День 26 июля принёс печальную новость - в свою последнюю автономку ушёл АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ АНДРЕЕВ, питон 1953 года, выпускник ВВМУПП, участник похода в год Карибского кризиса (помощник командира Б-36), командир нескольких подводных лодок...
Андреев Анатолий Петрович 01.05.1935-26.07.2018
26 июля 2018 года ушёл из жизни моряк-подводник Северного флота. Судьба его тесно переплелась с морской службой, которой он посвятил 47 лет, начав её в год окончания Великой Отечественной войны 1945 году – поступив 10-летним мальчишкой в Ленинградское Нахимовское военно-морское училище. Свои первые плавания на Балтике он совершал на учебных парусных шхунах «Надежда» и «Учёба». Анатолий был участником многих военных парадов в Москве и Ленинграде в течение 8 лет обучения в ЛНВМУ.
После окончания Нахимовского училища поступил на штурманский факультет ВВМУ подводного плавания (1-ое Балтийское ВВМУ), окончив которое, был направлен на Северный флот в Четвёртую эскадру подводных лодок (тогда 33 дивизия пл). Начал службу на дизель-электрических подводных лодках 611 проекта. Во время Карибского кризиса в 1962 году в составе 4-х дизельных пл, вооруженных торпедами с ядерными боеголовками, в должности помощника командира пл Б-36 участвовал в боевом патрулировании у Атлантического побережья США. Став командиром подводной лодки Анатолий Петрович, многократно участвовал в боевых походах в Атлантику и Средиземное море. Попадал в сложные ситуации в море, пережил пожар в отсеках подводной лодки. По счастливой случайности избежал гибели при взрыве подводной лодки Б-37 в Полярном. Надо сказать, что кадровики планировали назначить его на эту подводную лодку, но начальник политотдела не утвердил его назначение, и на место помощника командира Б-37 был назначен Николай Прокофьевич Базуткин, погибший при взрыве.
А.П.Андреев на праздновании 65-летия ЛНВМУ, 2009 год
В последние годы службы Анатолий Петрович был оперативным дежурным Северного флота, а затем Ленинградской ВМБ, являясь начальником Командного пункта ЛенВМБ. Затем 14 лет возглавлял отдел подготовки матросского и старшинского состава Ленинградской ВМБ. Уволившись в запас, посвятил себя работе с молодёжью школ и училищ Ленинграда-Санкт-Петербурга. В жизни Анатолий Петрович был обаятельным и общительным человеком. Гордился своими супругой, детьми и внуками. Светлая память об Анатолии Петровиче Андрееве навсегда сохранится в наших сердцах.
Ниже приводим отрывок из книги Николая Черкашина «Чёрная эскадра» (М.: КУМ-ПРЕСС, 2003), в которой приведены выдержки из «Писем с того света» – писем Анатолия Петровича к жене Софии.
Самой яростной, самой опасной схваткой советского и американского флотов за все десятилетия «холодной» войны была та, что разыгралась поздней осенью 1962 года. В ответ на морскую блокаду США Кубы Хрущев приказал бросить в Карибское море подводные лодки. В случае перехвата советских судов они должны были нанести по американским кораблям удар из-под воды. Генсек и министр обороны были уверены, что в зону конфликта ушли атомные подводные крейсера. Но единственный пока что на флоте ракетоносец К-19 находился после тяжелейшей аварии с реактором в ремонте, а все остальные атомарины только-только вводились в строй. Выбор главкома пал на 4-ю эскадру дизельных подводных лодок в Полярном. А там нашли, что лучше всего к реальным боевым действиям готова 69-я бригада, точнее ее ядро в составе больших торпедных субмарин Б-4, Б-36, Б-59 и Б-130 – «букашек», как называли их моряки по литере «Буки».
Это была самая настоящая авантюра, вызванная обстоятельствами почти военного времени: направить подводные лодки, приспособленные к условиям Арктики, в жаркие тропические моря. Все равно, что перебросить пингвинов на выживание в Африку. Все равно, что соваться в воду, не зная броду. А «брода» в тех неведомых водах не знал никто, даже родимая гидрографическая служба. Еще ни одна советская субмарина не взрезала своими винтами глубины клятого Бермудского треугольника, не бороздила полное мрачных легенд Саргассово море, не форсировала забитые рифами проливы между Багамскими островами. Но самое главное, что и военная наша разведка не знала толком, какие ловушки противолодочной обороны США уготовлены на случай большой войны. Никто не знал, сколько противолодочных авианосцев и других кораблей бросит Пентагон на поиск советских лодок. Шли в неведомое... Напрягало нервы и то, что впервые подводники брали с собой в дальний поход торпеды с ядерными зарядами — по одной на каждую лодку. В самый последний момент новоиспеченный контр-адмирал, командир 69-й бригады, слёг в госпиталь. Его военный опыт чётко просчитывал: шансов на успех нет. И тогда флагманом почти обречённой четвёрки назначили капитана 1-го ранга Виталия Агафонова.
— Есть! — ответил Агафонов и командиру эскадры, и командующему Северным флотом на слова о «важном задании партии и правительства». Особо раздумывать было некогда. На сборы в родном Полярном и расчеты с береговой базой начальство отпустило два часа. Виталий Наумович Агафонов только что отметил свое сорокалетие. Этот спокойный, рассудительный и хваткий мужичок из вятских крестьян доставил президенту Кеннеди, может быть, самую острую головную боль. Во всяком случае, много дней кряду американский президент сообщал по телевидению своему народу о ходе большой охоты за «красными октябрями». Вместо четырёх русских лодок Кеннеди и его адмиралы насчитали пять...
Итак, были сборы недолги. И по-особому секретны. Никто, включая и командиров подлодок, не знал конечной точки маршрута. Чтобы сохранить военную тайну похода, штурманам назначенных кораблей выдали комплект карт всего Мирового океана. Поди, догадайся, какую из них придется расстилать на прокладочном столе? Коммунистам приказали сдать партбилеты в политотдел. Лодки вывели из Полярного в глухую Сайду-губу, оцепленную тройной линией охраны. — Четыре пакета с боевым распоряжением на поход были вложены в общий пакет с грифами «Совершенно секретно» и «Вручить лично командиру 69-й бригады ПЛ», — вспоминает Агафонов. — Вскрывать пакеты мы должны были только с выходом в море, а объявлять экипажам, куда и зачем идем, — уже в океане. В принципе задача у нас была не самая отчаянная: совершить скрытный переход через Атлантику и обосноваться в кубинском порту Мариель, это чуть западнее Гаваны. Но, как говорится, гладко было на бумаге...
Рассказ бывшего комбрига дополнили записки командира Б-4 капитана 2-го ранга Рюрика Кетова: «Провожать нас прибыл заместитель Главнокомандующего ВМФ адмирал Фокин... Фокин спрашивает: — Давайте, товарищи, говорите, что вам неясно? Все мнутся. Тут начальник штаба Вася Архипов: — Нам неясно, зачем мы взяли атомное оружие? — Установка такая. Вы должны с ним освоиться, — ответил кто-то из начальства. — Хорошо. Но когда и как его применять? Молчание. Потом Фокин выдавил, что не имеет полномочий сообщать об этом. Начальник Главного штаба флота адмирал Россохо крепко выругался и произнес: — Так вот, ребята, записывайте в журналы: «Применять спецоружие в следующих случаях. Первое, когда вас будут бомбить и вы получите дырку в прочном корпусе. Второе, когда вы всплывете и вас обстреляют, и опять же получите дырку. И третье — по приказу из Москвы!»
Не могу представить, что творилось в те дни на душе Агафонова. Полярнинская эскадра вступила в свою самую чёрную полосу. Сначала безвестно сгинула в море со всем экипажем подводная лодка С-80. Потом, в январе, рванули торпеды на стоявшей в гавани Б-37. Чудовищный взрыв разворотил не только злополучную субмарину, но и ошвартованную рядом с ней С-350, унеся более ста двадцати моряцких жизней. Летом, в июле, запылал пожар в носовом торпедном отсеке Б-139, обещая подобный же губительный взрыв. Агафонов, оставшись на эскадре за старшего, бросился на мостик горящей лодки и приказал немедленно отходить от причала. Он вывел Б-139 на середину Екатерининской гавани — если грохнут торпеды, то хоть другие корабли не пострадают. О себе не думал. Пожар укротили только к вечеру — через семь часов после возгорания... И вот теперь этот поход — в самую пасть супостата, как называли подводники вероятного противника. В Полярном оставались жена и двое сыновей. Сможет ли Люба вырастить их одна, если и их ждет участь С-80? Написать завещание? А что завещать-то? Квартира казенная, кортик да два чемодана нажитого. Что там доктор говорит? Камни в печени? Какая ерунда!.. Любовь Гордеевна Агафонова работала в гидрометеослужбе эскадры. Почти как в песне: «Ты, метеослужба, нам счастье нагадай!»
«Мы думали, в Главном штабе засел шпион...» За островом Кильдин подводные лодки погрузились и двинулись на запад походным строем. И пошли корабельные лаги отсчитывать мили и моря — Баренцево, Норвежское, Исландское, Северная Атлантика, Саргассово... Их путь к берегам Америки был перекрыт противолодочными рубежами НАТО, приведёнными в повышенную активность ввиду обострения отношений между США и СССР. Сначала проскользнули незамеченными через линию корабельных дозоров и воздушных патрулей между самым северным мысом Европы Нордкап и норвежским островом Медвежий. Затем так же скрытно форсировали Фареро-Исландский рубеж, контролируемый британским флотом и американскими самолетами, взлетавшими с Исландии. Наконец, вышли в просторы Атлантики и взяли курс на Бермудские острова, где их ждал самый главный противолодочный барьер: между Ньюфаундлендом и Азорскими островами... С первых же походных дней они сразу же угодили в жестокий шторм осеннего океана.
Главный штаб задал явно нереальную скорость для скрытного подводного перехода — 9 узлов. Чтобы выдержать контрольные сроки, приходилось всплывать по ночам и наверстывать упущенное время под дизелями. Всплывать приходилось и для зарядки аккумуляторных батарей. Вот тут-то затяжной шторм уродовал корабли по-черному. Волны обрушивались с такой силой, что сдирали стальные листы лёгкого корпуса. Швыряло так, что в аккумуляторных ямах выплескивался электролит, спящих выбрасывало из коек, ломало рёбра вахтенным офицерам о планширь, а сигнальщикам выбивало биноклями зубы, если вовремя не увёртывались от водопадного удара. Верхняя вахта стояла в резиновых гидрокомбинезонах, приковав себя цепями к перископным тумбам, чтобы не смыло за борт. Но шли, точно минуя в положенные сроки контрольные точки маршрута.
Подводная лодка Б-36
От Азорских островов повернули на Багамы. Резко потеплело. Температура забортной воды поднялась до 27 градусов Цельсия. Начиналось новое истязание — жарой, духотой, пеклом. У тех, кто еще ныне жив, до сих пор выступает на лбу испарина при слове «Саргассы». Да, это были тропики, и жара, несмотря на исход октября, стояла тропическая. Даже глубина не охлаждала перегретые корпуса лодок. Отсеки превратились в автоклавы, в которых плавились пайковый шоколад и пластилиновые печати. Механизмы исходили маслом, люди — потом, сосновые переборки в жилых отсеках — смолой.
Надвигался самый главный противолодочный рубеж — между островом Ньюфаундленд и Азорским архипелагом... Когда-то мореплаватели считали Саргассово море непроходимым из-за зарослей гигантских водорослей, цеплявшихся за днища кораблей. Американцы сделали этот миф явью, только вместо исполинских растений по морскому дну стелились тысячи километров кабелей, связывающих разбросанные по вершинам подводных гор гидрофоны-слухачи в единую оповестительную систему. Система «Цезарь» была приготовлена на случай большой войны в океане, и случай этот, посчитали американцы, наступил: систему освещения подводной обстановки ввели в боевой режим. Операторы береговых станций сразу же засекли технические шумы на общем биофоне океана. Откуда Агафонов мог знать, что дальше его «букашки» подстерегает еще более мощная и разветвленная система подводного целеуказания SOSUS? Подводники оказались в положении разведчиков, которые надеялись укрыться в лесу, где под каждым кустом торчал микрофон, а из каждого дупла подглядывала видеокамера. Стоило только на минуту поднять перископ, как радиометрист тут же докладывал о работе американских радаров, обозревавших поверхность океана с противолодочных кораблей и патрульных самолетов. Ныряли, но проходило время, и уже гидроакустик тревожным голосом сообщал о шумах винтов, приближающихся фрегатов. Лодки уклонялись от них, следуя новейшим тактическим разработкам. Тем не менее, при повторных попытках глотнуть воздуха подвсплытие заканчивалось очередным пируэтом над бездной. — Куда ни уйдешь — всюду тебя поджидают! — рассказывает бывший помощник командира Б-36 Анатолий Андреев. — Мы даже стали думать, что в Главном штабе ВМФ засел шпион, который чётко отслеживал все наши маневры. Однако невидимый и неслышимый подводный соглядатай залег на дне Саргассова моря. Вот на его прозрачной во всех отношениях арене и разыгралась драма северофлотских подводных лодок. Драма, едва не ставшая трагедией...
ИЗ ПОХОДНЫХ ДНЕВНИКОВ
У этих желтых ломких тетрадных листков вид древнего папируса. Бумага так иссохла в пекле лодочного отсека, что состарилась раньше времени на несколько веков. Я разворачиваю листки с осторожностью археолога. Передо мной редчайший документ ХХ века — письмо с того света. Оно бы было таким, если бы кануло в океанскую бездну, но, по великому счастью, этого не произошло, и многостраничное послание попало к своему адресату. Помощник командира подводной лодки Б-36 капитан-лейтенант Анатолий Андреев писал его любимой женщине как некий мужской походный дневник без особых надежд, что она его прочтет. Женщину звали Софья. И она была его молодой женой. Опасный поход впервые разлучил их так надолго.
ПИСЬМА С ТОГО СВЕТА Капитан 1-го ранга Анатолий Андреев
«Софочка, родная моя! Пишу тебе это письмо, хотя не представляю, когда и как я тебе его отправлю, но так хочется побыть с тобою вместе, хотя вот так— мысленно... Нелегко сейчас, еще труднее будет потом, но я знаю, что если я все это пройду, я снова буду с тобой... Тревога! Нас зовет тревога И сны срывает с якорей... ...Трап загудел под каблуками. Люк громыхнул над головой... А что в пути случится с нами, Еще не знает шар земной.
Вот уже пятый день, как мы в море. Погода чем дальше, тем хуже. Штормит нещадно. Но очень красиво на ночных всплытиях, когда стоишь на мостике. Сейчас время свечения воды, особенно в Норвежском море, и когда эта вода обрушивается на тебя, она стекает сверкающим каскадом. Зрелище завораживающее! Мне бы так хотелось, чтобы в этот момент под ногами была палуба белого лайнера, а рядом — не рулевой-сигнальщик в резиновом костюме, а стояла бы ты в легком платьице, и слегка бы продрогла, и я бы обнимал тебя, спасая от холода и этого мокрого фейерверка...
А.Андреев, А.Мухтаров, В.Наумов - ветераны похода - помощник командира, минёр и штурман
У нас выбыл из строя Алик Мухтаров (офицер-минер. — Н.Ч.). Он проворонил большую волну и его крепко приложило о планширь. Перелом двух рёбер. Только не говори его жене. А в остальном жизнь вполне сносная... Идут десятые сутки, а мы ещё не знаем, куда держим путь. Правда, сегодня командир официально сообщил экипажу, что идём к месту нового базирования — на Кубу. Думаю, ты узнала это раньше меня по «сарафанному радио». Перевели стрелки сразу на четыре часа, и все стало с ног на голову. Теперь завтракаем в полдень, обедаем в ужин... Ночью было чистое небо, и я, прежде всего, отыскал твои звезды в созвездии Ориона (помнишь эти три звезды?) Ты находи их тоже, и будем передавать через них друг другу приветы. Хорошо?... Вижу тебя во сне постоянно и, просыпаясь, говорю тебе «доброе утро!», хотя у вас в Полярном ещё глухая ночь. В моей каюте разместились сразу три семейства: под настольным стеклом фото жены и дочери флагмеха, на переборке — жена и двое детей Толи Потапова и, конечно же, в рамочке ты с Лялей. Как видишь, на трёх квадратных метрах разместились десять человек и все живут довольно мирно и дружно... Прости, любимая, пора на вахту! Надо еще облачиться в резиновые доспехи, а это довольно хлопотное дело... Уже полмесяца как беспрестанно качает. Все впали в некое странное состояние: мы уже не укачиваемся, мы просто устали от качки. Даже ночью как следует не отдохнешь — лежишь и держишься, чтобы не выбросило из койки. Немного болят глаза — они полны соли, ведь не от каждой волны отвернёшься.
Целый час возле лодки шли тунцы. Откуда в них такая сила? Ведь они только на секунду погружаются в воду и мощным толчком выныривают вновь. Залюбуешься... Моей вахте «везёт» на встречи с самолетами и кораблями. Иной раз приходится погружаться два-три раза за вахту. Правда, нынешней ночью испугался, как говорится, собственной тени. Только зашло солнце, и вдруг с востока — быстро движется мигающий в небе огонек. Реактивный самолет? — Срочное погружение! Потом всплыли, а сигнальщик снова кричит: «Самолет!» Я посмотрел повнимательнее и увидел, что он показывает на звезду Сириус. А мы все идём и идём, давно пересекли меридианы Москвы, Ленинграда, Сталинграда, Крыма. Справа — северная граница США, где-то слева проплывают невидимые нам берега Франции, Испании, Португалии... Почему люди не умеют ценить счастье близости? Почему это счастье осознается, когда между ними пролегают тысячи миль? А полумесяц здесь висит не как у нас, а рогами вверх, дном вниз, как маленький кораблик.
Океан штормит, но он чертовски красив при этом. Весь в крупных барашках, он действительно — седой. Помнишь — «над седой равниной моря»? Все так и есть... Только местами проглядывает голубая-голубая вода, как в озерах по дороге на Рицу. Помнишь? А какие волны! Они не только высоки, но длинны. Так и кажется, что перед тобой встает горный хребет. Наша лодка, как букашка у подножья. Но ночью вся красота исчезает. Остается только мрачная чернота, полная всевозможных каверз... Ты знаешь, какой запах я теперь ненавижу? Запах резины. Все время наверху в мокром резиновом гидрокостюме. Даже воздуха по-настоящему не чувствуешь... Мы снова в походе. Мы сбились со счета Тревог, погружений и вахт ходовых. Подводная лодка. Мужская работа. А штурман, в отсеке всхрапнувший уютно, И двое матросов — ночных рулевых Опять не увидят, как новое утро Погасит созвездье огней ходовых.
