НЕОЖИДАННОЕ НАЗНАЧЕНИЕ
Летом 1940 года решением правительства были организованы военно-морские спецшколы, в которых обучение по программам восьмого, девятого и десятого классов средней школы дополнялось военно-морской подготовкой. В числе семи таких учебных заведений в стране была создана и 1-я специальная военно-морская средняя школа (СВМСШ) Наркомпроса РСФСР в Москве.
В штате спецшкол из должностей кадровых командиров были предусмотрены лишь должности военного руководителя, помощника директора по политической части и боцмана. Вот эти товарищи и организовывали специальную подготовку и воинское воспитание как учащихся, так и гражданских вольнонаемных педагогов. Каких-либо методических разработок в этой области тогда еще не существовало, как не было и опыта подобной работы в системе ВМФ.
Казалось бы, на ответственный и весьма непростой пост военрука должны были назначить бывалого «морского волка», обладавшего богатым житейским опытом и достаточной практикой воспитательной работы. Однако так случилось, что на пост военно-морского руководителя столичной спецшколы назначили меня — тридцатилетнего старшего лейтенанта флота.
За моей спиной солидного морского стажа, конечно же, не было. В 1936 году в составе первого выпуска я окончил Высшее военно-морское училище связи имени Г.К.Орджоникидзе, куда поступил по комсомольской путевке. За четыре с половиной года пребывания в училище проходил морскую практику на линейных кораблях «Марат», «Октябрьская революция» и «Парижская коммуна», на историческом крейсере «Аврора» и учебном корабле «Комсомолец», на эскадренном миноносце «Яков Свердлов», которым в то время командовал капитан 1-го ранга В.Ф.Трибуц, будущий адмирал.
Довелось заниматься также и в лаборатории электроминной школы в Кронштадте под руководством П.М.Рыбкина — сподвижника изобретателя радио А.С.Попова.
(Петр Николаевич)
После окончания училища получил назначение на Тихоокеанский флот — в дивизион торпедных катеров,— которое встретил с радостью. Со всей энергией молодого командира взялся за организацию службы, оснащение кораблей средствами связи, обучение личного состава. Причем многое приходилось начинать «с нуля» — ведь Тихоокеанский флот еще только создавался. Но очень скоро моя кипучая деятельность внезапно оборвалась. Наступил тридцать седьмой год, омраченный, как известно, массовыми репрессиями. Пришло известие об аресте в Москве моего отца Яна Карловича Эндзелина. По приговору тогдашней «тройки» он как «враг народа» был осужден на 10 лет заключения.
Дело в том, что по национальности я латыш. Мой отец — рабочий, активный участник революционного движения в Латвии с 1917 года. В 1919 году он добровольно вступил в Красную Армию, воевал на фронтах Гражданской войны; в 1920 году стал членом партии.
В 1923 году пробил счастливый час для нашей семьи — она получила разрешение выехать в Москву.
Первые шаги по свободной земле... Русская речь, ставшая с годами бесконечно близкой. Шестнадцати лет я стал комсомольцем. По окончании ФЗУ начал работать слесарем на радиозаводе, где в 1932 году меня приняли кандидатом в члены ВКП(б). По призыву партии: — стал военным моряком, командиром.
И вот такая страшная, необъяснимая беда... Отец — родной, кристально честный человек, настоящий большевик-ленинец — и вдруг «враг народа»? Горько вспоминать об этом, но, как говорится, из песни слова не выкинешь. Тучи сгущались и над моей головой. Каких только вздорных обвинений не пришлось выслушать! А в июле 1938 года меня исключили из кандидатов в члены партии, демобилизовали в звании лейтенанта и даже сняли с военного учета.
Понадобились два долгих года упорной борьбы за справедливость, многочисленных настойчивых обращений в ЦК партии с просьбами пересмотреть мое дело, поскольку я ни в чем не мог признать себя виноватым. И вот один из парадоксов того времени: в 1939-году я добился восстановления в кандидаты в члены партии, все обвинения с меня сняли, а в июле 1940 года я был восстановлен и в кадрах ВМФ. Между тем отец мой продолжал находиться в заключении как «враг народа» (Он был освобожден в 1946 году, а еще через десять лет — полностью реабилитирован и восстановлен в рядах партии. Похоронен в 1970 году на Рижском 1-м Лесном кладбище, в Аллее старых большевиков.)
Вот с таким, так сказать, багажом я по вызову прибыл в Наркомат ВМФ к начальнику управления кадров А.В.Зорину и тут же, что называется, попал с корабля на бал: получил командирское удостоверение на свое имя, но уже в звании старшего лейтенанта, и одновременно — назначение на должность военного руководителя только что образованной 1-й Московской военно-морской спецшколы.
