Вскормлённые с копья - Сообщения за 12.02.2010

Сегодня мы продолжим публикацию воспоминаний Марка Дмитриевича Агронского. Выносим на Ваш суд главу о непродолжительном пребывании автора в Первом Балтийском ВВМУ. Ранее Марк Дмитриевич только упомянул: "Первый год в 1-м Балтийском ВВМУ оказался для меня и последним в этом училище. Я оказался в компании тех, кто по результатам медкомиссии был признан негодным для службы на атомных ПЛ. Встал вопрос о выборе нового учебного заведения. Увольняться никому из отбракованных не предложили, т.к. они были годны для службы на надводных кораблях или на берегу." Хронологически она следует за «И молодость, одетая в бушлаты, И юность перетянута ремнём…»  и предшествует "НА РОДИНЕ ИММАНУИЛА КАНТА".

Глава 1.3. Приют принца Ольденбургского.

Чудильник.



Реальное училище (приют) принца П. Г. Ольденбургского: Энциклопедия Санкт-Петербурга

Истекали последние летние дни 1952 года. Закончились летние каникулы и бывшие нахимовцы собрались в стенах нового учебного заведения. Вновь ожили широкие коридоры старинного здания на Лермонтовском проспекте вблизи Балтийского вокзала. Незнакомый майор даёт команду на построение курсантов первого курса по ранжиру, затем расчёт на первый – двадцать пятый. Всего несколько секунд и сформировано четыре взвода по 25 человек в каждом. Взводы разбили на отделения, правофланговый отделения назначен командиром отделения.
Всё гениальное – просто. В данной ситуации никто не задумывался о возможности сохранения ранее сложившихся в нахимовских училищах коллективов, не говоря уже о совместимости характеров внутри новых структур. Всех перемешали: знакомых и незнакомых, но зато по ранжиру, и – марш по своим классам.
Я со своим «гигантским» ростом в 165 см. оказался в четвёртом (последнем) взводе. Взвод в учебном отношении одновременно являлся и классом со своим двузначным номером. Мой класс получил номер 14 (первый курс, четвёртый взвод – класс). Это был чисто солдафонский подход к формированию структуры роты. Командиром роты, который проводил первые организационные мероприятия, был среднего возраста офицер в морской форме в звании майора по фамилии Моргунов А.П., по прозвищу, полученному от предшественников, – колун. Его подчинёнными стали выпускники нахимовских училищ Ленинграда и Риги. Младшие командиры – помкомвзводы и старшина роты – из курсантов старшего (четвёртого) курса. Старшиной роты был назначен выглядевший старше своих лет долговязый Борис Николаев.
Такая система внутреннего формирования первокурсников как бы отвергала всё хорошее, что культивировалось ранее в нахимовских училищах, в том числе и принцип назначения младших командиров по уму, а не по ранжиру. Наши потешные звания с приставкой «вице» были проигнорированы и напрочь забыты. Как первокурсники, мы были снова самые младшие в училище и, следовательно, несли большую, чем остальные курсанты, нагрузку – учебную, строевую и хозяйственную. Несли все наряды дежурной, вахтенной и караульной службы, в том числе и в патрулях, мыли и натирали мастикой паркетные полы обширных залов и коридоров учебного и жилого корпусов. Как-то успевали ещё и учиться.



"В Ротах". Акварель М. В. Добужинского. 1904.

