Активная фаза сражения на реке Березина началась 13(25) ноября 1812 года с отдельных военных столкновений и стычек между различными подразделениями и частями противоборствующих армий. Главной тактической задачей французов в тот период было отвлечение внимания адмирала Чичагова П.В. и его сил от города Борисова с целью наведения основной переправы через Березину у Студёнки, находившейся в 15 верстах севернее Борисова. Поставленная французами основная тактическая задача была успешно решена, и к исходу 13 (25) ноября два новых моста для переправы войск через Березину были наведены. В течение всего времени наведения основной переправы через Березину с целью дезинформации Чичагова неприятель проводил различные отвлекающие военные мероприятия и одновременно наводил ложные переправы в других местах по течению реки. Здесь уместно заметить, что требования о постоянной смене позиций частями Третьей Западной армии, изложенные в приказах5 фельдмаршала Кутузова М.И., находящегося на значительном удалении от места событий и абсолютно не владевшего ежеминутно менявшейся обстановкой, в какой-то степени способствовали успешному выполнению французами своей задачи, поскольку не только подрывали принцип единоначалия и отвлекали внимание адмирала, но и откровенно мешали ему руководить войсками.
5 Установлено, что практически все приказы Кутузова были датированы задним числом.
Неосознанно французам помогал и сам Александр I, который, будучи в Санкт-Петербурге, все время посылал командующему Третьей Западной армией различные свои распоряжениями, чем также ограничивал его действия и затруднял руководство войсками. В ночь с 13(25) на 14(26) ноября к месту основной переправы подошла старая императорская гвардия, а на рассвете 14(26) ноября появился и сам Наполеон, который приказал войскам немедленно переправляться на другой берег реки. В то же самое время Кутузов наконец-то соизволил дать команду своим войскам на форсирование Днепра в районе города Копысь, что находится в 62 верстах от места переправы через реку Березина. Действия французов не оставались без внимания со стороны русских. Ввиду явной угрозы захвата частями Чичагова левого и правого берегов Березины Наполеон приказал занять их у наведенных мостов и удерживать любым способом до окончания переправы. Переправа французов продолжалась весь день 14(26) и 15(27) ноября. В два часа дня 15(27) ноября Наполеон с остатками своей старой гвардии также форсировал реку. В ночь с 15(27) на 16(28 ) ноября к левому берегу Березины, еще занятым французскими частями, начали прибывать огромные толпы людей, среди которых было большое количество не только отставших, раненых и больных, но и женщин с детьми. Переправа наполеоновской армии проходила при активном боевом противодействии русских войск. Боевые действия Третьей Западной армии были настолько успешными, что Наполеон приказал уничтожить половину своего личного обоза и бросить большую часть обоза отступавшей армии.
Переправа через Березину, 16-го ноября. - Успешному форсированию французами реки Березина в значительной степени способствовали объективные факторы, главными из которых являлись малочисленность русских сил, отсутствие развитой системы дорог и лесисто-болотистая местность. Объективные, не зависящие от главнокомандующего Третье Западной армией, факторы не позволили в полной мере применить ему требуемую Боевым регламентом того времени (в настоящее время Боевым Уставом – прим. авторов) тактику боевого использования пехотных частей и подразделений. Кроме того, наличие природных факторов резко снижало эффективность применения артиллерии, и полностью исключала использование кавалерийских частей. С раннего утра и до позднего вечера 16(28 ) ноября малочисленная армия Чичагова дралась на правом берегу с большей частью уже переправившихся наполеоновских войск. В то время как на противоположном берегу реки Березина с большей частью своих сил бездействовал граф Витгенштейн и хладнокровно созерцал за ходом битвы. Кутузов же вообще не соизволил появиться на Березине и со своими главными силами находился в нескольких переходах от места сражения. Исторической справедливости ради, необходимо отметить, что днем 28 ноября Северная армия, имея в своем составе около 45000 человек, все же начала «активные» боевые действия против не успевших переправиться на правый берег французов, однако в бой вступили силы, равные всего лишь одной трети имевшихся в распоряжении Витгенштейна войск. К вечеру 16(29) ноября Березинское сражение было закончено. 17(29) ноября по приказу Наполеона мосты через реку Березина были сожжены. Главные же русские силы, возглавляемые Кутузовым М.И., все еще продолжали неторопливое движение к Березине, они так и не прибыли к началу сражения.
