Скажу без утайки - я всегда был против этой начальственной затеи со вторыми экипажами: во-первых, и ежу должно быть понятно, что личный состав второго экипажа знает технику и оружие лодки несравненно хуже, чем первый, поскольку в строительстве и приемках участия не принимает, на выходах в море не бывает, а используется, в основном, на хозработах, уборке причалов и строительстве хозспособом, во-вторых, а может быть, это и во-первых, он чувствует себя на лодке временщиком, пришлым и безответственным. Ощущение корабля как чужеродного объема временного местопребывания, а не как родного дома, порождает отчуждение и эту безответственность. Это правда. Кто бы и что бы сейчас ни говорил. Ведь задумано было введение вторых экипажей как способ повышения коэффициента боевого использования, но этот метод рухнул из-за нищего базирования, нищего снабжения и нищего судоремонта. Итак, сдаем корабль второму экипажу и все как один едем в отпуск. Приглядывать за состоянием техники, оставляемой в чужих руках, я поручил командиру группы дистанционного управления Владимиру Доминиковичу Жизневскому, человеку честному, принципиальному и надежному. Мне рассказывал наш замполит Юрий Иванович Падорин, что на вопрос «почему не вступаешь в ряды компартии?», Жизневский ответил, что до тех пор, пока его теща будет состоять членом партии, он принципиально не может в нее вступить, т.к. у него серьезные разногласия с тещей, а партия, как известно, - это союз коммунистов-единомышленников. Видно, крепко насолила старая молодому зятю. Помню, перед тем, как писать аттестацию на Жизневского, я беседовал с ним на различные темы, в частности, спросил его, кем он видит себя в будущем: - Вся моя стандартная карьера уже предопределена положениями о прохождении службы, - сказал он, - но если говорить о моем желании, то я бы хотел на первом атомном межпланетном корабле быть командиром группы дистанционного управления реактором.
, 1957 год «Атомная космическая ракета в полёте» (Детская энциклопедия. - Т. 2. - М.: Изд-во Академии Педагог. Наук РСФСР, 1959. - вкл.)
Разговор происходил год спустя после полета в космос . Это было сказано совершенно серьезно и доверительно. И я благодарен Владимиру за то, что он «впустил» меня в свой внутренний мир. После приезда из отпуска всего экипажа мы приняли лодку. Но ТРИ парогенератора были выведены из строя и «отсечены». Все на правом борту. Жизневский рассказал: - Во время обеда, от одного из управленцев я узнал, что вечером, после 7 часов на нашей лодке будет проводиться какой-то эксперимент по выводу на мощность реактора в укороченное время. Прихожу вечером, смотрю, на пульте сидят управленцы, сидит командир дивизиона движения, механик, тут же флагманский механик дивизии. Собираются проверять уголовный режим - разогреть теплоноситель 1-го контура до 200 градусов и после этого дать расход воды по 2-му. Это, мол, сократит время выхода на мощность реактора, а также время дачи хода турбиной. Жизневский, было начал возражать, но его утихомирил флагмех и своим напором и фигурой поставил на место. Знаешь, уважаемый читатель, не хочется мне называть фамилии «изобретателей» «новых» режимов работы атомных реакторов, самоуверенных предшественников Чернобыля - иные уже за порогом, иные несут этот позор тайно - не мне вытаскивать их на свет. Пусть остаются, так сказать, инкогнито. В общем, когда выполнили все, что задумали, стрельба стояла в реакторном отсеке оглушительная. Три парогенератора не выдержали этих гидравлических ударов и дали течь. флагмех дивизии отряхнул шкодливые руки и пошел докладывать о неудачном эксперименте флагмеху флотилии, которым, собственно, и была затеяна эта техническая экзекуция. Он набирал материал на диссертацию по вопросу обобщения опыта эксплуатации технических средств атомных подводных, лодок, не плавая на них ни дня. Это случай, когда поверхностные знания предмета и волюнтаризм навредили боеспособности корабля. А куда денешь трусость и безразличие остальных участников лиходейства, которые априори знали или предполагали печальный результат эксперимента, но предпочли молчать? Если вернуться к деятельности 2-го экипажа как временщика на чужом «железе», могу, уважаемый читатель, рассказать пару историй. При передаче шкиперского имущества боцману 2-го экипажа наш добросовестно передал ему наряду со всем прочим около сотни килограммов этилового корабельного спирта и такое же количество антикислотного лака. Того самого антикислотника, который наш механик Евгений Елисеев чуть ли не на коленях вымолил у ответственного сдатчика лодки Валентина Тюкина, и тот после длительных переговоров со сдаточным механиком Колей Пестовым, со скрипом дал полбочки лака командиру электротехнического дивизиона, который хотел покрыть этим замечательным лаком аккумуляторную яму с арматурой и другие места, где положен черный цвет, ну, например, межотсечные комингсы люков.