Океан все же успокоился. Наверху — просто чудо. В лодке — ужас. Волны вокруг ярко-синие с фиолетовым отливом. Вода теплющая — 27 градусов! То и дело выскакивают летучие рыбы. Они совсем небольшие, тёмно-зелёные в крапинку... В эту ночь мне удалось засечь сразу два искусственных спутника Земли. Один — наш, другой — американский. А в лодке страшная жара. В самом прохладном — носовом отсеке — 35 градусов. Изнываем... Ты же знаешь, я «люблю» жару так же, как ты — холод... Сегодня наш милый доктор продемонстрировал свое искусство хирурга. Одного из прикомандированных офицеров прихватил аппендицит. Витя мастерски вырезал воспаленный отросток. Это в таком-то пекле, когда пот льёт ручьями.
Завтра тяжелый день — до захода солнца будем идти под водой, в лютый лодочный зной. Но что поделаешь — на то мы и подводники. Милая моя, иду на вахту. Четыре часа буду крутить перископ. Это единственное, что связывает нас с поверхностью, с тем миром, в котором живете вы с Лялей. Но без меня. Да, крепко прихватили нас наши «друзья»-американцы: носа не дают высунуть даже ночью. В такой обстановке у командира начинают сдавать нервы. Хожу у него во «врагах народа». Дело в том, что жара начинает сказываться на работе холодильной установки. Температура в провизионке, где хранится мясо, уже под 8 градусов выше нуля. Мясо портится, и я приказал выдавать его большими порциями, пока всё не протухло. Командир решил, что я нарочно порчу продукты. «Слишком часто ходите туда, холод выпускаете!» Приказал закрыть камеру на ключ. Двое суток никто в камеру не лазил. Потом открыли замок. В нос ударила вонь тухлятины. А ведь могли бы хоть часть мясных запасов спасти... И я же ещё — «вредитель»!
От жары, пота, грязи у всех пошли по коже гнойнички. Доктор смазывает их «зелёнкой». Ходим раскрашенные, как индейцы. Я перешел на «тропический рацион»: в обед — только стакан компота. На ужин какую-нибудь молочную кашу и компот. Вечерний чай — только стакан долгожданной влаги. Никакая еда в рот не лезет. Вот сейчас подвсплыли под РДП (работа дизеля под водой — через поднятую воздухозаборную трубу. — Н.Ч.). Чуть-чуть повеяло свежим воздухом Люди хватают его как рыбы в зимний мор — широко открытыми ртами. Вижу в перископ американские корабли. Они остановили для досмотра два наших транспорта. Не стесняются. А нас самолеты снова загоняют на глубину.
Мир втиснут в сумрак боевых постов. Мы тыщу лет на солнце не глядели... — Центральный! Слева... Справа... шум винтов! — Акустик побледнел, считая цели. Припали операторы к планшетам. Меняем скорость, курс и глубину, — Не может быть, чтоб наша песня спета! Когда поймем — нет никаких надежд, И все-таки надежды не утратим, — Прорвем противолодочный рубеж И будем в срок в назначенном квадрате!
Бедный доктор. Он даже не может измерить температуру больного — в отсеках нет места, где температура была бы ниже +38. У всех термометров глаза лезут из орбит. У нас тоже... Четвёртые сутки нам не дают даже подвсплыть под перископ. От духоты раскалывается голова. Прошёл по отсекам — никого, кроме вахтенных. Все в первом, где чуть прохладнее. Там уже надышали так, что углекислоты выше всякой нормы. Но никто не уходит. Лег и я в обнимку с торпедой. Ее железо чуть холодит. А может, просто кажется...
Пошел второй месяц нашего плавания... Сегодня снова упали в обморок от перегрева трое матросов. Трудно писать. На бумагу капает пот, но стирать его со лба, с лица, с груди совершенно нечем. Использованы все рубашки, простыни и даже, пардон, кальсоны... Бриться невозможно — все обросли бородами. Ходим, как дикари. Посмотрела бы ты на нас... За нами постоянно следят два эсминца. Все наши попытки уйти на большую глубину и оторваться ни к чему не привели. Идем с риском провалиться на шесть тысяч метров. Это столько у нас под килем. Регенерация воздуха работает плохо, содержание углекислоты нарастает, а запасы электроэнергии падают. Свободные от вахт сидят не шевелясь, уставившись в одну точку. На вахту уже не идут, а ползут. Температура в отсеках — за 50. А в дизельном — 61 градус жары. Но самое скверное, мы не можем дать никакого хода, кроме малого. Электролит разряжен до воды. Ничего не остается как всплыть. Но дадут ли нам это сделать? Этот вопрос мы обсуждали особо. Ведь отправить на дно всплывающую лодку легче простого — притопил ее форштевнем, и амба, даже оправдываться не придется.
Мы выждали, когда американцы отойдут подальше для очередного разворота и стали продувать цистерны последним воздухом. В центральном посту у люка встал командир. Мне дали в руки Военно-Морской Флаг. Задача простая — как только всплывем, выскочить на мостик и сразу же водрузить древко с флагом, чтобы из «неизвестной» подводной лодки мы сразу же стали островком территории СССР. И вот мы на поверхности. Шумы эсминцев стремительно приближаются, а мы никак не можем отдраить верхний рубочный люк. Внутри лодки накопилось большое избыточное давление, его надо сначала стравить. Едва он начал выходить с адским свистом, как центральный пост заволокло туманом. Томительнейшие минуты... Что там наши недруги наверху? Врежут нам в борт или пощадят? Наконец, люк отдраен. Вслед за командиром я выскакиваю наверх и сразу же на мостик с флагом. Эсминец уже рядом, а над головой со страшным ревом проносится «Нептун».
ПЛ Б-36 после вынужденного всплытия
Должно быть, американцы наблюдают сейчас престранное зрелище: стоит на рубке грязный, заросший, в рваных трусах детина с флагом. Вижу — во всю щёлкают меня фотокамерами. Ладно, снимайте, когда еще увидите вот так вот русского подводника со своим флагом у берегов США. Командир скрывается от съёмок под козырьком мостика. Ему нельзя светиться... А с кормы налетает на бреющем новый самолет. Нас усиленно снимают. Думаю, моя чумазая в зелёных пятнах физиономия наверняка появится на обложках морских американских журналов. Самолеты обдавали меня выхлопными струями так сильно, что я с трудом удерживался на ногах. Однако закрепил флаг и сам удержался. Эсминец ведет себя корректно. Он передал по международному своду свои позывные и запросил по-русски «Нужна ли помощь?» На нём даже не сыграли боевой тревоги. Американские моряки стояли по всему борту, на мостике — офицеры. Одеты в белые рубашки и легкие синие брюки. Матросы махали нам руками, но мы, памятуя наставления «старших товарищей», от контактов воздерживались. Твёрдо молчали. Больше всего нас тревожило, как отреагирует на наше всплытие Москва. Вряд ли там будут вникать в наши обстоятельства. Назначат виновного, и делу венец. Ладно, посмотрим...
Б-36 в сопровождении американского эсминца Чарльз П. Сесил
...Третьи сутки идем под конвоем. По идее надо бы сделать попытку оторваться, уйти под воду. А если не выйдет? Всплыть ещё раз они нам не дадут, это уж как пить дать. Мы перехватили радиограмму, в которой действия эсминцев оценены весьма сдержанно. Видимо, ждали от них более решительных действий. А Москва молчит...
Милая моя! Опять трое суток не был в своей каюте, хотя дойти до неё самое большее двадцать шагов... Мы всё же рискнули и нырнули! Сначала был солнечный день. И мы, используя свое «свободное плавание», отремонтировали антенну, надстройку, привели всё в полный порядок не хуже, чем в базе. С нетерпением ждём сеанса связи с Москвой, которая упрямо молчит. Вдруг акустик докладывает, что гидролокаторы эсминцев на время прекратили работу. В этот момент наши конвоиры проходит мимо нас так близко, что видно, как их моряки протирают механизмы, два негра в наушниках стоят на сигнальном мостике, лениво посматривает на нас вахтенный офицер... А у нас уже — боевая тревога. Все сжались, как пружина.
Приборных шкал зелёный пересверк. От напряженья занемели руки. Надёжно перекрыли путь наверх Задраенные рубочные люки. Ещё один глухой удар волны... Отсеки ждут сигнала к погруженью... Короткое мгновенье тишины В смертельно затянувшемся сраженье.
На мостике остались только трое: командир, старпом и я. Вот «Генри» немного отошел, и мы за спиной командира незаметно спустились в люк. Перископы у нас были подняты давно, и я припал к окулярам. Корабли легли на курс поворота. Командир прыгнул вниз: — Срочное погружение! Вот уже скрылась рубка... Я видел в перископ, что на «Генри» пока все спокойно. И только когда мы ушли на глубину 25 метров, на эсминце взревели машины. Мы поднырнули под него и рванули самыми полными ходами. «Генри» метался наверху, словно зверь, упустивший законную добычу.
Два часа пролетели в одну минуту. И вот посылки гидролокатора стали слабеть, отдаляться... Но радоваться было рано. На всякий случай мы зарылись поглубже и двинулись на юг, в сторону Америки, искали же нас на северо-востоке. Опять двое суток мы не высовывались из-под воды. Опять пекло, невыносимая сауна, но люди подшучивают над нашими конвоирами. Обстановка все же очень напряженная: нас ищут 6 эсминцев и добрая дюжина патрульных самолетов. Только успевай отворачивать в разные стороны. Время от времени шлём в Москву радиограммы с разведданными по нашему району. Ведь мы в центре всей заварухи. Но Москва либо молчит, либо задает глупейшие вопросы. Все дико обозлены. Анекдоты рождаются на каждом шагу. Не понимаю, что происходит. Или нас приносят в жертву ради каких-то высших целей, или... Не хочется думать, что у нашего командования не все в порядке с...
Милая моя, а ты там мерзнешь на Севере диком! Каждую минуту думаю о тебе. Через 10 дней будет «чарка» — 45 суток нашего похода. Узнаём замечательную новость: нам не хватает топлива, чтобы вернуться домой. Возможно, будет дозаправка в океане. Так хочется верить, что Новый год мы будем встречать вместе! Трое суток уходили от настырных преследователей... Как покрутишь в душной рубке перископ четыре часа — с ног валишься, а в глазах от напряжения чертики прыгают... Милая, тебе не надоели еще мои жалобы? Сейчас попробую развеселить. Стою на вахте, даю команду «Приготовиться к ужину!» И вдруг выясняется, что ужин ещё не готовили: оба кока мертвецки пьяны. Отметили ночью годовщину Великого Октября! Пришлось прибегнуть к коллективному творчеству: пять мотористов и торпедистов сварганили как могли какой-то супчик и манную кашу. Суп получился очень даже ничего. А вот манная каша... Н-да.
Натужно вентиляторы ворчат И крутятся почти что бесполезно, Мешая дух сопревшего борща С чуть сладковатым запахом железа.
14 ноября — ура! — приказ на возвращение! Идём домой, в родной Кольский залив. Правда, для нас он находится в другом полушарии планеты. Но курс уже — 40 градусов. Это норд-ост, наш милый северо-восток. На радостях стали выпекать на завтрак свой хлеб. Замечательно получается. Море снова заштормило. А это нам невыгодно — увеличился расход топлива, которого и так не хватает 20 тонн. Но ничего, хоть руками догребем до Кольского! Главное — домой! Неужели я смогу увидеть тебя, обнять? Нет, сейчас лучше об этом не думать...
Курильщики маются: папиросы еще есть, а вот спички — наперечет. Каждая на вес золота. Ввели лимит: в сутки одна спичка. Остальные прикуривают. Стали придумывать агрегаты для прикуривания. Но ведь в лодке не прикуришь, а на мостик не вытащишь... Еще одна проблема: кончилось сливочное масло. Недодали нам его. Кончился консервированный хлеб и печенье. Перешли на сухари, но они не выдержали жары и сырости. Выбрасываем всё за борт. Боже, сколько продуктов попорчено! Плохо нас подготовили к таким морям... Софочка, до нашей встречи осталось чуть больше месяца. Уже прошли ось Нью-Йорк-Баку. Только бы топлива хватило... У нас полетел один дизель. Плетёмся почти пешком — со скоростью 10 километров в час. А впереди еще 8000 километров. Когда же доберемся?! Там идёт день и ночь в эту пору Тополиный рассыпчатый снег. Здесь — холодный пенал коридора Из центрального в первый отсек...
Сегодня достал свою шинель. У нее такой вид, что даже в полярную ночь стыдно надевать. Вся белая от муки, еле отчистил... Сегодня прошли меридиан Ленинграда! Как глупо сыграть в пучину, когда дом уже так близок. Да ещё из-за упрямства лишь одного человека! Вчера ночью командир упорно шёл под перископом, хотя наверху было чернее, чем у... Битый час пришлось ему доказывать, что это опасно, и даже пришлось потребовать, чтобы он записал своё решение в вахтенный журнал, прежде чем он поднялся в рубку и сам не увидел в перископ огни проходящего судна, шум которого акустики почему-то не услышали, а вахтенный офицер не заметил огней. Пришлось срочно погружаться. Милая моя, через девять дней я смогу увидеть тебя и прижать крепко-крепко!.. Буду сидеть и смотреть на тебя часами, любоваться каждым твоим движением... Прочитал в одной учёной книге, что только морякам, лётчикам и шоферам присуще одно психологическое свойство: внимательно следить за обстановкой и при этом всё время думать о самом сокровенном. Именно так я отстоял все свои вахты — с мыслями о тебе.
Поют винты. Всплывать ещё не скоро. Но в герметичном чреве корабля Мы знаем всё, О чём вздыхает море, И всё, О чём тревожится земля.
А наверху уже потянуло севером. Морозец в воздухе. Всю ночь полыхало полярное сияние. Норвежское море сильно штормит, и нас здорово кладет. Скорость упала. Дожигаем последние тонны соляра. Нам навстречу выслали танкер. Но передача топлива на такой волне невозможна. Механик придумал какую-то адскую смесь из масла и воды. Идём на ней, но все-таки идём... Сегодня в 11.30 я увидел землю. Это были очертания норвежского берега. Но скоро появятся и наши сопки. Завтра откроются наши маяки, и моя вахта будет входить в Кольский залив...» На «адской смеси» механика протянули недолго — только до входных маяков в Кольский залив. Дальше пошли на электромоторах. Запаса энергии хватило, чтобы только-только дотянуть до причала — с того конца света...
Победный миг! Моторам дан отбой. И только шпиль еще кряхтит помалу. Облезлой, обмороженной скулой Подлодка прижимается к причалу.
Агафонов Виталий Наумович, Архипов Василий Александрович, Шумков Николай Александрович на Конференции по Карибскому кризису, 1997 г.
* * * В тот день автору этого письма-дневника помощнику командира подводной лодки капитан-лейтенанту Андрееву так и не удалось обнять жену. Он только смог позвонить ей по телефону. «Софочка, любимая! Так был рад слышать твой родной милый голос. Как я рад, что все хорошо кончилось, что вы все здоровы! Как я и предполагал меня сегодня не пустили. Назначили дежурным по кораблю... Приду завтра». «Слава Богу, — сказала, — живой...» Взгляд исполнен и счастья, и муки. Вот я снова стою пред тобой После долгой, как вечность, разлуки...
Анатолий Петрович на юбилее Нахимовского училища - в первой шеренге второй справа
Вместо послесловия
Роман подводника закончился счастливо. Анатолий Петрович Андреев уже прожил с Софьей душа в душу сорок лет, вместе вырастили замечательную дочь Лилию. Все семейство, слава Богу, здравствует ныне в Петербурге. Письмо из «карибской автономки» хранится дома как историческая реликвия. Собственно, так оно и есть: время сделало его документом истории, свидетельством большой настоящей любви. С разрешения автора я публикую его, слегка сократив и вставив в текст стихи поэта-подводника капитана 2-го ранга Владимира Тыцких. Все хорошо, что хорошо кончается...
Анатолий Петрович Андреев, 2012 год
К истории 6-го выпуска ЛНВМУ (1945-1953 год). Роберт Борисович Лепорский-Семевский и др.
Андреев Анатолий Петрович (прозвище в годы учёбы в ЛНУ: бегемот). р. 1.05.35г. Окончил штурманский факультет I ВВМУ ПП по специальности штурман подводного плавания. Получил назначение на Северный Флот (СФ) на дизельную пл пр.613, на которой служил до 1960г. в должности командира рулевой группы, а потом штурмана (БЧ-1/4). В 1960-73 г. штурман (командир БЧ-1), а потом последовательно – помощник, старпом и командир пл пр.641.
Сборная команда роты по баскетболу, слева направо: Мельников, Сергей Колкин, Виталий Лукин, Геннадий Клепиков; стоят - Анатолий Андреев, ЮрийПарусов, 1952 год
В 1962 г. участвовал в походе четырёх дизельных пл к берегам Кубы и США в период Карибского кризиса. В США в то время был известен, как советский подводник, поднимавший и державший флаг ВМФ над рубкой корабля после её всплытия в окружении 3-х эсминцев и самолёта ПЛО ВМФ США.
По возвращении через три месяца в Полярный за всё сделанное в походе вместе со всей командой отведал выражение неудовольствия командования, придержавшего всех офицеров в дальнейшем росте по службе.
На боевой службе подводной лодки был в 13 автономных походах длительностью от месяца до года в Атлантике, Средиземном море, у берегов Африки, где сполна хлебнул холода, изнуряющей жары и всего прочего. Под его командованием пл неоднократно посещала зарубежные страны (порты Норвегии, Швеции, Сирии, Кубы и др.).
В 1966-67 гг. учился на ВСОЛК. Принимал активное участие в подготовке экипажей и сдачи пл на экспорт в зарубежные страны (Индия), за что в 1969 г. посол Индии в СССР вручил ему нагрудный знак «Почетный подводник Индии».