Обескровленная и потерявшая в тяжелых боях на Березине почти треть своего боевого состава Третья Западная армия не имела ни сил, ни возможностей для длительного и активного преследования Наполеона. Чичагов это прекрасно понимал, однако, выполняя свой воинский долг, адмирал все же приказал авангарду своей армии преследовать французов даже, несмотря на то, что вероятность пленения французского императора была практически нулевой.
Итоги Березинского сражения
Результаты анализа Березинских событий не вызывают никаких сомнений в том, что Третья Западная армия и лично ее главнокомандующий адмирал Чичагов до конца выполнили свой воинский и гражданский долг и сделали все зависевшее от них, даже невзирая на те тяжелейшие условия, в которые их умышленно или неумышленно поставили Кутузов М. И. и Витгенштейн П.Х. своими действиями или бездействием. Кроме того, о достигнутой Чичаговым победе убедительно свидетельствуют и итоги проведенного им сражения, оцененные не только участниками и очевидцами тех событий ещё при жизни адмирала, включая и Наполеона, но и более поздними исследователями. Результатами Березинского сражения явились сокрушительный разгром двух боеспособных французских корпусов, истребление половины личного состава старой и новой императорской гвардии, практически полное уничтожение оставшейся после ухода из Москвы императорской артиллерии и кавалерии. Общие боевые потери наполеоновской армии составили около 50000 [4] человек (почти десятая часть армии вторжения в Россию – прим. авторов), из которых потери в боеспособных частях оцениваются до 21000-24000 убитыми [2,6], включая 13 генералов [9], и около 30000 пленными [1]. Сожжение боевых знамен и штандартов французской армии, чтобы они не достались в качестве трофеев адмиралу Чичагову. Сам факт уничтожения французами знамен еще не разбитой и не плененной армии убедительно свидетельствует о военном таланте, профессионализме и высоком военном мастерстве адмирала Чичагова. Вместе с уничтожением своих боевых знамен и штандартов, наполеоновская армия навсегда потеряла свою честь, достоинство и славу. С незапамятных времен и до сих пор, как известно каждому прошедшему воинскую службу, утрата боевого знамени во всех армиях мира считается величайшим, несмываемым позором (!!!).
Адмирал Чачигов сумел решить в труднейших условиях исход Березинского сражения ценой относительно небольших потерь, так, по разным оценкам, боевые потери русских составили от 2000 до 4000 человек [2], включая и незначительные потери личного состава Северной армии. Главные же русские силы фельдмаршала Кутузова М.И. в сражении при Березине вообще не имели никаких боевых потерь. К сожалению, в дальнейшей судьбе заслуженного адмирала это важное историческое событие заключительного этапа Отечественной войны 1812 года сыграло роковую роль и разделило его жизнь на до и после.
Травля адмирала и ее мотивы
Еще не развеялся пороховой дым над местами героических сражений, а тела убитых и погибших на поле брани еще не были преданы земле, как началась кампания по дискредитации Чичагова, плавно и незаметно перешедшая в откровенную травлю заслуженного адмирала. В ход пошло все – фальсификация и уничтожение документов, интриги, сплетни и слухи, разного рода басни, стишки и эпиграммы. Заказчики, организаторы и участники травли не желали даже слышать мнение непосредственных, далеко нерядовых, участников Березинского сражения и не давали их письменным свидетельствам ход. Первым актом этой кампании были игнорирование русским генералитетом явных заслуг Чичагова и критика, якобы, допущенных им принципиальных ошибок и просчетов в руководстве Березинским сражением. Такие действия генералов в отношении Чичагова вполне логичны и объяснимы, поскольку совсем недавно большинство из них были убеждены в непобедимости Наполеона и панически боялись его. Кроме того, генералы вовсе не желали делить лавры победы с морским адмиралом, многими из них двигали тщеславие и элементарная человеческая зависть, поскольку не их, сухопутных стратегов и тактиков, армии, а армия под началом какого-то морского офицера, бросила вызов и победила армию самого Наполеона. (!!!) Следующим актом развернутой против Чичагова кампании явилось умышленное занижение проявленных им в ходе сражения на Березине незаурядных военных способностей и нежелание признавать за адмиралом явные стратегические и тактические успехи. Воплощение в жизнь этого акта для его организаторов и участников было наиболее простым делом, поскольку в качестве основных аргументов выдвигались факты отсутствия у флотского адмирала достаточного практического опыта по проведению крупных сухопутных войсковых операций и управлению войсками при этом.