Строитель и ответственный сдатчик атомной ракетной подводной лодки 1-го поколения «К-40» проекта 658, заводской номер 904 Валентин Петрович Тюкин.
Первое, что мы увидели, когда стали принимать в свои объятия лодку - это неестественно блестящий легкий корпус нашего атомохода. Все лодки были покрыты матовой черной краской и только наша демаскирующе сияла, как пасхальное яичко. Оказалось, что Чистяков распорядился покрыть весь легкий корпус антикислотным лаком! Так сказать, «облагородил» внешний вид корабля. И второе - мы увидели, что в склоне сопки, на выходе с территории причалов, сделана выемка грунта и построена спортивная площадка с бумом, кольцами, лестницами и конем. Выяснилось, что здесь суток десять работал «левый» бульдозер. «Левые» плотники из стройбата еще столько же дней пилили и строгали спортснаряды, и на оплату этого ушел наш корабельный спирт. Ну, как все это назвать? Может быть, галантерейнейшим дипломатичным термином «нецелевое использование»? Я называю это воровством.
***
Десятком лет позже мне рассказал историю о выходе в море со вторым экипажем уже в то время командовавший ПЛ «К-137» капитан 1 ранга Игорь Алексеевич_Тишинский. После очередной боевой службы он передал лодку 2-му экипажу и должен был, как и весь его экипаж, отправиться в отпуск. Но в Гаджиево его задержала болезнь дочери, и он задержался там на несколько дней. Я уже не помню всех обстоятельств, но командир 2-го экипажа куда-то срочно убыл, и выводить лодку в море для отработки личного состава 2-го экипажа пришлось Тишинскому. Выход планировался короткий, что-то суток на трое-четверо, при больной дочери оставалась его жена, так что против своего участия в отработке экипажа Игорь Алексеевич не возражал. Вышли в море. Как обычно, первые полсуток отдаются отработке элементов плавания в надводном положении, и вот пришло время погружаться. Как положено, за 15-20 минут до назначенного времени Тишинский дал команду «Приготовиться к погружению». Это скорее не команда, а в известном смысле оповещение личного состава о том, что, мол, скоро будем погружаться, так что поторопись сделать свои делишки, вынеси мусор и обязательно проветри лодку. Команда эта дается в плановом порядке, в спокойной небоевой обстановке, и никакого доклада об исполнении ее не делается. Иное дело, команда «По местам стоять к погружению» - здесь уже каждый должен прибыть на свой боевой пост или командный пункт, выполнить положенный перечень мероприятий и соответствующим образом доложить о готовности к погружению. Только после принятия докладов начинается собственно погружение, отдаются необходимые команды и производятся соответствующие им действия.
K-137. - Надводные корабли, суда и подводные лодки постройки завода № 402 - Северного машиностроительного предприятия (1942-2001). Справочник. - Архангельск: ОАО «ИПП «Правда Севера», 2004.
