Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
50 тысяч километров кабеля в год

50 тысяч километров кабеля в год

Поиск на сайте

Вскормлённые с копья - Сообщения за 18.03.2013

«Хихоньки-хахоньки от ВМФ для моряков. Что видел сам или знаю со слов друзей или очевидцев». Ю.Петров. 2004-2009 гг. Часть 67.

Анекдоты о флоте и моряках.

В очередной аттестации офицера, его начальник написал: «Скорость мышления отстаёт от скорости корабля».
Резолюция начальника управления кадрами: «Перевести на тихоходные».

Жизненные наблюдения: «размеры фуражки капитана обратно пропорциональны водоизмещению корабля, которым он командует».

Загадка: Кто из известных моряков допустил самую большую невязку в счислении пройденного пути?
Ответ: Матрос-партизан Железняк. «Он шёл на Одессу, а вышел к Херсону.»

В аэропорт совершил посадку самолёт с Дальнего Востока. В зале выдачи багажа стоит моряк, ждёт свой чемодан, а в руках держит щиток с распятым громадным крабом. Мужичку из встречающей публики такая штука в диковинку, и он спрашивает у моряка, что это такое. Моряку надоело подобное любопытство, он с раздражением отвечает: «Лобковая вошь».
Мужичёк задумчиво: «Да, а какие же у вас тогда бабы?»

Идёт разбор аварии корабля, докладывает командир аварийного корабля.
– В 2 часа 25 минут я сыграл «боевую тревогу» перед входом корабля в узкость.
– В 2 часа 30 минут я назначил курс 155 градусов.
– В 2 часа 45 минут МЫ сели на камни.

Два матроса приехали в отпуск на родину. Один с Северного, другой с Черноморского флота.
Черноморец похваляется перед коллегой с Севера: «Пляжи, девушки-курортницы, фрукты овощи, тёплая как парное молоко вода в море и т.п..»
Северянин долго слушал, а потом заявил: «А у нас компот холодный.»

До революции соловецкие монахи имели свой небольшой флот. В основном для транспортных нужд и доставки паломников. Экипажи были из монахов и послушников.
Такое судно подходит к причалу Соловецкого порта, и капитан готовится к швартовке кормой с отдачей якоря. Якорь должен быть отдан в определённой точке, иначе это будет не швартовка, а сплошное мучение. На баке у стопоров якоря стоит боцман-монах с кувалдой. Стопор клиновой и без кувалды никак.
Всё чинно, команды подаются «с господом богом», с крестным знамением, с поклонами, как при служении в храме.
С мостика идёт команда: «Отец Онуфрий, с господом Богом, правый якорь отдать!»
Боцман бьёт по клину, но с одного удара выбить его не может и, подняв кувалду, застывает в ожидании очередного благословения.
С мостика: «Отдать правый якорь!»
Отец Онуфрий ещё раз бьёт по клину, с аналогичным результатом и застывает с приготовленной для очередного удара кувалдой.
С мостика: «Маму твою… три апостола… чуреком-чебуреком… отдавай якорь (далее следовала краткая характеристика умственных способностей боцмана и его ближайшей родни, разъяснение, что цирк уже закрылся и пора заниматься серьёзным делом), а не то…. (предупреждение о том, что чистка береговых сортиров боцману будет в удовольствие)».
По времени третье благословение заняло не больше времени, чем первое.
После такого благословления, якорь, конечно, благополучно был отдан.

Эскадренный миноносец вернулся в свою базу после похода.
В первый вечер сойти на берег могла только половина офицеров. За ужином старпом в шутку и всерьёз дал указание уходящим на берег офицерам утром доложить за чаем кают-компании о своих постельных успехах. Каждый входящий в кают-компанию должен был сказать «привет», в соответствии с достижениями.
Первым к чаю прибежал молодой лейтенант с докладом: «Привет, привет, большой привет, и два привета утром».
Вторым пришёл штурман: «Привет, привет».
Потом командир: «Здравия желаю, товарищи офицеры!»