И, наконец, заключительным актом организованной кампании стало вполне предсказуемое ложное обвинение адмирала в «спасении» Наполеона Бонапарта, а равно обвинение в измене Отечеству. Заказчики кампании по травле Чичагова добились своего естественного результата - на славного сына нашего Отчества был навешен позорный ярлык и несмываемое клеймо «спаситель Наполеона» и «предатель Отечества». Император знал все, но не принял никаких мер, поскольку России нужен был виновный, в том числе и за его (царя) политические и военные просчеты. Адмирал Чичагов считал выше своего достоинства отвечать на все эти несправедливые и ложные обвинения. В чем же мотивы травли адмирала Чичагова? Для ответа на этот непростой вопрос необходимо немного отвлечься от темы настоящей статьи и более подробно рассмотреть царившую в то время при дворе Российского императора атмосферу. Рассмотрим расклад политических сил, сложившийся в имперском Петербурге в период с момента воцарения Александра I до начала войны. В то время в высшем свете существовали две мощные и влиятельные группировки или партии [5,10] профранцузская (представитель – граф Толстой П.А.) и проанглийская (представитель – граф Румянцев Н.П.). Профранцузская партия (особенно ее позиции были сильны после сражения при Аустерлице – прим. авторов) выступала за тесное сотрудничество с Французской империей во всех областях и создание франко-русского союза. Проанглийская партия, в свою очередь, наоборот хотела полного разрыва всяких отношений с наполеоновской Францией, присоединения России к антифранцузской коалиции, и ее активного участия против Наполеона. Эти политические группировки соперничали между собой и с переменным успехом вели политическую борьбу, оказывая постоянное давление на русского царя. Александр I формально не состоял ни в одной их этих партий, однако неформально всегда был в основном на стороне проанглийской группировки. Несмотря на это, зачастую, многие свои политические решения царь вынужден был принимать под давлением и в угоду профранцузской партии. Ради исторической справедливости необходимо отметить, что, несмотря на принадлежность к той или иной партии, абсолютное большинство политических, государственных и военных деятелей, включая и Александра I, искренне любили Россию, были ее патриотами и с негодованием восприняли известие о нападении Наполеона. Адмирал Чичагов П.В., будучи честным и прямолинейным человеком и имея глубокое убеждение в том, что военные не должны заниматься политикой, не состоял ни в одной из политических партий и не поддерживал их взгляды, а потому принципиально отказывался от всех предложений о вступлении в них.
Очевидно, что в таких условиях после своей Березинской победы Чичагов оказался никому не угоден. Профранцузской группировке – по причинам окончательного развенчания непобедимости Наполеона и полного крушения ее планов в отношении наполеоновской Франции. Проанглийской партии – по причине невыполнения Петербургского плана в части пленения Наполеона. Даже недавний покровитель Чичагова Александр I предал своего друга и не препятствовал его незаслуженной травле, поскольку, виновность адмирала удовлетворяла обе партии, придворную знать, большую часть генералов и лично императора. Сегодня уже не является секретом тот факт, что, основными и наиболее активными участниками травли адмирала Чичагова, как это ни странно, явились люди не только не принимавшие непосредственного участия в Березинских событиях, но и находившиеся на значительном удалении от места их действия. Заказчики, организаторы и участники травли прекрасно знали, но преступно молчали о том, что Чичагов единственный из трех военачальников в указанное время привел свою Третью Западную армию к Березине, что фактический боевой состав его армии был более чем в пять раз меньше запланированного Петербургским планом, что он один на один остался с военным гением Наполеона и не побоялся вступить с ним в противоборство, наконец, что адмирал не стал пассивно отсиживаться у Березины, а оказал активное боевое противодействие превосходящим в четыре раза силам неприятеля, кроме того, умышленно замалчивались и достигнутые Третьей Западной армией, возглавляемой адмиралом, результаты Березинского сражения, не говорилось также о том, что основной причиной сожжения французами своих боевых знамен и обозов явилась успешная боевая деятельность Чичаговской армии, воины которой навсегда вычеркнули из названия наполеоновской армии приставку «великая». Следует особо отметить, что никаких официальных и открытых обвинений и претензий адмиралу Чичагову, так и не были предъявлены. Не было ни следствия, ни каких-либо открытых или закрытых разбирательств6.