Игорь Алексеевич дал команду «По местам стоять к погружению», принял доклад о готовности, осмотрелся на мостике - не остался ли кто-нибудь, прокричал несколько раз: «Погружаюсь!», задраил верхний рубочный люк, спустился в центральный пост, оставив на перископе старшего помощника, и продолжал погружение. Заполнил главный балласт, кроме средней, дал команду «Осмотреться в отсеках», принял доклад об исполнении, заполнил среднюю (среднюю группу цистерн главного балласта) и по глубиномерам стал следить за погружением лодки. Но она не погружалась. Даже не дрогнули стрелки и указатели манометрических и «шпатовских» глубиномеров. Первое, что пришло в голову - вероятно во время продолжительной стоянки в базе откачали часть балласта из уравнительной цистерны. Проверили, сняли отсчет количества воды в цистерне, а сколько в ней было после прихода с морей, никто не знает - черновой вахтенный журнал завели новый... Приняли в уравнительную 3 тонны воды - никакого эффекта. Тут Тишинский забеспокоился - что за черт - уже около трех минут прошло, а лодка все еще наверху! Запрашивает боевую рубку: - Старпом, как горизонт? И к своему ужасу слышит рядом с собой голос старпома: - Так уже минут пять как погрузились. Тишинский, не раздумывая и не тратя время на матюги:
- Продуть балласт аварийно! Продулись. . Начали разбираться. Оказалось, что в инструкции по погружению, которую писали офицеры 2-го экипажа во главе с командиром (а это был штатный 2-й экипаж головной ПЛ 667-А «К-137») была записана лишняя команда: - «Открыть кингстоны глубиномеров». Конечно, Тишинский даже предполагать не мог, что инструкция отличается от нашей, которая была утверждена комдивом. Мы разрабатывали организационную документацию, в том числе «Инструкцию по погружению», в зависимости от конструктивных особенностей проекта и, конечно, брали за образец типовую инструкцию для лодок предшествующего поколения, где такой отдельной команды нет. Кингстоны глубиномеров открываются еще в базе с приготовлением подводной лодки к бою и походу и остаются открытыми все время плавания, закрываются же только с приходом в свою базу. Так, живя и работая в одном прочном корпусе, мы - 1-й и 2-й экипажи пользовались разными по содержанию документами. Естественно, что этой команды Тишинский не дал. И еще об одном хотел бы сказать - о молчаливо-безразличном поведении старшего помощника и штурмана. Будучи командиром «К-137», я требовал от старпома Тишинского, который по погружению был расписан на перископе в боевой рубке, докладывать мне момент, когда перископ уйдет под воду: «Перископ скрылся под водой». Это не моя выдумка, этому научил меня мой командир еще на дизельной лодке - Дмитрий Дмитриевич Янкин. Его в свое время такой доклад спас от провала лодки на глубину. Или от удара о грунт. Обязательность такого доклада продиктована горьким опытом подводного плавания, которым старший помощник 2-го экипажа пренебрег. Теперь два слова о штурмане. С началом погружения должен работать эхолот. И он в случае с провалом «К-137» работал. Но штурману-то все это было «по барабану» Он включил эхолот, выполнил инструкцию - и пусть себе молотит! Если бы штурман осмысленно выполнял свои обязанности, следил за показаниями эхолота, он бы заметил быстрое уменьшение глубины под килем и доложил бы об этом командиру. Безразличное, бездумное, дрянное исполнение своих функциональных обязанностей личным составом - вот первопричина аварийных происшествий и гибели лодок. В море и у причалов.
.
Держать глубину!
Расскажу еще об одном случае из области приложения знаний прикладной науки. На «К-137» (будущем «Ленинце»), был командиром 3-го дивизиона БЧ-5 (т.е. дивизиона живучести, к которому относились все технические устройства погружения и всплытия, плавучести, непотопляемости - в общем все общекорабельные системы) капитан 3 ранга-инженер Николай Константинович Иванов, грамотный подводник, вдумчивый и спокойный по характеру человек. Случай, который произошел с ним, его психологические или иные причины, я до сих пор объяснить не могу. Профессиональный казус Иванова произошел в Норвежском море, которое мы проходили по маршруту боевой службы. Глубина погружения 80 метров, включен эхоледомер, который кроме толщины льда может еще показывать и высоту волны над головой. В тот раз от подошвы волны до ее гребня было 11-12 метров, что давало о себе знать мягкой, с большим периодом, качкой в 1,5-2 градуса. В общем, наверху, как я полагаю, шторм в 8-9 баллов и соответствующий ему ураганный ветер. У нас же под водой покой и тишина. И вот в эту умиротворяющую, ласковую обстановку врывается противнейший звук аварийного ревуна. Вслед за ним идет доклад с пульта управления ГЭУ (главной энергетической установки): - Сработала аварийная защита по сигналу превышения радиоактивности реактора правого борта! Поглотители на нижних концевиках, останавливается правая турбина! Разбираемся. Теперь лодка имеет ход от одной турбины левого борта и электроэнергию от турбогенератора того же борта. Глубину держим, так что особых волнений нет. Не успел я заслушать доклад начальника химической службы старшего лейтенанта Стороженко, как «пропел» повторный ревун. На этот, раз по тому же сигналу сработала АЗ установки левого борта. Так. Теперь мы лишились хода и электроэнергии по основным источникам, и остались только аварийные.
