В то время (что само по себе уже удивительно, ибо в самом Петропавловске-Камчатском действовали еще собачьи «такси») существовал авиамаршрут Камчатка-Магадан-Охотск-Хабаровск и далее до Москвы на самолетах Ил-14 примерно с 14-ю посадками. Авиарейсы считались ежесуточными, а фактически выполнялись 1-2 раза в неделю, ибо авиация жестко зависела от погоды, а погоды по трассе были далеки от курортных. Одним из таких рейсов выбрался с Камчатки и ступил на Колымскую землю Сун. В форме флотского лейтенанта, с запасным полушубком (за неимением походных одежд) и тощим чемоданишком, в котором были пачка галет, пара носков и две пачки «Памира», бритва, мыло и полотенце). Больше обогащать свой багаж Суну было нечем. На «десятом» километре от Магадана значился «аэропорт», представляющий собой одноэтажный деревянный барак, где в единой «зале» кучковались транзитчики с огромными ркжзаками-сидорами и раскрепощенные «джентльмены удачи» с острыми глазами и отсутствием всякого багажа. В зале - захлопнутые амбразуры-окошки и полная освобожденность от каких-либо скамей. Потерянный в человеческом месиве Сун безнадежно толокся у окошек-амбразур, перечитывал надписи и совался к людям: «Скажите, где эта Хандыга?» Люди пожимали плечами: «Увы, не знаем». - Э-э, друг! Это в Якутии. Туда только самолетом «Дальстроя», - надоумил, наконец, Суна один из знатоков «Территории», хмурый транзитный дядя. - Вон, видишь окошко? Туда и толчись.
Сун деликатно поскребся в . Дверца окошка открылась и чья-то физиономия, неразличимая в темноте амбразуры, буркнула: «Чего надо?» - Извините за беспокойство, - Сун был искательно вежлив. - Скажите, можно ли до Хандыги самолетом? - Можно, - обрадовала физиономия. - А как бы мне... на ближайший рейс? - и Сун с готовностью начал совать документы в окошко. - Как будет рейс, объявим, - ответствовало окошко. - Сидите, ждите. Вызовем. Сун обрадовался: рейс будет! Он «учтен» и должен ждать. Места в зале не было. И Сун вышел, подобно другим улегся на траве, чутко улавливая хрипы репродуктора диспетчерской. Время шло, солнцу надоело крутиться по небу и оно заскользило за гребни дальних гор. Сун забеспокоился: не прозевать бы! И снова пробрался к заветному окошку: - Извиняюсь. А когда рейс на Хандыгу? - А это когда геологи дадут заявку, тогда и будет, - ответствовал голос. - А на сегодня... заявок не было? - с замиранием сердца спросил Сун. - На сегодня не было. - А часто они, эти заявки? - А когда как. Обычно раз в три недели, - и окошко захлопнулось. Сун похолодел: ждать три недели?! Пока Сун скреб в затылке, в зале пошло шевеление, народ хлынул на выход. -А ну! Закрывается. Выметайсь! - и высоченный старик каторжного вида с огромной суковатой дубиной выгнал людей, уселся на ящик перед дверьми «аэропорта». - Закрыто. Кому не ясно? Могу вразумить! И убедительно пошевеливал дубиной.
Н.И.Штырова накануне выпуска из института. 1952 г.
Сун снова оказался на природе. Наплывали блеклые сумерки, и Сун рванул к автобусной остановке: пока не стемнело - поближе к советской власти, в Магадан, в какую-нибудь гостиницу. На центральной площади Магадана, окруженной домами номенклатурного стиля «пятилетка в три года», шмыгали какие-то быстрые личности. Сун тоскливо бродил по часовой и против часовой стрелки, пока не узрел: гостиница «Магадан»! Вот что мне надо! Гостиница защищалась от мира массивной окованной дверью. Сун постучал. Тихо. Сун забарабанил. Глухо. Сун начал лягать дверь ботинком: ночь гналась за Суном по пятам. - Что надо? - заорал из-за двери прокуренный бабий голос. - Мест нету! Кому не ясно? - Пустите. Я командированный. Я пролетом, - жалобным речитативом заныл Сун, - мне негде ночевать! - У нас карантин. Дифтерия. Понял? - прокричали за дверью. - А куда же мне? - А куда хошь! Хоть в яму! - и голос исчез.