6 Результаты разбирательств по Березинскому сражению были невыгодны организаторам травли Чичагова, поскольку еще были живы многие непосредственные участники этого сражения, которые легко могли опровергнуть все лживые обвинения в адрес адмирала Чичагова П.В.
Не было и слушаний по «делу» адмирала, суда над ним, а, следовательно, и приговора - тоже не было! Кулуарно, за спиной (как это зачастую бывает), были выдвинуты абсолютно ничем необоснованные предположения и домыслы, называемые в науке версиями и гипотезами, о виновности адмирала Чичагова, и …. Чичагов был назначен виновным. Эти ложные, неподтвержденные ни одним документом или фактом версии и гипотезы о виновности (читай предательстве) адмирала Чичагова П.В. навязываются вот уже в течение двухсот лет многим поколениям русских (и не только русских) людей. К сожалению, у многих людей, не знающих историю или считающих ее жанром искусства, версия о виновности Чичагова прочно укоренились в сознании.
Сегодня, спустя два столетия, практически все заказчики, организаторы и участники откровенной травли Чичагова Павла Васильевича хорошо известны. Среди них, к сожалению, оказались многие выдающиеся деятели, достойные граждане и талантливые люди. Однако нет никакой необходимости перечислять их поименно, пусть их недостойное по отношению к далеко не рядовому герою войны 1812 года поведение останется на их совести, для нас же важнее разобраться, в чем же все-таки состояла вина адмирала Чичагова?
В чем «вина» Чичагова
Самым суровым и бескомпромиссным судьей действий, поступков и прожитых лет, как общеизвестно, является сам человек. Очевидно, нет смысла говорить о том, что самому себе человек лгать никогда не будет, особенно на закате своей жизни. В этом вопросе адмирал Чичагов не стал исключением. Он честно и откровенно в своих «Записках…» [2] сам дает ответ на вопрос: «В чем его вина?». В письме канцлеру Воронцову, который пытался восстановить его доброе имя, Чичагов написал: «...самая большая моя вина в том, что я пришёл в место, указанное императором; другие же, кто не пришли туда, все оказались правы. К несчастью, я так расположился, что в продолжение всей кампании моя армия преследовала и била неприятеля, находившегося впереди, что совершенно противоречит нашей новой тактике, которая гласит: «Побеждать, это отступать». Больше сказать нечего. По мнению авторов, «вина» адмирала Чичагова как раз и заключалась в том, о чем в свое время хорошо знали и преступно молчали заказчики, организаторы и исполнители его травли, а позднее – не замечали или не желали замечать отдельные исследователи Березинских событий. Люди, искажающие, а равно и обезличивающие отечественную историю, подменяющие исторические события различного рода сказками, баснями и небылицами, обеляют тем самым врагов своей Родины, одновременно прививая своему народу чувство собственной неполноценности. Военное мастерство полководца, как известно [11], оценивается по его победам. Победа адмирал Чичагова на Березине была очевидной и при этом вполне закономерной потому, что он воевал по-суворовски – не числом, а умением, именно в этом и заключается историческая правда. Березинские события, к большому сожалению, явились крутым переломом или изломом в судьбе великого русского адмирала, перечеркнув, в том числе, и его успешную многолетнюю деятельность на посту морского министра Российской империи. Униженный, необоснованно оболганный и оплеванный в 1813 году Чичагов П.В. был вынужден взять бессрочный отпуск, а через год покинуть пределы России и искать убежище у своих дочерей на чужбине. Сначала он проживал в Англии, затем в Италии, а позднее во Франции. Очень нелегко сложилась на чужбине жизнь Чичагова П.В., но это уже тема отдельного исторического исследования.