. В таких случаях надо всплывать, запускать аварийный дизель-генератор и вводить хотя бы один борт ГЭУ. Но мне еще не было доклада о причине срабатывания АЗ. Черт его знает, что произошло с реакторами... Сообразить, что будет твориться с личным составом, если всплыть при этом состоянии моря, труда не представляло. И дело не только в том, что все укачаются и «перетошнятся», сколько в том, что огромные волны станут причиной болтанки с такими кренами, что люди будут падать на обслуживаемую технику, калечиться сами и ее калечить. В первую очередь, это пульты дистанционного управления реакторами, электроэнергетикой, общекорабельными системами со множеством кнопок, тумблеров, переключателей, показывающих приборов. Нет, нельзя всплывать. Надо постараться удержать лодку в коридоре 90-70 метров по глубине, для чего нужна поддифферентовка при ее теперешнем состоянии, т.е. без хода. Подводники знают, что имея ход очень легко удифферентовать лодку. На ходу некоторые избыточные или недостающие веса по плавучести или по дифференту запросто компенсируются небольшими углами перекладки горизонтальных рулей. Иное дело - удифферентоваться без хода. Здесь ошибка в сотню другую литров вызывает нежелателные всплытия, погружения, дифференты... Правда, все это происходит медленно и инерционно. В этом зависании ощущается даже перемещение большого количества людей между отсеками, что бывает при объявлении боевой тревоги. Ехидный мой коллега, конечно, спросит с сарказмом: «А что же ты не стал на стабилизатор глубины «Шпат»? Да потому, что на «Шпат» надо становиться неспешно: удифферентоваться на заданной глубине, надуть шпатовскую цистерну, сделать ряд ручных операций. Все это требует времени, а его нет. В это время разобравшийся в обстановке Стороженко доложил, что никакого превышения радиоактивности фактически не было - сигнал на сброс АЗ подал вахтенный, безграмотно проверяя контрольный режим «Краба» (это основной пульт дозиметристов). Ну, обошлось... Теперь надо удержать корабль на глубине хотя бы минут 20, пока выведут борт на мощность и примут пар на турбину. Вахтенным механиком во время этого происшествия стоял Иванов. По дифференту мы уже уравновесили лодку минуты три назад, но когда инерция переднего хода совсем иссякла, стало видно, что лодка малость тяжеловата. Понемногу глубина погружения начинает увеличиваться - значит надо откачать из уравнительной цистерны пару-тройку тонн воды. Даю команду (если это можно назвать командой): - Николай Константинович, откачайте из уравнительной две тонны. На что он отвечает: - Товарищ командир, насосы обесточены, переменное питание не подается, обратимые работают на ГЭУ! (т.е. обратимые преобразователи, которые могут преобразовывать переменный ток в постоянный и наоборот).
Здесь я должен сделать небольшое пояснение. На впервые в истории отечественного подводного судостроения было внедрено силовое электропитание переменного тока. На случай аварии предусматривалось питание некоторых механизмов от обратимых преобразователей, но был еще ряд механизмов обеспечивающих живучесть, непотопляемость, ход лодки и др., на которые могла поступать электроэнергия напрямую от аккумуляторной батареи. К таким потребителям относились и два главных осушительных насоса, один из которых должен был запустить трюмный машинист для откачки воды из уравнительной цистерны. Конечно, Иванов знал об этом, иначе он не был бы допущен к самостоятельному управлению 3~м дивизионом, но сейчас, в сложной и даже драматической обстановке вся схема электропитания напрочь вылетела из Колиной головы. Поняв это, и не тратя драгоценного времени на образование и воспитательную работу с Ивановым, командую вахтенному трюмному - командиру отделения трюмных главному старшине Володе Поскаленко: - Приготовить насос из уравнительной за борт! Через несколько секунд доклад: - Готов насос из уравнительной за борт! И: - Пошел насос! Откачать две тонны!
"Страх - дорога к смерти. Дерзание - дорога к звёздам."
