Мальчишки находились вдали от родных, порой подолгу не получали весточки из дома, беспокоились за отцов и старших братьев, воевавших на фронтах, частенько грустили и тосковали. На выручку приходило товарищество, зародившееся с первых дней спецшколы и прочно укрепившееся в Ачинске. Ребята помогали друг другу в учебе и на работах, подменяли при необходимости в нарядах, ухаживали за больными, делились посылками, вместе переживали радости и печали.
Так крепла и закалялась верная мужская дружба, которая зачастую перерастала в трогательные братские отношения и продолжалась затем и на флоте.
Это я считаю одним из самых замечательных наших достижений, самым ценным достоянием спецшколы.
Без такой бескорыстной товарищеской спайки и взаимной преданности не представляю себе корабельной службы, без них не мыслю себе флот.
Перед майским праздником 1942 года большую группу спецшкольников приняли в комсомол. Оживилась комсомольская работа, которой умело заправлял энергичный и авторитетный секретарь — Энгель Карпеев, сменивший Валентина Григорьева, «спеца» второй роты (в декабре 1941 года эта рота была направлена для продолжения учебы при военно-морском училище).
, кандидат технических наук, старший научный сотрудник, многие годы работал директором Музея М.В. Ломоносова. Участник парада Победы в составе курсантского батальона, служил на гвардейском эскадренном миноносце «Гремящий» Преподавал в ВВМИОЛУ им. Ф.Э.Дзержинского. Старейший российский ломоносовед.
Приближались годовые проверочные испытания, и ребятам приходилось вовсю нажимать на учебу. Несмотря ни на что, первый военный учебный год — самый трудный и беспокойный — школа завершила на удивление неплохо — без «потерь».
В мае 1942 года было решено перевести спецшколу в город Куйбышев. Мы не без грусти попрощались с Ачинском, который приютил нас в лихую годину и так много дал для физического и морального возмужания ребят, закалил их характеры и волю. После него, казалось, нам уже не страшны никакие передряги. Хотя положение на фронте вновь осложнилось, наш батальон, состоявший из двух рот (третьей и четвертой), двигался на Запад с победным настроением. Теперь ребята не стыдились выходить на остановках — эшелон направлялся в сторону фронта, и они могли со спокойной совестью любоваться живописной природой Сибири и Урала. Когда поезд, пересекая горный хребет, замедлил ход, «спецы», конечно же, не могли отказать себе в удовольствии выпрыгнуть из вагонов и на собственных ногах перебежать из Азии в Европу.
НА ВОЛГЕ
В Куйбышеве нам создали прекрасные условия для учебы, быта и культурного досуга. Помнится, с каким подъемом ходили мы строем в столовую, радуя публику бравой выправкой, лихими песнями и четким шагом. Часто видели на одном из оживленных перекрестков статную фигуру генерал-лейтенанта А.А.Игнатьева, автора книги . «Спецы» по команде «Смирно!» всегда приветствовали ветерана с особым удовольствием и рвением. По всей видимости, не меньшее удовлетворение испытывал и сам генерал, который встречал нас, торжественно взяв под козырек и пристально вглядываясь в наши ряды. Кто знает, какие чувства испытывал при этом старый солдат...
Между тем в Москве и частично Куйбышеве был объявлен набор в восьмые классы — в пятую по счету роту, а оставшиеся «сибирские» роты отправлялись в лагерь, который расположился в лесу на берегу Волги. Место это называлось Поляной имени Фрунзе.
Лагерный сбор был близок к завершению, когда мы получили распоряжение направить одну роту на лесозаготовки, чтобы обеспечить город топливом на зиму, а другую— на уборку урожая.
Ребятам третьей роты крепко доставалось: от зари до зари они напряженно трудились на делянках, двигаясь, словно автоматы, а потом обессиленные сваливались в холодных палатках во всем обмундировании, даже по ночам во сне их преследовали падающие деревья. Тяжело пришлось и младшей роте, которая помогала убирать урожай. Редко мне потом приходилось наблюдать столь высокий накал работы, тот дух соревнования между бригадами, который царил у наших «спецов» на лесозаготовках и в поле. Батальон выполнил эти задания в срок, ребята получили хороший трудовой урок.
К началу учебного года мы вернулись в Куйбышев. Старшую, бывшую третью роту вскоре отправили в Москву, где из десятиклассников Московской и Горьковской морских спецшкол создавался подготовительный курс при Военно-морском хозяйственном училище (эвакуированном из Выборга). Я сопровождал своих воспитанников. Расставаться с последними «спецами» призыва сорокового года, с кем начинал и поднимал спецшколу, соратниками по Валааму и Селецким лагерям, участниками «улуйской» и «ачинской» зимовки — нашими ветеранами, было особенно тяжело.