. Унылый Сун поплелся вдоль молчащих домов. Ресторан «Север». Открыт! Сун вошел, сунул швейцару чемоданчик и полушубок и поплелся в зал. Огляделся и с просительным «можно?» подсел к одному из столиков. За столиком трое - майор с голубыми просветами и двое приблатненных с бритвенными взглядами. На деревянном помосте квартет со скрипкой наигрывает «Очи черные, очи страстные». «Хорошо-то как играют!» - мелькнуло в голове Суна. - Что будем? - подплыла дебелая официантка. - Мне, пожалуйста, чего-нибудь мясного. С картошечкой, - искательно выдохнул Сун и храбро добавил, - и для сугреву граммов сто водочки. - Картошечки не держим. Власть не завезла, - заявила суровая тетка. - Пшенка. Шампанское. -Тогда пшенки. И шампанского, - капитулировал Сун. - Деньги. - Но сначала... принесите заказ! - удивился Сун. - Деньги вперед! - отрезала официантка. Сун вытащил деньги, отсчитал сорок рублей. Подумал, и еще три. Официантка выставила бутылку шампанского и швырнула тарелку с кашей. Сун взял бутылку и под внимательными взорами майора и быстроглазых начал ковырять пробку. Пробка не поддавалась. Сун пыжился. - А ну, дай! - не выдержал один из урковатых, сгреб бутылку, мгновенным неуловимым движением выбил пробку, налил в кружку себе, однодельцу, подумал и плеснул остаток в кружку Суна.
Сун молча сжевывал . В швейцарской Сун обратился к майору: «Скажите, куда бы пристроиться на ночь?» Втайне он надеялся: офицер офицера не оставит. - Куда? - переспросил майор, засовываясь в шинель. - Рекомендую обратиться в горотдел милиции. Это налево за углом. Будьте здоровы. Сун поблагодарил и припустил рысцой за угол. Вот она, вывеска «НКВД СССР. Магаданское областное управление милиции». Одноэтажное деревянное здание сквозного коридорного типа. Двери открыты. Освещено. Сун вошел. Справа и слева все двери открыты, в кабинетах все шкафы и сейфы - настежь. Яркое освещение. И могильная тишина. Людей нет. Это могло означать только одно: сама милиция на ночь смывалась прочь. Все двери и дверцы открыты специально для бандитов, ибо закрытая дверь немедленно вызывает рефлекс - «вспороть и взломать!». Взламывать же открытое, конечно, глупо. Суна от такой картины начала бить крупная дрожь, и он опрометью выскочил из управления милиции в белесую ночь. Поплелся снова на автобусную остановку, ибо другого места в городе он не знал. Набрел на кучку таких же мыкающихся бедолаг, примеченных в аэропорту.
- Знаете? Говорят, на 8-м километре какая-то транзитка... - Поедем в транзитку! - обрадовался Сун. Транзитка - понятие чисто колымское: в конечных пунктах трассы - это приспособленные под ночлежки путешествующих транзитчиков освобожденные от заключенных лагеря; 208 на промежуточных остановках - забегаловки, где есть баки с кипятком, где можно согреться и запить свой харч. Транзитка на 8-м километре также представляла собой группу бараков, обнесенных высоченным забором с колючей проволокой и открытыми воротами. В транзитке требовалось предъявить документ, любой - от паспорта до бумажки, удостоверяющей, что ты из «вольняшек», то есть не беглый и не шатающийся бродяга. Ибо, как объясняли, амнистированным зэкам надлежало в течение трех суток выместись на «материк». Застрявших безжалостно загоняли обратно в лагеря. Плата за ночлег смехотворная - один рубль. Зато транзитчик получал место на нарах и (о, высшее достижение «Территории»!) одну простыню. Сухо, светло, без клопов, но с кипятком. Сун огляделся: вокруг сплошь из «командированных» - решил он и успокоился. И по-молодому заснул. И вдруг... среди ночи - «тра-та-та! ух! тра-та-та! ух!». Где-то рядом рвали тишину пулеметы и резкие, как удар кнута, выстрелы винтовок. Попутчики и Сун встревоженно крутили головами. И снова - ночь. И тишина. Наутро, сдав простыню и нацепив рюкзаки, транзитчики столпились у автобусной остановки. Знатоки объяснили: Суну соваться в аэропорт - дело дохлое, лучше добираться по трассе до Берелеха, а там... как повезет. На попутных, значит...
- А далеко это? - с замиранием спросил знатоков Сун. - Далеко ли? По колымским меркам пустяки: до Берелеха - шестьсот, до Сусумана - этак триста, до Аркагалы - еще триста, а там по якутской трассе - тысчонки две... Но ты, парень, не робей. Доберешься, - заверили приунывшего Суна бывалые люди. И Сун, вздохнув, решил - для начала ехать до Берелеха. Ибо оставаться здесь было еще страшнее, чем страшности впереди. Автобус ходко рычал на широченной, на четыре ряда, с плавными заворотами утрамбованной дресвяной трассе. «Лучше, чем под Москвой» - подумал Сун, а вслух обратился к соседу-попутчику, важноватому дяде управленческого типа. - «Дорожка-то, а?» - Колымская трасса. Знаменитая колымская трасса. На людских костях лежит. Летом - до Усть-Неры, а по зимнику - аж до самого Ледовитого океана. - Н-да! А ночью что за стрельба была? - А это побег, - равнодушно объяснил попутчик, как о чем-то обыденном. - Там рядом лагерь для особых. Которым амнистии не видать, как своих ушей. Вот они и... Там все отработано, брат, четко. Среди глубокой ночи разом отворяются двери всех бараков и лавой на ограждение. А охрана тоже не лыком шита. Не проспала. И без всяких предупреждений - из пулеметов. А лава также молча, без единого крика - по баракам и... спят. Отработано четко. - А трупы? А раненые? - А это тоже отработано. К утру все тишь да гладь. И божья благодать. Нет, тут все четко. - А другие были... побеги? - не унимался Сун. - Я, что? Все могу знать? Были, конечно. А вот на днях в Нагаевском порту стрельба была... слыхал?
. - Нет. Я только вчера прилетел с Камчатки. А что за стрельба? - А вот такая, - понизил голос словоохотливый попутчик, - такая. Нагрузили на пароход амнистяшек, под завязку. Рейс в порт Ванино, а там - на материк, гуляй, братва! Два трюма мужиков, один трюм «зэчек». Плывут Охотским морем. А матросня судовая начала нырять в женский трюм, выманивать на энто дело, за консерву или, как водится, за спиртяжку. А зэки в ревность: не трожь наших баб! Сначала - за грудки, потом - за ножи. Одним словом, порешили всю команду, что ли. Оставили старика-капитана. Куда дальше? Приказали: «Веди в Японию!» А пока шла резня, успели отстучать радио: «На борту большая кровь!» Ну... пароход перехватили то ли погранкорабли, то ли ваш Морфлот, завернули обратно в Нагаево. А там, прямо на причале - энкаведешники и расстреляли сразу человек триста. А остальных - обратно в бараки. И вся любовь. Но... за что купил, за то и продаю. Я этого не говорил. Ясно? - Ясно. Н-ничего себе! - не нашелся, что сказать, Сун. - А вы, извиняюсь, кто будете? - Кто я? - усмехнулся важноватый дядя. - А я, молодой человек, инженер-прораб Оротуканской экспедиции. Дорогу ведем, золотишко в шурфах бьем. Тем зэков кормим. А иначе, за что ж кормить-то их? Кто не работает, тот не ест, слыхал? У нас все на нормах. Выработка. Дашь норму - пайка, не дашь - полпайки. Вот так...
В соответствии с заданием отряд вышел из Владивостока, через несколько дней зашли на Камчатку, в Петропавловск, затем в бухту Провидения, где капитаном порта был Беломестнов, выпускник ТОВВМУ, уволенный из ВМФ как ЖЖС (жертва Женевского совещания), после которого Вооруженные силы сократили на 1200000 человек (так мне сказали в пароходстве). Он показал моржовый член, который я впервые увидел, и подарил связку «золотого корня». К сожалению, капитан Беломестнов ушёл из жизни. Его именем назван рейдовый буксир. После получения указания Штаба морских операций Восточного района Арктики мы продолжили переход. Из-за ледовой защиты оконечностей ПЛ имела осадку более 10 метров, и маршрут был проложен через пролив Санникова, где отряд стал под проводку , который, в один из дней, напоровшись на стамуху (льдину севшую на мель), внезапно остановился.
Пришлось резко отвернуть, дать полный ход назад. Одновременно, по нашей просьбе, ледокол дал полный ход и струёй от работавших винтов помог отвернуть, избежать столкновения. В этот момент произошла трагикомическая коллизия. Замполит зачитывал материалы политинформации по корабельной трансляции, непосредственно из центрального поста. Управление двигателями осуществлялось с мостика по той же трансляции, поскольку в рубке не было машинных телеграфов. После случившегося я запретил проводить подобные мероприятия из центрального поста и дал указание давать информацию только из кают- компании. Через некоторое время ко мне подошёл этот политработник и заявил, что, за срыв политинформации, подаст на меня жалобу Члену Военного Совета, начальнику Политуправления флота. Я ответил, можете подать и в ООН. Затем пригласил его в кают-компанию и продемонстрировал, как можно давать информацию необходимую личному составу через микрофон магнитофона, подключив его к радиоприёмнику «Волна-К», не мешая управлению кораблём. Как всегда, я контролировал приём пищи личным составом, для чего посетил столовую личного состава и был удивлён тем, что котлеты делали только офицерам, гуляш - мичманам, а матросам – кашу с подливкой. Потребовал, чтобы всем готовили одинаково, тем более, что камбуз на лодке был великолепным. Этот же политработник, ранее служивший на надводных кораблях, вместе со старпомом, пришли ко мне с раскрытым корабельным уставом, где говорилось о раздельном приготовлении пищи матросам и офицерам. Поскольку на подводных лодках подобное не практиковалось, я подтвердил своё указание, а командир корабля со мною согласился.
К тому времени ледовая обстановка осложнилась. В море «братцев Лаптевых», как писал В.Конецкий, напоролся на льдину и затонул лесовоз «». Штаб морских операций предложил следовать в район ожидания в заливе Буор-Хая, недалеко от Тикси. Мы стали на якорь на десятиметровой изобате. В Арктике - особые экологические требования, мусор за борт не выбрасывается, а сжигается в специальной печи. Затопили печку. Вдруг прилетел пограничный вертолёт, Он увидел подводную лодку, стоящую на якоре и сразу догадался, что это американская. Сделал решительную попытку совершить посадку на палубу, утопил печку, но увидел флаг, решительные знаки членов экипажа и, вероятно, услышав, что ему кричат на трёх языках - русском, командном и матерном, всё понял, поднялся и улетел. Больше не прилетал. Я на буксире отправился в порт Тикси, ознакомился на гидрометеостанции с ледовой обстановкой и встретился с капитаном-наставником, который прибыл для нашего инструктажа. За это время буксир залился водой, мы вернулись к лодке, помыли людей. На следующий день завершили пополнение запасов. Получив распоряжение штаба морских операций, вышли в море. У ледовой кромки встретились с группой ледоколов во главе с «Арктикой». Нас взял «на усы» «Капитан Сорокин», и мы продолжили движение. С трудом форсировали ледовую перемычку, динамический крен достигал 45 градусов и более. Ледоколу было очень трудно управляться. Относительно узкий корпус лодки выполнял роль вертикального руля огромной площади. Вышли на чистую воду, прошли Карские ворота. У горла Белого моря отпустили буксир, который продолжил переход самостоятельно. Через несколько дней вошли в Мотовский залив, Ура-губу, ошвартовались у причала Видяево. Нас встречали с оркестром, командир эскадры контр-адмирал Г.В.Егоров, командир бригады капитан 1 ранга Баринов, офицеры штаба. Я прибыл в Североморск, доложил начальнику штаба флота, вице-адмиралу В.Н.Поникаровскому, который высоко оценил наши действия.
Егоров Геннадий Васильевич. - И.И.Пахомов. Третья дивизия. Первая на флоте. СПб., 2011.
Это был, вероятно, последний в моей жизни выход в море на подводной лодке. В этом году исполнилось 55 лет с тех пор, как я, будучи курсантом, вступил на палубу подводного корабля.
9. Эпилог
В своё время М.И.Калинин говорил, что командир должен обладать двумя качествами – хорошо знать своё дело и быть хорошим человеком. Командир обязан знать свой корабль, его устройство, особенности управления в различных условиях, организацию связи, морской и океанский театр, оружие и его применение, силы, средства и тактику вероятного противника. Он должен знать и любить людей. Учить их, доверять им. Требовать точной и, главное, правдивой информации. Не бояться доложить своим начальникам правду, порой нелицеприятную. За все годы службы я не потерял ни одного человека. Молодые офицеры, которые со мной служили, в большинстве своём стали командирами кораблей, соединений, специалистами высокого класса, педагогами и учёными. К словам командира всегда прислушиваются. Однажды, когда мы проводили доковый ремонт в Росте, пригороде Мурманска, ко мне подошёл один из молодых офицеров. Попросил отпустить его к семье, побыть с ребёнком, поскольку жена хотела прервать нежелательную беременность. Мне удалось убедить его, что не следует этого делать. Через 16 лет мы встретились. На его плечах были погоны с двумя «тяжёлыми звёздами». Я спросил его, как младшенькая? Он мне ответил, что они с женой всё время вспоминают меня, поскольку не представляют себе, как они раньше жили без этой девочки. Помню, когда служил на «С-297», увидел плачущего матроса Николая Сандакова, из деревни . На вопрос о причине, тот ответил, что маму «громом ударило», а необходимого лекарства нет. С первым катером я умчался из Ягельной в Полярный, купил и отправил лекарство его маме. Она выздоровела.
Я постарался назвать имена многих своих сослуживцев, но это далеко не полный список. Безусловно, люди имели недостатки, в том числе и я. Но, как говорил Александр Довженко, безупречная муха - это муха, боец с недостатками - это боец. Командир постоянно несёт тяжёлый груз ответственности за подчинённых ему людей. Посчитайте, сколько страниц Корабельного устава посвящено перечислению обязанностей командира. Но и отдыхать он должен уметь. Контр-адмирал Н.И.Горшков, бывший блестящим командиром одной из подводных лодок, мастером торпедной стрельбы, прекрасным моряком, был популярен среди подводников флота. Участник многих дальних походах, он был хорошим организатором. Оркестр одного из мурманских ресторанов, при входе в зал Николая Ивановича, немедленно исполнял романс «Ямщик, не гони лошадей». Он рано ушёл из жизни.
Командиры соединений, базировавшихся на Кольский полуостров. Крайний справа командир 42-й бригады ПЛ капитан 1 ранга Н.И.Горшков. С 1963 г. по 1978 гг. Николай Иванович служил в 4-й эскадре ПЛ СФ, был командиром Б-105 пр.641, начальником штаба 69-й бригады ПЛ (фото предоставил В.Г.Потехин). - Краснознаменное ордена Ушакова 1-ой степени соединение подводных лодок Северного флота, Спецвыпуск альманаха Тайфун, СПб 2003 г.
Отец и сын Моховы. - Н.Черкашин. Черная эскадра. - М.: КУМ-ПРЕСС, 2003.
Сын капитан-лейтенанта Н.К.Мохова, командира ПЛ Балтийского флота, погибшего в 1942 году, сорокапятилетний комбриг Игорёк Мохов (тбилисский нахимовец 1956 г.), которого я знал 28 лет, с курсантских времён, прошедший неимоверную нагрузку многомесячных походов, скончался на боевом посту. , Иван Добрецов, Виктор Малярчук, Валерий Кондрашов, Вилен Лободенко, Николай Натненков, Михаил Лузин, Женя Шеховец, Геннадий Семёнов, Юрий Хорин, Юрий Фомичёв, Борис Веселов, Алексей Перепеч, Анатолий Белобров, Геннадий Цумаров, Анатолий Бегеба, Михаил Козюлин, Коля Павлинов, Толя Широченков, Боря Синюхин, Володя Голубь, Валерий Деев, Феликс Ольбинский, Анатолий Миньков, Василий Архипов, Алик Крестовский (ленинградский нахимовец 1952 г.), Игорь Юнаков (ленинградский нахимовец 1952 г.), Василий Андриевский, Михаил Крастелев, Владимир Акимов, Пётр Романенко, Сергей Егоров, Петя Каленич, Борис Николаев, Валера Колотко, Генри Токарев (ленинградский нахимовец 1953 г.), Геннадий Емелин (рижский нахимовец 1950 г., вице-адмирал), Женя Фалютинский, Николай Баранов, Александр Петелин, Николай Ямщиков, Иван Жуйко, Георгий Лазарев, Володя Булгаков, Володя Мочалов, Гена Гвадзабия, Гена Шабунов, Гена Еркин, Рустэм и Джемал Зайдулины и множество подводников, которых я знал, ходивших в боевые походы в мирные дни, выполнили последний манёвр - погрузились навечно в сырую землю. Многие сгинули в пучине вместе со своим кораблём. Об этих людях мало пишут в газетах, они незаметно служат и незаметно уходят из жизни. Региональная общественная организация ветеранов- подводников нашего города, её комиссия по увековечению памяти погибших в составе Г.Гавриленко, И.Каутского, Ф.Дмитриева и других издала три погибших с 1904 года.
О героях войны пишут очень мало. На слуху одна или две фамилии. А ведь воевали и прославились с первого дня войны очень многие герои. Некоторые не были отмечены советскими наградами, например , командовавший «Щ-408», экипаж которой повторил подвиг «Варяга», был посмертно награждён лишь Королём Великобритании Георгом V Орденом Британской империи 5 степени. Я считаю своим долгом напомнить имена.
: , А.С.Кононенко, Б.С.Капицына, И.В.Сивориновского, А.Т.Чабаненко, П.З.Шелганцева и всех членов экипажей подводных лодок сражавшихся в годы войны.
Подводники, морские лётчики, катерники, экипажи надводных кораблей, силы всех флотов нанесли сокрушительный удар по врагу. Победа далась страшной ценой. От вражеских мин, торпед, снарядов и бомб погибли на Балтике - 38, на Севере - 23, на Чёрном море - 25, на Тихом океане – 4 подводные лодки. Свыше 220 офицеров командовали подводными лодками, из них 99 погибли или умерли от ран. Более половины из этого списка навечно остались в море, многих из оставшихся в живых я имел честь знать лично, учился и служил под их командованием. Подводники, пришедшие на смену своим отцам и братьям, выполнившим до конца свой долг перед Родиной в годы Великой Отечественной войны, с честью продолжили их святое дело, выполнили и продолжают выполнять их заветы.
Мы с братом Евгением, как и многие дети моряков, поступили в Военно-морское училище, после его окончания служили на Северном флоте, стали командирами океанских подводных лодок, капитанами 1 ранга. Район нашего плавания захватывал Балтийское, Чёрное и Средиземное моря, Атлантический, Северный Ледовитый и Тихий океаны. Продолжительность пребывания в море колебалась от 1 до 13 месяцев.
На подводных лодках служил сын моего брата Владимир, он - капитан 1 ранга, окончил Военно-морскую Академию с золотой медалью, стал кандидатом наук, участвовал в походе на полюс атомохода «Екатеринбург», награждён орденом «За военные заслуги». Мы не искали иного жизненного пути, потому что видели в отце и членах экипажа «Л-3» достойный пример для подражания. В 201-й школе Фрунзенского района Санкт-Петербурга с 1972 года работает музей боевой славы гвардейской подводной лодки «Л-3», с галереей портретов членов экипажа прославленного корабля, их личными вещами, документами и другими материалами. Ежегодно, в середине апреля, отмечается «День последнего залпа». В гости к детям приходят ветераны-подводники, их дети и внуки.
Хочу извиниться за то, что не смог назвать имена всех достойных упоминания. Возможно, за годы службы я кого-либо обидел, огорчил, был несправедлив, прошу простить, не держать зла.
Капитан 1 ранга в отставке М.В.Коновалов. 2011 год.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