В 1973-76 гг. и.о. оперативного дежурного СФ, потом до 1978 г. – начальник командного пункта/оперативный дежурный ЛенВМБ. В 1978-92 гг. – начальник отдела подготовки матросского и старшинского состава ЛенВМБ. Капитан I ранга с 1974 г. Награждён грамотой Верховного Совета СССР, как воин-интернационалист; грамота вручена ему от имени М.С.Горбачева в 1992 г. Награжден орденом «За службу Родине в Вооруженных Силах» III cт. и медалями, включая медаль республики, полученной от правительства Кубы в 1998 г.
После ухода в отставку в 1992 г. продолжал работать в промышленности города (з-д «Красный треугольник») по 2002 г. Женат единожды, имеет 2-х детей (девочки). Хобби: здоровый образ жизни (физкультура) и занятия историей подводных флотов Мира.
Дорогие суворовцы, нахимовцы и кадеты, выпускники и ветераны, преподаватели и командиры!
В августе этого года исполняется 75 лет со дня образования суворовских военных и нахимовских военно-морских училищ. Праздничные мероприятия, посвященные этому событию, будут проходить 22 августа 2018 года на Суворовской площади города Москвы.
Москва - 22 августа 11:00-12:00 Построение и возложение цветов к памятнику генералиссимуса А.В.Суворова (Суворовская пл., д.2, метро «Достоевская»). 12:00-13:00 Праздничный концерт на площадке перед Театром Российской Армии. 14:00-16:00 «Суворовская каша» и концерт на площадке перед Центральным Музеем ВС РФ.
Санкт-Петербург - 21 августа 11:00-12:00 Полуденный выстрел с Нарышкина бастиона Петропавловской крепости 12:30-14:00 Праздничный обед в кафе «Аустерия», Петропавловская крепость (500 руб./чел., без уч. спиртного
Контактные лица в Санкт-Петербурге: - Ветчинов Виктор Иванович – исполнительный директор СПб Союза СНК, vvi080563@mail.ru - Коновалов Александр Фёдорович – член Совета СПб Союза СНК, alfkon47@mail.ru
Желающим принять участие в торжествах 75-летия образования СВУ и НВМУ в Москве прошу в срок до 1 августа 2018 г. подать заявки в электронном виде на адрес mccvu@mccvu.ru, с указанием фамилии, имени, отчества; числа, месяца и года рождения; наименования СВУ (НВМУ, КК) и года выпуска, адреса электронной почты и мобильного телефона, пример:
1) Петров Петр Петрович, 15.10.1963 г.р., выпускник Калининского СВУ 1980 года, 2 рота 3 взвод, petrov60@bk.ru, м.+79102645584.
С уважением, Иванов Игорь Сергеевич Герой России, выпускник Московского СВУ 1963 года
Первое Нахимовское военно-морское училище было создано в Тбилиси осенью 1943 года.
Великая Отечественная война 1941-1945 гг. явилась для Советского Союза апокалипсистическим испытанием на жизнь и смерть. Россия в очередной раз выстояла и победила! Дорогой ценой досталась победа. Одним из тяжелейших последствий войны было появление большого количества детей-сирот. Заботясь о детях и оценивая перспективу, руководители страны приняли решение создать специализированные военные учебные заведения для детей: Нахимовские военно-морские и Суворовские военные училища. К моменту публикации решения значительная часть территории страны ещё была оккупирована, продолжалась смертельная схватка с врагом. Освобождённые районы были разрушены. Страна в неимоверном напряжении изыскивала средства для обеспечения побед на фронтах. Тем значительнее историческое значение принятого решения и его быстрого и качественного претворения в жизнь. Необходимо отметить, что в системе Военно-Морских Сил уже существовала концепция организации подготовки и обучения различных категорий личного состава ВМС (ВМФ) – матросов и старшин, мичманов и офицеров, командно-штабных кадров в лице старших офицеров и адмиралов. Нарком ВМФ адмирал Н.Г.Кузнецов в соответствии с этой концепцией и, опираясь на Решение СНК и ЦК ВКП(б) «О неотложных мероприятиях по восстановлению хозяйства в районах, освобождённых от немецких оккупантов» (в этом Решении предписывалось создать девять Суворовских военных училищ), по представлению Начальника ВМУЗ контр-адмирала С.С.Рамишвили с одобрения Правительства СССР принял решение о создании в системе ВМУЗ Тбилисского Нахимовского училища, предназначенного для спасения осиротевших детей – будущего страны.
Приказ Наркома ВМФ от 16 октября 1943 года за №0785. “ОБ ОРГАНИЗАЦИИ НАХИМОВСКОГО ВОЕННО-МОРСКОГО ПОДГОТОВИТЕЛЬНОГО УЧИЛИЩА”
Для устройства, обучения и воспитания детей воинов Военно-Морского Флота, погибших от рук немецких оккупантов, ПРИКАЗЫВАЮ: 1. Сформировать к 1 января 1944 г. в гор. Тбилиси Нахимовское военно-морское подготовительное училище численностью в 600 человек воспитанников и сроком обучения 8 лет. 2. Установить, что Нахимовское военно-морское подготовительное училище имеет целью подготовить мальчиков к поступлению в высшие военно-морские училища и последующей военно-морской службе в офицерском звании и дать им общее среднее образование. 3. В Нахимовское военно-морское подготовительное училище принимать мальчиков с 10-летнего возраста с образованием не ниже 2 классов средней школы. В виде исключения в 1943 г. произвести прием в Нахимовское военно-морское подготовительное училище одновременно в 1-5 классы включительно (375 чел.) соответствующих возрастов (от 10 до 14 лет включительно). 4. Начальнику ВМУЗ разработать и представить мне на утверждение «Положение о Нахимовском военно-морском подготовительном училище». 5. Начальнику ОРСУ ВМФ разработать и представить мне на утверждение штат и табели Нахимовского военно-морского подготовительного училища и образцы формы одежды воспитанников. 6. Начальнику управления кадров офицерского состава ВМФ и начальнику УПК ВМФ укомплектовать Нахимовское военно-морское подготовительное училище офицерским, старшинским и рядовым составом, полностью отвечающим требованиям, задачам и назначению данного училища. 7. Начальникам центральных довольствующих управлений и отделов принять срочные меры к первоочередному снабжению училища всеми видами до-вольствия, инвентарем, учебными пособиями и обеспечить неотложные работы по оборудованию и приспособлению помещений училища для размещения и учебы воспитанников. 8. Содержание Нахимовского военно-морского подготовительного училища полностью отнести за счет государства по смете НК ВМФ СССР. 9. Нахимовское военно-морское подготовительное училище подчинить начальнику ВМУЗ ВМФ.
28 октября 1943 г. в Тбилиси прибыли Зам. Начальника ВМУЗ генерал-майор Татаринов А.Н. и помощник Начальника ВМУЗ по учебной части капитан 1 ранга Изачик Н.Г. с письмом Наркома ВМФ. Уже 13 декабря 1943 г. было принято Постановление СНК и ЦК ВКП(б) Грузии о передаче Нахимовскому училищу комплекса зданий и помещений бывшей 2 средней школы. В годы войны здесь функционировал военно-морской госпиталь №40. К 1 января 1944 года организационный период создания Нахимовского училища в Тбилиси завершился. Училище получило статус действующего военного учебного заведения. 1 января 1944 года Училище приказом Начальника ВМУЗ ВМФ получило официальное наименование Тбилисское Нахимовское Военно-Морское училище (открытый адрес: г Тбилиси, п/я 467).
За этими несколькими сухими строчками скрывается напряжённая организаторская работа коллектива людей, которые глубоко прониклись идеей спасения страдающих от войны мальчишек, объединив её с патриотической государственной идеей подготовки кадров профессиональных военных моряков. Работа велась одновременно по всем направлениям – подготовка материально-технической базы для создаваемой воинской части, подбор кадров для всех служб Училища – строевой части, учебного отдела, снабжения и тыла, медицинской службы. Особое внимание уделялось формированию коллективов преподавательского и воспитательского состава.
Одновременно проводилась тщательная работа по набору контингента воспитанников. Появилась возможность защитить детей от ужасов войны – по всем войсковым частям Армии и Флота развернулась работа для откомандирования на учёбу прежде всего тех, кто был, официально или нет, приписан к военным учреждениям. Военкоматы Страны подбирали кандидатов на учёбу из осиротевших в войну детей. Порой кандидаты были полными сиротами, либо из родных имевшими только бабушек или дедушек. Состав кандидатов на обучение был очень «разношёрстным»: случалось, дети были из очень глухой глубинки – не видевшие никогда городов, городского транспорта – Ваня Колбин, Серёжа Сырчин, а Петя Зайцев смотрел на городской телефон-автомат, как на чудо из чудес! Мало, кто до училища бывал в театрах, да и кино видели очень немногие!
Наименьшим учебным подразделением был класс (взвод) численностью в 25 воспитанников. И первоначально очень многие взводы младших классов состояли, в основном, из 12-14-летних мальчишек независимо от ступени обучения – это было прямое следствие войны: кто-то учился, а кто-то был в составе воевавших частей. В каждом взводе был офицер-воспитатель и помощник офицера-воспитателя (мичман или старшина срочной или сверхсрочной службы). “Потомки Нахимова". – Уже в феврале 1944 года в молодежном журнале "Смена" Н.Лабковский рассказал о жизни юных нахимовцев (фото Г.Геловани и Н.Шифрина). Слава адмирала Нахимова выросла на Черном море. Здесь, у берегов Кавказа, в зимние бури и осеннюю непогодь раздувались паруса его кораблей. Здесь, у крымских берегов, моряки нахимовской выучки дали бой неприятелю, показав, что означают нахимовская стойкость духа, нахимовское уменье в плавании, нахимовская неустрашимость в битвах с врагом.
“Жизнь каждого принадлежит Отечеству," – учил Нахимов своих флотоводцев. "Смерть или победа!" – было его девизом. Его боевые принципы лаконично изложены в приказе, отданном им по флоту перед Синопским боем: “В случае встречи с неприятелем, превышающем нас в силах, я атакую его, будучи совершенно уверен, что каждый из нас сделает свое дело...”
Тбилисские нахимовцы регулярно собираются на встречи. Последняя такая большая встреча была 5 лет назад - в субботу 19 октября 2013 года. Она проходила в стенах Санкт-Петербургского Нахимовского военно-морского училища.
И вот, наступает 75-летие Тбилисского НВМУ. Тбилисские нахимовцы соберутся на Юбилей в октябре.
Училище обновляется, ведётся грандиозная стройка и тбилисские питоны увидят результаты этого упорного труда.
22 июня 2018 года нам посчастливилось провести время на даче у Наталии Владимировны Дубровиной. 8 часов пролетели незаметно, как минуты. Мы вспоминали... и поминали воинов, не пришедших с той Великой Отечественной войны. Здесь маленькое видео, мы окунёмся в мир поэзии. Наталия Владимировна читает несколько стихотворений, тексты которых мы приводим.
Его зарыли в шар земной, А был он лишь солдат, Всего, друзья, солдат простой, Без званий и наград. Ему как мавзолей земля - На миллион веков, И Млечные Пути пылят Вокруг него с боков. На рыжих скатах тучи спят, Метелицы метут, Грома тяжелые гремят, Ветра разбег берут. Давным-давно окончен бой... Руками всех друзей Положен парень в шар земной, Как будто в мавзолей...
Умирает владелец, но вещи его остаются, Нет им дела, вещам, до чужой, человечьей беды. В час кончины твоей даже чашки на полках не бьются И не тают, как льдинки, сверкающих рюмок ряды.
Может быть, для вещей и не стоит излишне стараться,- Так покорно другим подставляют себя зеркала, И толпою зевак равнодушные стулья толпятся, И не дрогнут, не скрипнут граненые ноги стола.
Оттого, что тебя почему-то не станет на свете, Электрический счетчик не завертится наоборот, Не умрет телефон, не засветится пленка в кассете, Холодильник, рыдая, за гробом твоим не пойдет.
Будь владыкою их, не отдай им себя на закланье, Будь всегда справедливым, бесстрастным хозяином их,- Тот, кто жил для вещей,- все теряет с последним дыханьем, Тот, кто жил для людей,- после смерти живет средь живых.
Если бог нас своим могуществом После смерти отправит в рай, Что мне делать с земным имуществом, Если скажет он: выбирай?
Мне не надо в раю тоскующей, Чтоб покорно за мною шла, Я бы взял с собой в рай такую же, Что на грешной земле жила,-
Злую, ветреную, колючую, Хоть ненадолго, да мою! Ту, что нас на земле помучила И не даст нам скучать в раю.
В рай, наверно, таких отчаянных Мало кто приведёт с собой, Будут праведники нечаянно Там подглядывать за тобой.
Взял бы в рай с собой расстояния, Чтобы мучиться от разлук, Чтобы помнить при расставании Боль сведённых на шее рук.
Взял бы в рай с собой всё опасности, Чтоб вернее меня ждала, Чтобы глаз своих синей ясности Дома трусу не отдала.
Взял бы в рай с собой друга верного, Чтобы было с кем пировать, И врага, чтоб в минуту скверную По-земному с ним враждовать.
Ни любви, ни тоски, ни жалости, Даже курского соловья, Никакой, самой малой малости На земле бы не бросил я.
Даже смерть, если б было мыслимо, Я б на землю не отпустил, Всё, что к нам на земле причислено, В рай с собою бы захватил.
И за эти земные корысти, Удивлённо меня кляня, Я уверен, что бог бы вскорости Вновь на землю столкнул меня.
Касаясь трех великих океанов, Она лежит, раскинув города, Покрыта сеткою меридианов, Непобедима, широка, горда.
Но в час, когда последняя граната Уже занесена в твоей руке И в краткий миг припомнить разом надо Все, что у нас осталось вдалеке,
Ты вспоминаешь не страну большую, Какую ты изъездил и узнал, Ты вспоминаешь родину - такую, Какой ее ты в детстве увидал.
Клочок земли, припавший к трем березам, Далекую дорогу за леском, Речонку со скрипучим перевозом, Песчаный берег с низким ивняком.
Вот где нам посчастливилось родиться, Где на всю жизнь, до смерти, мы нашли Ту горсть земли, которая годится, Чтоб видеть в ней приметы всей земли.
Да, можно выжить в зной, в грозу, в морозы, Да, можно голодать и холодать, Идти на смерть... Но эти три березы При жизни никому нельзя отдать.
Били копыта, Пели будто: - Гриб. Грабь. Гроб. Груб.- Ветром опита, льдом обута улица скользила. Лошадь на круп грохнулась, и сразу за зевакой зевака, штаны пришедшие Кузнецким клёшить, сгрудились, смех зазвенел и зазвякал: - Лошадь упала! - Упала лошадь! - Смеялся Кузнецкий. Лишь один я голос свой не вмешивал в вой ему. Подошел и вижу глаза лошадиные...
Улица опрокинулась, течет по-своему...
Подошел и вижу - За каплищей каплища по морде катится, прячется в шерсти...
И какая-то общая звериная тоска плеща вылилась из меня и расплылась в шелесте. "Лошадь, не надо. Лошадь, слушайте - чего вы думаете, что вы сих плоше? Деточка, все мы немножко лошади, каждый из нас по-своему лошадь". Может быть, - старая - и не нуждалась в няньке, может быть, и мысль ей моя казалась пошла, только лошадь рванулась, встала на ноги, ржанула и пошла. Хвостом помахивала. Рыжий ребенок. Пришла веселая, стала в стойло. И всё ей казалось - она жеребенок, и стоило жить, и работать стоило.
Дай, Джим, на счастье лапу мне, Такую лапу не видал я сроду. Давай с тобой полаем при луне На тихую, бесшумную погоду. Дай, Джим, на счастье лапу мне.
Пожалуйста, голубчик, не лижись. Пойми со мной хоть самое простое. Ведь ты не знаешь, что такое жизнь, Не знаешь ты, что жить на свете стоит.
Хозяин твой и мил и знаменит, И у него гостей бывает в доме много, И каждый, улыбаясь, норовит Тебя по шерсти бархатной потрогать.
Ты по-собачьи дьявольски красив, С такою милою доверчивой приятцей. И, никого ни капли не спросив, Как пьяный друг, ты лезешь целоваться.
Мой милый Джим, среди твоих гостей Так много всяких и невсяких было. Но та, что всех безмолвней и грустней, Сюда случайно вдруг не заходила?
Она придет, даю тебе поруку. И без меня, в ее уставясь взгляд, Ты за меня лизни ей нежно руку За все, в чем был и не был виноват.
Я к ним подойду. Одеялом укрою, О чём-то скажу, но они не услышат. Спрошу - не ответят... А в комнате - трое. Нас в комнате трое, но двое не дышат. Я знаю: не встанут. Я всё понимаю... Зачем же я хлеб на три части ломаю?
Через несколько дней в ресторане гостиницы «Лива» состоялся грандиозный «обмыв» окончания работ. За разработку и внедрение на подводных лодках ВМФ БИУС «Узел» группа авторов была удостоена Государственной премии. Не забыли и меня. Через два года мне сообщили из финансового управления штаба Северного флота: «Приказом ГК ВМФ за успешные испытания БИУС «Узел» Вы награждены денежной премией в размере 1000 рублей. Почему в течение двух лет Вы её не получаете? Срочно получите или она отойдёт государству». Я об этом приказе ничего не знал. Поехал в Североморск и получил денежную премию за вычетом подоходного налога.
Сентябрь 1970 года. Балтийское море. Переходим на Северный флот. В пеленгатор наблюдает командир БЧ-1 Дорофеев
Осенью 1970 года мы простились с гостеприимной Балтикой и перешли в Полярный уже знакомым мне маршрутом вокруг Скандинавии. Начался ввод ПЛ в постоянную готовность, и тут я оценил возможности МВУ. Этот период прошел быстро, мы вошли в 1-ю линию, отстояли очередной раз в боевом дежурстве и начали готовиться к боевой службе. После принятия на вооружение БИУС «Узел» была переименована в малогабаритное вычислительное устройство МВУ-110, которое было модернизировано и поставлялось серийно на все подводные лодки новых проектов того периода. В частности, на нашей эскадре все ПЛ проектов 641Б и 877 были оснащены МВУ-110. Вот так и закончилась эта история, которую заставила меня вспомнить передача центрального телевидения «Совершенно секретно».
