капитан 2 ранга А.Ф.Копьев) и К-175 (капитан 2 ранга А.А.Крылов). Проверяли КБР вице-адмирал А.М.Гонтаев и контр-адмирал И.И.Карачёв. Первым проверялся КБР К-429 на тренажёре "Брест". Была поставлена задача атаковать АУГ с АПУГ ПЛО, при этом нужно было атаковать вертолетоносец торпедами, а авианосец ракетами "Аметист". Перед выполнением упражнения весь личный состав КБР опрашивали по специальности с выставлением каждому оценки. За выполнение упражнения на тренажёре КБР К-429 получил оценку "удовлетворительно", которой было при инспекции вполне достаточно.
Ранее, в 1977 году "К-429" получила Вымпел МО (введен приказом МО в 1972 г.).
Следующим проверяли КБР 305-го экипажа ПЛ (капитан 2 ранга А.Ф.Копьев). Выполняли такое же упражнение, этот КБР действовал более уверенно и энергично и в результате получил оценку "хорошо". Потом проверяли КБР К-175 (капитан 2 ранга А.А.Крылов) и К-10 (капитан 2 ранга В.Н.Медведев), тут произошёл полный завал — они получили оценку "неудовлетворительно", случилось это больше не от отсутствия знаний и умения, а от растерянности перед высокими чинами и излишнего волнения. Позже им дали возможность повторно выполнить упражнение, и они получили оценку "удовлетворительно". 6 сентября были проверены КБР, физическая подготовка и работа с кадрами на К-134 и К-204. Оценки были положительными. 8 сентября проверялась марксистско-ленинская подготовка на К-10 и К-175. Тут также оценки были положительные. В середине дня вся флотилия встречала К-212 (капитан 2 ранга А.А.Гусев) и К-325 (капитан 2 ранга В.П.Лушин), которые прибыли с СФ, совершив переход в составе тактической группы подо льдами Северного Ледовитого океана. Тактической группой командовал командующий 1-й ФлПЛ контр-адмирал Р.А.Голосов, а на другой ПЛ старшим был командир 11-й ДиПЛ капитан 1 ранга Е.А.Томко. Состоялся митинг, вручение символических ключей от Камчатки, хлеба-соли и поросят. Далее инспекция Министерства обороны продолжила свою проверку.
Для участия в зачетном тактическом учении инспекция назначила три ПЛ (К-10, К-201 и К-429), после чего с этих же ПЛ должны были производиться практические пуски ракет. 10 сентября во флотилии был объявлен экстренный вызов личного состава, после чего начался перевод флотилии в полную боевую готовность. Наши ПЛ выходили первыми в назначенные районы и точки рассредоточения, всё было выполнено своевременно и без замечаний. Перед тактическими учениями я планировал в качестве ПЛ слежения К-429, но командир капитан 1 ранга В.Т.Козлов упросил меня такую задачу перед ним не ставить, так как он был к ней плохо подготовлен. Тогда я поставил эту задачу перед К-201 (с 305-м экипажем ПЛ), командир капитан 2 ранга А.Ф.Копьев подтвердил, что эту задачу он выполнит. 14 числа состоялись тактические учения. Я вышел в море в качестве командира ударной группы на К-201. В течение почти всех учений К-201 успешно следила за ОБК и передавала радиограммы на берег и в сети тактического взаимодействия, командир капитан 2 ранга А.Ф.Копьев оправдал мои надежды. Всё было хорошо, если бы К-201 не подвела внезапно появившаяся неисправность: на фильтре механической очистки воды 2-го контура выбило прокладку и вода стала уходить из 2-го контура в трюм. Пришлось выводить ГЭУ из действия, всплывать в надводное положение, устранять неисправность и снова вводить ГЭУ, что заняло около трёх часов. ОБК догнать мы уже не могли. Все три ПЛ нанесли условный ракетный удар согласно данным собственных средств наблюдения и расчётам. После этого осуществлялись практические пуски ракет. Стреляли К-429 (оценка "отлично" ), К-201 (оценка "хорошо" ). Последней стреляла К-10 за час до захода солнца, но тут появились два южнокорейских сейнера, которых пришлось выводить из района стрельбы, старт пришлось переносить ещё на час, т.е. стреляли почти в темное время суток. Этого делать было нельзя, так как самолёт-наблюдатель мог не увидеть результатов попадания ракеты в мишень. Лётчик донёс, что ракета, похоже, не долетела до мишени, но точно утверждать он не стал. После этого к мишени подошёл буксир, но из-за темноты ничего рассмотреть не смог.