Дубровин Евгений Рэмович, Дубровин Игорь Рэмович (р. 16.07.1957)
Литература.
1. Большая Советская энциклопедия (БСЭ), 1970-1977 годы, электронная версия. Статья «Отечественная война 1812 года». 2. Журнал Русский архив – С-Пб:. 1859, № 37. 3. Тарле Е.В. Нашествие Наполеона на Россию. Избранные сочинения в 4-х томах. Том первый. – Ростов-н/Дону, изд. «Феникс», 1994. 4. Лебедько В.Г. Адмирал Березины. 5. Тарле Е.В. Наполеон. Избранные сочинения в 4-х томах. Том второй. – Ростов-н/Дону, изд. «Феникс», 1994. 6. Клаузевиц Карл. Поход в Россию в 1812 году. Часть вторая 7. Сборник исторических документов под ред. Дубровина – С-Пб:. 1898, том Х. 8. Коленкур Луи. Мемуары. Поход Наполеона в Россию, гл. 6. 9. «Французы в России 1812 год». -М:. 1912. 10. История дипломатии. Том первый под ред. Потемкина В.П. – М:. ОГИЗ. 1941. 11. Теплов В.Б. Ум полководца. Ученые записки МГУ имени М.В. Ломоносова. – М:. 1945.
ЮНОСТЬ. Эдуард Карпов. Я ВЫРОС В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ. Санкт-Петербург 2007.
Заканчивался последний день июля пятьдесят четвертого года, когда у входа в здание Адмиралтейства, в котором находилось училище имени Дзержинского, сошлись три бывших тбилисских нахимовца — Слава Жежель, Коля Попов и я. В нахимовском мы были в разных взводах, но были достаточно дружны, а теперь нам предстояло вместе учиться в «дзержинке», и с этого дня мы стали очень близкими друг другу. По старой нахимовской привычке использовать «полностью» время отпуска мы пришли сюда за полчаса до истечения его срока. Немного переговорив, мы сделали глубокий вдох и переступили порог, за которым начинался новый этап нашей жизни. Войдя в служебный вестибюль, мы представились дежурному офицеру, который с удивлением стал рассматривать наши предписания. В училище нас никто не ждал. В здании стояла мертвая тишина — все курсанты были в это время на плавательных практиках. Немного подумав, дежурный офицер повел нас на второй этаж, открыл ключом дверь с надписью «кабинет марксизма-ленинизма» и сказал: «Переночуете здесь, а завтра разберемся». В кабинете стояли длинные столы, на которых лежали подшивки газет. Такое начало нового этапа жизни нас озадачило, но мы сохраняли чувство юмора и, поострив по поводу неожиданной увертюры, улеглись спать на марксистских столах, подложив под головы стопки газетных подшивок и укрывшись бушлатами. На следующий день в училище появилась большая группа выпускников ленинградского нахимовского училища, и мы влились в эту группу. Днем нас привели к заместителю начальника училища по учебной части, который решал, на каком факультете каждый из нас будет учиться.
На первом курсе
В «дзержинке» в то время было три факультета: паросиловой, электротехнический и кораблестроительный. Два первых готовили инженеров-механиков и инженеров-электриков для надводных кораблей и подводных лодок, то есть плавающий состав Военно-морского флота. А вот у выпускников кораблестроительного факультета был довольно большой диапазон возможных назначений: военные представительства в проектных организациях и на заводах-строителях боевых кораблей и подводных лодок, Военно-морской научно-исследовательский институт, судоремонтные заводы и аппарат Главного управления кораблестроения Военно-морского флота, а также служба на кораблях и подводных лодках в качестве командиров трюмных групп и дивизионов живучести. В «народной» молве кораблестроительный факультет считался «элитным» (на самом деле он был, возможно, более трудным для обучения, а во всем остальном он ничуть не отличался от других факультетов училища). Оказалось, что все нахимовцы, пришедшие в «дзержинку», хотят учиться на кораблестроительном факультете. Это обстоятельство вызвало недовольство начальства, но все же желания почти всех были удовлетворены, и мы были зачислены на «корфак». Однако, потом не всем удалось закончить именно этот факультет — в училище возникли другие обстоятельства. На следующий день нас отправили в училищный лагерь, где недавно набранное новое пополнение училища проходило «курс молодого бойца», предшествующий принятию воинской присяги. Училищный лагерь находился в «закрытой зоне» на берегу Финского залива за Зеленогорском. Он занимал довольно большую территорию, расположенную среди сосен и песчаных пустырей. По приезде в лагерь нас поселили в небольших палатках, по шесть человек в каждой. Оказалось, что жить в палатках на берегу Финского залива — это совсем не то, что жить в них на берегу Черного моря. Здесь по ночам бывало довольно холодно. Но по утрам нас стали гонять бегом по вязкой песчаной дороге, и, пробежав несколько километров, мы возвращались в свои палатки все «в мыле».