Впоследствии первый год обучения в стенах 1-го Балтийского высшего военно-морского училища вспоминал, как кошмарный сон. Объективные трудности учёбы на первом курсе и особенно службы усугублялись благодаря усердию одиозной фигуры – начальника факультета по фамилии Беккаревич Герман Антонович. От предшественников были наслышаны, что стон стоял на старшем курсе, который он выпустил в этом 1952 году. Теперь этот заикающийся цербер в мешковатом мундире капитана 1 ранга стал наставником нового набора курсантов первого курса, сведённых в три роты по 100 человек в каждой.
Несколько примеров наставничества начальника факультета. Одной из отдушин курсанта, особенно в таком крупном городе как Ленинград, где множество театров, музеев и клубов, является увольнение. Распорядком дня увольнение в город предусмотрено по субботам и воскресениям. И тут начфак не упускал свой шанс, чтобы показать свою власть. Он проводил процедуру увольнения только лично. Для этого давал команду построить в две шеренги весь курс на улице или в коридоре (а это почти 300 человек), разводил шеренги на несколько шагов друг от друга, и лично осматривал каждого курсанта.. Закончив осмотр первого курсанта, делал приставной шаг в сторону и останавливался напротив следующей жертвы. Окидывая её цепким взглядом сверху вниз и, если не находил недостатков, так же передвигался к следующему курсанту. Если же находил хотя бы малейшее нарушение в форме одежды или причёске, удалял несчастного курсанта из строя и лишал увольнения. Такой осмотр занимал нередко 1,5 – 2 часа, т.е. отнимал почти половину того времени, которое отводилось на отдых в субботу. Самое удивительное, что курсанты безропотно выдерживали эти издевательства, и покорно слушали его картавые напутствия по правилам поведения в городе, типа: «Товарищи курсанты, не сталкивайтесь с троллейбусами!».
Особенно трудно приходилось дежурной службе, которая находилась под его пристальной опёкой. К своему несчастью, весь первый семестр я нёс службу дежурным по роте (а не дневальным) как младший командир. Хотя фактически был заместителем секретаря комсомольской организации своего класса. Дежурный отвечал за порядок в ротном помещении и, в отличие от дневального, по инструкции не имел права спать ночью. На отдых ему отводилось утреннее время с 9 до 12 часов. Должен сказать, что это была истинная пытка. Молодой организм требовал сна именно ночью после напряжённого учебного дня. Причём в ночные часы дежурному по роте делать абсолютно нечего. Все вокруг безмятежно дрыхнут, и для общего наблюдения за спальным помещением вполне достаточно одного дневального, который бодрствует свои два часа, затем будит подсменного, сдаёт ему вахту и ложится спать. А дежурный по роте должен всю ночь маяться без сна. Зачем? – не известно, должен – и всё! Я пробовал читать – засыпаю, пробовал ходить взад вперёд по помещению – засыпаю на ходу, причём просыпаюсь, когда, потеряв равновесие, оказываюсь на полу. Приходилось неоднократно обливать лицо холодной водой, выходить на улицу, делать физические упражнения и другие процедуры, способные перебить сон. Ночью проверяющие дежурную службу ходили не часто, но если заснёшь, по закону подлости в этот момент появится дежурный по факультету и будут неприятности.
Утро – явно не удачное время для отдыха дежурному по роте. Начинают приходить на службу разного уровня начальники, которых дежурный обязан встретить командой «Смирно» и соответствующим рапортом. Все служивые знают: дежурная служба может лезь из кожи для выполнения своих обязанностей по инструкции, но если не встретит по уставу прибывающего начальника, будет снята и наказана.
Я редко мог уснуть в эти утренние часы под аккомпанемент команд и шума, происходящих вокруг утренних манипуляций (приборки, выравнивание коек и т.п.), но лежал, не раздеваясь, поверх одеяла, натянув на голову шинель, имитируя положенный по инструкции отдых.
После встречи Нового 1953 года, слава Богу, сдал почётные секретарские обязанности кому-то, видимо, более достойному, и освободился от каторжных дежурств. Стал рядовым дневальным, в карауле не был разводящим, а просто часовым. Это значительно проще: отстоял свою вахту и - на боковую.



Стоит ли удивляться тому, что реформы в России буксуют и идут в разнос...

Вспоминается и ещё одна процедура, которую практиковал Беккаревич. По уставу, дежурные по роте должны идти на доклад (один о смене, другой – о вступлении на дежурство) к командиру роты. Такой доклад принимал лично начальник факультета, причём по строгому ритуалу: в кабинет нужно войти не только строевым шагом, но и обязательно под углом 90 градусов подойти к рабочему столу, за которым он восседал. Доклад должен быть, разумеется, без единой запинки, чётким и громким голосом. Мне «посчастливилось», кажется, только однажды пройти эту унизительную процедуру без замечания, повторив её дважды.
В последующей службе мне не приходилось сталкиваться с таким откровенным издевательством и самодурством. Сам носитель зла выглядел мешком с дерьмом: толстая опухшая рожа на грузной фигуре вызывала неприязнь и отвращение. Удивительно, но не припоминаю каких-либо действий протеста против этого беззакония. Начальник училища контр-адмирал Никитин Б.В., по натуре, видимо, либерал, смотрел на эти причуды сквозь пальцы – надо же иметь хоть одно пугало на всё училище, пусть хоть кого-то боятся курсанты. Не по этой ли причине училище имело неофициальное название – чудильник?
Примечание. Контр-адмирал Никитин Б.В. окончил ВВМУ им. М.В.Фрунзе в 1928 г., служил на торпедных катерах на БФ и ЧФ. Командовал бригадой ТКА на БФ, стал авторитетным специалистом в создании новых проектов ТКА, тактики их боевого использования. В начале Великой Отечественной войны возглавил строительство новых проектов ТКА и речных бронекатеров на Приволжских и Уральских заводах, разрабатывал тактику их применения. В 1942 году участвует в приемке ТКА, БО ТЩ на судостроительных заводах США, поставляемых в СССР по «ленд-лизу». В 1943 году назначается командиром бригады принятых в США кораблей, формирует и обучает экипажи, отправляет корабли на транспортах и своим ходом в СССР (более 350 единиц). После окончания войны назначен начальником Черноморского ВВМУ в Севастополе. В августе 1947 г. назначен начальником Ленинградского военно-морского подготовительного училища, затем в 1948 г. – начальником 1-го Балтийского ВВМУ.