Эти неуверенные и приблизительные доклады дошли до командующего ТОФ адмирала В.П.Маслова и маршала-инспектора Министерства обороны К.С.Москаленко. Командующий 2-й ФлПЛ стал настаивать на проведении повторных стрельб. Ночью мне пришлось идти в гостиницу к командующему ТОФ и докладывать обстановку. Командующий выслушал меня и проведение повторных стрельб запретил. 17 сентября мишень привели в базу. Капитан 1 ранга Тимчук от штаба ТОФ и я совместно с другим инспектирующими офицерами прибыли на мишень, где сразу обнаружили обрыв одной крайней ячейки сетки, а на палубе детали и осколки ракеты. Был составлен акт. После прибытия с моря вице-адмирала А.М.Гонтаева и вице-адмирала Б.И.Громова я доложил им обстановку, и мы пошли на катере к месту стоянки мишени. Там я продемонстрировал место попадания и предъявил вместе с актом осколки и детали ракеты. Позже вице-адмирал А.М.Гонтаев вызвал меня и спросил: "Не подложили ли ваши люди эти осколки и детали на мишень?" Я лично понял этот вопрос как: не жулик ли вы? Поэтому так и ответил: "Я не жулик! Никто и ничего не подкладывал". В конечном итоге стрельбу К-10 оценили на "удовлетворительно". За торпедную стрельбу, выполненную К-429, К-10, К-175, экипажи лодок получили по оценке "хорошо". Должен сказать несколько слов о вице-адмирале А.М.Гонтаеве. Спокойный, вежливый, умный, тактичный, мужественный, всесторонне развитый, справедливый. Маршал К.С.Москаленко закидывал его телеграммами типа: "Вас, товарищ Гонтаев, дурачат и обманывают, а Вы ничего не видите". Несмотря на это, у вице-адмирала Гонтаева хватило мужества детально разобраться с этой стрельбой и объективно её оценить, что в те времена было редчайшим случаем. В основном жили по принципу "чего изволите".
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
А во время очередной аварии в этом плавании, когда в реакторном отсеке давлением подорвало крышку среднего парогенератора и концентрация радиоактивных газов в пять раз превысила норму, лодку спасали старший лейтенант Влад Домбровский и спецтрюмные Осюков и Гриша Раина. Лёжа на асбестовых матах на раскалённом до 250 градусов железе, они осторожно затянули на шпильках более полусотни гаек, контролируя каждый шаг резьбы микрометром. Это был последний поход Григория. В марте 1966 года ему торжественно вручили самую престижную среди моряков боевую медаль Ушакова. А осенью этого же года он демобилизовался. Нашёл я Гришу спустя 41 год. Сегодня мы часто встречаемся, практически ежедневно перезваниваемся друг с другом. Гриша говорит сегодня, что если бы он начал жизнь сначала, то снова пошёл бы служить на К-27. Нет, эти слова не кажутся странными. Это было время молодости и не показного героизма. В память о нём хранит он и свои боевые награды. Такова судьба подводника-спецтрюмного АПЛ К-27, паренька со степного края Кировоградщины – Раины Григория Ошаровича.
Глава 18. КОМАНДА ТУРБОГЕНЕРАТОРЩИКОВ
Было бы несправедливо с моей стороны, если бы в настоящей книге я не коснулся команды, в которой мне пришлось служить. Не рассказать о ней и о тех моих сослуживцах, которые служили до меня, вместе со мной и после меня. Это моряки-подводники команды турбогенераторщиков. Команда, которая в то время среди первых атомных субмарин была первая в своём наименовании, в специальности, которую мы получили, именно на корабле, так как в учебке учили на турбинистов. Да и пятый отсек, в котором несли службу турбогенераторщики, назывался – турбогенераторный. На других лодках их не было.