Едва отдышавшись и умывшись, мы шли в столовую, где нас каждый день кормили пшенной или Голодные, мы поедали ее большими мисками. После завтрака начинались лагерные занятия. Поскольку «курс молодого бойца» нахимовцы уже давно прошли и уже приняли присягу, руководившие лагерем офицеры стали придумывать нам разные «зачеты»: прыжки в воду с пятиметровой вышки, метание боевых гранат, разборка и сборка винтовок на временной норматив, гребля на шлюпках и знание воинских уставов, которые следовало зубрить наизусть. Прыжки в воду оказались упражнением на преодоление страха. В своем нахимовском лагере мы все прыгали с трехметровой вышки. Стоять на ней и прыгать с нее было не страшно, так как над головой была «крыша» в виде площадки на высоте пяти метров, с которой прыгали только те, кто специально занимался прыжками в воду, и отдельные любители острых ощущений — я к таковым не относился. Здесь же, на берегу небольшой бухточки, стояла простецкая, сколоченная из брусков и досок, пятиметровая вышка, верхняя площадка которой была ничем не огорожена. Когда я залез на эту площадку и встал во весь рост, мне стало страшно — такой большой казалась высота. Все же я заставил себя сделать решающий шаг и полетел вниз «солдатиком», изрядно ударившись при входе в воду. После этого «зачета» меня больше никогда не тянуло прыгать в воду с высоты больше полутора метров. Метание боевых гранат производилось из широкой траншеи, перед которой возвышался земляной вал, защищавший метателей от осколков разорвавшейся впереди гранаты. Задача курсанта заключалась в том, чтобы выдернуть чеку, снимавшую гранату с предохранителя, и бросить гранату подальше за земляной вал. Офицер, проводивший это мероприятие, доходчиво объяснил нам: после того, как чека из гранаты вынута, граната может взорваться в руке, если ослабить то место, где была чека, — поэтому после выдергивания предохранительной чеки гранату нужно сразу же бросать, чтобы не рисковать собой и окружающими. Занятия начались, и мы, один за другим, стали бросать боевые гранаты.
На первом курсе? А почему бы не этой воспользоваться - С непривычки это было страшновато — выдергивать чеку, зная, что после этого, в случае оплошности, граната может взорваться у тебя в руке. Однако, гранаты летели одна за другой и благополучно взрывались за земляным валом, достаточно далеко от траншеи, в которой мы стояли. Все шло хорошо, пока очередь не дошла до одного парня по имени Марк. Он выдернул чеку гранаты и замер в траншее с побелевшим лицом и гранатой в руке. Мы стояли невдалеке и молча смотрели на то, что с ним происходит. Секунды шли, а Марк не мог бросить гранату. «Бросай!» — заорал благим матом стоявший рядом с ним офицер. Марк сделал рукой слабое бросательное движение, и граната, пролетев несколько метров, упала где-то рядом с земляным валом. Раздался взрыв, и над нашими головами полетели осколки, сшибая ветки и листья со стоявших за нами деревьев. Досталось потом бедному Марку. Помимо различных нарядов на дежурство внутри лагеря нас назначали часовыми по охране шлюпок, стоянка которых находилась в отдалении от жилой части лагеря. Стоишь ночью один, вооруженный винтовкой без патронов, а где-то рядом, «вон в той стороне», находится капиталистическая Финляндия. Про нее говорят, что оттуда к нам засылают шпионов и диверсантов (в то время «холодная война» была в разгаре), и ты стоишь весь в напряжении и пялишь глаза в темноту, и какие только мысли не приходят в голову. Мы пробыли в лагере немногим более месяца. Наше небольшое подразделение из бывших нахимовцев раздражало лагерных офицеров. Еще бы: рядом «снимают стружку» с неумелых, пришедших со школы ребят, приучая их к «железной» воинской дисциплине, там — «полный порядок», сплошные «есть» и «так точно», попробуй только пикнуть. А тут — вполне уверенные в себе, много знающие типы, позволяющие себе пошучивать, отпускать реплики в строю и не бояться начальства. На политзанятиях они постоянно о чем-то болтают вместо того, чтобы внимательно слушать, и вообще — плохо влияют на общую обстановку в лагере. И вскоре начальство сообразило, что этих «обученных» и уже принявших присягу надо привлечь к решению насущных задач.