Сенека
7 марта 1977 года атомная подводная лодка К-108 продолжала движение на север, в базу. До конца похода оставалось семь дней. Командир капитан 1 ранга Максимов получил радиограмму с приказанием занять район и ждать дальнейших указаний. Кроме того сообщалась обстановка у берегов Камчатки, весь Авачинский залив был во льдах. Прошла неделя, срок автономного похода истёк. Подсчитали остатки продовольствия и патронов регенерации воздуха. Осталось ещё на пять суток. И вот, наконец, Максимову пришло радио, где приказывали точно определить место, погрузиться и следовать в базу подо льдом в течении нескольких часов, где у самого входа в базу ледокол пробил полынью размером 5 на 10 миль, в центре её надлежало всплыть. Плаванье подо льдом имеет ряд особенностей. При пожаре, поступлении воды из-за борта, радиоактивной опасности подводная лодка не сможет сразу всплыть в надводное положение, над ней ледяной панцирь, ей придется искать для всплытия полынью. И если в течении ближайших минут или даже секунд таковой не найдётся, то она погибнет. Плаванье подо льдом всегда связано с определённым риском. Недаром за переход подводной лодки с Баренцева моря на Тихий океан Северного Ледовитого океана командирам присваивали звания Героев Советского Союза, а остальной личный состав награждался орденами, медалями .ценными подарками и грамотами.
Можно сказать, это была определённая плата за страх. Некоторые офицеры в дивизии говорили, что Максимову везёт. Сам же он перед походом или другим каким-либо новым делом очень переживал и даже боялся, задавая себе вопрос: "Справлюсь ли я с этим?" Это волнение, понимание ответственности за экипаж, за подводную лодку, заставляли его тщательно готовиться самому и принимать меры по подготовке экипажа и техники. Когда же наступал момент исполнения дела, то боязнь и неуверенность пропадали, и он действовал решительно и грамотно.
Максимов научился преодолевать страх еще в детстве, будучи воспитанником Нахимовского училища. Это было летом 1946 года. Воспитанники переехали в летний лагерь. Начались практические занятия на шлюпках, строевая и физподготовка, хозяйственные работы, несение дежурства, дневальства и просто отдых. Плаваньем занимались в бассейне, который был устроен у берега реки на глубине четырех метров. Сначала объяснили как плавать кролем, потом стали отрабатывать движение рук и ног на суше. После этого капитан Дубинин построил всех в одну колонну и приказал прыгать со стартовой тумбы в воду и плыть по одной из дорожек.
Саша Максимов подошёл к тумбе и сказал Дубинину, что он не умеет плавать. Тот ответил: "Я тебе всё уже показал, а теперь прыгай! " Саша все не решался; тогда капитан в состоянии крайнего раздражения столкнул его в воду. Он сразу же стал тонуть. Молотя руками и ногами, Саша пытался выбраться на поверхность, которая ему предстала над головой светлым стекловидным пятном, периодически это ему удавалось, тогда он успевал схватить очередную порцию воздуха вместе с водой. Чувствуя рядом смерть, охваченный ужасом, он отчаялся выбраться наверх, как увидел, что сверху к нему движется шест. Саша в последнем отчаянии вцепился в него, но только его голова появилась над водой, как шест обломался и он снова стал тонуть, успев закричать: "Давай!" Шест снова появился над головой и снова Саша схватил его мёртвой хваткой. Его вытащили наверх, стоять он уже не мог, живот был полон воды, часть ее попала в легкие, его тошнило и душил сильный кашель. Дубинин сразу же заорал: "Давай! Будешь кричать таксисту, если станешь лейтенантом. Трус! Мразь! Ничего путного из тебя не получится!" В совершенно раздавленном состоянии Саша возвращался с занятия в палатку. На следующий день предстоял опять урок плаванья. Оставшуюся часть дня и почти всю ночь он вспоминал, как тонул. Это было выше его сил. Утром Саша убежал из лагеря и направился в город, домой к матери. Идя по дороге, он представил, как его за побег выгонят из училища, и его мечта стать моряком так и останется мечтой. На половине пути он решил вернуться обратно в лагерь, где обнаружили его побег и организовали поиск. Подходя к лагерю, Саша услышал голоса воспитанников одной из групп поиска и сам пошёл к ним, это были ребята старших классов. Один из них первым увидел его и заорал: "Вот он, держи его!" Но другие его одёрнули, видя, что Саша сам к ним идёт. Его привели в лагерь к начальнику училища, тот сразу начал с грозных нот: "Вы нечто среднее между соплёй и амёбой. Если через неделю не научитесь плавать, то я вас выгоню из училища под барабанный бой, рыдать будете и биться головой о ворота, но всё это будет тщётно! Назад не пущу!"