Подводники 2-го дивизиона БЧ-5 АПЛ К-27. 1964 г. 1-й ряд: Димура, Тимофеев, Хутченко. 2-й ряд: Шеклов, Соловьев, Егоров, капитан 3 ранга Зубков, Ламцов, Гусев, Шабалин. 3-й ряд: Корольков, Удовик, Давиденко, капитан-лейтенант Нечипуренко, Анищенко, Проскурин, Миронюк, Строкач. 4-й ряд: Михайлевич, Еременко, Лещинский, Куцев, Тюкин. 1963 г. (из архива Ламцова). Команда входила во 2-й дивизион 5-ой боевой части. Кроме нас в электротехнический дивизион входили электрики. Первым турбогенераторщиком и старшиной команды был мичман Ламцов Владимир Михайлович. Вот как вспоминает те далёкие времена сам Владимир Михайлович: «Родился я в 1937 году. В 1956 году окончил школу, потом химико-технологический техникум. В сентябре 1956 года меня призвали в Армию. Попал на подводный флот. После окончания учебного отряда в Кронштадте в 1957 году меня направили на Северный флот. Служил на дизельной лодке Б-75, а в марте 1958-го вызвали в г. Обнинск на учёбу. Там меня зачислили в экипаж атомной подводной лодки К-27 (которой ещё не было) и назначили старшиной команды турбогенераторщиков. В конце года я заключил контракт на сверхсрочную службу. Кроме меня в команде были Смолик Иван Сергеевич, Анатолий Дьячков (он стал старшиной команды во втором экипаже после его создания). Они уволились в 1963 году. Вместо них пришли Леонид Тюкин, Анатолий Димура, Анатолий Чернышук. С этими ребятами ходил в Атлантику. А в ноябре 1964 года я демобилизовался, передав дела команды Леониду Тюкину.»
Мне не пришлось служить с мичманом Владимиром Ламцовым, главстаршиной Леонидом Тюкиным. Но об их хороших делах, как высококвалифицированных спецов, я и мои товарищи по команде были наслышаны. Жизнь на корабле продолжалась. Менялись люди. Вместо ушедших приходили новые. Мне и Володе Газину пришлось несколько месяцев прослужить с нашими отличными наставниками, которых мы пришли сменить и которые учили нас специальности, передавали свой опыт. Это Анатолий Димура, Анатолий Чернышук, Николай Сманцер, Иван Пыдорашко, командир 2-го дивизиона Виталий Ничипуренко, которого вскоре сменил Иван Спиридонов. Вскоре они ушли, а команду турбогенераторщиков возглавил мичман Иван Фёдорович Немченко. Команда в составе Немченко, Сманцера, Пыдорашко, Газина, Ивана Панченко, автора этих строк и прибывшего в 1967 году Александра Миняева, активно готовилась к своему третьему походу. С нами вахту в отсеке постоянно несли, участвовали в различных работах наши коллеги по 2-му дивизиону – электрики. Мои одногодки: Зинон Митрофанов, Николай Мельник, Виктор Котельников, Николай Осянин, старшие сослуживцы: Анатолий Брехунец, Залетов, Коновалов, Охлюев и другие. Хотелось бы вспомнить и трёх замечательных ветеранов войны подводного флота – мичманов Головко Николая Андреевича (старшину команды трюмных), Голубкова Александра Константиновича (старшину команды электриков) и Хренова Николая Ивановича (старшину команды радиометристов). Все они одного года рождения – 1927-го. За плечами годы службы на дизельных лодках, участие в Великой Отечественной Войне. Первые двое постоянно находились в пятом отсеке, хотя их хозяйство было и в других отсеках корабля. Моряки-подводники любовно вне службы и между собой называли "студентом" – Хренова, "комаром" – Голубкова и "перуном" – Головко. Такие клички им дали моряки при просмотре одного художественного фильма (о "лесных братьях" в послевоенной Прибалтике) в 1964 году, когда эти трое уважаемых подводника пришли на К-27. Дожил до сегодняшнего дня только один – мичман Головко Николай Андреевич. Два его побратима ушли из жизни несколько лет тому назад.
