Да, Николай Яковлевич, нормально говорили Вам, команде спецтрюмных, всем нам в экипаже. А итог? Из команды спецтрюмных, которые служили с 1959 года (начиная с Обнинска) и до 1981 года в живых остались единицы. Такова плата тех, кто врал нам, служившим на первых атомных подводных лодках бывшего Союза.
Осенью 1965 года Николай Ганжа, прослужив на Северном флоте свыше четырех лет, вернулся в родное село. Женился на Екатерине Алексеевне, проживающей в соседнем селе. В семье Ганжы родилось трое детей: сын и две дочери. Все они выросли, поженились, родили Николаю и Екатерине шестерых внуков. И самое главное, что все трое, как и их родители, остались верны крестьянскому труду. Живут и трудятся сегодня в родном селе Рудка.
Старший сын Валерий проходил службу в Афганистане около двух лет. Что пришлось за это время пережить Николаю и Екатерине – знают только они одни. Валера успешно завершил службу и живой, здоровый вернулся домой, хотя пришлось много чего испытать. Является участником боевых действий. Да и Николаю Яковлевичу во время службы пришлось через многое пройти. Являлся участником ликвидации сложных и очень серьёзных аварий в зоне ядерных реакторов, которые он и его команда обслуживала. Их было около десятка!!! На берегу, в море, походах. Многократно облучался. Но тогда на это мало кто обращал внимание. И отблагодарило его государство, предоставив льготы, только спустя 40 лет! В марте 1966 года, уже будучи на гражданке, Николай Ганжа получил известие, что его наградили орденом Боевого Красного Знамени за мужество и героизм, проявленный им при выполнении задания Правительства и испытание новой техники. Орден Николаю вручили торжественно в колхозном клубе при односельчанах. Вот только какое задание и какую технику испытывал Николай, так и осталось для его земляков за семью замками секретности ещё в течение долгих 30 лет! Такова история службы и жизни потомственного крестьянина, подводника уникальной атомной подводной лодки первого поколения ГАНЖЫ НИКОЛАЯ ЯКОВЛЕВИЧА.
Любовь Мазуренко и Николай Ганжа. 2009 г. Полтавская обл.
В мае месяце 2009 года во время встречи сослуживцев у Николая Яковлевича и Екатерины Алексеевны в селе Рудка, я сказал, что наша Держава жива и будет жить, процветать, пока живы, пашут, сеют, выращивают хлеб вот такие люди, как семья Ганжы. А их сотни тысяч на Украине. Значит, у нашего государства есть будущее!
Глава 17. ПАРЕНЬ СО СТЕПНОГО КРАЯ ПОКОРЯЕТ ОКЕАНЫ И МОРЯ
В Кировограде по сей день живёт Григорий Раина главстаршина АПЛ К-27, который служил на ней, начиная с 1963 года, когда она проходила государственные приёмо-сдаточные испытания, и по 1966 год. Участник первой двухмесячной автономки и боевого похода в Средиземное море. А живая человеческая память, как известно, способна хранить такие подробности, о которых нельзя прочесть в книгах и интернете. С дистанции в сорок с лишним лет кажется, что судьбы Григория Ошаровича Раины и АПЛ К-27 не могли в какой-то момент не пересечься.
Родился Григорий в 1943 году в эвакуации в Сибири, в городе Тайга. О том, что у него есть третий сын, глава семьи узнал только по возвращении с фронта. Когда после войны семья вернулась в Кировоград, Григорий закончил семь классов и пошёл работать на кировоградский завод "Красная звезда". Параллельно начал было учиться в машиностроительном техникуме, но скоро охладел к этой учёбе и, забрав документы из техникума, окончил вечернюю среднюю школу. Зато на заводе получил специальность сварщика, а это многое определило в его дальнейшей судьбе.
Осенью 1963 года, получив повестку в военкомат, молодой рабочий заявил твёрдо: хочу служить в ВМФ. Откровенно говоря, в те времена, когда срочная служба в сухопутных войсках продолжалась три года, а в ВМФ – четыре, желающих добровольно отдать Родине "лишний" год было немного. Однако для парня, выросшего в степном краю, была в морской службе своя романтика. Но не только это определило его выбор.