На следующий день погода испортилась, пошли дожди, стало прохладно, уроки плаванья проводить перестали.
Прошёл год, наступило лето и снова летний лагерь. Новый преподаватель физкультуры капитан Кропачев умел учить и любил детей. В конце первого занятия Саша стал плавать.
Перед погружением штурман, старший помощник определил место, последним это сделал командир. Он взял визуальные пеленга на вершины трёх вулканов, место по радиомаякам и место по Солнцу и Луне. Командир ещё раз оценил место, проложил курс, после чего дал приказание погружаться и следовать к центру полыньи. Обучаясь на командирских классах в Ленинграде, Максимов часто встречался с одним старым подводником, участником войны, который много ему рассказывал о прошедшем. Одна из таких историй случилась в мае 1943 года. Подводная лодка Щ-303 вышла в боевой поход, ей предстояло форсировать Финский залив, чтобы выйти в Балтийское море. Между Таллином и Порккала-Удд немцы установили противолодочные сети в два ряда, где были также в большом количестве донные и обычные мины. Вдоль сетей патрулировали противолодочные корабли. Прорываясь через рубеж, подводная лодка два раза натыкалась на сети, попытки прорвать их или найти проход между ними не увенчались успехом. Когда емкость аккумуляторной батареи снизилась до нижнего предела, пришлось всплыть и начать зарядку, к её окончанию командир обнаружил немецкие противолодочные катера, подводная лодка погрузилась, произвела от них уклонение и легла на грунт. За бортом была тишина, командир решил отдохнуть в своей каюте в соседнем отсеке, оставив в центральном посту вахтенным офицером штурмана. Где-то минут через тридцать акустик услышал шумы винтов противолодочных катеров. Главный старшина Галкин посоветовал штурману сходить к командиру и доложить о шумах. Давно, ещё в базе, он начал мучиться от страха , что их подводная лодка погибнет от мины или глубинных бомб. Как только штурман вышел, Галкин заклинил двери центрального поста и радиорубки, где находились радист и акустик. Таким образом к нему уже никто попасть не мог. Затем он выключил питание всех приборов, продул цистерны главного балласта. Подводная лодка всплыла в надводное положение. Галкин отдраил верхний рубочный люк, на мостике прикрепил белую тряпку, спустился на палубу, прошёл на корму, где стал махать рукой, подзывая немецкие катера, которые находились без хода недалеко от лодки. Радист и акустик, услышав продувание цистерн главного балласта и обнаружив заклинку своей двери, взломали её и открыли двери в смежные отсеки. Это позволило командиру подняться на мостик, там он увидел подходящие катера и Галкина в корме. Командир сыграл срочное погружение, подводная лодка уклонилась от катеров, потом легла на грунт. Катера сбросили вблизи лодки около двухсот глубинных бомб, но уничтожить её так и не смогли. После этого подводная лодка вернулась в базу. Немцы вытащили Галкина из воды, впоследствии он стал с ними сотрудничать.
В истории флота есть достаточное количество примеров, когда человек под воздействием страха погибал в простых условиях или в результате его панических действий гибли другие люди.