И. Пыдорашко, Н.Сманцер, В.Квашин.
В 1967 году осенью ушел в связи с окончанием службы Николай Иванович Сманцер, участник боевого похода в Средиземное море. После долгих лет поисков я его нашёл в Москве. В 2000 годах несколько раз встречались. Женат. Взрослый сын, внуки. Недавно, перед написанием книги, узнал, что Николай перенёс инфаркт в свои 65 лет. Оставшимся членам команды пришлось пройти через ядерную аварию, лечение и осенью 1968 года демобилизоваться. Ушли в том году Иван Пыдорашко, Володя Газин и я. В 1970 году – наш старшина команды Иван Фёдорович Немченко. Через годы я узнал, что он покончил с собой. Что же заставило этого мужественного человека так поступить – неизвестно. Дослуживать ещё около года осталось Александру Миняеву. С первыми ребятами общение не прекращалось все эти годы. А вот Сашу Миняева я нашёл только спустя десятилетия в далёкой Мордовии. Получил от него письмо, которое мне и захотелось привести в данной главе, ибо там речь идёт о нашем прошлом, о наших сослуживцах. Александр Фёдорович Миняев пишет: «Прошло более 30 лет, как мы с тобой расстались, дорогой дружок. Думаю, тебе будет интересно, что было после ухода тебя, Володи Газина, Вани Пыдорашко. Меня и многих ребят отправили в ноябре 1968 года на обследование в Ленинград. Находились мы там до февраля 1969 года. После этого многих из годков комиссовали, это Валеру Погодина (Валерий Погодин умер в 27 лет от рака печени – авт.), Женю Уланова, Володю Видякина, Володю Волошина. У них обнаружили очень высокое давление, другие отклонения в организме. Меня, Саню Рыжова, Хайдара Шакирова, Артура Гафнера, Сашу Жданова и ещё с десяток человек – списали на берег, и последние шесть месяцев я дослуживал на береговой базе, на продовольственном складе, где главным был наш мичман с лодки Сергеевич (Николай Никифорович – кок АПЛ. Ныне покойный – авт.). О себе. Здоровье плохое. В свои 47 лет не выхожу с больницы. Лежу месяцами. Посылали на ВТЭК, но я отказался, надо ещё поддержать сына, да и как потом жить на пенсию? Вот вкратце о себе. У меня двое детей: сын и дочка. Дочь замужем, а сын служит сегодня в ВМФ в Ленинграде. До свидания. С ув. Александр Миняев.»
Александр Федорович Миняев
Сегодня Александр Фёдорович Миняев на пенсии, инвалид 2-й группы. Является членом Всероссийского комитета ветеранов подразделений особого риска. Получает неплохую пенсию. Вот только здоровье неважное. В Полтавской области в г. Кременчуг проживает Иван Пыдорашко. После демобилизации устроился на нефтеперерабатывающий завод, на котором и проработал до самой пенсии. Вырастил с женой двух сыновей. Растут внуки. Но годы службы дают знать о себе. Стал инвалидом 3-й группы. Имеет статус инвалида войны. В городе Донецке живёт Володя Газин. За плечами десятилетия работы под землёй – проходчиком. Награждён тремя орденами Шахтерской Славы, орденами Трудовой Славы. Сегодня, находясь на пенсии, продолжает работать начальником участка шахты. Вырастили с женой Валентиной дочь. Растёт внучка Катюша. Имеет статус чернобыльца-ликвидатора 2-й категории Иван Панченко, который проживает в Донецкой области, очень болеет. После нас старшиной команды были мичманы Михаил Лысенко, Анатолий Подгорный, Николай Мойстус. Старшины срочной службы – Николай Новоселя, Александр Полуэктов.