Весна 1971 года. Фото на память с личным составом ПЛ «Б-103» около казармы в Полярном перед выходом на боевую службу
Боевая служба Проход через Гибралтар
Весной 1971 года вышли на боевую службу в Средиземное море. С нами просились выйти представители науки, но Главком не разрешил. Будучи командиром подводной лодки, мне приходилось насколько раз проходить пролив Гибралтар в надводном и подводном положении открыто и скрытно. Наиболее сложными маневрами, на мой взгляд, является проход Гибралтара дизельной подводной лодкой в подводном положении ночью и в надводном положении скрытно. Приведу примеры, которые были со мной. Один раз при следовании в Средиземное море мне было предписано пройти пролив ночью в подводном положении. За сутки до подхода к проливу в районе мыса Сан-Винсенте мне не удалось сделать зарядку аккумуляторной батареи. Трижды выходил на третью ступень зарядки под РДП и трижды пришлось сниматься с РДП из-за сигналов самолётной РЛС. А соваться в пролив с разряженной батареей – безрассудство. Наконец, зарядка была закончена.
Подошёл к Гибралтару в светлое время в подводном положении, изучал обстановку, наблюдая в перископ и прослушивая все шумы. Надо было точно определиться по месту и дождаться темноты. Ночью форсировал пролив под водой в общем потоке гражданских судов. Утром вышел в Средиземное море с полуразряженной батареей. Но предстояло ещё целый день идти под водой для соблюдения скрытности. Только в тёмное время представилась возможность встать под РДП для заряда аккумуляторной батареи.
Была уверенность, что прошли пролив незамеченными. И вот тут-то случилось непредвиденное. Я был взят «в клещи» противолодочными кораблями НАТО. Видимо, в проливе береговая гидроакустическая станция на мысе Европа меня обнаружила и навела на меня корабли ПЛО. Снявшись из-под РДП, сделал несколько попыток уйти, но плотность батареи была маленькая, и мне не удалось оторваться. На счастье в это время года в Средиземном море местами бывает «жидкий грунт», и мы попали на него на глубине 40-50 метров.
Поддифферентовавшись под него, остановили ход, выключили всё, что было можно, даже один из гирокомпасов. Личному составу было запрещено перемещаться по отсекам. Нельзя было даже пустить насос для поддифферентовки, так как наверху этот шум улавливали и давали ход толчками, чтобы поддерживать гидроакустический контакт с лодкой. Поэтому, для удержания лодки под слоем жидкого грунта, я использовал воздушную шахту РДП, боясь при этом порвать сальники. Когда лодка погружалась до глубины 100 метров, шахту поднимали, плавучесть увеличивалась. ПЛ по инерции погружалась ещё до 130 метров, а затем медленно начинала всплывать. На глубине 70 метров шахту опускали, и лодка медленно подходила снизу к жидкому грунту и некоторое время удерживалась на глубине 40-50 метров. Такие манипуляции мы проделывали много раз.
Жидкий грунт позволял нам не только держаться под ним без хода, но и не давал возможности кораблям ПЛО НАТО пеленговать нашу лодку и точно определять наше место. Через несколько часов такой «игры», действующее в том районе течение, вынесло нас к северному африканскому побережью. Слышим, что корабли наверху хаотично забегали. Значит, нас потеряли. Вскоре всё вокруг затихло: ни гидролокаторов, ни шумов винтов не было слышно. Пронесло нас и под путями транспортов, следующих фарватерами у африканского побережья, так как их шумы тоже не прослушивались.
Дождались тёмного времени суток и дали ход, запустив мотор экономхода. Немного отошли в сторону берега и всплыли под перископ. Было темно. Наверху красота и благодать: яркое звёздное небо, полная луна, на море штиль. Прекрасно просматривался африканский берег и цепочка огней судового хода транспортов с другой стороны. Стали под РДП, спокойно отбили зарядку АБ. Я донёс обстановку в Главный штаб ВМФ и пошёл далее по плану.
1971 год. На плавбазе ПЛ в Средиземном море. Ставлю задачу личному составу на боевую службу
Проход Гибралтарского пролива в надводном положении в тёмное время суток скрытно осуществлялся по-другому. ПЛ маскировалась под рыболовный сейнер по ходовым огням. Включались бортовые отличительные огни, верхний гакабортный огонь, а вместо топового огня на поднятой воздушной шахте РДП привязывали банку из-под тараньки с прорезью, соответствующей сектору обзора топового огня, в которую вставляли переноску и включали её. Так создавалось внешнее впечатление рыболовного сейнера.
Всё хорошо получается, когда нет никаких помех. Но однажды при выходе из Средиземного моря сложилась нештатная ситуация. Получив приказание форсировать Гибралтар скрытно в надводном положении в тёмное время суток, в сумерки всплыл на перископную глубину для оценки обстановки. Далее встал бортовыми дизелями под РДП и пошёл в точку всплытия в надводное положение. Ночь была ясная, светила луна. На подходе к точке всплытия обнаружил эсминец США, ходивший курсами норд-зюйд, перпендикулярными моему движению. На эсминце работал радиолокатор и гидроакустическая станция. Прикрываясь шедшими рядом транспортами, прошёл незамеченным. На поисковой станции «Накат-М» отмечался сигнал береговой РЛС Гибралтара силой до трёх баллов. Пройдя эту зону, решил всплывать, но вдруг обнаруживаю в перископ английский фрегат, тоже ходивший курсами норд-зюйд. От всплытия временно отказался, чтобы не быть обнаруженным.
В это время сила сигнала береговой РЛС была уже пять баллов. Она могла меня засечь как малую цель, вроде катера, так как у меня были подняты оба перископа, связная антенна ВАН, поисковая станция «Накат-М» и воздушная шахта РДП. Наблюдение велось в оба перископа из-за того, что в Гибралтаре очень интенсивное движение вдоль и поперёк. Особенно опасны были суда, которые имеют большую скорость и обгоняют. Я наблюдал за надводной обстановкой через командирский перископ, осматривая горизонт впереди по курсу лодки от 90 градусов левого борта до 90 градусов правого борта. Старпом наблюдал в зенитный перископ в кормовом секторе в этих же пределах. Около нас стояли по два вахтенных офицера, которые по нашим командам фиксировали обнаруженные цели на специальных планшетах, записывали время, пеленга и дистанции до них. Они быстро обрабатывали все данные и давали рекомендации на расхождение. Так мы постепенно втягивались в Гибралтар.
При постоянном маневрировании для расхождения с целями, лодка приблизилась к африканскому берегу. Отчётливо наблюдал мыс Альмина и освещённые береговые причалы. Действовало встречное течение около 3,5 узлов, так что мы двигались с черепашьей скоростью семь узлов. Наконец, прошли траверз Гибралтара, пеленг на него пошёл на корму. Через некоторое время я приготовился к расхождению с двумя встречными целями и решил после их прохода всплывать, считая, что оператор РЛС Гибралтара не схватит увеличения нашей отметки на экране под прикрытием двух больших транспортов. Но получилось так, что всплывать мне пришлось между ними.
Когда транспорта находились справа и слева почти на траверзах, дифферент резко пополз на корму. Из центрального поста боцман прокричал: – Заклинило кормовые горизонтальные рули 20 градусов на всплытие! Мгновенно дал команду: – Продуть балласт аварийно! Стоп левый дизель и третий мотор! Включить ходовые огни, кроме нижнего гакабортного! Сразу же всплыли. Отдраил верхний рубочный люк, и как был в трусах и тапочках, вылетел на подножку мостика. Смотрю, слева и справа расходимся с большими танкерами. Из огней включился один гакабортный, остальные, как оказалось, затекли. Приказал в бортовые отличительные огни и в банку из-под тараньки на шахте РДП вставить переноски, подать для меня ватные штаны и канадку. Всё было быстро исполнено. Всеми тремя машинами дал полный ход.
Четыре часа мы шли полным ходом в соответствии с распоряжением ГШ ВМФ и вышли в океан. Успели устранить неисправности. Затем срочно погрузились и пошли по плану. Итак, отплавав на Средиземном море десять месяцев, мы успешно решили все задачи, в том числе и по освоению МВУ-100 и благополучно вернулись в базу.
На причале нас встречали, кроме командования и родных, ещё и представители науки. Научные мужи были очень довольны опытной эксплуатацией БИУС. Она за время похода работала очень хорошо и надёжно, обеспечивая командиру ПЛ решение многих сложных задач. Через несколько дней я зашёл к комбригу капитану 1 ранга В.И.Акимову получить «добро» на поездку в Мурманск для встречи жены, а он говорит: «Поехали вместе, моя тоже прилетает». Доехали до Мурманска, часика два посидели в ресторане «Арктика», а затем отправились в аэропорт. Самолёты прилетели из Москвы (его жена) и Ленинграда (моя жена) почти одновременно. Встретили и все вместе убыли в Полярный. В дальнейшем В.И.Акимов стал начальником Главного управления навигации и океанографии (ГУНИО МО СССР), вице-адмиралом. Он совершил поход на научно-исследовательском судне в Антарктиду.
Одиннадцать суток с заклиненным рулём
Кроме проверки работы БИУС в длительном походе и решения задач боевой службы, примечательными были четыре эпизода из разных походов.
Средиземное море, 1971 год. Пополнение запасов ПЛ «Б-103» с плавбазы
Эпизод первый. Отказали оба гирокомпаса, и мне опять пришлось восхищаться МВУ-110. При помощи задачи «Маршрут», гироазимут-горизонта и ввода угла дрейфа, равного постоянному уходу гироазимута «Гиря-М», мы преспокойно шли сутки без обоих гирокомпасов по заданному курсу. Этот способ мы придумали сами на ходу, недаром изучали систему еще на стадии разработки. Через сутки ввели в строй кормовой гирокомпас, а еще через четверо суток и носовой гирокомпас. Невязка была небольшая. Эпизод второй. При ведении разведки в Тирренском море, где проходили крупные учения с участием 6-го флота США, английских, французских, итальянских кораблей и голландской эскадры, наша ПЛ была обнаружена. Контакт со мной установили три американских корабля и два вертолета с опускаемыми и буксируемыми гидролокаторами. Море довольно маленькое само по себе, и я еще был ограничен сроками пребывания в нем. В течение двух суток я пытался оторваться, но ничего не получалось, а выходить из этого района по срокам ещё не мог.
Тогда я решил оторваться уходом на мелководье у острова Капри, так как низкочастотные гидролокаторы американцев на мелководье теряют цель, забивая сами себя мощными импульсами посылок, отражёнными от грунта. Ночью на третьи сутки сопровождения, я пошел на глубине к острову. Американцы начали терять контакт, а я вынужден был войти в территориальные воды. Дали по мне два залпа из «Хэджэхоков». по 12 ракето-бомб в каждом. Я слушал нервные доклады в ЦП из 1-го отсека о взрывах по левому и правому бортам и наблюдал довольно растерянные взгляды моряков. Чтобы успокоить всех, я объявил по трансляции, что все идет нормально.
1971 год. Боевая служба в Средиземном море. Осматриваю горизонт после освобождения от преследования кораблей ПЛО
Мы успешно оторвались и, уйдя за остров, пробили зарядку аккумуляторной батареи. Затем продолжили ведение разведки учения и в назначенный срок скрытно вышли из Тирренского моря. Я уже сталкивался ранее с применением оружия американцами, когда возвращался с боевой службы на Средиземном море в базу. В районе острова Альбаран меня атаковала тремя глубинными бомбами американская авиация. Но там был виноват Главный штаб ВМФ, управлявший мной и совершенно не дававший информацию о закрытии района и проведении американской авиацией фактического бомбометания глубинками. Это радио я получил в ночь уже после прохода этого района.
1971 год. Порт Анаба, Алжир. Заход на пять суток для ППР
Тороплюсь на приём к генеральному консулу в порту Анаба. Переводчица за мной не успевает
Эпизод третий. Во время войны, когда нас вывезли из блокадного Ленинграда в Удмуртию, в школе получил в подарок книжку «Битва под Эль-Аламейном» про сражения войск Роммеля и Монтгомери в Африке. И вот, при заходе в Александрию АРЕ, нас возили на места боев. Мы посмотрели бункер немецкого фельдмаршала Роммеля в районе Мерса-Матрух, побывали в музее Эль-Аламейн, посмотрели три мемориальных кладбища: итальянское, английское и немецкое, выполненные каждое в стиле, присущем нации. Школьником я и мечтать не мог, что увижу наяву то, о чем прочитал в книжке.
Египет, Александрия, 1971 год. Египтянки попросили меня сфотографироваться с ними на фоне дворца короля Фаруха
Эпизод четвёртый. При возвращении в базу и проходе Фареро-Исландского противолодочного рубежа, у ПЛ заклинило вертикальный руль в положении 25 градусов на левый борт. Переход был открытый, очень сильно штормило. ПЛ стала описывать циркуляцию. Мне еще мешал маневрировать английский СКР «Солсбери», который начал сопровождение на рубеже. Через шесть часов мне удалось выбить руль из заклинки, и он остался в положении 12 градусов на левый борт.
За это время меня снесло обратно на 38 миль. Уже просматривались очертания берега. Я стал подумывать об отдаче, при необходимости, якоря. Но все обошлось благополучно. При 12-ти градусах положения руля на левый борт ПЛ управлялась тремя машинами путём подбора оборотов. Вначале рыскание было в пределах 45 градусов по курсу, а затем 10 градусов. К нам из Северного моря прислали спасательное судно для взятия нас на буксир, но я его не принял из-за шторма. Размолотило бы ограждение рубки и приемники носовых гидроакустических станций. Поставил спасателя в кильватер на расстоянии 10 кабельтовых. В таком положении мы шли 11 суток в штормовом океане! Устали все до предела от такого плавания.
При входе в Кольский залив чуть не произошло ЧП. Залив закрыли для плавания всех судов: у меня же на борту ЯБП. Мне выслали два буксира. Один из них – «вертолет» с водометными движителями. Разрешили заходить в светлое время суток. Поставил буксиры в кильватер и начал заходить в залив. Откуда ни возьмись навстречу вылетел мотобот и прёт прямо на нас. Мы ему гудим, стреляем ракетами, никакой реакции. Дал команду буксирам его отсечь. Один из буксиров палил ракетами ему прямо в рубку. Наконец, он очухался, но было поздно. Вынужден был отработать назад, и у меня снова руль положило 25 градусов на левый борт и заклинило. Мотобот ушёл, вихляя, как пьяный.
Пришлось к носу подзывать «вертолет». Он подошел. Конец я у него не принял и договорился с капитаном буксира, что по команде «жми», он будет поджимать нас вправо, а по команде «отставить» – ПЛ пойдет сама влево. И вот таким образом вошли в гавань. Под звуки оркестра ошвартовались к причалу. На причале был выстроен весь личный состав бригады ПЛ в форме первого срока. Один я в ватных штанах, валенках, канадке и шапке. Спуститься вниз и переодеться в этой нервозной обстановке я не смог. Мне потом рассказывала жена, что младшая дочь Наташа сказала ей: «Мама, как папе не стыдно. Он в ватных штанах». Мы потом долго смеялись над этим ее высказыванием.
Уже обучаю молодых командиров
ПЛ встала в МПР, а я все лето 1972 года, исполняя обязанности заместителя комбрига, отрабатывал молодых командиров. У меня был маленький походный чемоданчик, и я перепрыгивал с ним с лодки на лодку, иногда в базе, иногда на рейде с помощью торпедолова. Только ошвартуешься на одной ПЛ, а уже получено «добро» на выход на другой. Одну лодку ставлю на якорь и пересаживаюсь на другую в море. Затем меня назначили командиром группы подводных лодок, состоящей из «Б-2» и «Б-4» (я находился на «Б-2»), на разведку учения «Стронг Экспресс». Мне нужно было обкатать молодого командира Женю Коновалова, сына известного подводника Героя Советского Союза контр-адмирала Коновалова.
Нам поставили, как всегда, ряд задач, одна из которых формулировалась так: обнаружить в Атлантике АВП «Бонавенчер» и определить длительность поддержания с ним контакта и сопровождения. Мы его обнаружили, вышли на его правый траверз на дистанцию 10 кабельтовых, находясь на перископе, и легли на параллельный курс. У него работали РЛС и ГЛС, но он нас не обнаружил, стал удаляться. Мы пошли на глубину, увеличили ход до среднего тремя моторами и еще длительно его прослушивали. Вернулись с учений, решив все задачи положительно. Недельки через две меня послали старшим на борту с правами заместителя командира бригады на боевую службу в Средиземное море на ПЛ Б-4 для обкатки, выходящего первый раз на БС молодого командира капитана 3 ранга Мохова И.Н. Его отец, будучи во время войны командиром дивизиона ПЛ в Кронштадте, погиб вместе с ПЛ в одном из боевых походов в 1942 году. Отплавав четыре с половиной месяца, зашли в Александрию на ППР. Встретили Новый 1973 год.
1 января 1973 года. Город Александрия Арабской республики Египет. Вот так мы встречали Новый Год в Африке
Я доложил ГК ВМФ, что командир ПЛ задачи БС может решать самостоятельно. Пришел ответ: мне следовать с оказией через Севастополь в Союз. И я начал движение домой. 11 суток меня катали по Средиземному морю, пересаживая с одного корабля на другой. Побывал я и на флагманском корабле 5-й эскадры ВМФ ПКР «Москва». И вот в последний момент, когда уже шла погрузка с БПК, на котором мы находились на рейде Хаммамет, на танкер, следующий в Севастополь, меня вдруг вызвали по трансляции в радиорубку БПК на переговоры с НШ 5-й эскадры капитаном 1 ранга И.М.Капитанцем. Он мне сообщил, что моё возвращение в Союз откладывается. Мне следовать обратно в Александрию, где меня ждет «СС-21». На нем выйти в точку для встречи с ПЛ «Б-34», и на ней продолжить боевую службу. Неожиданный поворот событий, но приказ есть приказ! Я на «СС-21» прибыл в точку и стал на якорь. Через несколько часов к борту ошвартовалась «Б-34». Мы с командиром капитаном 3 ранга Геннадием Трушковым поменялись местами. Его сняли с должности за упущения по службе на БС. Через два часа я, уже в должности командира ПЛ «Б-34», отошел от «СС-21» и продолжил на ней боевую службу в течение семи месяцев.