Несколько лет тому назад, когда Максимова назначили старпомом, он был представлен командиру дивизии Уткину, тот его осмотрел и сказал: "Вы слишком тощий. Вас не будут бояться матросы. Старпом должен быть зверем, а вы выглядите каким-то интеллигентиком." Уткин имел кличку "ёнть" т.к. он использовал это слово в каждой фразе. Однажды, он собрал жён офицеров дивизии, где выступил по поводу дисциплины. Начал он так: "Товарищи женщины, ёнть! Ваши мужья пьянствуют, ёнть ! Они ругаются матом, ёнтъ!..." К счастью Уткин быстро закончил, но одна из жён всё же задала вопрос: "Что означает слово ёнть?" Начальник политотдела сумел вопрос замять, перейдя сразу к очередной и злободневной теме о распределении квартир. Многие матросы, мичманы и офицеры боялись Уткина, что доставляло ему огромное удовольствие. В основе страха людей было опасение подвергнуться оскорблениям, дисциплинарным взысканиям, потерей должности или не получением очередного воинского звания. Максимов, конечно, всего этого тоже опасался, но чувство собственного достоинства было гораздо сильнее. Как-то на пирсе при матросах Уткин стал орать на него без всякой причины, употребляя мерзкую брань. Максимов почувствовал как у него в глазах потемнело и его понесло: "Если вы сейчас же не прекратите орать, то я вас при матросах так отделаю, что запомните на всю оставшуюся жизнь!" Уткин от удивления вытаращил глаза и шепотом пролепетал: "Максимов, ты что? Тише, тише, успокойся." Сел быстро в машину и уехал. Страх был преодолён. В последующей службе он таких начальников никогда не боялся, они это чувствовали и не позволяли себе ничего лишнего. Максимов вспомнил инструктаж Уткина, который тот дал перед началом похода, особенно последнюю его фразу: "Не налетите на рифы! Иначе порублю ... на пятаки и заставлю их жрать без соли!"
С флотским юмором подобного рода он столкнулся сразу же, как только лейтенантом прибыл служить в . На плавбазе офицер по кадрам Асмолов, радостно улыбаясь, сообщил ему, что он назначен штурманом на подводную лодку, где командиром Дубасов, старпомом Дубинец, а помощником Дубов, замполитом Гробокопателев, минёром Могила, механиком Козов, а его помощниками Козлов и Баранов, мотористами Авдрющенко, Доменко, Козленко, Бабенко, Терещенко, Фердыщенко, Москаленко и Лобенко; электриками Колбаса, Бублик, Маслов и Поносов; рулевыми Девочко и Кавалеров; радистами Педро, Петрик и Перчило. Максимов сразу же понял, что такой букет фамилий был создан не без помощи кадровика; очевидно, любителя рассказов и . В день прибытия Максимова на лодку командира не было, за него остался старпом Дубинец, который валялся одетый на койке, свесив с неё ноги на пол. Было видно, что старпом в состоянии крайнего угнетения, после большой пьянки. Максимов доложил о прибытии, Дубинец лёжа долго осматривал его тухлым взглядом, потом сквозь зубы процедил: "Лейтенант, даю вам срок один месяц на изучение устройства подводной лодки, сдачу зачётов на самостоятельное управление, в течение месяца сход на берег вам запрещаю, не уложитесь в срок - посажу на гауптвахту." На следующий день Максимов пошёл сдавать зачёты к флагманскому химику Попову. Тот побеседовал с лейтенантом, выясняя глубину знаний, остался доволен ответами и в заключении беседы задал последний вопрос: "Какие вы знаете нервно-паралитические отравляющие вещества?" Максимов бодро ответил: "Зарин, зоман, табун." Попов сказал, что ответ неполный, что есть ещё три вещества. Максимов ответить не смог. Флагманский химик посмотрел на него с иронией и продолжил: "Лейтенант, запомни полный ответ: это зарин, зоман, табун, Коц, Такун и Опекун." Как потом Максимов выяснил у офицеров: Коц был начальником штаба, Опекунов - начальником политотдела, а Такун - его заместителем. Попов поставил ему зачёт и тот отправился к флагманскому штурману Шадричу, который встретил появление лейтенанта одной фразой: "Ещё один деятель со шпорами!" Это расшифровывалось, как человек обладающий нулевыми знаниями по штурманскому делу, а потому достойный лишь ходить в солдатских сапогах с кавалерийскими шпорами. Шадрич всех штурманов делил на две категории: на ассов и деятелей со шпорами. Но часто после его проверок ассы переводились в ранг деятелей со шпорами за плохое содержание техники и низкие знания. Щадрич дал Максимову программу подготовки и назначил срок сдачи зачётов через неделю.
Олег Петрович Шадрич. - Чернавин, Л.Д., Каутский, И.А. Ударная сила Северного флота // Военно-исторический журнал. – 2004. - №10.