"Я тогда занимался спортом, борьбой, –вспоминает Г.Раина, – чувствовал себя хорошо физически подготовленным. А кроме того, мой родной дядя, брат отца, был подводником, служил на Балтике и погиб во время войны. Это в его честь меня назвали Гришей..." И наши "покупатели" из ВМФ, которые отбирали призывников, не скрывали, что служить придётся на Северном флоте. АПЛ К-27, на которой довелось служить Григорию, была в советском ВМФ, как уже упоминалась, первой подводной лодкой, оснащённой не имеющими аналогов ядерными реакторами с жидкометаллическим теплоносителем. Понятно, не Гриша Раина выбирал лодку, на которой будет служить. Она выбрала его. Решающий момент, где служить, был связан ещё с пребыванием Григория в учебке. Точнее, со второй половиной пребывания матроса в учебном отряде, когда ему пришлось после перерыва в несколько месяцев вновь взять в руки сварочный аппарат. Для обучения подводников в условиях, приближённых к боевым, в учебке построили большой бассейн, в который курсанты должны были погружаться в макетах боевых отсеков. Макет центрального отсека, в котором работают командир, механики, рулевые, варил Григорий Раина. Молодого матроса отметили офицеры АПЛ К-27, которые отбирали в экипаж срочнослужащих. Мысль о том, что в составе экипажа нужен не просто матрос-спецтрюмный, а квалифицированный сварщик, была более чем здравой.
Гриша Раина (слева) с другом.
И время подтвердило правильность их выбора. Атомную подводную лодку К-27, на которую пришёл Григорий матросом-спецтрюмным, только-только спустили на воду. Это был опытный образец, ходовые испытания которого должны были дать ответ на вопрос, быть или не быть серии. Рабочим местом Григория стал четвёртый отсек – реакторный. Заводские испытания лодка прошла до того, как Григорий пришёл в экипаж, и стояла после них в сухом доке. Плавбазой для экипажа служил эскадренный миноносец "Баку" – на нём экипаж жил и отдыхал, а рабочее время проводил на субмарине. Начинающий спецтрюмный осваивал лодку и вверенную ему технику, находил время, чтобы заигрывать с девушками-заводчанками, – они устраняли мелкие дефекты, которые были выявлены в ходе заводских испытаний при первом выходе АПЛ в море. Взялся помогать девушкам срезать излишки резины на уплотнителях и так вогнал нож в руку, что на всю жизнь остался шрам на память. И уже как полноправный член экипажа вышел на АПЛ в Баренцево море на двухнедельные государственные приёмочные испытания. Прошли они, как ему помнится, без сучка, без задоринки. Ну, разве что вырвало пробку в четвёртом контуре, в котором циркулировала вода, отсек заполнился белесым туманом, но, по большому счёту, это никто не стал считать аварией – так, мелкой поломкой, которую тут же устранили и продолжили работу.
Но подлинным испытанием для молодого матроса-спецтрюмного Григория Раины стал первый автономный боевой поход, в котором моряки, выйдя из Баренцева моря в международные воды, без всплытия, постоянно оставаясь под водой, прошли через Атлантику почти до Индийского океана и благополучно вернулись на базу. В память об этом походе у Григория осталась грамота, удостоверяющая, что 12 мая 1964 года матрос Раина прошёл экватор и был крещён самим богом морей Нептуном. Между прочим, на грамоте оставил свой автограф и руководитель похода: "Утверждаю. Председатель Нептунов вице-адмирал Холостяков". "Замечательный был дядька, – с симпатией говорит сегодня о прославленном подводнике Григорий Раина, – помнится, что-то такое рассказывали, что он чуть ли не в революцию был уже капитаном 1-го ранга, потом сидел при Сталине..."
Но, к сожалению, не только приятные воспоминания связаны с этим походом. Впрочем, по порядку. Одной из первых проверок для АПЛ К-27 стало прохождение линии противолодочной обороны НАТО, которую лодка миновала, огибая Англию. По словам Григория Раины, линия постоянно патрулировалась натовскими самолётами и надводными и подводными военными судами. Существовало и нечто вроде "джентльменского соглашения": обнаруженную советскую подводную лодку, разумеется, не топили – время всё-таки было мирное, но давали понять, что ты обнаружен! Скажем, сбрасывали на неё нечто вроде взрывного устройства – повреждений оно не причиняло, но не заметить взрыва экипаж не мог. После этого подлодка была обязана всплыть и в надводном положении вернуться на базу, в свои территориальные воды. "Но лодка у нас была классная, – вспоминает Григорий Раина, – рабочая глубина составляла 240 метров. На такой глубине обнаружить её визуально было невозможно. Конечно, гидроакустики могли нас услышать. Но ведь тогда и нас было мало, и их не много: невозможно разместить вдоль всей линии корабли и подлодки с гидроакустиками. В общем, прошли..."