Порт Александрия, Египет, 1973 год. Группа офицеров ПЛ «Б-34» на плавбазе
Во второй половине 1973 года мы зашли в Александрию на МПР. Нас сменил другой экипаж, и мы убыли в Союз. До Севастополя шли на БДК, а до Североморска нас доставили флотскими самолетами с промежуточной посадкой в Москве. Когда на аэродроме «Североморск-1» мы вышли из двух перевозивших нас самолётов, грянул оркестр, доставленный с эскадры из Полярного. Было очень приятно. Мне сразу же вспомнились курсантские годы и заход линкора «Севастополь» в главную базу с оркестром за отлично выполненные задачи.
1973 год. Возвращение экипажа ПЛ «Б-34» с боевой службы через Москву. Экскурсия по городу и фотографирование на Красной площади
Работа в разведке и в штабе эскадры Негласное прозвище Штирлиц
В Полярном сдали отчеты за боевую службу, и все разъехались в отпуска. Вернувшись из отпусков и подготовив экипаж, мы в 1974 году снова убыли в Александрию и приняли свою лодку Б-103. Начали готовить ПЛ к боевой службе. Но вскоре я получил предложение командира эскадры ПЛ о назначении начальником разведки эскадры подводных лодок. Я дал согласие. Дождался нового командира и, сдав ему дела, оказией убыл через Севастополь в Полярный.
За время командования подводными лодками у меня всегда складывались хорошие взаимоотношения с офицерским и личным составом. Под моим командованием служили в разное время семь старших помощников, которые стали командирами дизельных и атомных подводных лодок: капитан-лейтенант Ю.И.Коньшин, капитан 3 ранга Л.В.Соболев, капитан 3 ранга В.Н.Воронов, капитан-лейтенант В.Т.Булгаков, капитан 3 ранга Е.Г.Сулай, капитан-лейтенант Е.К.Невярович, капитан-лейтенант Е.Н.Кошелев.
Многим молодым командирам ПЛ я помогал обрести уверенность в самостоятельном управлении кораблём. Со многими офицерами, служившими со мной и живущими сейчас в Санкт-Петербурге, я поддерживаю дружеский контакт.
И вот новая должность. Через полгода я уже полностью освоился с ней и даже получил негласное прозвище «Штирлиц». Коллектив был дружный и довольно большой. На каждой ПЛ по четыре человека (офицер, мичман и 2 старшины). А подводных лодок около сорока. Три плавбазы, тоже с группами разведчиков. Да еще береговой разведывательный приемный радиоцентр с офицерами, мичманами и моряками срочной службы. Кроме своих специалистов, на меня легла еще обязанность разведывательной подготовки всего офицерского состава эскадры ПЛ. Да еще избирали вначале заместителем секретаря, а затем и секретарем партийного бюро штаба и политотдела эскадры ПЛ. Жизнь забурлила. В мае 1975 года мне присвоили звание капитан 1 ранга.
1976 год. Начальник разведки 4-ой эскадры подводных лодок Северного флота с командирами групп ОСНАЗ. («Штирлиц» со своей командой)
В 1976 году в Разведывательном управлении ВМФ решили создать «Наставление по ведению разведки подводными лодками» (НВР ПЛ). Собрали группу из четырёх человек для его разработки. В эту группу вошли: начальник разведки 1-й флотилии ПЛ и я от Северного флота, однокашник Боря Николаев от Военно-Морской академии и Виталий Суздаль от ВОЛСОКа. Четыре капитана 1 ранга, а Виталий Суздаль ещё и доктор наук, и профессор. Нас вызвали в Москву, в Разведывательное управление ГШ ВМФ.
Мы добросовестно трудились в Москве целую неделю. Нашей работой руководил непосредственно начальник отдела Разведывательного управления ВМФ Юра Квятковский, однокашник и тоже капитан 1 ранга. С утра до вечера мы морщили от натуги лбы, сидя в специальном кабинете, стараясь сформулировать плодотворные идеи и дельные мысли. Выручил опыт работы в разведке. Задачу выполнили, родили-таки это наставление. Получив добро вернуться на свои места службы, Суздаль, Николаев и я отправились на Ленинградский вокзал и взяли билеты на поезд. До отхода поезда оставалось минут двадцать. Возникла идея отметить успешную командировку. Купили бутылку «Столичной» и «закусь». Пришли в вагон и, расположившись в купе, налили в стаканы понемногу, пока ещё не трясло. Вдруг открывается дверь и входит какой-то пижон в галстуке и говорит: «У меня здесь место». Мы ему: «Пожалуйста, располагайтесь. Не хотите ли поддержать нашу компанию?». Он скривил физиономию и представился, что он кандидат наук, поэтому не может позволить себе распивать водку, ещё не начав движения. При этом употреблял какие-то научные термины. Виталий Суздаль его осадил, бросив тоже научный термин, чем сильно озадачил пижона. Когда он узнал, что перед ним доктор наук, профессор, расплылся в улыбке и подставил свой стакан. Мы дружно доехали до Ленинграда, где и разбежались.
Командно-штабная работа
В 1977 году меня назначили заместителем начальника штаба 4-й эскадры ПЛ Северного флота. Тут объем работ еще более увеличился, но зато работа командно-штабная очень интересная. В этом деле пригодился и трёхлетний опыт службы начальником разведки эскадры ПЛ. Мне еще подбросили дополнительную внештатную работу. Командир эскадры являлся начальником гарнизона до образования у нас Кольской флотилии разнородных сил, когда гарнизоном стали командовать они. Так вот я стал по совместительству начальником штаба защиты, местной и гражданской обороны гарнизона города Полярного. А это не только ежегодные учения гарнизона и пятисуточные сборы начальников штабов местной обороны гарнизонов всего побережья западной части Кольского залива (Оленья, Гаджиево, Видяево, Западная Лица, Полярный), но и кропотливая ежедневная работа по подготовке частей, объектов местной и гражданской обороны гарнизона и населения города, их взаимодействие.
Офицеры штаба 4-ой Краснознамённой, ордена Ушакова 1-ой степени эскадры подводных лодок Краснознамённого Северного флота перед торжественным парадом в честь Дня Военно-Морского флота СССР. Полярный, июль 1977 года
Помню, как-то при проверке этих вопросов комиссией МО СССР, московский генерал дал высокую оценку подготовке судоремонтного завода и госпиталя, в которых были оборудованы подземный док, подземный госпиталь и служба радиационной безопасности. Кроме того, до 1986 года я руководил группой марксистко-ленинской подготовки офицеров штаба, политотдела и особого отдела эскадры. В годы перестройки наш начальник политотдела эскадры, закончивший в своё время Военно-Морскую Академию и Академию Генерального штаба, в 1986 году тоже сделал перестройку: мою группу передал начальнику штаба эскадры, а сам стал вести группу, в которую включил заместителя командира эскадры по ЭМЧ, меня, заместителя начальника политотдела, командиров бригад ПЛ, береговой и торпедно-технической баз.
Много времени тратилось на различные совещания и еженедельные планирования боевой подготовки эскадры в штабе флота в Североморске, куда приходилось добираться либо катером, либо на машине. Каждый рабочий день штабом эскадры ПЛ проверяли от одной до трех ПЛ то по уровню БП, то готовность к заступлению в БД или уходу на БС, а также в ремонт. Обычно я собирал группу офицеров штаба и политотдела эскадры ПЛ, и мы осуществляли проверку. Иногда присутствовал командир эскадры или начальник штаба эскадры. Как правило, по всем ежедневным вопросам обращались ко мне, не желая беспокоить НШ или командира эскадры. Если я не мог решить вопрос сам, я переадресовывал его начальникам. Даже ночью ОД эскадры звонил мне, а уж если вопрос был не в моей компетенции, я переводил его на начальство. У меня дома у кровати стоял телефон, чтобы удобно было протянуть руку и сразу взять трубку.
Город Полярный, 1985 год Приветствуем и поздравляем личный состав 4-ой эскадры ПЛ КСФ с Днём Победы: командир эскадры В.П.Ларионов, начальник политотдела С.Н.Беляев и заместитель начальника штаба Э.В.Голованов
Город Полярный. Первомайский парад 1986 года
Полярный, День ВМФ 1986 года. У памятника погибшим подводникам (стены Кербеля) слева направо: начальник разведки Паршиков, заместитель НШ эскадры Голованов, флагманский химик Иванов
Подводные лодки нашей эскадры бороздили Атлантику, Балтийское, Средиземное и Северные моря, Индийский океан, находясь на БС, несли БД и отрабатывали задачи БП, осуществляли заходы и ремонт в дружественных странах: Куба, Югославия, Алжир, Египет, Сирия. Кто-то постоянно находился в ремонте в Кронштадте и на северных заводах. И отовсюду шла различная информация, запросы. Требовались немедленные ответы и решения. Нагрузка была хорошая. Кроме того, приходилось участвовать в приёмке подводных лодок новых проектов 641Б и 877 от промышленности на судостроительных заводах.
Я помню, как-то зимой командир эскадры ушел руководителем торпедных стрельб, а я оставался за начальника штаба (он был в отпуске, а по должности я остаюсь при его отсутствии за него). Часа в два ночи звонит ОД и говорит: «Эрик Викторович, вроде бы «шестерка» села на мель». «Шестерка» – это ПЛ «Б-6», которая ходила на стрельбы с НШ БПЛ на борту капитаном 1 ранга А.В.Пакканеном. Я крикнул ОД в трубку: «Машину!». Оделся и бегом бросился на КП. Бежал так быстро, что машину, которую выслали за мной, встретил уже на территории эскадры при входе в КП, и она мне не потребовалась.
Спустившись на КП, прошел на приемо-передающий центр связи и установил по ЗАС связь с «Б-6». Капитан 1 ранга Пакканен мне доложил, что, возвращаясь со стрельб, на циркуляции коснулись мыса Выев-Наволок. Пробоин нет, но в один из нижних ТА приняли порядка 100 литров воды. Обжали переднюю крышку, ТА осушили, герметичен. Работая машинами враздрай, пытается сам сойти с плиты.
В это время на меня вышел НШ флота вице-адмирал В.Н.Поникаровский. Отчитал меня за ЧП и сказал, что направил в район торпедный катер, спасательное судно и плавучий кран. Связи с ПЛ «Б-6» флот не имеет. Я доложил обстановку, сказал, что связь с ней имею, и спасательные средства можно возвращать. В это время Паккенен доложил, что снялся с банки и следует в базу. Вот вроде бы и весь эпизод, но сколько потрачено нервов.
Ещё пример. В один из летних дней я находился у ОД эскадры ПЛ, что-то проверял. Неожиданно звонок ОД ВМФ. Одна из наших ПЛ, будучи на боевой службе, заходила в Сьенфуэгос на Кубе после обеспечения кубинских ВМС. И вот, уходя оттуда, при проводах всем командованием кубинских ВМС, включая их главкома, села на мель носовой оконечностью. Командир решил лихо выполнить маневр отхода от причала. Отошел, разворачивался на повышенных ходах, поворот на фарватер начал раньше положенного времени и сел на песчаную подушку. Попытка стянуть за корму спасателем не увенчалась успехом. Вот ОД и спрашивал, что делать?
Решать нужно было быстро. Я тут же ему сказал: «Откачать топливо из носовых топливно-балластных цистерн и, поддувая носовую группу цистерн главного балласта, продолжать стаскивать!». Эта рекомендация имела успех. ПЛ стянули с мели, она продолжила боевую службу и благополучно прибыла в базу. И много ещё было неожиданных вводных за десять лет на этой должности. Я на ней переслужил четырех командиров эскадры и пятерых начальников штаба эскадры.
В конце службы флотская судьба вновь свела меня с Паргамоном Иваном Николаевичем. Он был начальником штаба 4-й эскадры подводных лодок, контр-адмиралом, а я его заместителем, капитаном 1 ранга. Сложилось почти так же, как на ПЛ «С-45», только на более высоком уровне. У нас были очень хорошие служебные и личные отношения. Совместная работа приносила удовлетворение.
Ещё одна встреча
Последняя моя встреча с Архиповым Василием Александровичем состоялась в Полярном и опять под Новый год. Он уже был вице-адмиралом в отставке, в недавнем прошлом начальником Бакинского высшего военно-морского училища. Я был заместителем начальника штаба 4-й эскадры подводных лодок Северного флота, капитаном 1 ранга. Перед обедом 31 декабря 1987 года открывается дверь ко мне в кабинет и входит человек в шапке и дублёнке. Смотрю и глазам своим не верю – Архипов Василий Александрович. Обнялись и расцеловались. Оказывается, он приехал на Новый год к дочке. Она была замужем за помощником командира одной из наших подводных лодок.
Почти весь обеденный перерыв мы разговаривали, а спохватившись, я пригласил его в столовую. Приходим, а вестовой говорит мне, что поздно, почти ничего не осталось. Говорю ему: «Принеси, что есть». В это время Василий Александрович снял дублёнку и оказался в вице-адмиральской форме. Вестовой выпучил от неожиданности глаза и быстро пошёл на камбуз. Мы пообедали и разошлись: он к дочке, а я в штаб. Я пригласил его домой на встречу Нового года.
Весь вечер был занят поздравлениями экипажей подводных лодок одной из бригад. Это происходило в кубриках личного состава, где стояли украшенные ёлки и накрытые праздничные столы. Экипажи кораблей стояли в строю в полном составе во главе с командирами ПЛ. После ритуала поздравлений все садились за общий стол, и начинался праздник. Домой прибежал в 23 часа 55 минут. Успел вовремя. Василий Александрович был уже у нас. Благодаря стараниям жены, к празднику всё было готово. Хорошо встретили Новый год. Было весело, тостов с поздравлениями и пожеланиями было произнесено много. В шесть часов утра пошёл провожать друга-адмирала к дочке в Пала-губу, где передал его в надёжные руки. С тех пор мы не виделись.
Участие в учениях Северного флота
Мне всё-таки пришлось неоднократно встречаться с Главкомом ВМФ Адмиралом Флота Советского Союза Горшковым С.Г. на самых любимых мной мероприятиях – на учениях. Два года подряд наша оперативная группа в составе командира эскадры ПЛ, меня и флагманских специалистов: штурмана, связиста и СПС эскадры выходили на учения вместе с Главкомом на атомном крейсере «Киров» для управления подводными лодками. Мы находились на флагманском командном пункте. Очень интересным был второй выход, когда задействовано было много надводных кораблей, авиация и 18 атомных ПЛ многоцелевых и ракетных. На одной из двух своих АПЛ с крылатыми ракетами находился командующий 1-й флотилией однокашник Женя Чернов. Впервые отрабатывалось управление подводными лодками в общем ордере в подвижных районах. Ордер надводных кораблей еще только вышел из Кольского залива, а ПЛ находились развернутыми в подвижных районах до рубежа мыс Нордкап-остров Медвежий. В ближнем охранении ордера находилась одна многоцелевая атомная ПЛ.
Из Атлантики двигалась «американская» АМГ, за которую выступал наш КРЛ с кораблями охранения. И вся эта «колбаса» была ориентирована по времени и месту относительно центра боевого порядка ордера, которым являлись тяжёлый атомный крейсер «Киров» и ТАКР «Киев», следующие параллельными курсами в 10 кабельтовых на траверзе друг от друга. Первые двое суток отрабатывались различные эпизоды учения с атаками ордера подводными лодками, авиацией, пополнением запасов на ходу, ведением разведки и так далее.
Ордер поднялся на север, к кромке льдов. Все так увлеклись всякими мероприятиями, что затянули их на два часа и отстали от своей подвижной точки. Что делать? Сместить ПЛ невозможно, так как программа связи не обеспечивала им передачи приказания. Выручила ночь. Главком ушел отдыхать с 2.00 до 5.00. За это время мы, увеличив скорость, нагнали подвижную точку, и сделали это вовремя. Проснувшись Главком приказал поднять все ПЛ на 1 час в надводное положение, послать Ту-95рц сфотографировать их и данные передать на ФКП «Кирова» для сверки с картами. Все получилось, как нельзя лучше, все ПЛ оказались на своих местах. А затем пошли доклады от Жени Чернова: пять ракет с его двух ПЛАРК попали в буксируемый щит. Далее пошли успешные атаки АМГ другими торпедными подводными лодками. Зачётное тактическое учение флота прошло хорошо. Все радовались, что обманули ночью «дедушку», как звали Главкома.
Бывали и ещё не менее пикантные истории. На одном из учений под руководством Главкома ВМФ, ряд наших ПЛ были развернуты в Атлантике. Мы должны были навести их на АМГ «противника» для её уничтожения. Командир эскадры забрал в оперативную группу в штаб флота для управления выделенными силами почти всех ведущих флагспецов эскадры и обоих начальников штабов: нового и старого (они у нас менялись). А игровую часть на картах и действия сил в базе возложил на меня. Как назло, к нам прибыла на эскадру с проверкой группа офицеров Генерального штаба ВС во главе с начальником кафедры оперативного искусства Академии Генштаба. Я, конечно, всю неделю учений дергался и усиленно пыжился, отстаивая честь родной эскадры. Мы «продулись» и получили оценку «хорошо», а группа командира эскадры ПЛ с первого раза не навела завесу ПЛ на АМГ, чем сильно рассердила Главкома, и он поставил оценку «удовлетворительно». После приезда командир эскадры долго на меня косился.
Полярный,1985 год. КШУ с обозначенными силами КСФ. ЗКП эскадры ПЛ. Слева направо сидят: заместитель ГК ВМФ по противолодочной борьбе Е.И.Волобуев и командир 4-ой эскадры ПЛ КСФ В.П.Ларионов Стоят: НШ эскадры Ю.В.Березин, заместитель НШ эскадры Э.В. Голованов и флагманский специалист РТС В.Б.Стюлькевич
На следующий год командир эскадры со штабом эскадры остался в базе, а меня с группой флагспецов с бригад ПЛ отправил в Североморск на КП флота для управления выделенными силами. Была поставлена задача: во взаимодействии с авиацией обнаружить и уничтожить прорывающиеся к нашему побережью ПЛАРБ «противника» из Атлантики. Главкома на флоте не было. Был уже другой Главком Адмирал флота Чернавин В.Н., бывший ранее нашим командующим флотом.