Еще один парадокс: как видно, полного доверия в глазах начальства я так и не обрел, на корабли меня не вернули, но вместе с тем доверили ответственное дело воспитания будущих офицеров флота.
ПЕРВЫЕ ШАГИ
В наркомате мне приказали немедленно выехать в Ленинград, в Управление военно-морских учебных заведений, которому я отныне подчинялся. Я получил целевую установку и общий инструктаж, вкратце они сводились к следующему. Подготовка командных кадров для строящегося большого флота — важная государственная задача. Спецшколы создаются, чтобы обеспечить высокий уровень общего образования в сочетании с начальным военным обучением учащихся, выработать в них необходимый комплекс морально-политических и физических качеств, проверить пригодность выпускников к поступлению в высшие военно-морские учебные заведения. Особо подчеркнули мою роль и ответственность как военного руководителя.
В поезде размышлял над своим новым положением. Было ясно: произошел крутой поворот в моей судьбе. Мне поручалось необычное, интересное, самостоятельное дело. Я не испытывал особого трепета: сравнительно недавно окончил училище, где неизменно исполнял обязанности помкомвзвода и старшины роты, основательно «понял службу», приобрел командные навыки и кое-какой опыт воспитательной работы. С другой стороны, сознавал, что представилась счастливая возможность проявить себя, доказать на деле верность партии и народу, чистоту не только свою, но и отца.
Вернувшись в Москву, сразу направился в Наркомпрос республики, познакомился с товарищами, ведающими спецшколами, получил от них необходимую информацию и указания.
посвящен мальчишкам, влюбленным в свою мечту стать моряками - и никем больше! В первой книге романа (вышедшей в издательстве "Молодая гвардия" в 1974 году под названием "Матросы Наркомпроса" ) читатель встречается с героями ее у дверей приемной комиссии военно-морской спецшколы.
Вторая "Не надо скидок". Здесь те же мальчишки, те же воспитанники военно-морской спецшколы, но мечта которых опалилась войной. На долю их выпало испытать бремя самых трудных первых месяцев Великой Отечественной войны в Ленинграде в условиях блокады.
Тут же состоялось знакомство с только что назначенным директором нашей школы В.П.Ереминым (Позднее на этом посту его сменил Д. Н. Таптыков), вместе с которым приступили к организационной работе.
Нам выделили новое четырехэтажное здание на Верхней Красносельской улице. Осматривая владения, я с радостью отметил просторный двор перед школой — место будущих построений, отличный спортивный и актовый залы, светлые классные комнаты, учебные кабинеты и столовую, необходимые подсобные помещения. С помощью Гороно спешно, но очень взыскательно подбирался преподавательский состав из лучших учителей города. Но главной заботой оставался набор учащихся.
Школа комплектовалась из числа ребят, окончивших на «отлично» и «хорошо» седьмой, восьмой и девятый классы средних школ. Отбор был весьма требовательным — и по оценкам, и по анкетам. Но особой строгостью отличалась медицинская комиссия — бескомпромиссная и неуступчивая. И это понятно: на флоте могут служить лишь абсолютно здоровые люди, этого требуют суровые условия морской службы.
Перед вывешенными списками зачисленных я наблюдал бурные сцены — видел ликование тех, кому повезло, и горькие слезы неудачников, которые никак не хотели примириться с крушением своей юношеской мечты. Знакомясь с анкетами в мандатной комиссии, обратил внимание на то, что среди учеников — люди разных национальностей. В большинстве своем ученики — выходцы из семей рабочих и служащих, командиров армии и флота.
Наконец, начальные организационные хлопоты позади. Первое построение во дворе. Передо мной — разношерстные шеренги подростков, из которых мне еще предстоит сколотить строевой расчет. Что же, на первый взгляд ребята подобрались крепкие, жизнерадостные, бойкие. Чувствую на себе их взгляды — любопытные, ожидающие и просто восторженные: ведь я стою перед ними в форме настоящего морского командира. Мысленно представляю и их самих в будущей краснофлотской форме, в безукоризненном строю по ранжиру...
В строевом отношении школа составила батальон из трех рот. В первой и второй ротах по пяти, а в третьей шесть взводов (классов), во взводе два отделения. Первая рота объединила десятые классы, вторая и третья — соответственно девятые и восьмые. Взводы комплектовались по росту учеников и по тому, какой иностранный язык они изучали ранее.
3-я рота на утреннем построении
Мне посчастливилось подобрать в качестве преподавателя военно-морского дела и командира первой роты настоящего моряка, командира запаса Юрия Рудольфовича Похваллу, работавшего до этого в кружках Осоавиахима. Он оказался отличным строевиком и знатоком морского дела, опытным воспитателем. Умный и образованный, человек высокой культуры, он с первых же дней стал мне ближайшим помощником и надежной опорой во всех начинаниях.