В Атлантике, когда наша К-27 уже шла к экватору, произошла авария ядерного реактора. Аварийный реактор заглушили и расхолодили, реакторный отсек загерметизировали, хотя радиационный фон во всех отсеках уже начал превышать допустимые нормы. Ситуация сложилась крайне серьёзная. Вице-адмирал Холостяков и капитан 2-го ранга Гуляев, командир корабля, собрали в кают-компании рабочую комиссию. В числе прочих было выдвинуто и предложение прервать поход и вернуться на базу. Но удастся ли это сделать на одном реакторе, и как этот реактор себя поведёт, никто не мог дать гарантии. Практически в безвыходном положении оставался один выход – попытаться устранить аварию. В команду, которая должна была это сделать, вошли капитан 3-го ранга Шпаков, спецтрюмные Григорий Раина и Пётр Вознюк, также призванный из Украины, и представитель НИИ Парнев.
Петр Вознюк, спецтрюмный АПЛ был комиссован после первого похода.
Вот как рассказывает о той далёкой аварии в Атлантике сам Григорий:
«На нас с Петькой надели защитные костюмы, «наука» показала нам сверху, какую трубку надо разрезать, и мы начали работу. О радиации никто не думал. Работали по очереди по пять минут. Трубку, в которой застыл металл теплоносителя, вырезали с помощью сварки, прошомполовали вручную, очистили, и вварили обратно. Работа, конечно, была ювелирной: металл или шлак ни в коем случае не должны были попасть в систему, а герметичность шва должна была быть идеальной... И на бумаге, и даже в живом пересказе вся эта история кажется почти будничной. Но на самом деле она такой не является. Надо думать, и командование похода, и весь экипаж пережили немало тревожных моментов, пока я и Петя Вознюк работали в отсеке, а потом – когда шёл повторный запуск остановленного реактора. А уже тогда, когда реактор нормально вышел на режим, «наука», позволила себе лишнее.»
По его словам, вообще ни один научный работник и близко не приближался к реактору, не выпив предварительно 100-150 грамм спирта. Не "для храбрости". Алкоголь активизирует работу сердца и кровеносной системы; считается, что благодаря этому из организма выводится радиация. Как, тем более, было не выпить, когда самое страшное осталось позади. А вот Раина и Вознюк удостоились личной благодарности Холостякова. Впрочем, по сто граммов сухого "Каберне" им полагались и так – по должности, ежедневно. Правда, по его словам, когда лодка вошла в пояс тропиков и температура забортной воды даже на глубине достигала 27 градусов, морякам было не до : из-за жары ни пить, ни есть не хотелось.
Остались в памяти Григория Раины и два пожара, которые произошли во втором походе. Первым загорелся второй отсек, в котором были размещены кают-компания, каюты офицеров, а внизу размещалась аккумуляторная. Причиной пожара стало банальное нарушение правил техники безопасности, не той, которую морякам вдалбливали ещё в учебке, а той, которая как бы и не ассоциируется со словом "безопасность". Пожар быстро устранили. Гораздо хуже был пожар в турбинном отсеке на обратном пути. От искры загорелось пультовое оборудование, и, пока пожар погасили, успело выгореть немало. Вспомнил Григорий и смешные истории во время своей службы. Ведь не всегда бывали походы, вахты. Вот некоторые их них.
«История эта произошла в Гремихе, за несколько месяцев до похода в Средиземное море. И касалась она мяса. Не знаю, что там произошло, то ли наш снабженец проморгал, то ли эти «деловые» люди часть его оприходовали на сторону, но экипажу вместо мяса в течение недели выдавали тушёнку. Тушёнка не чета тушёнке, которую мы сегодня покупаем в магазинах, имеющую порой весьма подозрительный вид. Двух кусков, изъятых из банки, было достаточно чтобы насытиться. Но как бы она ни была хороша, мясо в виде отбивных, котлет всё-таки лучше.
Снабженец лодки мичман Бересневич в очередной раз нам объяснял, вот-вот с Большой земли прибудет большая партия продуктов, в том числе и мясо. Однажды, при очередной проверке со стороны командования нашего питания, кто-то из сидящих моряков проронил: «Товарищ капитан 2-го ранга (это был старпом Умрихин Г.М.), всё хорошо, но пахнет потёмкиным! (мясной бунт матросов на «Потёмкине» в 1905 году) Надоела тушёнка, хотим натурального мяса». Шутками и прибаутками закончился наш разговор со старпомом. Прошло пару дней. В кубрик зашёл Умрихин Г.М. и приказал построить всех свободных от вахты моряков. И обратился к нам со словами: «Моряки, мне нужны несколько убийц! Таковые есть?» Увидев наши растерянные лица, он засмеялся и разъяснил, что есть договорённость с фермой, что там выделят для нужд нашего экипажа пару бурёнок, живых. А вот чтобы эти бурёнки превратились в питательный продукт в виде жаркого и котлет, их надо забить, разделать и доставить мясо на камбуз. Желающие нашлись, а то, что наши умение и «профессионализм» в этом деле были на уровне рассказов бывалых, никого не интересовало. Есть приказ, его надо было исполнять.
Продолжение следует