Но все равно мне как-то было неловко. От других объединений были командиры эскадр, командующие, либо заместители командующих флотилиями ПЛ, все адмиралы с полноценными группами офицеров-специалистов. Каждый вечер мы все докладывали свои решения на следующие сутки командующему СФ адмиралу И.М.Капитанцу. Я с задачей справился. ПЛАРБ «противника» были обнаружены авиацией, и условно уничтожены наведенными нами нашими ПЛ. Получили оценку «хорошо». Каково же было мое удивление, когда прибыв в Полярный я узнал, что наши там срезались, получили «удовлетворительно». Командир эскадры отчитал меня за недостаточную подготовку штаба. Вот в такой обстановке я прослужил последние десять лет с 1977 года по 1987 год.
Полярный, 9 мая 1986 года. Докладываю командиру 4-й эскадры контр-адмиралу В.П.Ларионову о торжественном построении личного состава эскадры в ознаменование Дня Победы
Славная традиция
На нашей эскадре подводных лодок был обычай приглашать на празднование Дня Победы и Дня Военно-Морского Флота ветеранов-подводников, воевавших на Северном флоте в период Великой Отечественной войны. У нас в гостях побывали многие легендарные подводники, контр-адмиралы: Августинович М.П., З.М.Арванов, И.Л.Пархомюк, В.Л.Ужаровский, Н.И.Ямщиков, капитан 1 ранга В.Ф.Тамман, Герой Советского Союза вице-адмирал Г.И.Щедрин и многие другие. Мне приходилось непосредственно заниматься их приёмом и размещением, а также решением возникающих вопросов. Они участвовали в береговых парадах, возложении венков на могилах погибших подводников на кладбище в губе Кислой, много работали с личным составом подводных лодок и береговых частей по военно-патриотическому воспитанию, рассказывая, как воевали герои-подводники во время войны.
Одна из подводных лодок выходила в праздничные дни на боевую службу. Носовой швартовый конец отдавал Герой Советского Союза вице-адмирал Г.И.Щедрин, а кормовой – капитан 1 ранга В.Ф.Тамман. Такое надолго запоминается. Перед Днём Победы в 1978 году начальнику разведки эскадры Паршикову Константину Ивановичу присвоили звание капитана 1 ранга. Как обычно, отметить это событие штаб эскадры собрался в ресторане «Ягодка». Я пригласил Григория Ивановича Щедрина. Он оказался очень весёлым человеком. Весь вечер он был душой нашего застолья. Через несколько лет он не смог прибыть на празднование Дня Победы и прислал поздравительную открытку, в которой написал, что у него «отказали оба двигателя».
Взаимодействие с однокашниками
Как-то в начале 1980-х годов, когда начальником разведки КСФ был Юра Квятковский, он предложил мне должность помощника начальника разведки КСФ. Я согласился и обратился к командиру эскадры. Он мне сказал: «Ищи замену». Я нашел и предложил двух капитанов 1 ранга, одного из Оперативного управления, другого из Управления боевой подготовки штаба флота. Но они командира эскадры не устроили. Юра ждал месяц, а затем туда назначили другого. А я стал по возрасту старым куда-нибудь двигаться дальше. Но мне моя суматошная должность с ее разносторонней деятельностью нравилась. Все время на взводе. Нет ни выходных, ни праздников полноценных.
Но зато в отпуске мы с Элей отдыхали всегда на юге. Последнее время, когда стало барахлить сердечко, ездили на юг в сентябре, в «бархатный сезон». Какая там прелесть в это время. В последние годы службы обстановка сложилась так, что начальником Оперативного управления штаба СФ стал Володя Лебедько, в этом же управлении служил Валя Фельдман, начальником разведуправления был Юра Квятковский, а начальником отдела противолодочной борьбы Саша Троицкий – это все друзья-однокашники. Когда я приезжал в штаб флота на какие-нибудь совещания, всегда с ними встречался, выяснял у них обстановку. Они мне по-дружески во многом помогали по роду деятельности эскадры.
Снимок у памятника Фёдору Видяеву, после инспектирования ГРУ МО СССР. Слева направо: два представителя РУ ГШ ВМФ, заместитель НШ 4-ой эскадры ПЛ КСФ Голованов, начальник РУ КСФ Квятковский, начальник отдела ГРУ МО, начальник разведки 4-ой эскадры Паршиков. Полярный, 1986 год
Ну и, конечно, мой старый друг, помощник командующего СФ Алик Акатов всегда встречал меня с распростёртыми объятьями. Мы долго дружили и дружим с ним до сего времени семьями. Правда, встречаться стали реже. Условия не позволяют. Он живет в Риге, а я в Санкт-Петербурге.
Североморск, 29 июля 1979 года. Помощник Командующего Северным флотом контр-адмирал Акатов Альберт Васильевич на Североморском рейде в праздник Военно-Морского флота
О начальниках и сослуживцах
Анализируя свою службу на Северном флоте, пришёл к выводу, что никто из офицерского состава послевоенного периода дольше меня в Полярном не служил. Я начал офицерскую службу на Северном флоте в декабре 1953 года и закончил в апреле 1987 года с перерывом на учёбу на командирских классах. Правда, плавать мне пришлось и на Балтике, и в Средиземном море, но мои подводные лодки всегда принадлежали Северному флоту. Были ещё два долгожителя Полярного: контр-адмирал Сычёв, командир 23 дивизии ОВРа, и капитан 1 ранга Казвалин, заместитель командующего нашей эскадры по ЭМЧ. Но они пришли в 1955 году и раньше меня ушли.
При мне сменилось 12 начальников: – командиры 33-й дивизии подводных лодок, контр-адмиралы: И.А.Поликарпов, Кудряшов, А.В.Горожанкин; – командиры 4-й эскадры подводных лодок, контр-адмиралы: Н.И.Ямщиков, Н.М.Баранов, С.Г.Егоров, П.Н.Романенко, О.П.Шадрич, Л.Д.Чернавин, В.А.Парамонов, Г.И.Шалыгин, В.П.Ларионов. Все они были влюблёнными в подводный флот, грамотными и опытными подводниками и хорошими воспитателями. Со всеми из них на разных должностях моей служебной деятельности складывались хорошие деловые отношения. Более тесные контакты с ними начались у меня, когда я стал командиром ПЛ, и позднее во время службы в штабе флотилии, начиная с контр-адмирала Ямщикова Николая Ивановича.
Со Львом Давидовичем Чернавиным я познакомился в 1957 году перед уходом на Новую Землю на испытания ядерного оружия. Был День физкультурника, и на стадионе в Полярном собрали всю эскадру. Перед открытием Спартакиады – торжественное прохождение экипажей подводных лодок. Я был старшим лейтенантом и старпомом ПЛ «С-45». Командовал строем своего экипажа. Смотрю, какой-то высокий симпатичный капитан-лейтенант командует соседним экипажем. Оказалось, это Чернавин, старпом другой ПЛ 613 проекта. На стадионе и познакомились. Дальше поддерживали хорошие отношения.
Со временем мы оба стали командирами новых подводных лодок 641 проекта: он ПЛ «Б-130», а я ПЛ «Б-103» в одной бригаде. В этот период мы общались постоянно, когда вместе были в Полярном, а не в море. Позднее, когда Лёва Чернавин был начальником штаба эскадры подводных лодок, он вручал мне орден «Красной Звезды» за один из походов на боевую службу. А когда мне, уже начальнику разведки эскадры, присвоили очередное воинское звание капитан 1 ранга, Лев Давидович Чернавин подарил мне свои погоны, так как он получил уже звание контр-адмирала, став командиром 4-й эскадры подводных лодок Северного флота.
А я стал заместителем начальника штаба этой же эскадры. Служили в тесном контакте. Мы даже жили на одной лестничной площадке. У нас установились хорошие не только личные, но и семейные отношения. Тёплые отношения у нас сохранились и после увольнения со службы по настоящее время. Хорошие служебно-семейные отношения были с Василием Алексеевичем Парамоновым, Геннадием Ивановичем Шалыгиным и Виктором Петровичем Ларионовым. Наверное, такие дружеские семейные отношения присущи только подводникам, очень хорошо знающим, что такое дружеская поддержка, которая во многом помогает службе.
Полярный. Праздничное построение на причале личного состава 4-й эскадры в день 1 мая. Слева направо: начальник политотдела капитан 1 ранга В.Н.Сергадеев, командир эскадры контр-адмирал Л.Д.Чернавин, начальник штаба эскадры контр-адмирал И.Н.Паргамон
Эту фотографию мне подарил Чернавин Лев Давыдович в 1978 году. Она сделана в Полярном, когда Командующий Северным флотом адмирал флота Г.М.Егоров был в 4-й эскадре подводных лодок. Кроме них, на фото присутствуют: НШ СФ вице-адмирал В.Н.Чернавин, капитан 1 ранга А.В.Акатов, капитан 1 ранга В.Н.Сергадеев
Жизнь после службы
В апреле 1987 года я уволился в запас и приехал жить в свой родной город Ленинград. Вначале поработал в исполкоме райсовета Выборгского района, но затем, после того как меня на «скорой» укатили в госпиталь и положили в реанимацию, я с работы ушел. Первые три года после увольнения меня каждый год зимой «скорая помощь» увозила в госпиталь. Однажды в военно-морском госпитале встретил Женю Фалютинского. Я только что пришёл в себя после реанимации, а у него был рак. Скоро его не стало.
Мне постоянно хотелось разузнать правду об отце. В 1988 году я обратился в военную прокуратуру с письменным запросом. Вскоре меня пригласили в «большой дом» на Литейном и ознакомили с документами уголовного дела по обвинению отца и пятерых неизвестных мне генералов в шпионаже. В папке был подшит приговор «тройки» к расстрелу всех, проходящих по этому делу, и акт о приведении приговора в исполнение от 5 ноября 1937 года. Здесь же находился документ о посмертной реабилитации отца в 1955 году, копию которого мне выдали на руки.
Никаких указаний о месте захоронения не было. Полковник КГБ, который показывал мне документы, сказал, что обычно тела расстрелянных увозили на Левашовское кладбище и хоронили в общей безымянной могиле. Ездил я на это кладбище, но таких могил там много. Помянул отца, ударив в поминальный колокол.
С некоторых пор приходится частенько обращаться к врачам по сердечным делам в 285-ю поликлинику ЛенВМБ. Там встречаюсь со многими бывшими сослуживцами, ныне пенсионерами. Встретились в поликлинике и с Акимовым В.И., как старые друзья. Посидели в коридоре, поговорили «за жизнь», повспоминали прошлое. Он жаловался, что плохо видит. Паргамон Иван Николаевич и я осели после службы в Ленинграде. Продолжаем поддерживать тёплые отношения. Часто обсуждаем насущные проблемы по телефону.
Мы купили участок земли семь соток под Выборгом. Там прекрасные места, рядом Выборгский залив, хотя и не море, но все же. Детская мечта о море, прошедшая через всю жизнь, останется, видимо, со мной и до самой смерти. У меня прекрасная и дружная семья, любимая жена и две дочери, которые подарили мне двух внуков. Мы трудимся на своем участке, выращиваем яблоки, различные ягоды и овощи. У нас большой цветник. Это Элина любовь. Я накупил много литературы по садоводству и огородничеству. Эля для меня мозговой центр, а я рабочая сила. Правда, она делает практически, наверное, больше меня. Летом живем на даче, куда приезжают и дочки с внуками, а зимой в городе.
День ВМФ 26 июля 1998 года мы праздновали все вместе: я с супругой Элей и наши дочки Лена и Наташа
По рассказам приезжающих сослуживцев видно, что флот постепенно слабеет и деморализуется. Те океанские походы – школа флотской службы – прекратились. Но, говорят, надежда умирает последней. Очень хочется надеяться, что в новом, уже XXI веке, страна и флот возродятся. И снова военно-морской флаг Отчизны будет гордо реять над океанами и морями, как некогда наш бело-голубой с красной звездой, серпом и молотом. В 2001 году я был с женой Элей в Сочи в санатории Северного флота «Аврора». В столовой за одним с нами столом сидел командир атомной подводной лодки Северного флота с супругой. Когда я ему рассказал о наших походах на боевую службу, об учениях и стрельбах, у него просто глаза загорелись. При нашем отъезде он меня очень благодарил за беседы и мечтал, чтобы и у него появилась возможность так плавать.
Осенью 1963 года меня назначили командиром резервного экипажа ПЛ 611 проекта. В декабре послали в автономку вторым командиром на ПЛ «Б-38» 641 проекта. Командиром был капитан 2 ранга Козырь Виталий Викторович. Поход запомнился тем, что нас в районе Азорских островов обнаружил самолет и навел на нас АВП «Бонавенчер» с охранением. Тогда впервые мы столкнулись с активно-пассивной системой обнаружения ПЛ «Джули». Оторвались от преследования только через двое суток, использовав задний ход на глубине более 200 метров. Три американских эсминца, следившие за нами, не ожидали такой наглости и нас потеряли. Долго еще была слышна работа гидролокаторов по нашему прежнему курсу, а мы уходили в противоположенную сторону.
Когда уже зимой 1964 года, мы вернулись в базу, нас встречал командир эскадры контр-адмирал Ямщиков. Он сделал мне два приятных сообщения. Спросил: «Понравилась ли ПЛ нового проекта?». Я ответил, что очень. Тогда он поздравил меня с назначением командиром строящейся на «Судомехе» ПЛ «Б-103» 641 проекта!
Он дал мне неделю отдыха после похода и приказал через неделю начать формирование и отработку нового экипажа, что и было позднее выполнено. И вторая приятная весть – поздравил с рождением второй дочери. Предоставил здесь же на причале свою машину, чтобы я поехал в роддом и забрал жену с дочкой, что было выполнено с превеликой радостью. Приехали мы домой, а у соседей Старковых был накрыт стол, и мы обмыли оба события. После отработки экипажа, мы в июне 1964 года убыли в Ленинград. ПЛ «Б-103» приняли досрочно и внепланово, чем очень гордился коллектив завода и наш экипаж. Я подписал итоговые документы о приемке подводной лодки в состав ВМФ 24 декабря 1964 года.
Ленинград, завод «Судомех», 24 декабря 1964 года. Торжественный момент в жизни: только что подписан приёмный акт ПЛ «Б-103» проекта 641. Я принял под своё командование новейшую подводную лодку. Слева направо: председатель госкомиссии капитан 1 ранга Васильев, директор завода Харитонов, командир ПЛ «Б-103» капитан 3 ранга Голованов, ответственный сдатчик Скородумов
В январе 1965 года перешли за ледоколом “Волынец” в Лиепаю для подготовки к переходу на Северный флот вокруг Скандинавии. Весной 1965 года командующий ДКБФ адмирал А.А.Орел спланировал выход гидрографического судна «А.Чириков» для выполнения спецзадач и обкатки меня и штурманов по проливной зоне. Я никогда раньше там не ходил. Мы летели на самолете из Лиепаи в Калининград, а там на аэродром Орел прислал машину, чтобы нас доставили в Балтийск. И вот я и оба моих штурмана на ГИСУ «А.Чириков».
За пять суток мы прошли и изучили проливную зону. Шли Большим и Малым Бельтом, а обратно Зундом. Параллельно со штурманами ГИСУ мы вели круглосуточную прокладку, делали зарисовки и фотографирование берегов и системы навигационного ограждения. Затем перед приходом в Калининград сдавали зачеты первому заместителю командующего флотом контр-адмиралу Калинину и помощнику флагманского штурмана флота капитану 1 ранга Куфареву. Допуск был получен. Вернулись в Лиепаю, подготовили ПЛ и без происшествий перешли в Полярный. В Полярном в кратчайший срок отработали задачи боевой подготовки, ввели ПЛ в 1-ю линию и принимали участие в различных учениях, испытаниях новых торпед и мин.
Перед Днём Победы три подводные лодки нашей эскадры, в том числе и моя «Б-103», уходили на морской парад в Мурманск. Вышли из Екатерининской гавани. Вдруг с поста СНИС Пала-губы мне передают прожектором: «Командиру. Поздравляем…». В этот момент мы повернули в Кольский залив и скрылись за островом. Я подумал, что это поздравление с праздником, но удивился, почему только мне?
Всё разъяснилось, когда прибыли с парада. После швартовки меня вызвал начальник штаба бригады капитан 1 ранга Юшин Семён Сергеевич. Я прибыл на ПКЗ к нему в каюту. Смотрю, на столе коньяк, шоколад и яблоки. Он меня обнял, поздравил с Днём Победы и присвоением звания капитан 2 ранга. Вот, оказывается, какой семафор мне хотели передать с поста СНИС. Мы выпили, я его поблагодарил и пошёл домой.
Минут через 30 после прихода звонок в дверь. Открываю и вижу: мой командир бригады капитан 1 ранга Архипов Василий Александрович и начальник отдела кадров эскадры подводных лодок капитан 3 ранга Сковородкин Александр Александрович, мой однокашник. Вошли, поздравили меня с праздником, присвоением очередного воинского звания капитан 2 ранга и вручили погоны. Конечно, мне было очень приятно. Такие минуты подводного братства не забываются. Отметили событие, как положено. С В.А.Архиповым, замечательным человеком, мне ещё пришлось встречаться не раз.
День ВМФ СССР 1965 года. Морской парад на Североморском рейде. Старпом ПЛ «Б-103» капитан-лейтенант Коньшин объявляет приказы
Осень 1965 года, рейд Порчниха Северного флота. Стоим в боевом дежурстве. Подошли к плавбазе помыться в душе. Пользуемся моментом, чтобы поиграть с мячом
Любимые автономки
В октябре 1965 года ушли в первую самостоятельную для меня автономку. Погода нас не баловала, особенно в северо-восточной Атлантике. Когда встречали Новый год, даже на глубине 100 метров лодка качалась так, что в кают-компании разливался налитый в стаканы компот. Из первой автономки вернулись в феврале 1966 года. Отдохнув и проведя ППР, выполнив ряд задач и контрольных выходов, снова стали готовиться в поход. Незадолго до выхода мы еще отстояли в боевом дежурстве: месяц вне базы с четырьмя СБП на борту. Стояли три ПЛ на рейде, командирами на которых были Витя Иванов, однокашник Саша Троицкий и я. Нас на рейде проверяла комиссия Генерального штаба. «Продулись» нормально. Было еще одно важное мероприятие перед выходом на боевую службу, как стали называть наши бывшие любимые автономки.