ТКА-23 пр. 123 СПб.

Курсантская жизнь между тем текла своим чередом: Подъём, зарядка, завтрак, лекционные или практические занятия, обед, самоподготовка, отход ко сну – вот главные составляющие ежедневных будней. Обживали просторные помещения недавно построенной новой казармы, спали по-прежнему на двухъярусных железных койках, расположенных рядами вдоль оконных проёмов. Учебные классы располагались в комнатах бывшего детского приюта принца Ольденбургского.
Примечание. Главное здание было четырёхэтажным, построено в середине Х1Х века архитектором Г.Х.Штегеманом  по заказу принца П.Г.Ольденбургского для детского приюта. В 1896 г. был надстроен пятый этаж здания по проекту архитектора В.В.Шауба.  (Исторический очерк «Военно-морские подготовительные училища». Авторы Ю.М.Клубков, В.М. Басок и др.).
Двери классов выходили в длинные с паркетными полами коридоры, больше похожие на залы. Пота и крови курсантов стоило содержание этих огромных помещений в чистоте и блеске. Елозя ногой со щёткой по намазанному водной мастикой паркету, курсанты, думаю, последними словами проклинали свою судьбу и загадочного принца. Рациональные интерьеры помещений и блеск сохранившегося паркета, как немые свидетели «проклятого прошлого» мало что говорили о наших предшественниках, обитавших в этих апартаментах. Известно было только то, что переулок, ранее соединявший Лермонтовский проспект с Дровяной улицей имел название Приютской улицы. В 1950 году часть этой улицы переименовали в Морской переулок.
Только в последние годы, когда начали интересоваться историей не только с 1917 года, выяснилось, что упомянутый принц был великим тружеником (Вечерний Петербург, 24.10.1991 г.), оставившим значительный след в истории Петербурга. На его деньги и по его проектам создавались учебные заведения и приюты, больницы и благотворительные общества. Он был попечителем нескольких учреждений: например, первой в России женской Мариинской гимназии, Александровского (Царскосельского) лицея, детского приюта его имени, приютившего ныне курсантов 1-го Балтийского ВВМУ. После революции апартаменты приюта не пустовали, здесь размещалась спецлечебница, в годы войны – госпиталь, после прорыва блокады – 1-я и 12-я школы и Дом пионеров Ленинского района.
30 апреля 1944 года здесь было сформировано Подготовительное военно-морское училище с трёхлетним сроком обучения. Первыми курсантами – «подготами» стали воспитанники бывших специальных военно-морских школ Наркомпроса. (К.Голованов. Матросы Наркомпроса. М. Молодая гвардия. 1978).
Курсанты носили красные якоря на погонах и курсовки того же цвета на рукавах форменок и бушлатов. Подготовительным училищем руководил опытнейший моряк, боевой флотский офицер капитан 1 ранга Н.Авраамов.
8 апреля 1948 года на базе подготовительного училища началось формирование 1-го Балтийского ВВМУ, готовившего (до 1951 г.) морских офицеров общего профиля (вахтенных офицеров). 5 октября 1952 года училище произвело первый выпуск офицеров с высшим образованием. Тогда же стало известно, что училище будет переориентировано для подготовки офицеров – подводников.
Продолжая рассказ о начале обучения на первом курсе, следует заметить, что информация об изменении профиля училища до курсантов набора 1952 года не доводилась. Занятия продолжались по типовой программе прежних лет. Известно также, что первый курс любого вуза – самый трудный. Необходимо не только приспособиться к лекционному методу обучения, но и освоить сложные общетехнические дисциплины (высшие математика и физика, теоретическая механика и др.), требующие абстрактного мышления. Именно на первом курсе отчисляют, как правило, больше всего по неуспеваемости. Первый курс – это первое сито, сквозь которое удаётся проскочить не всем.