Михаил Корнеевич Лысенко сегодня проживает с женой в Ленинградской области. Инвалид. Дочь живёт в Гремихе. Николай Мойстус после демобилизации проживал с семьёй в Мурманске. Скончался в 50 лет. Любил рыбалку и охоту, был компанейским парнем, которого уважали офицеры, мичманы и матросы. Писал стихи. К сожалению, по остальным членам команды не располагаю данными, но, надеюсь, они живы и здоровы. Не могу назвать тех членов команды турбогенераторщиков, которые служили в конце 1980-х годов. Вот на этой ноте я бы и хотел закончить рассказ о членах своей команды турбогенераторщиков, в которой имел честь служить.
Турбогенераторщик В.Мазуренко. 1965 г.
Глава 19. МИЧМАН ФЛОТА СОВЕТСКОГО СОЮЗА
Всегда душой вас помним, ветераны! Кто жив, и тех, в пучине кто морской!
О мичмане ГОЛОВКО НИКОЛАЕ АНДРЕЕВИЧЕ можно рассказывать долго и есть о чём. 25 лет на подводном флоте. Не одно поколение подводных лодок сменилось за время службы мичмана Головко. Заканчивал на атомной, а начинал на "Щуке". Тот, кто хоть немного знаком с историей войны на морях с немецко-фашистским флотом, в обязательном порядке знает этот класс подводных кораблей –"Щуки" вписали не одну славную страницу в летопись морских сражений.
Впервые Николай Головко попал на "Щуку" летом 1945-го, уже будучи курсантом Тихоокеанского учебного отряда подводного плавания во Владивостоке. А до этого и море-то впервые увидел, лишь когда поездом подъезжал к Владивостоку. Хотя детство прошло в какой-нибудь сотне километров от Азовского моря в селе Красный Луч Донецкой области. А довоенные дети-колхозники по пионерским лагерям не ездили. Ещё подростком он в колхозе и прицепщик, и косильщик на лобогрейке. Тем более что мать умерла, когда ему было всего 13 лет – в 1940-м. А уже в декабре 1941 года пришли немцы. В 1943 году от крупозного воспаления лёгких умер отец, не дожив до освобождения. И можно себе только представить: мальчишка жил совершенно один, старший брат Михаил погиб в 1943-м в боях в районе Пятихаток. Но сельские дети – они жизнеспособные. Да и две двоюродные сестры помогали, которые и позже всегда его опекали, и в отпуск к ним приезжал уже бравым морячком – щеголял по селу. И люди помогали. Ведь немцы, когда уходили, даже курицы не оставили во всём селе, а напоследок и само село сожгли – просто так, чтобы помнили. Люди помогли соорудить из остатков дома и сарая что-то вроде времянки – там и жил. Огородничал, работал в колхозе. Пока 23 октября 1944-го не был призван в Красную Армию – учебно-строевой полк в Уральском военном округе. В мае 1945 года повезли их на Дальний Восток. Но не в пехоту попал молодой солдат, а в подводники. На второй месяц пребывания в отряде подводного плавания побывал Головко со своей группой курсантов с "ознакомительным визитом" на "Щуке" – "Щ-131".
Мне довелось плавать практически на всех проектах атомных подводных лодках, даже на печально известном «Комсомольце». Обычно это были торпедные подводные лодки. Но однажды в 1986 году для проведения очередных испытаний мне выделили подводный ракетоносец. В обиходе он известен как «Акула». Трудно представить себе более дьявольское творение человеческого гения. По своим размерам лодка не уступает линкору «Октябрьская Революция». Ее главное оружие — 20 межконтинентальных баллистических ракет весом по 90 тонн. Каждая ракета несет 10 атомных боеголовок с индивидуальным наведением. Итого 200 атомных бомб, подобных той, что в считанные секунды испепелила Хиросиму. Что может натворить один такой ракетоносец? Снести с лица земли десятки городов, уничтожить миллионы людей. Страшное чудовище. Впрочем, в безумной гонке вооружения мы были не одиноки. Своих «акул» имеют и США, и Великобритания, и Франция, даже Китай. Да и мой рассказ отнюдь не об их каннибальских возможностях.