Четыре подводных лодки нашей бригады были выделены для участия в торпедных стрельбах на приз Главкома ВМФ. Впервые от флотов принимали участие на состязаниях бригады подводных лодок, а не одиночные ПЛ. От Северного флота участвовали ПЛ «Б-36», «Б-103», «Б-130» и «Б-821», соответственно командиры: Лев Судаков, Эрик Голованов, Лев Чернавин и Витя Иванов. Шеститорпедный залп имитировали стрельбой двумя торпедами вблизи медианы залпа. У Льва Судакова торпеды прошли параллельно главной цели, так как вышел из строя ТАС во время стрельбы. У Льва Чернавина торпеды прошли впереди цели, но сектором накрытие обеспечивалось. У Вити Иванова обе торпеды затонули, хотя ЭДЦ были определены правильно и позиция залпа была хорошая.
Мне повезло. Я вышел на генеральный курс отряда боевых кораблей (ОБК) и после очередного поворота с дистанции 34 кабельтова произвел залп двумя торпедами 53-61К. Одна торпеда прошла под форштевнем, а вторая под трубой крейсера. Я получил оценку “отлично". Кстати, все предыдущие плановые стрельбы я также выполнял на “отлично". Приз Главкома в тот год никому из флотов не дали, а мне вручили приз командующего СФ и большой цейсовский именной бинокль от Главкома, который храню в идеальном состоянии до сих пор.
Полярный, 1966 год. Вручение переходящего приза Командующего Северным флотом за отличную торпедную стрельбу экипажу ПЛ «Б-103». Слева направо: командир 69-й БПЛ капитан 1 ранга В.А.Архипов, начальник ПО 4-й эскадры капитан 1 ранга С.Е.Мирошник, Командир 4-й эскадры контр-адмирал С.Г.Егоров, первый заместитель Командующего СФ вице-адмирал А.И.Петелин, представитель штаба СФ
Интересно отметить, что перед выходом на стрельбы у меня отсутствовали старший помощник и помощник. На должности СПК со мной вышел старший помощник командира резервного экипажа капитан 1 ранга Акимов Владимир Ильич, незадолго до этого снятый с должности командира бригады подводных лодок в Ягельной. Его сняли за то, что подводная лодка, на которой он был старшим на борту, коснулась грунта в полигоне боевой подготовки. Он был назначен СПК резервного экипажа в нашу бригаду.
А на должность помощника на этот выход мне дали бывшего командира ПЛ «Б-6» капитана 3 ранга Женю Фалютинского, также недавно снятого с командирской должности и назначенного помощником командира другой ПЛ. Вот таким усиленным ГКП мы и совершили отличную атаку. Позднее Акимов снова стал комбригом, а я командиром ПЛ в его бригаде.
Нарисовав на рубке звездочку, буквально через несколько дней, в начале июля 1966 года я ушел на боевую службу в Средиземное море вместе с ПЛ «Б-25», командиром которой был однокашник и друг Алик Акатов. Он также, как и я, принимал ПЛ на «Судомехе», но после меня. Две новейшие по тем временам подводные лодки 641 проекта «Б-103» и «Б-25» под командованием командиров-однокашников и друзей шли вместе в длительный поход на боевую службу.
Боевая служба в Средиземном море
Поход был интересный. Температура во 2-м и 4-м отсеках была почти постоянно 24 градуса, а в 6-м отсеке доходила до 60 градусов, а влажность достигала 98%. Кондиционеров тогда не было. Форма одежды в ПЛ: трусы, носки, тапочки. Но все эти неудобства окупились интересным плаванием и даже заходом в Алжир.
1966 год. Боевая служба ПЛ Б-103 в Средиземном море. Подводное положение. В центральном посту контролирую работу рулевого
Марксистско-ленинская подготовка в подводном положении на боевой службе в Средиземном море
Работаю с документами в своей каюте
В столицу Алжира город Алжир мы заходили отрядом кораблей в составе плавбазы ПЛ «Котельников», РКР «Зоркий» (БФ), ПЛ «Б-25», «Б-103» (СФ) и ТН «Днестр» (ЧФ). Впечатлений была масса: знакомство с городом, прием в адмиралтействе, прием в частном французском ресторане, устроенный Главкомом ВМФ Алжира Бен-Мусой, прием в посольстве, прием у нас на ПБ ПЛ «Котельников», выступление нашей художественной самодеятельности в самом крупном кинотеатре Алжира «Сиерра Маэстро». Нам для поддержки духа подбросили на эсминце из Севастополя часть ансамбля песни и пляски Черноморского флота. Были и другие мероприятия, и все за пять суток.
1966 год. Швартуемся к плавбазе «Котельников» в порту Алжир
Не обошлось и без пикантных моментов. Я с группой моряков ездил на экскурсию. Вернувшись из зоопарка, обнаруживаю у себя в боевой рубке генерала – начальника генерального штаба алжирской армии, рассматривающего город в перископ. Я повернул рукоятку на шестикратное увеличение, так он замычал от удовольствия и представился. Он выразил мне большую благодарность за показ корабля и искреннее изумление, что командир БЧ-5 капитан 3 ранга Пугачев, который его сопровождал, все ему объяснил на французском языке (Пугачев им увлекался). «Какие культурные советские военно-морские офицеры!» – говорил генерал. Но когда мне старпом доложил, что на корабле было еще сорок человек экскурсантов (посол СССР запросил на это «добро» из Москвы), у меня пошли мурашки по спине. Ведь на ПЛ были торпеды с ЯБП. Только сыграв боевую тревогу и осмотрев в течение полутора часов корабль, я успокоился.
На приеме в ресторане мы с Альбертом удивлялись большому количеству ложечек, различных вилочек и ножичков. Что к чему брать? Нас предупредили, если выпьете рюмку до дна, вам немедленно ее снова наполняют. Действительно, за нами стояли официанты. Получив первое боевое крещение на приеме у посла, мы уже действовали более решительно. На фуршете было неудобно одной рукой резать ножом, поскольку во второй находилась тарелка, поэтому вначале мы закусывали пирожками с грибами и каперсами, а затем уютно устроились, поставив тарелки на рояль, стоявший в зале, и все пошло, как по маслу.
На борту плавбазы «Галкин» слева направо: СПК ПЛ «Б-103» В.Н.Воронов, командир ПЛ «Б-25» А.В.Акатов, командир ПЛ «Б-103» Э.В.Голованов. Порт Алжир. 1966 год
И еще один случай. Нам нужно было израсходовать полученные за пять суток динары, а времени не было, шли различные приемы и мероприятия. На плавбазе не успевали перешивать погоны на наших тужурках с черных на золотые и обратно, предусмотренные ритуалом. Мы договорились с нашим военным атташе – полковником, что он приедет за нами на своем «Пежо». Он приехал, но не в форме (было очень жарко), а в рубашке. Мы, получив разрешение (Алик, я и командир РКР «Зоркий», все капитаны 2 ранга), сели в машину, а тужурки оставили в каютах и тоже поехали в белых рубашках. Увидев такое, ребята из особого отдела где-то срочно раздобыли легковушку и помчались за нами, нас охранять. Потом они извинялись, не помешали ли нам. Они испугались, что мы поехали не в форме, мало ли что могло случиться. И правильно сделали. Я помню случай, когда мы ехали с послом в его машине, с флажками СССР на крыле, на одном из перекрестков города группа НТС приветствовала машину гитлеровским вскидыванием рук.
1966 год. Средиземное море. Погрузка продуктов с борта плавбазы
Встреча Нового, 1967 года, на глубине 150 метров в Атлантическом океане. Слева направо: начальник РТС Кравченко, командир БЧ-3 Протопопов, СПК Соболев, командир ПЛ Голованов. Три года подряд: 1965-1967 встречал в море на боевой службе
Успешно закончив боевую службу, мы пошли в базу. Альберт шел впереди меня на сутки хода, зная мое место. Через сутки после его прихода и в связи с моим отсутствием, в Полярном поднялся шум. Я пришел через трое суток, так как получил персональный приказ Главкома ВМФ произвести разведку в районе ВМБ Лондондерри для перехвата выходящей из базы ПЛАРБ. Когда я ошвартовался в январе 1967 года и доложил командиру эскадры о выполнении задачи БС, первый его вопрос был, правда, очень тихо: «Что случилось?». Я доложил о причине задержки. На этом все и закончилось.
Полярный, плавбаза подводных лодок, январь 1967 года. Докладываю командиру эскадры контр-адмиралу Баранову Н.М. о прибытии из похода без замечаний
За успешное решение задач боевой службы я был награжден орденом Красной Звезды, который получил через год.
Экипаж ПЛ «Б-103» в доме отдыха «Горки» после боевой службы в Средиземном море. Вокруг родная природа
Цена атаки
Отчитавшись за боевую службу, я уехал в отпуск. Вернувшись, начал активно готовиться к поступлению в академию и подтверждению линейности ПЛ после БС и МПР. Подошло время уезжать на подготовку в академию, но не тут-то было. Все кандидаты уехали, а меня задержали. На флоте решили провести показательную стрельбу четырёхторпедным залпом. Но как назло вмешалась погода. И стрельбу все время переносили, а торпеды переподготавливали. И вдруг выдалось окно, все участники по тревоге побежали, а у меня не погружены торпеды.
Помощником флагманского минера эскадры ПЛ был однокашник Костя Селигерский. Он прилагал громадные усилия, чтобы срочно подать торпеды. Наконец, их закинули в отсек, и я побежал форсированным ходом. Только вхожу в район, а мне его нарезали сразу же по выходу из Кольского залива, чтобы быстрее отстреляться и убыть в академию, как вижу ОБК уже начал движение, а я не получил еще квитанцию на РДО о погружении. В это же время подавались торпеды в аппараты. Получив квитанцию, срочным погружением пошел на безопасную глубину, и начал торпедную атаку. С приходом на глубину, боцман дал дифферент на корму, чтобы ее удержать и поддиферентоваться.
Из 1-го отсека раздался доклад: «Торпеды ползут из аппаратов!». Выровняли дифферент, продолжили загружать торпеды в ТА, но на одной из них сработал зажигательный патрон, и 1-й отсек заполнился дымом. А атака продолжается, я уже прорываю ближнее охранение ОБК. Снова доклад из 1-го отсека, что не полностью открылась передняя крышка одного из ТА. Итак, осталось две торпеды. Принимаю решение стрелять двумя торпедами. Наконец, долгожданный доклад из 1-го отсека: “Аппараты товсь!". Но до крейсера уже три кабельтова. Стрелять нельзя.
Я всеми тремя моторами дал полный вперед и лег в кильватер крейсера, ожидая его поворота в любую сторону, но крейсер не повернул, и атака сорвалась. Оказывается, командующий флотом, находившийся на КРЛ, не увидев ракеток от движущихся торпед, приказал прекратить противолодочный зигзаг и прямым курсом следовать в соседний район. У нас, как правило, районы нарезаются от полуострова Рыбачий до губы Гремиха, и ПЛ, по очереди занимая эти районы, атаковали движущийся через них ОБК.
Всплыв и доложив об отказе от стрельбы двумя торпедами из-за неисправности двух других, получил приказание следовать на рейд Кильдин Восточный и встать на якорь. Я сообразил, что командующий флотом даст мне возможность атаковать ОБК на обратном курсе. Встав на якорь, устранили неисправности. Заменили зажигательный патрон (у нас он случайно оказался на борту), обнаружили и устранили соскок ролика в ТА, не дававшего полностью открыть переднюю крышку.
Через двое суток получаем РДО: «Командиру. Занять район!». Придя в район, обнаружили и атаковали ОБК четырьмя торпедами. Когда всплыли, светило солнце, и головки всех четырёх торпед, покрашенных фосфоресцирующей красной краской, сверкали над волнами. Два торпедолова быстро их подобрали. Атака была успешной. Вернулись в базу, и я уехал в Ленинград, но из 30 суток подготовки выпало 12.
Академия осталась в мечтах
Первым экзаменом была математика. Я, как Карла, постигал теорию вероятностей несравненной Вентцель, долбая до двух часов ночи каждый день. Раньше нам ее ни в училище, ни на ВОЛСОКе не давали. Однокашник Леша Гаккель договорился заранее с преподавателем о репетиторстве насчет меня. Так все тогда готовились по математике. Но я опоздал на 12 суток, и мне было отказано. Короче, по математике я получил тройку. Все остальные экзамены сдал на отлично.
1967 год, год 50-летия Советской власти, был характерен очень большим конкурсом и высоким проходным баллом, так как из 21-го кандидата 11 человек, находящихся на боевой службе, были уже зачислены приказом Главкома ВМФ с последующей сдачей экзаменов, а пятеро шли с ТОФа. Оставалось всего пять мест.
Я не прошел по баллам, не хватало одного. Нас троих: меня, командира ракетной лодки Преображенского и командира атомной лодки Чубича, также набравших по 18 баллов, пригласил начальник отдела кадров академии и предложил писать рапорта Главкому с просьбой о зачислении. Он сказал, что академия будет за нас ходатайствовать, как обычно каждый год это делалось. Мы написали, он забрал все документы и уехал в Москву к Главкому на утверждение. Пять дней мы томились в неведении, каждый день звоня в академию. Наконец, он прибыл и сказал, что все эти дни они ждали Главкома, но его не было — он ходил с визитом в Югославию. Обратились к первому заместителю Главкома, списки прошедших по конкурсу он утвердил, а насчет нас троих сказал, что без Главкома этот вопрос решить не может.
Итак, академия осталась лишь в мечтах, хотя впоследствии я неоднократно бывал в ней на командно-штабных военных играх (КШВИ) в составе оперативной группы нашей эскадры, будучи уже в должности заместителя начальника штаба эскадры.
Участие в создании новейшей техники
Знакомое лицо
Далее расскажу о создании и внедрении на подводных лодках малогабаритных электронных вычислительных машин, поскольку непосредственно в этом участвовал. На днях включил телевизор, шла программа «Совершенно секретно» Артёма Боровика. На экране мелькнуло знакомое лицо. Но фамилия и имя были другими: какой-то разведчик Бор. В передаче рассказывалось, как во время войны в США под руководством супругов Розенберг была создана группа учёных-кибернетиков, которые осуществляли экономическую разведку в пользу СССР. Они передавали сведения, касавшиеся новых разработок в проектировании и создании цифровых электронно-вычислительных машин (ЭВМ).
Впоследствии эта группа была раскрыта ФБР, руководители – супруги Розенберги казнены на электрическом стуле, а остальные члены группы бежали в Южную Америку, а затем в Европу. Я подозвал жену к телевизору и говорю: – Посмотри, как этот разведчик похож на нашего главного инженера Берга Иозефа Вениаминовича.
Моя Эля была лично знакома с Бергом, так как он отвозил её с дочкой Леной на прослушивание в Ленинградскую Академическую капеллу, когда моя Лена поступала в музыкальную школу по классу фортепьяно. У Берга было пять детей, которые, как музыкально одарённые, бесплатно занимались музыкой в школе. Эля посмотрела в телевизор и сказала: – Да, этот человек очень похож на Берга. Всё разъяснилось, когда началась вторая часть передачи.
Да, действительно это был Берг. Оказывается, он и наш главный конструктор Старос Филипп Георгиевич были в группе Розенберга. Когда они были раскрыты, им удалось благополучно бежать через Мексику в Европу, а затем они попали в СССР из Чехословакии по личному приглашению Н.С.Хрущёва. Им были даны другие имена и фамилии. У нас они стали докторами физико-математических наук.
Я сразу вспомнил 1967 год, когда я, будучи командиром ПЛ «Б-103» 641 проекта, пришёл осенью из Полярного в Кронштадт для ремонта на Кронштадтском Морском заводе. Через месяц после начала ремонта было принято решение параллельно с текущим ремонтом произвести модернизацию ПЛ. Вместо торпедного автомата стрельбы (ТАСа) было решено установить опытовую боевую информационно-управляющую систему (БИУС) «Узел», которая разрабатывалась в то время в Ленинградском конструкторском бюро (ЛКБ) на базе уже созданных и установленных на наших атомных электростанциях (АЭС) малогабаритных микроэлектронных систем, за которые коллектив авторов во главе с главным конструктором Старосом получил Государственную премию.
Прикован к подводной лодке
События развивались очень быстро. На ПЛ была произведена кадровая реорганизация. Дополнительно к начальнику РТС были введены две новых штатных единицы командиров электронно-вычислительных групп (ЭВГ). С двух северных подводных лодок, проходящих ремонт на КМОЛЗ, начальники РТС были переведены к нам на штат начальников ЭВГ. Ход работ курировали два контр-адмирала в отставке для координации взаимодействия военных, строителей и учёных.
Одним из адмиралов был Ярошенко Василий Николаевич, изумительной души человек. Во время Великой Отечественной войны он на ЧФ командовал лидером «Ташкент», который был последним кораблём, прорвавшимся в осаждённый Севастополь и вывезшим оттуда большое количество раненых и знаменитую панораму Рубо «Оборона Севастополя». Лидер дошёл до Новороссийска, успел разгрузиться и от большого количества пробоин, полученных на переходе от бомбёжки гитлеровской авиации, затонул.
Мой заместитель, находясь в Лиепае, умудрился раздобыть плёнку кинохроники военных лет, на которой был снят эпизод погрузки на лидер «Ташкент» в Севастополе раненых и вооружения под непрерывными разрывами бомб и снарядов. А на мостике находился молодой тогда командир лидера капитан 3 ранга В.Н.Ярошенко. Мы собрали команду, пригласили Василия Николаевича и показали ему кадры кинохроники. Он был сильно растроган, так как этих кадров он до этого не видел. Второй адмирал Жуковский Оскар Соломонович во время войны был начальником оперативного отдела Черноморского флота. В то время С.Г.Горшков был Командующим Дунайской военной флотилии. Между ними были довольно тесные связи. Жуковский, например, без стеснения звонил Горшкову в любое время, докладывал обстановку, просил какой-нибудь помощи, которая незамедлительно приходила.
Меня, начальника РТС и двух командиров ЭВГ откомандировали на три месяца в Ленинград в ЛКБ на учёбу, где мы познакомились с директором ЛКБ и главным конструктором Старосом Филиппом Георгиевичем и главным инженером Бергом Иозефом Вениаминовичем, а также с огромным коллективом разработчиков.