Ушёл в мир иной старый капитан. Командовал он судами большого водоизмещения, вырастил целую плеяду мореходов. В своём пароходстве был ценим и почитаем за безаварийное плавание и за умение подходить к причалам и отходить от них самостоятельно, без помощи буксиров, что экономило пароходству большие деньги.
Была у него странная, на взгляд очевидцев, привычка. Перед швартовкой, примерно за 30 минут он передавал управление кораблём старпому, уходил в уголок ходовой рубки и на 15 минут погружался в изучение маленькой записной книжки в коричневом переплёте, страшно затёртой и потрёпанной. Книжку эту никому он не давал. В других ситуациях её у него никто не видел. Капитан листал книжку, шевелил губами, осматривал в бинокль причал, в общем, складывал ёжиков.
Через 15 минут он брал командование на себя и с блеском выполнял швартовую операцию.
После похорон и поминок, бывшие сослуживцы капитана пришли толпой к его вдове с просьбой дать им посмотреть на формулы, по которым капитан учитывал ветровой дрейф, течение, загрузку судна, и как в этой ситуации использовать машины и руль. После долгих поисков вдова нашла записную книжку. Сослуживцы опознали, ту самую. Получили её и начали листать. На первой странице было написано «ВПЕРЕДИ НОС, СЗАДИ КОРМА». И больше ничего. Остальные страницы чистые.

В главной базе флота на швартовку идёт эсминец. Идёт явно на большой скорости. Причина не важна. То ли у командира в голове завелись тараканы, и он решил удивить коллег своей лихостью, то ли в машине неполадка.
В результате треск, искры между бортами, поломанные леерные стойки, порванные швартовы и сплошная нецензурщина.
С крейсера, на котором держит свой флаг командующий флотом, лихому командиру идёт семафор прожектором:
– «НУ длинная пауза И пауза НУ».

У офицера, служба на флоте которому пошла не в жилу, спрашивают:
– Кто твой отец, командир? Ответ: «Командир бригады!»
– А кто твоя мать политическая? – ответ:
– «КПСС и начальник политотдела, но я очень хочу стать круглым сиротой!»

При встрече двух знакомых моряков звучит риторический вопрос: «Как жизнь?»
– «Как адмиралтейская игла!»
– !!! ???
– «Сверху золотая, внутри пустая, идёт на конус, и кончается кораблём!»

Старый комендор.
Добротный старый дом. В комнате горит камин. Левым боком к камину, в кресле, с пледом на коленях, дремлет седой пожилой мужчина. На пледе лежит и мурлычет кот, рука джентльмена медленно слева направо гладит кота.
В комнату входит пожилая леди, и в этот момент из камина на пол выкатывается горящий уголёк.
Леди: «Джон, огонь!»
Правая рука Джона ускоряет движение к хвосту кота, затем резким движением, как в молодости, при заряжании корабельной пушки, досылает кота в камин. Левая рука поднимается вверх, и Джон говорит: «Товсь!».

Старпом с флагмана.
Капитан-лейтенант идёт с дружеской вечеринки. Идёт на инстинктах и на управлении подсознанием. В нужном ему месте переходит проезжую часть улицы.
Переход здесь запрещён, и милиционер, увидев нарушителя, даёт длинный свисток.
Подсознание говорит старпому, что мимо флагмана проходит корабль и приветствует флагмана.
Старпом становится «смирно», хлопает себя по карманам, находит свисток, прикладывает руку к козырьку и даёт два коротких свистка: «Отбой».

Сигналы.
На кораблях 1-го и 2-ого ранга все сигналы по корабельной трансляции сопровождаются или предваряются сигналами горниста. В переводе на матросский язык, если заменить нецензурные выражения, литературно допустимыми аналогами, это будет звучать так:
Боевая тревога (в быстром темпе): не пописать, не покакать, я любил твою маму, всё бегом, всё бегом, всё бегом, бегом, бегом, всё задраено кругом.
Команде обедать: бери ложку, бери бак, хлеба нет, рубай так.
Приборка: Иван Кузьмич, бери кирпич, драй, драй, драй.
Захождение (встреча в море и расхождение с другим кораблём или приветствие флагмана) – (протяжно): К нам идёт какой-то хмырь!
Отбой (кратко): хрен с ним!

Как отличить судоводителя от судомеханика?
Судоводитель моет руки после выхода из гальюна, а судомеханик перед заходом в гальюн.

Судомеханик выяснил, что его мотористы не понимают процесса в четырехтактном двигателе. Собрал своих подчинённых и устроил занятие.
– Прохоров – ты будешь поршнем.
– Федоров – ты будешь форсункой.
– Котов – ты будешь впускным клапаном.
– Выдрин – ты будешь выпускным клапаном.
– Я запускаю дизель, Прохоров опускается и поднимается, а остальные показывают, что они делают. Тут подал голос Иванов, которому не досталось роли.
– «А я что буду делать?»
– Изображай выхлопные газы, бегай вокруг нас и воняй!

Королева Англии, перед очередным походом эскадры её величества, решила принять у себя командиров кораблей эскадры.
Согласно обычаям английского дворянства, на флот шли служить младшие сыновья. Домашнее воспитание прекращалось примерно в 14 лет, а далее основными воспитателями были боцмана кораблей.
Британская погода способствует риниту, особенно если вернулся из тропиков.
Повседневной и рабочей одеждой у моряков была и есть брезентовая роба, зюйдвестка, и шерстяной бушлат. Конечно, были индивиды с брабантскими кружевами на рукавах, как у Гумилёва, но это не в ВМФ.
А тут парадный мундир (пять лет его не надевал) и к королеве.
После аудиенции, королева подозвала первого лорда адмиралтейства и посоветовала ему придумать способ отбить охоту у командиров кораблей вытирать сопли рукавом.
Первый лорд адмиралтейства подумал и решил, что лучшим средством будут нашивки из металлического галуна на рукавах.

По улице портового города следует в режиме автопилота боцман торгового флота.
На курсе лужа, в которую он падает и начинает пускать пузыри. К нему бросаются прохожие, поднимают и тащат из лужи.
Боцман: «Меня потом, сначала женщин и детей!»

На всех флотах мира существуют трехфлажные своды сигналов.
До 1917-го года в Российском своде сигналов запрос «Как настроение команды» соответствовал сочетанию КЛЖ. Буквы произносились на старославянский манер, как и сегодня на флоте, и это звучало «КАКО-ЛЮДИ-ЖИВЕТЕ».
Если на корабле было всё в порядке, следовал ответ «НХТ», а произносилось это как «НАШ-ХЕР-ТВЁРДО».
(читай Л.Соболева «Капитальный ремонт».)

Это будет понятно только офицеру ВМФ из плавсостава.
Примерно году в 20-ом, двадцатого века, по набережной Невы прогуливался старенький, ещё царский, адмирал. Вдруг на парапет набережной, из реки вылезает чёрт и приглашает адмирала к разговору. Во время разговора чёрт предлагает адмиралу продать душу, за это обещает выполнить любое его желание.
Адмирал попросил вернуть ему молодость до того момента, пока чёрт не выполнит его условие.
Ударили по рукам, и адмирал говорит « Пойдешь на любой российский крейсер старшим помощником и сдашь задачу К-1 с первого раза и без единого замечания. Как только поднимешь вымпел, приходи за душой».
Говорят, что этот моряк уже несколько раз дослуживался до адмирала и снова становился молодым лейтенантом.

В кабельтове от сигнально наблюдательного поста всплывает подводная лодка. На мостик лодки вылез бородатый мужик в свитере и через мегафон кричит сигнальщику:
– «Эй, на посту, война кончилась?» Сигнальщик:
– «Какая война?»
С лодки: «Вторая мировая!»
Сигнальщик: «Кончилась! Скоро третья начнётся!»
На лодке: «Срочное погружение

«В морях твои дороги». И.Г.Всеволожский. КУРСАНТЫ. В МОРЯХ ТВОИ ДОРОГИ. Часть 1.

Глава первая. ПОД ПАРУСАМИ

Ранним июньским утром ленинградцы увидели на Неве парусный флот. Народ толпился на набережной. Говорили, что идет киносъемка. Киносъемки не было. Парусники пришли за нами. Все училища уходили в плавание.
Кто из нас, будущих моряков, не путешествовал в мечтах на фрегате «Паллада», два года носившемся по океанам под парусами? Кто из нас не побывал в Атлантическом океане, не совершал прогулок по острову Мадейра, не бродил по Ботаническому саду на мысе Доброй Надежды?



В.Шиляев «Фрегат «Паллада».

Кто из нас вместе с Лисянским и Крузенштерном не обошел вокруг света, не побывал в Японии и в «русской Америке», не испытал ураган у берегов Сахалина?
Кто из нас — в мечтах — не видел ледяных торосов, слепящих глаза, не открывал островов, не нанесенных на карту?
Фрол в своей заветной тетради записал слова адмирала Макарова о том, что на утлых кораблях наши ученые моряки совершали свои смелые путешествия, пересекая океаны по различным направлениям, открывали и изучали новые, еще неизвестные страны. До сих пор их замечания, их счисления цитируются лоциями всех наций.
...Не раз я плавал под парусами во сне, — и вот теперь я вступил на борт парусного корабля наяву!
«Север» был небольшой бриг, стройный, изящный, с тремя высокими, чуть наклоненными к корме мачтами. Трудно было подумать, что на таких кораблях воевали: теперь первый снаряд, скажем с «Адмирала Нахимова», разнес бы «Север» вдребезги. Но такие, как «Север», корабли ходили и в Средиземное море, и под Синоп, и экипажи их брали на абордаж неприятельские суда, сжигали их и топили. На таких кораблях, как «Север», русские моряки ходили в Северный Ледовитый океан, в Антарктику, совершали кругосветные плавания.
Командир «Севера» капитан второго ранга Еремеев и его заместитель по политчасти капитан третьего ранга Вьюрков поздравили нас с прибытием на практику и познакомили с боцманом Слоновым. Речь Еремеева была коротка:
— Парусный флот давно отжил свой век. В современных морских сражениях парусные корабли не участвуют. Но плавание под парусами принесет пользу — вы все закалитесь, станете ловкими и выносливыми. Будущий артиллерист, штурман или минер должен быть прежде всего моряком. А чтобы быть моряком, надо вдоволь полазать по вантам. Лазанием по вантам заменяю физическую зарядку!
Все подбородки поднялись кверху, и не одна пара глаз с опаской измерила высоту мачт.



Шхуна "Учеба". На ней проходили практику ленинградские нахимовцы и подготы (воспитанники военно-морского подготовительного училища).

Вьюрков добавил, что именно здесь, на корабле, рождается тесная товарищеская спайка, здесь крепко любят труд...
Неуклюжий буксир с полосатой трубой, пыхтя, медленно вытягивал из Невы «Север», гудками расчищая дорогу. Город отодвигался назад со своими мостами, дворцами, «Исаакием», судостроительными заводами, торговыми судами у стенки. Все расплывалось в дыму, как в тумане, — мачты, трубы, крыши высоких домов — и вскоре превратилось в сплошное серое во весь горизонт пятно.

* * *

На кораблях, на которых мне приходилось плавать, все было стальным и железным — трапы, переборки, даже шкафы в каютах и в кубриках были только раскрашены под дуб масляной краской. На «Севере» все было деревянным, и повсюду пахло краской и чисто вымытым деревом.
Палуба была желтая, гладкая и словно расчерченная по линейке тушью. Как видно, сегодня матросы долго скребли ее, терли песком, мыли щетками и скачивали из шлангов. Она блестела не хуже паркета. На медную окантовку люков, на поручни было больно смотреть. Вдоль бортов стояли в гнездах связанные белые койки.
Фрол тщательно вытер подошвы о плетеный мат и пригласил меня и Платона осмотреть корабль. У нас дома в столовой стояла модель фрегата. В морском музее и у Вадима Платоновича мы видели копии бригантин, бригов, шхун. Но копия — лишь игрушка, на которую приятно смотреть.



Учебно-парусное судно (УПС) Рижского нахимовского училища "Нахимовец" ("Лавена";).

Конечно, после тяжелых броневых башен «Нахимова» с грозно выдвинутыми длинными стволами мощных орудий пушечки «Севера» вызывали улыбку. После стальных сооружений крейсера, уходивших ввысь, стройные мачты брига казались хрупкими. После вместительных кубриков, просторных офицерских кают, огромной кают-компании, клуба, занимавшего целое палубное помещение, роскошной радиорубки, притягивавшей нас, как магнитом, здесь было тесно. По бесчисленным трапам «Адмирала Нахимова» можно было путешествовать целый день. На «Севере» было всего лишь несколько крохотных офицерских кают. Стоило подняться на ют — и в стеклянный люк была видна, как на ладони, кают-компания, отделанная полированным деревом, с небольшим овальным столом и с круглыми морскими часами над желтым буфетом. В кубриках, в корме и в носу — койки в три яруса; две койки выбрал Фрол для себя и Платона; третью, над ними, отвел мне. Не плававшим раньше товарищам он предложил спать на подвесных койках, предупредив, что их придется приносить сверху, подвешивать, как подвешивают гамак, и стараться не вывалиться.
Камбуз на паруснике был крохотный, и нас удивило, что кок, весивший не меньше ста килограммов, не только умещался в своей тесной клетке, но и передвигался, оперировал тяжелыми медными кастрюлями, месил тесто для пирожков, готовил фарш, чистил рыбу. Рядом с камбузом висели бараньи туши. Фрол пустился с коком в длительный разговор по поводу приготовления какого-то сложного блюда. Польщенный кок тут же стал записывать сообщенный Фролом рецепт и забыл о супе, который, вскипев, сбросил крышку. Мы поспешно ретировались, но кок, угомонив разбушевавшийся суп, кричал вслед, чтобы мы заходили, он всегда будет рад нас видеть. Тут же сидел, облизываясь и вдыхая соблазнительных аромат, корабельный пес Ветер. Он был похож на волка — с черной мордой, умными карими глазами и рыжими подпалинами на мощной груди. Мы пытались с ним познакомиться, но он взглянул на нас с таким видом, будто хотел сказать: «Ну, что вы ко мне привязались? Мне совсем не до вас». Кок рассказал, что Ветра подобрали в одном из портов забитым, запаршивевшим, несчастным щенком. Командир разрешил оставить его на «Севере», и Ветер стал грозой корабельных крыс и фаворитом толстого кока. Пес снисходительно разрешил потрепать его острые уши.
На корабле паруса уживались рядом с телефоном, огромное старинное рулевое колесо — с радиопеленгатором. В кубрике, заменявшем клуб, мы нашли радиолу. Повсюду, куда не проникал дневной свет, ярко горело электричество. В далеком прошлом на таких кораблях все палубы, каюты и кубрики освещались тусклыми фонарями.



Тбилисский нахимовец Валентин Евгеньевич Соколов (Герой Советского Союза) на вахте рулевого, парусник «Седов», Балтика, лето 1954 года.

Вскоре все было осмотрено. Мы появились на палубе как раз вовремя, потому что боцман закричал таким голосом, что и мертвый вскочил бы:
«По местам стоять, на якорь становиться!»

* * *

На другое утро одни — неуклюже, другие — с относительной легкостью перебирались с одного борта на другой по вантам бизани. Я старался не смотреть вниз и облегченно вздохнул, очутившись в конце концов на палубе. Боцман громовым голосом хвалил храбрецов, подбадривал трусивших. Фрол как бы случайно очутился рядом с Платоном, готовый ему протянуть руку помощи, а потом умудрился залезть выше всех; боцман приказал ему немедленно слезть и в другой раз «наперед батьки в пекло не лезть».
— Страшно? — спросил я Бубенцова, когда мы закончили эту своеобразную физзарядку.
— А ты как думаешь?
— Ничего, ничего, привыкнете, — подбодрил Пылаев. — Поглядите-ка на Платона — орел!
И Платон расцвел от неожиданной похвалы.
Пронзительный свист боцманской дудки звал на приборку. Удивлению Бубенцова и Серегина не было границ. Мыть и скоблить сверкающую палубу? Зачем?
— А затем, чтоб она была еще чище, — пояснил Гриша, вооружаясь скребком и шваброй и засучивая рабочие брюки.



УПС "Нахимовец".

Многие не знали, с чего начать. Тогда острые усы боцмана встали торчком.
— На колени становись, на колени! Работать ручками, ручками, а не ножками!
Но вот палуба была окачена, грязная вода стекла за борт. Слонов заставил нас драить медяшку; проверяя блеск, дышал на поручни трапов, в которые можно было смотреться, как в зеркало, протирал тряпкой и удовлетворенно говорил: «Хорошо».
— А боцман придерживается нахимовских правил, — сказал Фрол, когда Слонов вручил ему ведерко с краской и приказал закрасить ссадину на фальшборте, — помнишь, Нахимов говорил: «Праздность недопустима»?
Увидев подходившего Слонова, он принялся усердно втирать краску в борт. Боцман внимательно осмотрел работу Фрола, потом повернулся ко мне. Я получил приказание:
— Пойдите в кубрик, выкрасите подволок.
Чтобы достать до подволока, пришлось стать акробатом, и я весь забрызгался масляной краской, вспотел и упарился, но подволок был все же выкрашен. Боцман, задрав голову, минут пять исследовал его. Наконец, он одобрил работу и приказал идти мыться. Баня на «Севере» была тесная, но душ хорош. Едва я успел одеться, горн весело позвал на обед. Я застал товарищей в кубрике за подвесным, чуть раскачивающимся столом.
Как выяснилось, никто не сидел без дела. Всем боцман нашел работу.
— Не то еще будет, — постращал Фрол.
— А что еще будет?



— Слонов, вроде моего Фокия Павловича, сам марсофлот и нерасторопных не терпит... Держи, держи! — вдруг закричал Фрол.
Платон, неся медный бачок, споткнулся на комингсе; Ростислав и Пылаев, сидевшие ближе всех к двери, сорвались с лавки и успели подхватить незадачливого бачкового.
— Эх, растяпа! Чуть не погубил и себя и борщ, — в сердцах ругал Фрол Платона.
Вошел командир роты, присел с краю и попросил ложку.
— Отменный борщ, — похвалил он, попробовав.
Первое съели дочиста. Платон, забрав опустевший бачок, отправился за вторым.
— Ну что, нажимает боцман? — спросил участливо Костромской. — Ничего, это вам только на пользу. Познаете труд матроса, научитесь уважать тех людей, за которых будете нести ответственность, когда станете офицерами. Вот Пылаев расскажет про матросскую жизнь. Вместе на «Ловком» плавали...
Появился Платон, запыхавшийся, взмокший, принесший второе.
— Ну, отдыхайте, — поднялся Костромской, когда Платон отправился за компотом. — Отдохнете — пойдем на маяк. На маяках не бывали?

* * *



Толбухинский маяк. Рисунок Петра I, современное состояние.

Возле белой маячной башни нас встретил старый смотритель в выцветшем матросском бушлате и повел на полутемную винтовую лестницу. В редкие пробитые в стене окна был виден залив и наш «Север». Фрол принялся вслух считать ступени. Сверху послышался хриплый голос смотрителя:
— Можете не считать. Их ровно двести семьдесят пять.
С площадки у фонаря, огороженной леером, был виден рейд, корабли, буксир, тащивший баржу по фарватеру. На фоне зеленого леса белели здания Петродворца.
— Кит, чувствуешь? — с опаской спросил Митя. — Башня качается.
Башня, действительно, слегка раскачивалась.
— Не опрокинется?
— Сто лет стоит, не опрокидывалась, только тебя и ждала, чтобы опрокинуться, — насмешливо кинул Фрол. — Лучше слушай смотрителя.

Продолжение следует.



Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru


Главное за неделю