«Акула» поражает бытовыми условиями. Жилые отсеки здесь больше похожи на гостиничные комплексы. В каютах телевизоры. Кают-компания — настоящий ресторан. Однако главное чудо — это так называемая зона отдыха: две гостиных — красная и синяя, ковровые покрытия, уютные кресла, светильники. Во всю стену огромная панорама с сельским пейзажем, небольшой предметный план и порхающие за стеклом живые птички. На стенах аквариумы. Рядом спортивный зал с тренажерами, сауна и даже небольшой бассейн с морской водой. Словом, на такое не хватило фантазии даже у Жюля Верна. По сравнению с «Акулой» «Наутилус» капитана Немо — просто замарашка. Однако и не об этом мой рассказ. Он о ракетной атаке.
Выполнив нашу программу торпедных стрельб, лодка начала готовиться к зачетной ракетной стрельбе. Мы были свободны. Что же касается экипажа, то он жил обычной напряженной жизнью: игрались тревоги, проводились учения. Делать нам было нечего, и каждый коротал время, как хотел, лишь бы не мешать. Я наслаждался в зоне отдыха. Удобно устроившись в кресле, рассматривал сельский пейзаж, невольно следя за порхающими синичками. Иногда ловил себя на мысли, что с трудом представляю себя в холодном Баренцевом море на глубине 100—150 метров. И уж совсем как-то не укладывалось в голове, что где-то совсем рядом, за переборкой в соседнем отсеке, ждут своего рокового часа 20 ракет с двумястами атомными боеголовками. Почему-то вспомнилось, как недавно в гимназию, где учится внук, из США приехала группа школьников. В их числе была симпатичная девочка из Норфолка Карина. Она говорила, что ее папа морской офицер. Карина изучала русский язык и, естественно, пыталась говорить по-русски. Ей особенно нравилось слово «чуть-чуть». — Кариночка, хочешь чая? — Чуть-чуть. — Кариночка, ты еще побродишь по Эрмитажу? — Чуть-чуть. Не помню, какие мысли приходили мне в голову еще. Я задремал. Проснулся от колоколов громкого боя: «Боевая тревога» Вслед за ней по корабельной трансляции прозвучал, как мне показалось (очевидно спросонок), несколько взволнованный голос командира: — Вниманию личного состава! Получен приказ Министра обороны о нанесении ракетного удара. Всплываю на стартовую глубину. Ракетная атака.
Почти сразу лодка получила резкий дифферент на корму. Мы всплывали. Ничем не удерживаемое кресло поехало по ковровому покрытию. Между тем динамик продолжал: — Говорит заместитель командира корабля по политической части... Товарищи коммунисты и комсомольцы... Право, не запомнилось, что еще говорил замполит. Помню только, к чему-то призывал. Хотя я и знал о готовящейся учебной стрельбе, но по спине у меня пробежали мурашки. Стало жутко. Прошли минута-другая. Звучит команда: «Старт!» Лодка слегка вздрагивает, и 90-тонная ракета покидает свою шахту. Невольно смотрю на часы: 22 часа 40 минут. В голове почему-то крутится: «Норфолк... Норфолк». Время полета ракеты до Восточного побережья США — 20 минут. Карине осталось жить «чуть-чуть» — в 23 часа по Москве ее не станет. В Норфолке в это время будет 15 часов. Прозвучит звонок с последнего урока, и счастливая ребятня выбежит из школ... Впрочем, сразу приходит и другая мысль: может, через 10 минут после старта наших ракет Каринин папа тоже нажал на какую-то кнопку, и один из боевых блоков его ракеты, летящей уже на Ленинград, нацелен на Димкину гимназию? Должен оговориться, об этом я подумал уже спокойно, просто теоретически размышляя — ведь я знал, что наша ракета летит не на запад, а на восток, и нацелена не на Норфолк, а на боевое поле, находящееся где-то в тундре далекой Чукотки. Боже, всегда бы было так!