ЛКБ располагалось на Московском проспекте в здании, построенном перед войной для Дома Советов, но никогда не применявшемся по назначению. После войны здание было восстановлено и в нём располагалась Школа оружия ВМФ, а затем различные проектно-конструкторские и научные организации. В ЛКБ срочно монтировался стендовый образец БИУС «Узел». Работы на стенде и на корабле велись очень интенсивно.
Через 20 дней нашего обучения пришёл приказ Главкома ВМФ о моём назначении командиром другой подводной лодки Северного флота, которая готовилась, а затем и участвовала в интереснейшем походе из Полярного во Владивосток вокруг Африки с заходом в 12 портов разных стран. Я пришёл к командиру дивизиона капитану 1 ранга Савкину получить добро на сдачу дел. У него как раз находился контр-адмирал Жуковский. Узнав в чём дело, он позвонил Главкому и сказал, что я начал обучение, и меня отзывать на флот нецелесообразно. Так моя мечта пройти через несколько морей и океанов лопнула. Меня оставили на прежнем месте, а вместо меня срочно назначили на ту ПЛ командира ПЛ «Б-109» В.И.Хлопунова. Итак, меня приковали намертво к ПЛ «Б-103», никуда не отпуская. Было отказано и в повторном поступлении в академию.
А мы продолжали учиться. Однообразие обучения иногда чередовалось совещаниями и «обмыванием» в Ленинградских ресторанах очередного успешного окончания этапа работ. Когда я присутствовал на совещаниях, то понимал большую значимость работ. Участвовало очень много представителей различных институтов, проектных организаций, заводов из разных городов Советского Союза. Совещания проводились в режиме особой секретности под постоянным наблюдением сотрудников КГБ. Нам не разрешалось ходить в форме, одевались в гражданскую одежду. Чтобы попасть в помещение стенда с опытным образцом БИУС, нужно было пройти три пункта охраны. В конце третьего месяца обучения к нам приехал начальник Главного штаба ВМФ адмирал флота Сергеев с четырьмя начальниками управлений – полными адмиралами. Мне приказали под пальто одеть форму. На стенде я был в тужурке и так работал на пульте, показывая возможности БИУС. Всем понравилось. Сергеев приказал ускорить работу и вечером того же дня убыл в Москву вместе со своими подчинёнными.
Изучив теорию и освоив практику работы на стендовых приборах и на пульте БИУС, мы вчетвером сдавали зачёты на самостоятельное управление БИУС самому главному конструктору. Сдали хорошо и получили допуск. Система решала комплекс задач по торпедной стрельбе, навигации и кораблевождению, гидрологии и маневрированию. Впоследствии уже на корабле она была сопряжена с приборами торпедной стрельбы в отсеках, радиолокационными и гидроакустическими системами, гирокомпасами, гиро-азимут-горизонтом и лагом. Дополнительные кабельные трассы были проложены на корабле с первого по седьмой отсеки.
Испытания БИУС «Узел»
Получив допуск к самостоятельной работе на БИУС «Узел», мы распрощались с милым нам Ленинградом и прибыли в Кронштадт, где на корабле полным ходом шли ремонтные и модернизационные работы. После их окончания поздней осенью 1968 года, мы ушли в Лиепаю для продолжения работ по БИУС. В Лиепаю прибыли в ночь с 30 на 31 декабря 1968 года. ПЛ временно подчинили командиру 37 ДиПЛ КБФ. Командир дивизии контр-адмирал В.А.Пранц встречал нас на причале. Поинтересовался, состоянием корабля и личного состава, какие запасы мне нужно пополнить и пожелал отдыха в новогодние праздники. Сказал напоследок: – Лодку принимать будем после праздников.
Личный состав разместили в казарме. Мне даже выделили маленькую двухкомнатную квартиру недалеко от Лиепайского Морского собора, такого же, как в Кронштадте. Ко мне вскоре приехала жена и две дочки. Для подводной лодки был выделен отдельный причал напротив здания штаба, к которому никому, кроме нас, не разрешалось швартоваться. Весь день 31 декабря делали большую приборку и пополняли запасы. В отсеках установили и разукрасили ёлки. Новый год решили встретить на корабле. Для всех это было экзотично, а я уже не раз встречал Новый год под водой на боевой службе. Кок приготовил праздничный ужин. Настроение было праздничное у всей команды.
Около 23 часов 30 минут мне докладывают, что на ПЛ прибыл незнакомый капитан 1 ранга, которого верхняя вахта на корабль не допускает. Я поднялся наверх и вышел по трапу на причал. Каково же было моё удивление, когда я увидел Василия Александровича Архипова. Мы оба были рады встрече. Оказалось, что он недавно был назначен начальником штаба этой дивизии. Он говорит: – Я здесь недавно, ещё не привык, знакомых нет. И вдруг родные люди прибыли!
Он встречал 1969-й Новый год вместе с нами. Было очень весело. Часа в два ночи он ушёл. После Нового года приехали представители науки, и работы с БИУС «Узел» были продолжены. На причал специально для БИУС был подведён трёхфазный ток. Агрегаты трёхфазного тока были установлены на ПЛ позднее на Лиепайском судоремонтном заводе Тосмаре. Когда ПЛ стояла у причала, в центральном посту находился городской телефон для вызова в любое время днём и ночью групп специалистов – разработчиков и представителей институтов ВМФ, когда что-то не ладилось в настройке БИУС по тем или иным задачам.
Дело в том, что все разработчики и наладчики жили в городе в гостинице «Лива». Их одновременно проживало там до двухсот человек, но они периодически своими предприятиями заменялись. У гостиницы постоянно стоял дежурный автобус и «волга» главного конструктора. Работы на ПЛ велись круглосуточно. На ночные работы я подписывал список каждый день на 25-30 человек. Если возникали сбои в работе системы, в любое время суток на автобусе привозился любой сотрудник или группа сотрудников. На ПЛ частенько прибывали командир Лиепайской ВМБ контр-адмирал Другов со своими флагманскими специалистами и командование БФ со своей свитой. Несколько раз посещал нас и Командующий БФ адмирал Калинин. Командир ДиПЛ контр-адмирал В.А.Пранц частенько меня спрашивал: – Голованов, когда ты, наконец, уйдёшь отсюда? Мне надоело всё время встречать начальство.
В таком режиме быстро пролетел 1969 год, наладочные и швартовные испытания БИУС. В апреле 1970 года начались заводские ходовые испытания. Нам для испытаний были приданы два СКР Лиепайской ВМБ, так как БИУС обеспечивала одновременную стрельбу торпедами по двум главным целям, идущим разными курсами и скоростями. Нас обеспечивал ледокол «Пурга». В этот период лёд простирался на 65-70 километров от берега. Ледокол выводил нас на кромку льда, и начиналась работа. После окончания плановых работ ледокол заводил нас через лёд в базу. И так неоднократно.
Испытания начались не совсем удачно. При выполнении торпедных стрельб не определялись точно ЭДЦ и дистанции до целей. На обычном ТАСе можно было не только корректировать курс, скорость и дистанцию до цели, но их и утверждать. На БИУСе всю корректуру производить было можно, но утверждать было можно только курс и скорость, а это приводило к тому, что дистанция резко изменялась в ту или иную сторону в зависимости от вводимых данных от гидроакустических станций.
Хоста, санаторий «Аврора» Северного флота, август 1969 года. Отдыхаем всегда вдвоём. 10 лет совместной жизни
Являясь заместителем председателя комиссии по испытаниям, я знал характер маневрирования СКРов. Меня выводило из себя то обстоятельство, что никак не удавалось получить данные, приемлемые для стрельбы. Учёные-кибернетики, находившиеся на борту, а это были доктора и кандидаты наук, твердили одно и то же: – Эрик Викторович, режим идёт нормально! Я им в ответ: – Зачем мне такой нормальный режим, если я не могу стрелять?
Когда перед самым залпом неожиданно «улетает» дистанция, мне хотелось треснуть аварийной кувалдой по центральному пульту БИУС, стоящему в центральном посту на штатном месте ТАСа. Несколько суток такой работы ни к чему не привели. Мы ушли в базу, и начались поиски, в чём причина. Выяснилось, что у системы ввод пеленга был с точностью до шести угловых секунд, а акустические станции в автоматическом режиме давали большие угловые погрешности. Были срочно вызваны специалисты ЦНИИ «Океанприбор». Они буквально «вылизали» все акустические станции, а разработчики БИУС загрубили точность ввода пеленга в систему. На следующих выходах всё пошло, как нельзя лучше. ЭДЦ и дистанции определялись хорошо, а торпеды нормально проходили под целями. Успешно закончив заводские ходовые испытания, мы стали ждать прибытия комиссии из Главного штаба ВМФ для проведения государственных испытаний. В июне прибыла комиссия ГШ ВМФ. Мы успешно прошли государственные испытания и стали ждать дальнейших указаний.
Встреча с Главкомом не состоялась
В один из тёплых июльских вечеров я находился на ПЛ в заводе «Тосмаре». Ко мне прибежал дежурный по бригаде ремонтирующихся кораблей и передал приказание срочно позвонить командиру дивизии. Я позвонил и услышал: – Голованов, бегом ко мне. Завтра у тебя на борту будет Главком. Преодолел три километра быстрым шагом и к комдиву. Он позвонил начальнику штаба КБФ и дал мне трубку. НШ мне говорит: – Командир, завтра утром у вас будет Главнокомандующий. Перейти к своему причалу в дивизию. Подводную лодку за ночь покрасить. Офицерскому составу иметь чёрные и белые тужурки, которые одеть в зависимости от того, во что будет одет Главком.
Объяснил, что мы – корабль Северного флота, и у нас белых тужурок нет. В ответ получил приказание: – Получить на базе белые кителя и золотые погоны на весь офицерский состав и держать их в готовности. По просьбе комдива я также сказал, что у меня разобраны две линии вала, и не могу перейти к причалу. Комдиву очень не хотелось неожиданно принимать Главкома. На это начальник штаба флота сказал: – Стойте в заводе. По прибытии Главкома ему доложим на его решение. При необходимости перейдёте с двумя буксирами, которые держать в готовности.
Посмотрел на часы. Шёл седьмой час вечера. И объявил на корабле аврал. Приказал получить краску и белые кителя. Всю команду – на корабль и начать покраску. Как назло, пополз туман и стало сыро. В краску бухнули побольше сиккатива. На заводе включили два больших прожектора и направили свет на ПЛ. Началась большая приборка, покраска корпуса личным составом и подгонка кителей офицерским составом. К утру всё было сделано. ПЛ покрашена даже «с петухами». Внутри вычищено, выдраено. Личный состав отправлен на базу. На корабле остались офицеры, одна боевая смена и учёные. Все находились на боевых постах. БИУС «Узел» включён. Белые кителя с золотыми погонами лежали в готовности на стоящем первым корпусом СКР. ПЛ стояла у стенки завода вторым корпусом у борта СКР.
На борту СКР выстроена его команда. Я стоял на палубе ПЛ вместе с дежурным офицером, а в носу и в корме стояли два вахтенных с автоматами для обеспечения противодействия диверсионным силам и средствам (ПДСС). Мы стояли далеко от проходной завода. Дальномерщик на СКР внимательно наблюдал, в чём выйдет Главком из машины, чтобы мы при необходимости могли успеть переодеться. К проходной завода подъехал кортеж машин: «Чайка» и несколько «Волг». Из «Чайки» вышел Главнокомандующий ВМФ Адмирал флота Советского Союза Горшков Сергей Георгиевич. Дальномерщик с СКР нас обрадовал: Главком был в чёрной тужурке.
Огромная свита Главкома с начальниками управлений Главного штаба ВМФ, Командующий КБФ со своей свитой, командир Лиепайской ВМБ и командир ДиПЛ со своими помощниками двигались от проходной по причальной стенке завода к месту нашей стоянки. Шли долго, обходя какие-то железки и детали, разбросанные на территории. Подошли к нам. Вслед за Главкомом все поднялись на борт СКР. Над СКР взвился должностной флаг ГК ВМФ. Командир СКР отдал рапорт. Главком поздоровался с личным составом. В ответ услышал громкое и чёткое приветствие: – Здравия желаем, товарищ Адмирал Флота Советского Союза!
Обстановка была праздничная. Погода отличная: голубое небо, ни одного облачка, тепло, ласково светило солнце. Главком в сопровождении свиты перешёл на другой борт СКР к нашему трапу. Трап, как и вся ПЛ, был заново покрашен ночью, концы аккуратно свёрнуты бухточками (кругами). Главком посмотрел на нашу подводную лодку, на меня, на уходящий вниз трап с борта СКР. Я посмотрел в глаза Главкома, затем перевёл взгляд на его «иконостас» – орденские планки. Их было очень много, почти до самого живота. Потом снова посмотрел в глаза Главкома и начал носом втягивать воздух в себя, чтобы гаркнуть «Смирно!». В этот момент произошло непредвиденное: Главком, никому ничего не сказав, резко через левое плечо развернулся на 180 градусов и быстро пошёл через СКР на берег. Командующий КБФ адмирал Калинин удивлённо завертел головой то на Главкома, то на меня и тоже быстро пошёл с борта СКР вслед за Горшковым. Кстати, Горшков был маленького роста, а Калинин очень высокий. Мне они напомнили, как до войны в цирке выступали клоуны Пат и Паташён, низенький и высокий.
Весь адмиралитет двинулся вслед за Главкомом пешком до проходной завода. Адмиралы сели в машины и укатили. А мы остались в неведении, что делать? Праздничное настроение улетучилось. Учёные насели на меня: – Эрик Викторович, в чём дело? Что будем делать дальше? Я отвечал, что не знаю, что, видимо, Главкому не понравилась ночная покраска, и меня, возможно, уже сняли. Ранее я слышал байки, что в одной из баз Главкому не понравилась покраска какого-то надводного корабля. Он выразил неудовольствие, сказав: «Что это за баржа?», и командир был отстранён от должности. Возможно, это не было правдой. Но настроение у меня сильно испортилось. Хуже нет, когда находишься в неведении.
Подошло время обеда. Дал команду привести всё в исходное положение. Корабль сдали дежурной службе, и все убыли на базу обедать. После обеда оставил команду на базе отдыхать, так как всю ночь работали. После ужина зашёл к командиру дивизии, чтобы узнать, что делать дальше. Он сказал, что тоже ничего не знает. И я в 19.00 ушёл домой. В десятом часу вечера прибегает оповеститель и сообщает, что в 00 часов 00 минут начинается показ БИУС «Узел» Главкому. Бегом в дивизию и на корабль в завод. Позвонил науке в гостиницу, все примчались на автобусе. Ровно в полночь по прежней схеме все стояли на своих боевых постах. Вся аппаратура БИУС включена. Во всём полная готовность.
В темноте к борту СКР подъехали несколько машин. Главкома и Командующего БФ не было. Приехавшие, как горох, посыпались в лодку. У меня в центральном посту никогда не было такого количества адмиралов, в том числе было три полных адмирала. Ровно в полночь сел за пульт БИУС «Узел» и до четырёх часов ночи непрерывно показывал способы и методы решения различных задач, отвечая одновременно на вопросы проверяющих адмиралов. Несмотря на глубокую ночь, в центральном посту была неимоверная жара. Когда показ системы закончился, и мы вышли на свежий воздух, нервное напряжение прошло. Адмиралы поблагодарили меня и сказали, что всё понравилось. При этом сказали, чтобы я был в 8.00 у Главкома в гостинице «Лива», где он остановился, с документами по испытаниям. Все адмиралы сели в машины и укатили.
Мы привели всё в исходное и пошли на базу. Пришёл в штаб дивизии в 6.00, поднялся к оперативному дежурному. Он сказал, что его главная задача – обеспечить меня транспортом и спросил, видел ли я «козла» у подъезда? Ответил, что видел. Эта машина предназначалась для меня.
Поспать времени уже не оставалось. Решил проверить готовность секретчиков, которые должны были меня сопровождать с документами. Кстати, секретчики были не мои, а из штаба дивизии. Я их вызвал. Они появились выбритые, вычищенные, радостные, в чистой рабочей форме. Отправил их переодеваться в форму № 2 первого срока. Вновь собрались, получили секретные документы, заключение государственной комиссии по результатам испытаний – пять пухлых папок материалов в голубых корочках с золотым тиснением и грифом «Совершенно секретно», и автомат с патронами.
В 7.30 пошли к машине. Выходим, а «козла», который стоял у подъезда в шесть утра, нет. Я бегом к ОД. Началась паника. Командир береговой базы помчался в гараж, завели какой-то автобус и к подъезду. В это время подлетает мой «козёл» с начальником политотдела дивизии. Оказывается, дежурный по береговой базе не знал, для чего выделен «козёл», на котором обычно ездил начпо. Увидев машину у подъезда штаба, он приказал шофёру срочно ехать за начпо, иначе он опоздает на подъём военно-морского флага. Согласно устава, водитель выполнил последнее приказание и чуть не привёл нас к крупным неприятностям. Было уже 7.45. Мы бросились в машину, и я говорю водителю: «Гони!». Подскочили мы к гостинице за две минуты до 8.00. Смотрю, перед входом в гостиницу стоит группа адмиралов, учёных и особистов. Все волнуются. Как только мы остановились, мне кричат: «Бегом!».
Выхватил документы у секретчика, пулей выскочил из машины и бегом бросился в подъезд гостиницы. Ко мне подлетел один из длинноногих кандидатов наук и стал меня лидировать к Главкому. Мы буквально взлетели на четвёртый этаж, второпях проскочив третий, на котором жил Главком. Спустились на третий, и в коридоре нас встретил порученец Главкома, капитан 3 ранга, который сказал: «К Главкому уже вошли. Вы опоздали».
Открыл портфель, отдал ему папки с документами и упросил положить на стол Главкома, что он и сделал. Два часа прошли в томительном ожидании. Затем раздался шум, и в коридоре появилась группа адмиралов. Увидев меня, они подошли, поздоровались и сказали: – Командир, что же ты опоздал? Ну не огорчайся, Главком посчитал, что, наверное, так и должно быть. Когда он с нами здоровался, вошёл порученец и положил на стол папки. Главком остался доволен и всё подписал. Ну, я, конечно, обрадовался тому, что всё закончилось хорошо, что акт государственной комиссии утверждён Главнокомандующим ВМФ.
-А.Ф.Дубивко (Б-36), H.A.Шумков, (Б-130), НШ бригады В.А.Архипов, Р.А.Кетов (Б-4). Предоставлено Р.Кетовым.jpg)