Через два дня подводная лодка вышла в море, с нами пошёл командир бригады Щелганцев и начальник политотдела Опекунов. Когда отошли за пределы видимости берега, 0пекунов спросил Максимова: "А как вы будете определять место?" Тот ответил: "По радиомаякам!" Опекунов подумал в задал второй вопрос: "А они у вас на лодке есть?" Максимов бодро ответил: "Так точно!" Командир подводной лодки прикрыл лицо ладонью и отвернулся в сторону, его душил смех. Потом он сказал лейтенанту: "Ну, ты и наглец." Погрузились на глубину сорок метров и стали замерять температуру забортной воды. Так как какого-либо специального устройства на подводной лодке не было, то воду из-за борта напускали в унитаз гальюна, куда Максимов погружал градусник в металлической оправе. Комбриг поинтересовался, как замеряется температура воды, выслушав доклад лейтенанта, он сощурил глаза и презрительно бросил: "Штурман, вы замеряете не температуру воды, а температуру мочи и кала. Придумайте что-нибудь другое и через неделю мне доложите." Комбриг Щелганцев был большим рационализатором. Кто-то ему рассказал, что в прошедшую войну у немцев на подводных лодках были штыревые антенны с пружинами. Такая антенна позволяла немцам, ведя радиообмен с берегом, сохранять скрытность, т.к. подводная лодка подвсплывала лишь под крышу рубки, под воздействием пружины антенна поднималась в вертикальное положение, а при погружении заваливалась под напором воды. Антенну изготовили в мастерской береговой базы, установили на лодке и на этом выходе стали проверять в работе. После очередного всплытия Максимов обнаружил её в деформированном состоянии в ограждении рубки. Как оказалось антенну сделали из некачественной стали. По приходе в базу радист вынес её на пирс и положил рядом с трапом. На следующее утро у плавбазы "Полярная звезда" все увидели необычное зрелище.
На пирсе стоял "" комбрига и к нему была приделана та самая четырехметровая антенна с пружиной. Вся бригада покатывалась от смеха. Старший помощник Дубинец вызвал Максимова и объявил ему выговор за потерю бдительности. Вечером после ужина лейтенант присутствовал на суде офицерской чести. Три капитан-лейтенанта, старые холостяки Пётр, Шура и Григорий организовали "Общество хрустальных холостяков" (ОХХ), в котором обсуждался всегда один и тот же вопрос: где, когда и с кем весело провести время. Дело происходило в период укрепления воинской дисциплины при Министре Обороны маршале Жукове. Комендант Либавы по прозвищу "Рябой" наводил жёсткий порядок, разработанную им инструкцию по поведению офицеров в городе доводили под роспись. Инструкция запрещала ходить под ручку с женщинами, носить на руках детей, иметь в руках сумки, пакеты и чемоданы. Воспитательная работа была заменена запугиванием и тупым формализмом. Офицеров хватали в городе и сажали на гауптвахту по любому поводу. Лейтенанты смеялись и говорили, что домой к жёнам они ползут на кровавом пузе, маскируясь складками местности, чтобы избежать встречи с патрулём. Петр был в отпуске. После очередного подпития Шура и Григорий принесли на почту телеграмму в адрес Петра, где было написано: "Рябой свирепствует, ушли в глубокое подполье. ОХХ-ПШГ." Вначале девица отказалась принимать их творение, но под воздействием массированных комплиментов телеграмму отправила, но на всякий случай копию отдала парням из особого отдела. Те сделали стойку, почуяв запах дичи и предстоящие награды. Всех троих схватили, но разобравшись, поняли, что имеют дело с повесами и балбесами, дело передали в политотдел. Суд чести прошёл под смех офицерского состава и призывы начальников к порядку. ОХХ-ПШГ отделалось легким испугом. Эти эпизоды были лишь фоном обычных трудовых будней, бесконечных выходов в море, где каждый совершенствовался как подводник, стремясь достичь мастерства. Были неудачи и успехи, радость и комок в горле. От воспоминаний его отвлёк доклад штурмана: "Товарищ командир, подходим к точке всплытия."
Используя перископ, телевизионные камеры и эхоледомер, нашли разводья во льдах и всплыли без хода, чтобы не повредить корпус подводной лодки о льдины. Командир отдраил верхний рубочный люк. Ледяные поля тянулись от берега и до горизонта. Тишина. Солнце уже садилось, наступали голубоватые сумерки. Подошёл ледокол и буксир, началась проводка подводной лодки в базу. Всё осталось позади. Закончился ещё один этап в жизни командира и его экипажа.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
