"Последний учебный 1951/1952 год начался с некоторых изменений, связанных с введением нового «Положения о нахимовских военно-морских училищах военно-морских сил». В частности, официально вводилось звание «нахимовец» вместо «воспитанника». Но главное – выпускная рота переводилась на положение курсантов высшего училища с назначением своих младших командиров, которым присваивались старшинские звания. Однако, учитывая, что принятие присяги предусмотрено только после окончания 10 класса, звания имели приставку «вице» (что в переводе с латинского в сочетании с другими словами означает – помощник, заместитель). Старшиной роты назначили стоявшего в строю на шкентеле Владимира Яковлева, которому присвоили звание «вице - главный старшина».
Яковлев Владимир Константинович. Рига.1952 год.
Меня тоже не обошли стороной и назначили командиром отделения с присвоением звания «вице - старшина 2 статьи», т.е. на моём погончике с буквой «Н» были нашиты две узкие лычки из золотистого галуна. Помощники командиров взводов стали «вице – старшинами 1 статьи». Я искал подходящее слово, чтобы охарактеризовать это новшество, и вспомнил, что у Петра Великого были т.н. «потешные» войска. Вот и наши военизированные подразделения до принятия присяги можно считать «потешными». Серьёзной юридической опоры и финансового сопровождения эти необычные воинские звания не имели и при переходе нахимовцев в курсантское сословие автоматически ликвидировались.
С введением «своих» младших командиров меньше стало опекунов, больше самостоятельности. Вечером в кровати можно было подольше поболтать с соседом о проведённом отпуске. На вечерней прогулке могли позволить себе петь любые песни или не петь никаких. Особым успехом тогда пользовалась «долгоиграющая» и легко запоминающаяся песня, услышанная по радио в исполнении Германа Орлова «Джемс Кеннеди», которая подходила для строя.
«На эсминце капитан – Джемс Кеннеди,
Гордость флота англичан – Джемс Кеннеди,
Не в тебя ли влюблены, Джемс Кеннеди,
Шепчут девушки страны: Джемс Кеннеди.
Припев:
Только в море,
Только в море,
Безусловно, это так:
Только в море,
Только в море
Может счастлив быть моряк!
И далее еще 7 куплетов.
Много позднее в журнале «Нева» (1987, № 6) прочел воспоминания поэта С.Фогельсона, который в начале войны сочинил эти стихи на мотив случайно услышанной английской песенки, слова которой никакого отношения к морякам не имели. Песенка об английском моряке получилась доброжелательной и актуальной.
Упомянул выше об отпуске, вспомнил один забавный случай. Мои воспоминания о летнем отпуске обычно были связаны с каким-нибудь красивым дачным местом в пригороде Ленинграда. На лето родители обычно снимали дачу, понятно, не для меня, а для моей младшей (на 9 лет) сестры Лены. Я же приезжал на побывку и меня обычно радостно встречали. Приезжаю, как всегда, без предупреждения в этот год в деревню Рыбицы, что в 5 километрах от станции Сиверская. На этот раз на лицах домочадцев вместо радости заметил слёзы. Что случилось? Оказалось, что наш любимец, рыжий кот Кузя, упал в заброшенный на околице колодец, сидит там уже третьи сутки и жалобно мяучит. Попытки обратиться к местным жителям и даже в пожарную команду не увенчались успехом. Делать нечего – обвязался верёвкой и полез за котом в довольно глубокий колодец с осыпающимися земляными стенками. В самом низу сохранились остатки подгнившего деревянного сруба, на котором и сидело несчастное животное. Он сразу же прыгнул мне на руки и вцепился в куртку так, что было не просто оторвать, чтобы посадить в ведро, которое было спущено сверху. Кое-как это удалось, и рыжая бестия была освобождена из плена. Домочадцы обрадовались и бросились к дому кормить голодного пленника. Одна моя родная бабуля осталась около меня и служила вместо дуба, вокруг которого была обвита верёвка, с помощью которой я выбрался наверх.
В последнем по времени нахимовском отпуске (летом 1951 г.) меня познакомили в Рыбицах с девушкой Алей (Александрой), которая стала моей женой, здесь же в окрестностях Сиверской выросла наша дочь Маша. С этой дачной местностью и её обитателями связана значительная часть нашей семейной жизни.