НАЧАЛО ПЕРЕСТРОЙКИ
Нет, уважаемый читатель, не ждите от меня рассказа о продуманной, целенаправленной деятельности института в годы перестройки, об исследованиях, посвященных развитию морского оружия в новых геополитических условиях, о проблемах флота после распада Советского Союза. Ни целенаправленной деятельности, ни каких бы то ни было исследований, обусловленных новой расстановкой сил в мире, в институте не велось. Как и во всей стране, перестройка у нас шла стихийно, я бы сказал, .
Термин «перестройка» вошел в нашу жизнь в конце 1980-х годов. Провозглашенная сверху идея была направлена на качественное обновление социализма. Тогда еще верилось, что «общественную собственность на средства производства» можно сохранить. С трудом думалось, что во имя прогресса общества придется изменить его социальную суть, ведь идее социализма беззаветно служило не одно поколение советских людей. Но вот наступил 1992 год. Сегодня он считается рубежом, после которого рыночная экономика стала неотъемлемой частью нашей жизни. Естественно, перестроечные процессы захватили не только Вооруженные Силы, в частности флот, но и военную науку. В чем это проявилось? Прежде всего в прекращении идеологической конфронтации двух непримиримых социально-экономических систем. Традиционно существовавший противник исчез буквально в одночасье. Президент США стал другом Биллом, канцлер ФРГ — другом Гельмутом. Наши генералы зачастили в Брюссель, в Москве открылось представительство НАТО. Совместно с армиями НАТО российские войска стали осуществлять миротворческие функции в разных регионах мира. Вошедшее в наше сознание еще с советских времен понятие «вероятный противник», то есть США и НАТО, прекратило, по существу, свое существование. Естественно, сразу возникли вопросы: для чего? против кого и какой нужен теперь флот России? Ответов на них в печати появилось множество. Вскоре вслед за исчезновением противника начало сокращаться финансирование: сначала новых образцов оружия, затем научно-исследовательских работ, а потом и содержания института. Зарплату вольнонаемным сотрудникам, денежное содержание офицерам стали выплачивать нерегулярно. В довершение ко всему коммерческий банк, где хранились наши деньги, «лопнул». И без того неблагоприятное финансовое положение института стало катастрофическим. Вольнонаемных сотрудников начали переводить на неполную рабочую неделю — кого на полставки, кого на четверть. Чтобы прокормить свои семьи, многие офицеры стали устраиваться на заработки: кто заправщиком на бензоколонку, кто в охрану, а кто и в ночные бары. В то же время, как и во всем обществе, в институте началось материальное расслоение. На автостоянке напротив проходной стали появляться дорогие иномарки. Увы, их владельцы были далеко не самыми достойными людьми в науке. Впрочем, что поделаешь — рыночная экономика имеет свои законы.
Тимур Апакидзе (нахимовец выпуска 1971 г.) - слушатель Военной академии Генерального штаба. Об этом периоде вспоминает Виктор Николаевич Сокерин - генерал-лейтенант запаса, заслуженный военный летчик России, в 2001-2004 годах командующий морской авиацией Балтийского флота: "... по его словам, питавшийся с семьёй только рыбными консервами, чтобы не голодать на нищенской зарплате слушателя, Герой России, Заслуженный военный лётчик, генерал-майор Апакидзе по ночам работал охранником в каком-то кооперативе, в помещении которого его запирали на ночь, а утром, получив, за прошедшую ночь, расчёт наличными, он ехал на занятия в Академию!"
В соответствии с веянием времени при институте начали появляться кооперативы, малые предприятия. Помещения сдавались под склады и производственные площади коммерческим предприятиям. Трудились в них, естественно, и наши сотрудники. О какой уж тут науке, трудовой, да и воинской дисциплине могла идти речь? Не миновала побочная деятельность и меня. Одно из акционерных обществ, президентом которого являлся один из заместителей председателя Ленгорисполкома, пригласило меня в качестве вице-президента по конверсии. Планы были не только масштабные, но и романтические: реконструкция и восстановление исторического центра города, организация туристического бизнеса, создание сотовой телефонной связи в пригородах Ленинграда, репринтное издание старинных книг и многое другое. Я, например, с участием ЦКБ и завода «Алмаз» начал заниматься даже обоснованием круглогодичной, по воде и льду, бизнес-коммуникации между Ленинградом, Стокгольмом, Хельсинки и Таллинном с использованием судов на воздушной подушке. Стоит ли говорить, что из всего этого ничего не получилось. Следующим было малое предприятие «Нептун», возникшее при нашем институте. Некоторое время я был в нем заместителем директора по науке. Начинался «Нептун» с экологических НИР, с проблемы обеспечения экологической безопасности испытаний морского оружия, с издания книг по истории минно-торпедного оружия, но вскоре все свелось к купле-продаже, и я покинул «Нептун». В то время московское издательство «Терра» выпускало на русском языке большую серию американских книг , их переводом я и занялся.