Мы приехали в училище, которое размещалось на Волоколамском шоссе, за станцией метро «Сокол». Не скрою: с ревнивым чувством передавал я своих воспитанников в чужие руки. Мне казалось, что у начальника училища капитана 1-го ранга А.В.Кацадзе и без них хватало забот со своими собственными курсантами. Сердечно попрощался с ребятами и ушел опустошенный, словно оставив здесь частицу своего сердца... Как мне потом передавали «спецы», они сохранили на подкурсе не только организационную самостоятельность, но и самый дух спецшколы. Здесь они приняли присягу и в 17 лет стали настоящими военнослужащими, получили, наконец, право на долгожданные ленточки с якорями, а в 1943 году, после окончания подкурса, были направлены в военно-морские училища.
И.А.Кириллин
Между тем жизнь спецшколы в Куйбышеве продолжалась. Приехала из Москвы с преподавателем истории И.А.Кириллиным пятая рота. Надо было усиливать воспитательную работу, укреплять традиции, налаживать воинскую дисциплину. Хотя мы теперь были обогащены опытом предшествующих лет, я часто ощущал, как нам не хватало ушедших «ветеранов», особенно старшин.
В октябре 1942 года произошло важное событие в моей жизни: я был принят в члены партии. Таким образом, мой кандидатский стаж не по моей вине растянулся на десять лет. А в 1943 году на рукавах моего кителя прибавилась еще одна нашивка — мне присвоили очередное воинское звание «капитан-лейтенант»; на плечах появились только что введенные золотые погоны. Не стану скрывать: как всякий командир, я искренне радовался повышению в чине. Мою радость дружно и шумно разделяли и все учащиеся.
Школа наша продолжала стабильно готовить пополнение для высших училищ. Летом 1943 года мы попрощались со «спецами», окончившими девятый класс,— последними из могикан, участниками сибирских походов. Они отплывали на пароходе вниз по Волге в Астрахань и далее в Баку, в подготовительное училище, где должны были продолжить учебу. Мы торжественно, с оркестром и почестями, провожали их на пристани. Это был уже четвертый по счету выпуск спецшколы. Грустно мне было прощаться с ребятами, с которыми так много пройдено, так много пережито....
Наступил 1944 год. Враг отброшен далеко на запад. После двух лет нашего пребывания в Куйбышеве встал вопрос о возвращении спецшколы в Москву, откуда еще к сентябрю 1943 года прибыла рота новобранцев — шестая и последняя, как потом оказалось.
СНОВА В МОСКВЕ
В начале 1944 года в составе двух рот — пятой и шестой — вернулись в столицу, в свое прежнее здание на Верхней Красносельской. Теперь в школе не оставалось ни одного ученика из тех, кто первыми вошли в этот дом в далеком сороковом году.
Начались занятия. По-прежнему мы много времени уделяли строевой подготовке и спорту, изучали военно-морское дело. Не у всех учащихся дома оставались родители, поэтому многие жили в интернате. Радостные военные сводки воодушевляли ребят. Мы снова ввели уроки танцев. Теперь по субботам в школе устраивали вечера отдыха, на которые приглашали девушек из соседних школ. В свою очередь группа наиболее заядлых танцоров, нередко во главе со мной, посещала и их танцевальные вечера. Наши ребята своим умением танцевать, культурой поведения и уважительным отношением к «дамам» завоевали устойчивую репутацию образцовых кавалеров.
К тому времени уже три выпуска спецшколы обучалось в высших военно-морских училищах и один — в подготовительном.
Воспитанники Московской спецшколы - курсанты Бакинского ВМПУ: Вязаничев Сергей Акимович, Свистунов, неизвестный. 1944 год. Любимов Виктор Андреевич, 1943 год.
Все эти годы я поддерживал связь с бывшими воспитанниками, которые регулярно сообщали о своих делах. Приведу выдержки из некоторых писем, присланных в разные годы.
«Июль 1943 г. Баку. Вспоминаем наши первые уроки с Вами, как ходили на шлюпках в Сельцах... Недавно прошли штыковой бой, вот тогда-то и припомнили Ваши классические, приемы с винтовкой в Ачинске... Скоро Ваши воспитанники пойдут в высшие учебные заведения, но годы, проведенные в спецшколе, никогда не забудем. Передайте большой привет нашим командирам-воспитателям. В.Кудрявцев, В.Кан, П.Орлов, И.Шабалин, А.Михайловский и другие».
«Ноябрь 1943 г. Баку. Нашу роту разбили по всему курсу, но когда она еще существовала, она оправдывала свою принадлежность к Московской спецшколе. Ходить лучше нас не умел никто. Вчера закончились шлюпочные гонки. Первенство взяла команда Беспяткина, второе место — наша шлюпка. В общем, везде впереди москвичи, Ваши воспитанники. С краснофлотским приветом — Ваш Щеслярий».
«Ноябрь 1943 г. Баку. У нас смешали все спецшколы, но москвичи все равно выделяются... Хорошо бы в будущем случилось так, чтобы Вы были командиром корабля, а мы, окончив училище, попали служить к Вам... Примите от ребят горячий привет. Ваш Олег Козлов».
Олег Козлов. 1942 год, Куйбышев, спецшкольник и 1945 год, курсант.