Возвращаюсь к основной теме, связанной с последним учебным годом. Втянулись в учёбу, как обычно, участвовали в ноябрьском параде в Риге на площади Победы. Вечером 7 ноября были уволены в город на ночь, и целой компанией (Ю.Щеткин, А.Молочников, В.Борисов и я) отмечали очередную годовщину революции на квартире у Нелли Севериновой. Было шумно и весело. За столом хлопотала мама Нелли – Мария Фёдоровна, удивительно жизнерадостная и приветливая женщина. Папа же – полная противоположность – обычно отсиживался в своей небольшой комнатке или вообще отсутствовал. Такие вечера здесь затягивались до утра и проходили не единожды.
Новый 1952 год отмечал дома в Ленинграде - отпустили на каникулы. Рождественскими каникулами (в те времена они назывались зимними) могли воспользоваться не все. Краткосрочный отпуск давался только тем, кто, во-первых, не имел «хвостов» (учебной задолженности), и, во-вторых, если расстояние до дома было в пределах суток езды на поезде. Зимние каникулы, которые не превышали двух недель, обычно посвящались посещению театров и катанию на коньках в ЦПКиО. После знакомства с Алей был поставлен рекорд по посещению театров: за 10 дней моего пребывания в Ленинграде мы посетили 11 спектаклей. В частности, в Малом оперном театре слушали «Снегурочку» Римского-Корсакова со Скопой-Родионовой в главной партии и «Искатели жемчуга» Делиба. В Кировском театре слушали оперу Рубинштейна «Демон». В театре комедии на Невском проспекте смотрели пьесу Островского «На бойком месте», в театре имени Ленсовета – «Нору» Ибсена и «Весну в Москве» с блиставшей тогда Короткевич. Что-то смотрели и в театре имени Комиссаржевской с участием талантливой Алисой Френдлих.
После каникул появлялись новые силы, особенно нужные на заключительном этапе обучения, когда приближались государственные экзамены на аттестат зрелости. Судя по успеваемости в старших классах, я мог окончить училище с отличием (с серебряной медалью). Такую задачу поставил мне командир роты М.А.Светлов, который считал, что у меня есть резерв сил и способностей. Но чтобы этого добиться, необходимо иметь ограниченное число «четвёрок», кажется, только три. У меня их было больше. Поэтому предложили в эти оставшиеся месяцы поднажать на текущую учёбу и, одновременно, пересдать некоторые предметы, например, астрономию.
Вскоре, однако, стало ясно, что эта задача не реальна. Экзаменов было с избытком, кажется, 11 и все их сдать на «пятёрки» маловероятно. Кроме того, накануне экзаменов появилась директива о повышении требований к отличникам и ограничении количества медалей. Могу прямо сказать, что у меня вообще никогда не было стремления выбиться в отличники, а тем более в 10 классе – надо просто выдержать напряжение этих дней. В памяти был пример одного девятиклассника, который от переутомления попал в психушку. Говорили, что он по собственной инициативе пытался прочитать собрание сочинений В.И.Ленина. Не мудрено! Мы все интенсивно изучали труды И.В.Сталина, особенно его последние работы: «Экономические проблемы социализма в СССР», «Вопросы языкознания» и «Краткий курс истории ВКП(б)».
После окончания нахимовского училища я стремился не в психдиспансер, а в 1 Балтийское ВВМУ, куда направлялось большинство наших выпускников, хотя бы и с «тройками» в аттестате зрелости. Медалисты, правда, имели право выбора высшего училища для дальнейшего обучения. Этим воспользовались Васильев, Ю.Герасимов, Пашков и Саенко, которые были направлены в ВВМИУ имени Ф.Э.Дзержинского. Несколько выпускников по результатам медкомиссии были признаны негодными в плавсостав и направлены в другие инженерные училища. В ВИТКУ поступили Бубеннов, Богочанов, Дикарев, Душацкий, Евдокимов и Логвинов. Добровольский и Молочников оказались в училище оружия в Ленинграде. Были единичные случаи направления выпускников и в средние военные учебные заведения.
При поступлении в высшие училища нахимовцы пользовались преимуществом перед гражданскими абитуриентами – принимались без экзаменов. Но зато представители некоторых высших училищ входили в состав экзаменационной комиссии нахимовского училища и принимали активное заинтересованное участие в её работе.
К началу выпускных экзаменов в моём табеле годовых оценок значились только «пятёрки» и «четвёрки». Однако в аттестате зрелости после экзаменов неожиданно появилась одна «тройка». Произошло это так. На госэкзамене по химии я вытащил билет, где первый (основной) вопрос считался одним из лёгких: надо было дать характеристику химическому элементу таблицы Менделеева, где под номером 14 значился кремний. Во время подготовки к ответу я самым добросовестным образом записал на черновике почти всё, что излагалось в официальном учебнике.
Далее следует пояснить, что капитан А.Д.Соколов, который преподавал нашему классу химию, был кандидатом наук, и его диссертация была посвящена кремнию. И именно по кремнию он написал учебное пособие, о существовании которого я не знал. Когда изучали эту тему, меня по какой-то причине на занятиях не было. Как оказалось, эту тему преподаватель давал под запись по своему учебному пособию, хотя все остальные темы изучались по общесоюзному учебнику «Химия» для 10 класса, автор которого, если не ошибаюсь, Левченко.
На экзамене я, как «Отче наш», выпалил в течение минуты всё, что было написано в штатном учебнике. Кремнию в том учебнике было посвящено полстраницы, т.к. этот элемент в химическую реакцию не вступает ни с каким другим элементом. На мой короткий ответ экзаменатор удивлённо спросил: «И это всё? Я чётко и уверенно ответил утвердительно: «Всё». «А вы не читали мое пособие?». Я также честно ответил: «Нет». В результате мне на экзамене была поставлена «тройка», и выведена итоговая «тройка» в аттестате зрелости, хотя годовая оценка была «пять». Не припоминаю, чтобы этот факт меня здорово расстроил. Кстати, Соколов и, упомянутый ранее, преподаватель литературы Михальченко были приятелями и часто появлялись вместе: первый – маленький и полный, второй – высокий и худой, и называли их – Пат и Паташон (прозвища хорошо известных актёров-клоунов по зарубежным картинам 40-х годов).
Судя по сохранившемуся аттестату зрелости, я окончил училище со средним баллом 4,4 (семь «пятёрок», семь «четверок» и «тройка). По логике и психологии никто аттестован не был по причине того, что преподавательница Н.П.Кильчевская чаще болела, чем вела уроки. Позднее, глядя на аттестат зрелости, я больше удивлялся не «тройке» по химии, а «четвёркам» по алгебре и геометрии, где я чувствовал себя наиболее уверенно. И не только сам успевал, но и был направлен преподавателем математики Н.С.Эстриным в один из подшефных младших классов для помощи отстающим воспитанникам в решении математических задач.
На экзамене по химии отвечает нахимовец Паттерсон Д.Л., третий выпуск 1951 года. Преподаватели слева направо: капитан Слотинцев В.Н. и капитан Соколов А.Д., тот самый «злодей» с идеей о значении «кремния».
После окончания экзаменов состоялась церемония принятия военной присяги, которая проходила в клубе училища. Вдоль глухой стены зала перед фронтом строя стояли небольшие столы, к которым поочерёдно вызывались выпускники и читали текст присяги.
Принятие военной присяги в клубе училища.
"В этом же большом зале под присмотром адмирала Нахимова, озирающего нашу братию покровительственным взглядом с большого портрета на фасаде кинобудки, и в окружении патриотических лозунгов на стенах проходили и письменные государственные экзамены. Причём у каждого экзаменующего был свой отдельный стол, что, полагали, исключает возможность списывания."
В конечном результате бывший нахимовец становился курсантом первого курса одного из военных училищ. В форме одежды произошли незначительные изменения. На левом рукаве синей суконной форменки появилась одинокая золотистая «галочка» и немного выше – такого же цвета звезда. На бескозырке на муаровой ленте появилась золотым тиснением надпись: «Военно-морские силы», на погонах и погончиках – якорьки.
Этот снимок, сделанный 23 июня 1952 года в Риге, является документальным подтверждением того, что семнадцатилетний автор этих заметок, окончил Рижское Нахимовское училище и стал курсантом первого курса ВВМУ. На левом рукаве фланелевки появилась одна «галочка», на погончиках - якорьки, а на бескозырке – «блин» - лента с золотым тиснением: «Военно-морские силы».
Кроме трёх нахимовских училищ в стране занимались воспитанием подростков около 10 суворовских училищ, несколько подготовительных училищ ВМФ, а также т.н. спецшколы. Многие из них были закрыты вскоре после окончания войны, некоторые – преобразованы в высшие военные учебные заведения.
Рижское Нахимовское военно-морское училище просуществовало менее 10 лет, и в 1953 году также было расформировано.
30 лет спустя...
Отмечать годовщину знаменательного события – давняя и мудрая традиция. Сошлюсь на Пушкина, невольно вспоминаются его стихи, посвященные дню выпуска из Лицея – «19 октября». Наши юбилеи не отмечены стихами такого уровня, подойдёт и проза. Кроме встречи с друзьями и однокашниками, которые всегда приятны, тут появляется возможность снова побывать в позабытых местах детства и юности.
В середине 1977 года получил от неугомонного В.Душацкого информацию о планируемой встрече в Риге в честь 25-летия со дня окончания РНУ. Предложение было принято без колебаний, и вместе с Алей отправились в путь. Рига встретила ветреной прохладной погодой, что не удивительно для конца сентября. Аля не захотела мёрзнуть и предусмотрительно облачилась в лёгкую и сравнительно тёплую искусственную шубку, я поехал в форменном плащ-пальто.
24 сентября к 11 часам в бывшем дворе бывшего Нахимовского училища, у входа в учебный корпус, ставший музеем революции, собрались 30 бывших нахимовцев. Это были зрелые мужи, прошедшие сквозь огонь, воду, и медные трубы. Некоторых можно было узнать с трудом.
Прежде, чем продолжать дальше, должен сделать небольшое пояснение. Дело в том, что через 5 лет, точнее, 5 июля 1982 года там же и, практически, в том же составе состоялась вторая встреча по поводу 30-летия окончания училища. В моей памяти эти встречи слились в одну. Там, где я точно помню, к какой встрече относится данный эпизод, я буду оговаривать. Где не помню, - будем считать, что событие было, но в какую встречу – несущественно.
Случилось так, что по каким-то делам я раньше остальных поднялся на 4 этаж в кинозал музея (бывшего учебного корпуса), и не имел возможности лицезреть всех прибывающих к месту сбора на улице. Программа встречи началась с просмотра старой кинохроники. Я встречал входящих в зал и здоровался с однокашниками. Узнал всех в лицо, кроме вошедшего последним, который протянул руку, и, улыбаясь, назвал не своё имя. Я внимательно вглядываюсь и каким-то чутьём угадываю: «Неужели, Щёткин?» «Точно» - отвечает разбухший, как на дрожжах, коренастый, совсем не похожий на себя в молодости, мордастый мужик.
На первую встречу кроме выпускников и преподавателей были приглашены и некоторые знакомые дамы, бывшие когда-то объектами повышенного внимания, главным образом участницы художественной самодеятельности. С трудом узнал сестёр Люсю и Нину Перуновскую (последняя – любовь Бори Пашкова) и менее изменившуюся Ларису Андрианову. На второй встрече их уже не было. Думаю, что переживаний, связанных с первой встречей, для них было более чем достаточно.
По разным причинам не могли приехать на встречу многие выпускники училища 1952 года. На фотографии участников первой встречи я насчитал всего 28 наших выпускников. Причём формально Володя Гриневич, например, не является выпускником, т.к. был за что-то исключён в 1950 году, но молодец, что приехал. Многие выпускники рассеялись по огромной стране, и сведений о них нет. К таким относится и Ефим Кузнецов, свою фотографию в парадном мундире он подарил мне в 1949 году после окончания 7 класса. Его исчезновение из училища в последние месяцы обучения в 10 классе носит детективный характер. С этим парнем связана загадочная история. Учился он неплохо, по многим вопросам имел собственное мнение, которое от нас не скрывал. Однажды ночью Фима Кузнецов исчез. Вечером, ложась спать, видели, что человек был, проснулись – койка пуста, причём начальство тревогу не поднимало. Появились слухи, что его куда-то забрали, скорее всего, по политической неблагонадёжности. В связи с этим событием вспомнились жаркие мальчишеские споры вокруг имени Сталина. Большинство в споре поддерживало мнение о гениальности лучшего друга всех детей. Фима (по прозвищу «губошлёп» из-за своей выпирающей немного вперёд верхней губы) обычно оспаривал гениальность Сталина, как военного стратега. По его мнению, военным гением был только Суворов. Кто сыграл роль Иуды в нашей среде, видимо, осталось тайной. Впоследствии, много лет спустя, я видел Кузнецова в Североморске, но подойти и поговорить с ним не решился, т.к. сомневался, что это он. Затем кто-то из однокашников подтвердил, что это именно Фима, который получил среднее техническое образование и служил техником самолёта на военном аэродроме.
Что характерно для таких юбилейных встреч? Прежде всего, бесконечные разговоры, вопросы и ответы. С большинством из присутствующих не виделись все эти годы. Наконец, утихли разговоры, выключили свет в кинозале, и начался показ сохранившихся в архиве кинодокументов о сороковых-пятидесятых годах. В основном, это рижская кинохроника, в том числе киножурналы «Падомью Латвия» на латышском языке. Промелькнул калейдоскоп знаменательных дат и событий, связанных с училищем: участие в рижских парадах, пятилетний юбилей и некоторые другие. Лариса Андрианова сидела с нами рядом и переводила текст диктора с латышского языка, хотя и так всё было понятно.