Нас привезли в Адмиралтейство, поселили в одном из пустых кубриков, и мы стали нести караульную службу, охраняя «особо важные» объекты училища — училищное знамя, типографию, некоторые учебные лаборатории. Караульная служба не относятся к числу приятных воинских занятий: два часа стоишь часовым на посту, два часа спишь одетым на жестком топчане в караульном помещении и два часа «бодрствуешь, готовясь заступить на пост». И так — в течение суток. При этом через каждые два часа производятся предусмотренные уставом ритуалы: заряжание винтовок, развод часовых по постам, возвращение отстоявшей смены в караульное помещение, разряжание винтовок. Каждый день, проведенный в карауле, как бы вычеркнут из жизни. В дни, свободные от караулов, мы занимались разными хозяйственными работами, в основном — приборкой дворов и отремонтированных помещений и вывозом мусора на городские свалки. Езда на свалки была единственным способом посещения любимого города — увольнений в город нам долгое время не давали.
Но вот, наконец, все курсанты вернулись из отпуска, и в ноябре начался наш первый учебный год. Кораблестроительный факультет размещался не в Адмиралтействе, а в (так тогда официально назывался исторический Михайловский замок). Большая часть замка в то время была нежилой — эти обшарпанные помещения были закрыты еще со времен войны. Кубрики, учебные классы и помещения специализированных кафедр факультета размещались, в основном, в той части замка, которая обращена к Фонтанке, а в верхних этажах со стороны Летнего сада размещался небольшой иностранный факультет «дзержинки», готовивший военных корабелов для некоторых стран социалистического лагеря. Слушатели и курсанты иностранного факультета жили автономно, и мы мало общались с ними, в основном — на старших курсах. Иностранный факультет просуществовал недолго, а судьбы многих его выпускников были трагическими. Почти всех «наших» китайцев расстреляли хунвейбины в годы «культурной революции». Албанцев посадили в тюрьму, когда Энвер Ходжа разорвал отношения с Советским Союзом. Румыны подвергались притеснениям, когда Чаушеску тоже разорвал отношения с нашей компартией. И только два болгарина, высокие красивые парни, которых хорошо знали во всем училище, потому что они красиво пели русские песни, достигли высот в области кораблестроения у себя в стране. Из нового набора кораблестроительного факультета была сформирована рота первого курса, состоявшая из двух взводов (классов). Один класс профилировался на надводные корабли, а другой — на подводные лодки. Командиром роты стал капитан — лейтенант Кудрявцев, который и «провел» нас через все годы обучения в училище. Коля Попов и я определились в подводный класс, а Слава Жежель — в надводный.