Математика  читалась в общем потоке всему первому курсу. Преподаватель мелом исписывал формулами без остановки одну классную доску за другой. Иногда что-то монотонно комментировал, казалось, что эта наука понятна только самому лектору. Уже через несколько недель стало ясно, что материала так много, что разбираться с ним после каждой лекции нет никакой возможности. Задача – минимум заключалась в том, чтобы успеть записать всё за лектором. Так я и поступал. Только в период экзаменационной сессии возвращался к своим конспектам и с помощью учебников окончательно разбирался в этой, на первый взгляд, китайской грамоте. Оказалось, что не так всё сложно, и понять, и кое-что запомнить при желании можно.
Кроме высшей математики запомнились в этот период добротные лекции по навигации, которые хорошо поставленным голосом артистически читал бывший торговый моряк капитан 2 ранга Лебедев.
Благодаря интенсивному напряжению своих умственных способностей во время сессии экзамены сдавал, кажется, без «троек». Хотя однажды получил «тройку» за нетвёрдое знание материальной части какой-то артиллерийской установки. Схема – подсказка этой пушки на экзамене висела, но в сотнях её деталей я, видимо, запутался.
После Нового года схлопотал дисциплинарное взыскание, которых за всю службу было немного. Дело было так: шёл по Невскому проспекту и в темноте в районе многолюдного Елисеевского магазина не заметил военного патруля. Получил замечание за неотдание чести. На увольнительной записке старший патруля написал явиться в комендатуру. Надо было никуда не ходить, а увольнительную «потерять». По неопытности, не без колебаний, пришел в комендатуру на Садовой, где на моей увольнительной поставили штамп о задержании, и зафиксировали мою фамилию в книге нарушителей дисциплины. В результате своей дурости получил по заслугам – 30 суток без берега и, соответственно, месяц просидел в училище.

1.3.2. На крейсере «Железняков».



Крейсер проекта 68-К "Железняков" после вступления в строй

В начале марта 1953 года заступил на очередное, правда, не обременительное дежурство – рассыльным дежурного по училищу. Дежурство заключалось в постоянном нахождении рядом с комнатой дежурного по училищу и готовности куда-то сбегать (кого-то найти или передать приказание) по команде дежурного или его помощника. На ночь рассыльный уходил в ротное помещение спать, а утром после подъёма снова приходил на свой пост. Тут можно было читать книгу или штудировать учебные материалы. Днём во время учебного процесса основная функция дежурного по училищу заключалась в подаче звонков на занятия. Впоследствии эту функцию выполнял часовой механизм автоматически. Организация службы в училище была отлажена и, чаще всего, дежурство проходило без происшествий. На этот раз всё было не так. В десятом часу вечера в комнату дежурного позвонил начальник политотдела и дал команду вызвать из дома коменданта и приготовить траурные флаги. Умер И.В.Сталин (5 марта). Уже несколько дней страна с неподдельной тревогой слушала по радио и читала в газетах бюллетени о болезни вождя. Официальное сообщение о смерти Сталина передали по радио только утром (кажется, в пять часов) 6 марта. Говорили, что наши начальники узнали об этом событии накануне вечером из передачи зарубежных радиостанций.
Страна стала похожа на растревоженный улей. Начались траурные митинги и собрания. Слёзы лились рекой, скорбь была неподдельной. Некоторые горожане пытались прорваться в Москву, чтобы пройти возле гроба кумира. Но на дорогах в столицу стояли кордоны милиции, так что большинству пришлось повернуть назад. Это было благоразумно, т.к. спасло пилигримов от очередной Ходынки. Очевидцы утверждали, что похороны всё равно не обошлись без жертв. Официальные данные об этом опубликованы не были и мне не известны. Некоторое представление о днях похорон Сталина даёт роман Анатолия Приставкина «Рязанка». Позже более подробно об атмосфере тех дней узнал из книги Константина Симонова  «Глазами человека моего поколения».



Скачать уникальный номер «КП» на смерть Сталина вы можете здесь

Продолжение следует.

Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.

Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.



Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru