Взыскательный читатель! Все, о чём ты прочтешь в этой книге - не плод моего литературного вымысла. События, их участники, обстановка, место и время - фактические. Можно поспорить только о выводах. Тема книги - о моряках, о море, о подводных лодках и морской службе. И если читатель найдёт книгу интересной, а военный моряк ещё и почерпнёт что-то полезное для своего профессионального роста, я буду счастлив.
С уважением, автор.
От автора
Настоящая книга объединяет две мои книжки - «По местам стоять к всплытию» и «Адмирал даёт «добро». Книжки вышли с большим перерывом, виной которого явилась моя внезапная болячка и, кроме того, книги были с повторением некоторых рассказов, что я считаю, в общем-то излишним. Книга рассчитана на широкого читателя и, в особенности, на моих товарищей по оружию - военных моряков. За 27 лет подводной службы от командира рулевой группы до заместителя командующего флотилией подводных лодок, я приобрёл знания, служебный и жизненный опыт, которые дают мне право судить о людях, технике и оружии объективно, без хулы, но и без прикрас и без угодничества. Но самое основное, что я усвоил за время службы - это необходимость чёткой ориентации, в зависимости от обстановки, советоваться с моими товарищами по совместному плаванию, или принимать решения самостоятельно, в соответствии с кругом обязанностей, ответственности и компетентности. Ведь даже в аварийной обстановке бывают случаи, когда можно посоветоваться и принять коллективное решение. Но, если обстановка развивается опасно и стремительно, тут уж не до совещаний - надо действовать быстро и решительно, а главное - правильно. Вот это последнее и привело меня к мысли о том, что возрастное ограничение службы в качестве командира корабля, является надуманным. И уж во всяком случае не обязательным. Ну работают же до седых волос капитанами кораблей и судов в Морфлоте! Я помню замечательного капитана теплохода «Вацлав Воровский» , который водил свой корабль по маршруту Мурманск-Архангельск с заходом в Гремиху и совершал туристические круизы по Северным морям. И это в 60 лет!
Почему же у нас существуют ограничения? Почему едва ты приобретаешь опыт, знания, мудрость, начинаешь свободно ориентироваться на театрах плавания, тебя переводят на должности в штаб, в тыл и тому подобные «ответственные» посты? Отстраняя от машинного телеграфа. Я припоминаю случай из моей службы, когда после окончания Военно-Морской академии, меня - 41-летнего офицера, Главнокомандующий ВМФ рекомендовал к назначению командиром бригады подводных лодок в Северодвинск. Тогда кандидаты на должности командиров соединений должны были обязательно проходить собеседование в главном Управлении кадров Минобороны. Такой процедуре подвергся и я. «Собеседовал» начальник одного из направлений, к которому относился и Военно-Морской флот - ветеран войны, Герой Советского Союза и вообще заслуженный человек в чине генерал-лейтенанта. Вся беседа была пронизана мыслью, что для командира бригады ПЛ я оказался слишком стар (это в 41 год!) и он делает крупное одолжение, пропуская меня на эту должность. Вероятно для соединений сухопутных войск он был прав. Но не для Флота с его техникой, оружием, да и со всем прочим, коему несть числа. Поэтому я против возрастных ограничений командирской службы. Было бы здоровье. Но и пределы ограничений должны быть объективными. На моём служебном пути встречалось много случаев, когда недостаток опыта, даже при наличии хороших знаний, приводил к авариям или к грубым ошибкам судовождения или к тактическим ошибкам. Пусть это покажется банальным, но опыт и повседневная практика закрепляют знания, являются их цементом. Мне бы очень хотелось, чтобы опубликованные здесь рассказы помогли моим соратникам понять и прочувствовать необходимость закрепления знаний ОПЫТОМ и считать высшей точкой служебной карьеры должность командира корабля. Остальное - потом. И только по желанию, и, конечно, по заслугам. В этой книге нет ничего придуманного. Все факты имели место в жизни. Случаи из практики кораблевождения, использования оружия, техники, наконец, взаимоотношения людей - правда и только правда. Первый штурманский принцип гласит: «ПИШЕМ ТО, ЧТО НАБЛЮДАЕМ. ЧЕГО НЕ НАБЛЮДАЕМ - НЕ ПИШЕМ».
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Слово о командире атомного подводного ракетоносца
Так уж сложилось исторически, что Русский флот, созданный Петром Великим, вписал блистательные страницы в Русскую Государственность. Офицер Флота, воспитанный на славных традициях, во все времена олицетворял собой Воина и Гражданина, Патриота Отечества. Офицеры Флота бережно хранили славные события эпох и никогда ничего не забывали. Рано или поздно, но они давали правдивую оценку личностям и поступкам, высоким деяниям, при этом не скрывали горькую правду и предательство интересов флотского братства. Во все исторические эпохи вписаны знаковые личности, которые олицетворяли те или иные времена. Они у нас на слуху и не надо их перечислять. Советский Флот, как никакой другой вид Вооруженных Сил наследовал лучшие традиции Императорского Русского Флота и уже в послевоенные годы, в период холодной войны, в Советском Военно-Морском флоте появилась плеяда офицеров, которая прославила Флот и наше отечество. К этой славной плеяде безусловно принадлежит и командир головного ракетного крейсера стратегического назначения пр. 667-А «К-137» контр-адмирал . Головной крейсер, которым он командовал, стал школой мужества и мастерства, школой становления и возмужания для многих офицеров-подводников. Именно Вадим Леонидович заложил основы подводных традиций на своем крейсере, которые продолжили его достойные последователи. Мы как-то быстро стали забывать, что в 60-е и 70-е годы прошлого столетия страна была на грани войны с Соединенными Штатами. И только с появлением ракетоносцев пр. 667-А мы начали приближаться к ядерному паритету с США на морях. Лодки уходили в неизведанное в готовности к нанесению неотвратимого ответного ядерного удара. Подводники, прошедшие службу на подводном крейсере «К-137» всегда помнят о своем первом командире и той школе, которая их воспитала. В ноябре 2007 года в г. Санкт-Петербурге был широко отмечен 40-летний юбилей славной подлодки и ее экипажей. Сколько мужества и благородства в этих обветренных постаревших лицах! Сколько пройдено и сколько дел совершено во славу родного Отечества! О них пора слагать не стихи, а былины!
За тех, кто выдюжил!
Экипажам РПКСН «К-137» «Ленинец», которые сменились за четверть века жизни крейсера.
С уважением и восхищением вашим мужеством и благородством. Член Союза Писателей России капитан I ранга Николай Гулънев, Санкт-Петербург, 12.06.2008.
Глава I. ОМОРЯЧИВАЕМСЯ
Сострадание
В нашем 122 классе , что располагалось близ Стрелецкой бухты под Севастополем, учился курсант Драгилев. Кстати, пусть читатель не думает, что 122 - это порядковый номер и что у нас в училище было более сотни классов. 122 означает - I курс, 2-я рота, 2-й взвод. И не более того. Дело происходило в далеком 1948-м голодном году и неудивительно, что Драгилев имел дефицит веса. И физической силы тоже. Вообще, мы - курсанты военно-морских училищ, ощущали восстановление народного хозяйства послевоенного Советского Союза по количеству и качеству продпайка и того, что можно было прикупить и побаловать себя на наши ежемесячные 3 рубля. Помню, будучи воспитанниками Военно-Морского подготовительного училища, что было расположено в городе Горьком, мы в зиму 1945-1946 года сподобились продовольственной помощи местных властей - нам разрешили выбирать из гнили годную к еде картошку. Картошка гнила на складах Сибирских пристаней, которые ждали курсантских рук в районе Канавино. Гнила не потому, что ее сгноили, а потому, что картошка была изначально заражена отвратительной картофельной болезнью с трудным названием - не то «фитофтора», не то «фитофтороза». По щиколотки в гниющем месиве, в миазмах удушающей вони в подземных катакомбах этих складов, мы собирали по полведра-ведру почти годной картошки, нам ее варили на обед и на ужин. Но мерзкий запах от варки не исчезал. Через два дня, не сговариваясь, мы отказались от этого «блюда».
Наш класс Горьковского Военно-Морского подготовительного училища. 2-й курс. 1947 г.
Хитренко снова переключился на только что произошедшую стычку: «У Вас болезненное самолюбие, Вы неправильно относитесь к этим вопросам.» Максимов не выдержал и ответил: «Я действую по корабельному уставу. Раз Вы решили командовать — командуйте! Но только не через меня. Ответственность за последствия должен нести тот, кто командует.» Хитренко приказал принести ему корабельный устав. Максимов достал с полки устав и молча протянул ему. Хитренко полистал устав и небрежно вернул командиру со словами: «Ну и где же тут ваша правота?»
Командир открыл устав на статье 102 и отдал Хитренко, там было написано: «Командир соединения не вмешивается в управление маневрами корабля, если командир корабля действует правильно или допускает ошибки, не влияющие на безопасность корабля.» Далее было написано, что если командир соединения вступает в командование кораблём, то он должен сделать об этом запись в вахтенном журнале. Хитренко прочитал и сказал командиру, что в жизни делается всё не так; сразу же, как будто не было никакого инцидента, стал давать Максимову очередные указания по дальнейшим действиям. Когда он кончил говорить, командир посмотрел на часы - было два часа ночи. Максимов после разговора с Хитренко никак не мог заснуть. Где-то через час вахтенный офицер напомнил ему о предстоящем очередном всплытии на сеанс связи. 04.00, сеанс связи, получили радио с очередным местом авианосца «Тикондерога», который с четырьмя эсминцами и одним сторожевым кораблём медленно и верно приближался к подводной лодке. Вчера американцы выключили свои радионавигационные системы «Лоран А и С», которые подводная лодка с успехом использовала для определения своего места, теперь для этого у штурмана остались лишь небесные светила, да и те очень часто затягивают облака. Наши же радиолокационные системы до этих районов не дотягивали. Сеанс закончился, подводная лодка погрузилась и продолжила свой бег. Скорость 19 узлов. Максимов задремал где-то в 06.00. Командиру в такой ситуации удаётся отдохнуть только урывками.
08.00, сеанс связи, получено радио с очередным местом авианосца . С помощью радиопеленгатора обнаружили средневолновый радиомаяк авианосца: пеленг 70 градусов, частота 520 килогерц, позывной «ПО». Сразу же передали радио на берег об обнаружении авианосца. Подводная лодка погрузилась, скорость 19 узлов. Максимову за ночь удалось поспать всего лишь два часа. В центральный пост зашёл заместитель по политической части и рассказал командиру о корабельных событиях. Матрос. Рахматулин нагрубил мичману Золоткову, а тот в запальчивости заехал ему кулаком в физиономию. Через два часа оба пришли к Максимову и слёзно просили замять этот инцидент, попросили друг у друга прощение, командир же согласился с таким решением, на этом дело и закончили. 12.00, сеанс связи, подводная лодка получила от штаба флота радио: «Учебно. Нанести ракетный удар по авианосцу „Тикондерога“, курс авианосца 300 градусов, скорость 20 узлов, широта, долгота, подписное время 11.00. Командующий флотом.» Полученное радио было боевым распоряжением, которое командир должен выполнить в кратчайший срок. Слово «учебно» означает, что боевые ракеты фактически пускать не нужно, но все остальные действия должны быть как на войне. Находясь в море, командир самостоятельно принимает решение по каждому боевому распоряжению: оценивает обстановку, производит необходимые расчёты, продумывает варианты своих действий, выбирает из них наиболее выгодный, ставит своим подчинённым задачи, а далее упорно и настойчиво реализует своё решение, добиваясь успеха и победы над противником. Максимов приказал объявить по корабельной трансляции команду:«Корабельному боевому расчёту готовность номер один.» По этой команде в центральном посту быстро собрались люди, которых эта команда касалась. Командир зачитал боевое распоряжение и назначил время пуска ракет. Больше этим людям ничего и не требовалось, т.к. каждый знал, что ему делать и как делать, долгие годы службы и повседневные тренировки сделали их профессионалами, через несколько минут расчёты были закончены и необходимая информация нанесена на карту. Командир ракетной боевой части доложил о готовности к предстартовой подготовке. Максимов проверил расчёты на карте и дал команду:«Учебно-боевая тревога.» В отсеках раздалось пронзительное гудение ревуна. Личный состав начал занимать свои боевые посты. Через минуту старший помощник доложил о готовности подводной лодки к бою. После этого командир дал команду: «Ракетная атака, начать предстартовую подготовку.» Командир ракетной боевой части приказал ввести в приборы ракетной стрельбы координаты авианосца «Тикондерога», его курс и скорость. Ракеты в стальных контейнерах ожили, их сердца забились, по проводам в их мозг побежала информация о противнике, которого они через несколько минут должны будут найти в океане и уничтожить. Закончена предстартовая подготовка, командир ракетной боевой части доложил Максимову: «Ракеты к пуску приготовлены, к всплытию готов.»
Подводная лодка начала всплытие на перископную глубину, горизонт чист, командир скомандовал: «Всплывать. Продуть главный балласт. » Подводная лодка в надводном положении, контейнеры медленно поднимаются, огромное голубое небо, ни одного облачка, вокруг тёмно-синий океан, штиль. Условно пущены ракеты. Сразу же передали радио на берег о нанесении удара по авианосцу. Доклад радиометриста: «Слева десять градусов обнаружена работа радиолокационной станции самолёта «Орион». Этот самолёт легко может обнаружить подводную лодку в надводном положении; если это произошло, то он подлетит к объекту обнаружения через восемь-десять минут. Максимов дал команду:«Срочное погружение!» Лодка погрузилась на безопасную глубину и начала маневр уклонения от самолёта. Сейчас подводные лодки атакуют ракетами из под воды, но в те годы они это делать не могли по конструктивным данным. Приходилось всплывать для этого в надводное положение, подводная лодка теряла свою скрытность и сама становилась хорошей мишенью. Надо сказать, что американцы никогда не строили подводные лодки с надводным стартом, только с подводным, все их противокорабельные ракеты выстреливаются из обычных торпедных аппаратов, у нас же это делали из специальных контейнеров, что гораздо сложнее, дороже, и менее надёжно. Подводная лодка продолжала сближение с авианосцем, всплывала каждые четыре часа на сеансы связи для приема целеуказания с берега. Максимов анализировал маршрут движения авианосца, по всей видимости он должен был пройти над отличительной глубиной, где расположена антенна системы дальнего гидроакустического наблюдения США за нашими подводными лодками. Возможно, что эта система уже обнаружила подводную лодку Максимова, т.к. она идёт уже сутки на скорости 19 узлов и гремит на весь океан.
Командир обсудил со старшим помощником результаты проведённой ракетной атаки: дошли ли ракеты до авианосца и насколько точно штаб флота дал его координаты? В наведении подводной лодки на авианосец могли участвовать: разведывательный надводный корабль, другая подводная лодка, авиация, искусственный спутник земли, береговые средства разведки флота, которые непосредственно следили за авианосцем, сообщали его координаты в штаб флота, где на специальном штабном посту наносили эту информацию, осредняли, анализировали и только после этого передавали на подводную лодку Максимова, получив которую она стала способной нанести ракетный удар по авианосцу, находясь от него на большом расстоянии. На всех этапах данного процесса участвовали люди, они могли допустить определённые ошибки, используемая техника также не идеальна, передаваемая информация быстро устаревает, в итоге ракеты могут не попасть в противника, но за это отвечает командир подводной лодки, в мирное время его могут снять с должности, а в военное — отдать под трибунал. После старпома к командиру зашёл уполномоченный особого отдела Губин, в быту их зовут особистами, фактически же — это офицеры КГБ. Их всегда прикомандировывают на поход, они должны следить за действиями всего экипажа, в том числе за командиром подводной лодки и за старшим на походе. На подводной лодке у него имеются осведомители среди матросов, мичманов и офицеров, доклады которых принимаются как истина в последней инстанции. Губин стал рассказывать, что на пульте главной энергетической установки офицеры-операторы тайно ведут на карте маршрут подводной лодки. Кроме того, старшина команды рефрижераторщиков сэкономил бутылку вина и за один раз её выпил, стоял на вахте пьяный. В походе подводникам положено каждый день пятьдесят граммов сухого вина. Командир выслушал Губина и пообещал принять необходимые меры. Максимов впервые столкнулся с особистами в училище.