После закрытия спецшколы наши пути разошлись, но мы долгие годы поддерживали доверительные отношения и дружескую переписку. С горечью я узнал о его кончине в апреле 1985 года.
Почти полвека прошло, а я не перестаю удивляться, насколько оперативно в ту предвоенную пору мы умели решать самые сложные вопросы, требующие взаимодействия двух разнородных наркоматов. Действительно, постановление правительства о создании военно-морских спецшкол вышло 22 июля 1940 года, а уже 2 сентября прозвенел первый звонок на урок!
Говоря морским языком, наш новый корабль был спущен на воду и неизвестным курсом пустился в плавание, которое обещало быть интересным и увлекательным.
КОМАНДИРСКАЯ УЧЕБА
Первоочередной задачей школы стала подготовка преподавателей, будущих командиров рот и взводов. За редким исключением это были глубоко штатские лица, но только через них я мог решать задачи военно-морской подготовки и воинского воспитания учащихся. Значит, прежде всего, необходимо было как можно скорее «военизировать» их, приобщить к флоту.
В учебных планах школы предусматривалось усвоение начал военно-морского дела. Однако и каждому преподавателю, какой бы предмет он ни вел — историю или литературу, физику или химию, географию или иностранный язык,— следовало подумать о приближении своего предмета к морской тематике. Ведь даже при изучении анатомии человека можно рассказать, например, о кессонной болезни водолазов. Польза такого «прикладного» преподавания, которое вызывает живейший интерес учащихся, несомненна.
На экзамене по географии
Преподаватели начали с изучения основных положений воинских уставов. Помнится, отдельные требования уставов, для меня сами собой разумеющиеся, воспринимались моими слушателями чуть ли не как откровения. Но особое оживление неизменно вызывали строевые занятия. Например, невозможно было удержаться от смеха при виде совершенно «нестроевой» фигуры с животиком преподавателя литературы Паперного.
Не последнее место в достижении взаимопонимания между нашими педагогами отводилось свойственному им чувству юмора. Скоро мне удалось найти общий язык с учителями-командирами, установить с ними отношения взаимной доброжелательности, основанные на интересах общего дела.
Конечно, не все проходило гладко, случались и ошибки, и недоразумения. Не сразу наши штатские товарищи превратились в командиров. Но главное — мы были единомышленниками. Как добрая вещественная память о дружном, здоровом педагогическом коллективе у меня хранятся пожелтевшие страницы «Инструкции для командно-преподавательского состава 1-й СВМСШ», написанной мною почти полвека назад.
Фотография на память. Слева направо: Д.Н.Таптыков, Г.Я.Эндзелин, Н.А.Дубровский, Житкомлинов
МОРЯКИ С «БАНТИКАМИ»
Итак, под крышей дома на Верхней Красносельской собрались ребята из разных школ Москвы и Подмосковья, не знакомые друг с другом, очутившиеся в необычной для них обстановке. Пока их объединяло, пожалуй, лишь горячее желание стать военными моряками. Нам предстояло сплотить мальчишек, «сколотить» из них крепкий строевой расчет.
В спецшколе, как и вообще в армии и флоте, невозможно обойтись без младших командиров. У нас они назначались из самих школьников, поэтому при первом же знакомстве я брал на заметку ребят, которые ранее занимались в военно-морских кружках Дома пионеров и Осоавиахима, были активистами ОСВОДа, имели значок «Юный моряк», оборонные значки или спортивные разряды. Должен заметить, наш выбор в основном оказался верным, хотя не все младшие командиры выдержали «испытания властью», особенно на крутых поворотах в жизни школы, когда мы столкнулись с реальными трудностями. На смену им приходили более достойные, проверенные на деле.
Младшие командиры составляли наш «золотой фонд», от них в конечном счете зависел порядок в школе. Поэтому мы всячески поднимали и оберегали их авторитет и не жалели времени, чтобы основательно повозиться с ними, научить их практике руководства своими же товарищами-одноклассниками, отныне подчиненными им по службе. А это было делом непростым. Ведь всякий вышестоящий командир — командир взвода или роты — должен быть осведомлен о том, что делается — явно или скрытно — в его подразделении. Значит, младший командир обязан своевременно и правдиво докладывать ему о всех происшествиях, нарушениях, замечаниях. Но в каком школьном коллективе потерпят «ябед» и «доносчиков»? Да и сам я по своему складу и воспитанию органически не выношу даже малейшей попытки тайного доносительства, «фискальства», «наушничества»,— никакие интересы службы не могут в моих глазах оправдать эти отвратительные явления, способные лишь уродовать характеры молодых людей, разобщать и разлагать коллектив.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