Следует сказать, что на первых порах работа в акционерном обществе, да и в «Нептуне» была интересной. Она позволила мне не только существенно расширить круг общения, но и взглянуть на перестроечные процессы в какой-то мере изнутри. Моим последним романтическим деянием в бурные годы начала перестройки стало баллотирование на пост вице-мэра Ленинграда. Предложение участвовать в выборах поступило неожиданно, и решение нужно было принимать скоропалительно. Так тогда делалось многое. Серьезно я к предложению не относился, скорее, с юмором, но не отказался. Как и следовало ожидать, мы с моим кандидатом в мэры даже не вошли в списки для тайного голосования. Зато были пресс-конференции, публичные дебаты, телевидение. На память у меня остались газеты тех дней и удостоверение кандидата в вице-мэры Ленинграда. Что же касается серьезной работы в институте, то в эти годы я занимался двумя вещами: продолжал научное руководство соискателями и начал писать книги по истории минно-торпедного оружия. Первое мне представлялось особенно необходимым. Я считал, что в период разброда и неразберихи главное заключается в сохранении научного потенциала коллектива. У механиков есть такой термин — «держать котел на подогреве». Это значит рабочего пара не давать, но и котел не гасить. Нашу науку надо было «держать на подогреве». Что касается второго, то я всегда тяготел к истории и у меня появилось свободное время. Наконец, перестройка сняла практически все идеологические ограничения. Появилась возможность многое в нашей истории переосмыслить. Это было интересно. Мне удалось опубликовать ряд книг, таких, как , , «Иван Федорович Александровский» и др.
Но самой удачной из всех моих книг того периода стала — рассказ о представителях царствующей династии Романовых, посвятивших свою жизнь отечественному флоту. Внук одного из моих героев, живущий в США князь Андрей Андреевич Романов, кстати, внучатый племянник Николая II, прислал мне мою книгу с благодарственным автографом: «за прекрасную историю о Романовых, моряках Русского флота».
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Волею судеб на завершающем этапе своей службы и работы я оказался в институте, которым в течение почти двадцати лет руководил мой отец. Очередные оргштатные мероприятия привели к слиянию нашего института с Центральным научно-исследовательским институтом военного кораблестроения (ЦНИИВК). Вместе со всеми на новое место переехал и я. Как и во многих научных учреждениях, в дань уважения бывшим руководителям в нашем институте есть стенд с портретами бывших начальников, в их числе и портрет отца. Почти все смотрящие на меня со стенда лица мне хорошо знакомы, некоторые с детства и очень близко. Это друзья и соратники отца по службе на флоте и в ЦНИИВК. Иногда я задаю себе вопрос: играя далеко не последнюю роль в строительстве ВМФ СССР, имели ли они четкое представление о его назначении? Конечно, имели! Для чего Советскому Союзу нужен был флот, ставший наряду с американским сильнейшим в мире, и какие задачи ему предстояло решать — знали все. Многое изменилось с тех пор в мире. Нет на карте Советского Союза. Коренным образом изменились геополитическая ситуация и расстановка сил на мировой арене. Казалось бы, ослабла, а может быть, и вовсе пропала угроза с моря. Тем не менее мир не стал спокойнее, и флот России по-прежнему необходим. Как великая держава Россия не может не присутствовать в Мировом океане. Вот только для решения каких задач и каким должен быть Российский флот? Это сегодня еще далеко не ясно. Решить эту сложную первостепенную задачу и предстоит военно-морской науке.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