Один из них ранее служил в СМЕРШЕ (смерть шпионам). Так вот этот особист увидел в руках курсанта Максимова довоенную пластинку с фокстротом «Под маской леди торчали рыжие усы» и стал с пристрастием его допрашивать: «Чья вражеская рука дала тебе эту заразу?» Максимов стал объяснять ему, что пластинка была выпущена до войны, купили её на базаре. Это были годы борьбы с космополитизмом и буржуазной культурой. С большим трудом ему удалось отвязаться от этого фанатика. Как правило, особисты свои кадры комплектовали из молодых офицеров, служивших на подводных лодках: штурманов, минёров, ракетчиков, механиков, которые ничем себя не проявили по специальности, не стремились идти по командной линии, а многие и тяготились службой на подводных лодках. Особисты на лодках считали, что они по должности равны заместителю командира по политической части, кстати, с которыми они поддерживали самую тесную связь. Накануне выхода Губин почему-то разоткровенничался и рассказал, как они выследили жену Хитренко с любовником в лесу и сфотографировали в самый интересный момент, после чего стали её шантажировать, она испугалась огласки и стала осведомительницей. Максимов никогда не слышал, чтобы они разоблачили хоть одного шпиона: на подводной лодке или в штабе. В основном он узнавал от них: кто с кем спит, пьёт, рассказывает анекдоты про Брежнева. Максимов помнил случай, который произошёл с заместителем командира соединения Стрельниковым. Тот в походе в кают-компании обронил фразу о том, что в много людей пожилого возраста. С приходом в базу его быстро сняли с должности и назначили с понижением, дальнейшая служба у него была загублена. Это один из примеров их деятельности.
На очередном сеансе связи Максимов осмотрел горизонт с помощью радиолокационной станции и сразу увидел на экране большую цель, как потом оказалось, это был авианосец, до него было расстояние тридцать миль. Командир решил выйти на гидроакустический контакт с ним и выполнить учебную торпедную атаку. Подводная лодка погрузилась и начала сближение с авианосцем, по расчётам, гидроакустики должны были услышать его где-то, через два часа. В 12.10 командир снизил скорость до шести узлов, через несколько минут гидроакустики услышали шум винтов авианосца и доложили Максимову. Командир объявил по трансляции «Учебно-боевая тревога. Учебная торпедная атака авианосца.» Личный состав занял места по торпедной атаке. Корабельный боевой расчёт начал определять курс и скорость авианосца и дистанцию до него. Через несколько минут были выработаны необходимые параметры, которые автоматически были введены в торпеды. Наконец, Максимов скомандовал: «Торпедные аппараты товсь !» Из торпедного отсека поступил доклад :«Торпедные аппараты товсь выполнено!» Максимов дал последнюю команду: «Торпедные аппараты пли!» Если бы это было военное время, то торпеды действительно вышли бы из аппаратов и стремительно начали бы движение к . Атака закончена, подводная лодка начала отходить от авианосца на безопасное расстояние, чтобы донести на берег.
Фактически Максимов не спит уже вторые сутки, смыкает глаза в центральном посту на двадцать-тридцать минут. Пришло радио от начальника штаба флота: «Косвенно предполагаем, что за вами следит авианосная поисково-ударная группа, донесите сколько следят за вами надводных кораблей, самолётов, работают ли гидролокаторы в секторе.» Максимов прочитал радио и рассмеялся, т.к. текст совпал с его мыслями, которые его преследовали вторые сутки. С обнаружением авианосца были выявлены и надводные корабли охранения, которые практически непрерывно использовали свои гидроакустические станции (гидролокаторы) в активном режиме, эту работу гидроакустики подводной лодки наблюдали практически непрерывно последние двенадцать часов. Создавалось впечатление, что подводную лодку обнаружили или вот-вот обнаружат. Лодка всплывала на сеанс связи в дневное время, командир наблюдал в перископ: море - штиль, небо безоблачное и там никого нет, видимость полная, на горизонте ни одного корабля, но одновременно слышал в динамике, который гидроакустики подключили к своей станции, звонкие посылки гидролокаторов кораблей охранения авианосца. От этого ему становилось не по себе. Слух ему говорил: «Корабли рядом!» Но глаза видели абсолютно чистый океан и небо. По ряду признаков Максимов понял, что подводная лодка не обнаружена. Теперь нужно было составить ответ для начальника штаба Флота и передать радио. Любая передача радио с подводной лодки является нарушением скрытности, так как её могут запеленговать и определить место. В штабе флота никто не подумал об этом, им нужно было немедленно утолить своё любопытство; помочь хоть чем-то подводной лодке они не могли, но зато безусловно, навредили. Поход длится, как правило пятьдесят суток, может быть и дольше. Если нет встреч с иностранными кораблями, подводными лодками, противолодочными самолётами, нет аварийных ситуаций, то дни становятся похожими один на другой. По статистике за поход происходит две-три аварийные ситуации: возгорание электрооборудования, поступление забортной воды, что-либо связанное с радиационной безопасностью, поломки техники и оружия, вопросы, связанные с управлением подводной лодки.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