Коля Попов
Первый курс принес нам много неожиданного. После той обстановки доброжелательности и сознательной дисциплины, в которой мы жили в Тбилисском нахимовском училище, здесь, в «дзержинке», на нас обрушились «строго уставные» отношения, направленные на подавление подчиненных, в особенности — первокурсников. Понятно, что дисциплина в армии абсолютно необходима. Однако, воплощение в жизнь требований дисциплины бывает очень разным — от воспитания в подчиненных понимания требований дисциплины, основанной на разумных и понятных действиях командиров, не унижающих достоинства подчиненных, до откровенного самодурства начальников. И все это полностью зависит от личных качеств людей, облеченных командирской властью. Повседневная строевая жизнь в училище на трех первых курсах шла под руководством младших командиров, назначаемых из числа курсантов старших курсов. За исключением времени учебных занятий младшие командиры постоянно находились при своих подчиненных, выполняя свои командирские функции, и спали в кубриках рядом с ними. Моим первым командиром отделения стал низкорослый рыжеволосый третьекурсник, сильно озабоченный собственной значимостью. Вступив в эту должность, он начал «утверждать себя», постоянно допекая нас своими командами и придирками. Между собой мы называли его «рыжим», и это прозвище звучало у нас совсем не дружелюбно. Бывшим нахимовцам претила необходимость постоянно произносить «товарищ старшина», обращаясь к парню, который был всего на два года старше нас и вроде бы тоже собирался стать корабельным инженером. Однако, он настойчиво требовал от нас обращаться к нему «по уставу» и потчевал нас своими наказаниями — внеочередными нарядами и неувольнениями в город. Отношения между нами были плохими — мы его не уважали. Он, к тому же, учился далеко не блестяще, и после окончания училища не пошел по инженерной линии, а выбрал себе стезю «особиста».
Гнус, кровососущие двукрылые, сложный и разнообразный комплекс двукрылых насекомых, сосущих кровь человека и теплокровных животных. В состав Гнус входят комары, мошки, мокрецы, слепни, а также ряд кровососущих мух (осенняя жигалка, коровья жигалка и др.), на юге — москиты. Гнус встречается повсеместно, за исключением островов Арктики и Антарктиды.
Помощником командира моего взвода (помкомвзводом) стал некий тип с четвертого курса, который сразу же получил у нас прозвище — этим все сказано. Должность называлась «помощник», но фактически это был командир взвода, так как должности командиров взводов в штате высшего училища отсутствовали. На лице моего помкомвзвода постоянно было какое-то выражение — то ли презрения, то ли брезгливости, которое становилось особенно противным, когда он объявлял взыскания своим подчиненным. Любимым его командирским деянием было проверять состояние наших винтовок, которые стояли в пирамидах, закрытых на замки, и заставлять нас «повторно» чистить их в наше «свободное время». Чистить там было совершенно нечего, так как мы на первом курсе из них ни разу не стреляли, а только использовали их во время строевых занятий. Хорошо еще, что старшина нашей роты — пятикурсник — был «нормальным» командиром и не страдал желанием показывать свою власть. Наш командир роты на первом курсе как бы наблюдал за нами издали, почти не вмешиваясь в командирскую деятельность наших старшин, которой они были так увлечены. Наверное, он считал правильным традиционное, возникшее еще в кадетских корпусах дореволюционной России, представление о том, что первокурсники Должны сполна получить все тяготы военной службы, чтобы потом, по мере приближения к офицерскому званию, лучше понимать, что такое хорошо, а что такое плохо. Вообще-то наш командир роты выгодно отличался от некоторых других командиров рот высшего инженерного училища, чье образование и поведение сильно диссонировали с той атмосферой интеллекта и высокого профессионализма, которая окружала нас в часы учебных занятий. Сложно было привыкать к той двойной жизни, когда ты по шесть часов в день сидишь на лекциях, которые читают профессора и доценты, и напряженно постигаешь высокие знания, а все остальное время находишься в атмосфере строевой муштры под опекой своих «любимых» старшин.
Первокурсники резвятся
Мы отводили душу в том, что, собираясь в «своем кругу», смеялись над своими старшинами и теми трудностями, которые дарила нам курсантская жизнь. Но смеяться-то было небезопасно: доносительство, которое было немыслимо у нас в нахимовском, здесь, увы, имело место. В роте собрались самые разные люди, и каждый по-своему осваивался в той обстановке, в которой мы жили — вскоре нам пришлось убедиться в том, что кто-то стал осведомителем командира роты. «Свой круг» сложился из нескольких близких по духу ребят, которые вполне доверяли друг другу. Добрые отношения с некоторыми из них прошли у меня через все годы учебы в училище, а потом — и через всю мою жизнь, несмотря на то, что мы шли по жизни разными путями.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