«Июль 1945 г. Ленинград. Наши «спецы» по сравнению с другими — орлы, а не ребята. Вам, нашему бывшему воспитателю, краснеть за своих воспитанников не придется... Архангельского Стасика наградили орденом Красного Знамени, сейчас он лежит в госпитале после контузии. Рябов в этом году кончает заниматься, получает звание младшего лейтенанта. Так что «спецы» дают жизни! Максимов».
Простим ребятам их неумеренные восхваления в адрес своего первого командира, их наивный «спецовский патриотизм». Главное, что в этих письмах выражены неподдельная любовь к родной спецшколе и светлые воспоминания о ней, чувства гордости «спецовским» братством, любви к морю и Военно-Морскому Флоту, верности Родине. Надо ли говорить, как радовали и воодушевляли меня эти искренние горячие послания?!
...В 1944 году было решено на базе оставшихся рот нескольких военно-морских спецшкол образовать в Ленинграде подготовительное училище. Для оказания помощи в его организации я выезжал в Ленинград; туда же позднее направлены были командирами рот Ю.Похвалла и К.Тимаев, которым присвоили офицерские звания. (По воспоминаниям ленинградских подготов Преподаватель ВМП – корректно-спокойный капитан Ю.Р.Похвалла преподавал ВМП, а мичман Ф.Ф.Цисевич, дотошно-аккуратный асс морской практики, уважительно-тактичный по отношению к «серым» пока в этом деле курсантам, но в будущем – флотским офицерам, был его помощником).
Перед отъездом устроили прощальный бал в . На этом вечере мы выслушали немало благодарственных слов от родителей и учеников, нам преподнесли много цветов и памятных подарков. Так спецшкола — мое любимое детище, попрощавшись с Москвой, в июле 1944 года прекратила свое существование...
В подготовительном училище меня назначили начальником курса; он состоял, как и в спецшколе, из трех рот. Но теперь в мое подчинение вошли офицеры — командиры рот и воспитатели. Это, разумеется, облегчало работу, зато во многом лишало былой самостоятельности. В целом же служба в училище была мне по душе — я продолжал оставаться со своими «спецами». Но ненадолго...
В марте 1945 года меня откомандировали в распоряжение Наркомата Военно-Морского Флота и направили в Ригу. Оставаясь в кадрах ВМФ, я получил назначение на должность начальника школы юнг Латвийского морского пароходства; ее мне также пришлось создавать заново. Опыт, накопленный в спецшколе, помог быстро справиться с порученным делом. Однако в конце 1947 года школу юнг ликвидировали, и я остался не у дел...
В Управлении кадров ВМФ мне предложили подать рапорт об увольнении в запас. Пришлось подчиниться. Никогда в жизни еще не доводилось писать более горестной бумаги — отречения от мечты... Так в декабре 1947 года кончилась моя военно-морская служба. А мне ведь тогда исполнилось 37 лет, я был полон сил и энергии. Прощай, флот!..
ПОДВОДЯ ИТОГИ
, и Московская в частности, вписали немало примечательных страниц в историю славного отечественного флота. Их воспитанники сами выпустили не одно поколение советских военных моряков.
В КРУГУ ХОРОШИХ ЛЮДЕЙ
М.Новиков. ЛЕГЕНДА О КОМДИВЕ
Командиром нашего взвода стал Николай Федорович Маковский, математик, личность удивительная, педагог, какого я до тех пор не встречал. Он был старше М.Д.Меньшикова, командира нашей роты, выглядел вполне штатским. Высок, с брюшком, с несколько обвислыми плечами. Говорил в нос, слегка гнусавя и делая иногда неожиданные ударения в наших фамилиях.
Спрашивал Николай Федорович строго. Любил способных, однако держал их на дистанции. Великолепное знание своего предмета сочетал с прикладными военными навыками. На его уроках можно было проявлять инициативу, но выскочек он всегда осаживал.
Настоящий русский интеллигент, он начал свое первое занятие с высокой патриотической ноты, а потом... рассказал о способах построения служебной карьеры. На последующих занятиях он также любил отвлечься от учебной темы, что позволяло ему «встряхнуть» класс.
Проводя утренние осмотры или выстраивая нас по иному поводу, командовал Николай Федорович хоть и негромко, но отчетливо, не путаясь в уставных словах. И за неряшливость, неопрятность во внешнем виде обходился с нами довольно резко, не щадя нашего самолюбия. Словом, строгость его внушала должный трепет.
Однажды зимой, когда мы уже носили форму, я пришел в школу очень довольный собой. Накануне, намочив брюки, я с усилием насадил их на фанерные клинья и выпарил утюгом. Получились широченные клеши. С гордо поднятой головой проделал я обычный путь от Малой Бронной до Верхней Красносельской. Но гордость была недолгой. Утреннего осмотра избежать не удалось. И взводный командир не прохлопал, как случалось в других классах. Из его уст вырвалось совсем неуставное: «Ишь, мерзавец, что с брюками вытворил!» В память впечаталось: слово «мерзавец» было пущено без гнева, а с каким-то веселым изумлением. Но тут же последовало и официальное: «Ученик Новиков, один наряд вне очереди!»
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