Вечером первого дня встречи было организовано застолье в ресторане «Даугава» на левом берегу реки.
Часть участников встречи в районе ресторана. Снимок на фоне панорамы центра города. Рига. 1977 г. Слева направо: Е.П.Семёнов, В.П.Яковлев, В.В.Ильичёв, В.А.Соколов, В.А.Евдокимов, В.Б.Душацкий, Е.И.Забелло, Ю.С.Хромов, В.В.Гриневич.
Во второй встрече застолье было организовано в ресторане Дома офицеров. После ресторана «Даугава» мы с Алей были полуночными гостями Сусанны (приятельницы моей тёщи Александры Евгеньевны), где и ночевали в шикарной профессорской квартире. В промежутках между запланированными мероприятиями бродили по прекрасному и хорошо знакомому городу. Ходили небольшими группами, можно сказать, по интересам, и вспоминали юные годы. В середине дня побывали дома у четы Борисовых, которые живут на окраине города в районе Болдерая, о чём свидетельствует фото нашей группы на фоне их дома.
Слева направо. Сидят: Молочникова Рита с дочерью, Душацкая Нелли, Северинова Мария Фёдоровна (тёща В.Ф.Борисова), Андрианова Лариса, Борисова (Северинова) Нелли. Стоят: Дети Борисовых (сын и дочь), Молочников А.А., Борисов В.Ф. Герасимов Ю.В., Душацкий В.Б., Агронская Александра. (Фотография автора этих заметок).
Группа, в которую входил Витя Яковлев, посетила бывшего офицера-воспитателя П.М.Свирского. По рассказу Виктора, встреча прошла довольно буднично и прохладно. Наши бывшие педагоги и воспитатели, понятно, в солидном возрасте, и по состоянию здоровья им не до приёмов.
Во второй день была организована экскурсия на теплоходе по Даугаве и её притоку реке Булльупе, где тогда располагался наш летний лагерь.
Торжества второй встречи через пять лет начались с открытия мемориальной доски на бывшем учебном корпусе. Это событие стало возможным благодаря энергии Виталия Душацкого, что запечатлено в газете «Ригас балсс» 20 июля 1982 года. На второй день побывали в гостях у рыбаков на месте самого первого лагеря училища на полуострове Мангалю в самом конце устья Даугавы. Рыбаки пригласили воспользоваться своей сауной, выкатили бочку пива.
Юбилейная (25 лет) встреча выпускников РНВМУ. Рига. 24 сентября 1977 г. Слева направо.
1 ряд (сидят): Агронская Александра Александровна, Дубницкий Александр Семёнович, Курская Роза Владимировна, Мармерштейн Саул Маркович, Плискин Лев Яковлевич, Залитэ Эдгар Янович, Х, Перуновская Людмила.
2 ряд: Х, Х, Соколов Андрей Дмитриевич, Х, Х, Х, Х, Мигрина Елизавета Ивановна, Х, Левин Гирш Давыдович, Перуновская Нина, Андрианова Лариса.
3 ряд: Богочанов П.Г., Гулин А.И., Молочникова Рита Борисовна, Молочников А.А., Душацкий В.Б., Борисов В.Ф., Герасимов Ю.В., Ильичёв В.В., Макаров В.А., Сабуров Е.Г., Семёнов Е.П., Симонов Н.М., Симонова.
4 ряд: Хромов Ю.С., Логвинов М.М., Евдокимов В.А., Пылёв А.И., Соколов В.А., Пузаков Г.П., Добряков В.А., Яковлев В.П., Забелло Е.И., Агронский М.Д., Маурин В.А., Пирогов Ю.М., Силантьев Ю.А., Кондаков Б.Н., Гриневич В.В., Данилкин А.А., Храмченков А.С.
Санкт-Петербург, 1995 год."
Дополняют сведения о юбилейных встречах материалы, предоставленные однокашником Марка Дмитриевича Агронского Владимиром Васильевичем Гриневичем. Они опубликованы в очерке и
Использованы фотографии из альбома РНВМУ, предоставленные Кузовковым Ф.Г. и Кузовковой Е.Ф. В распознавании лиц на фотографиях альбома принимали участие: Дрюнин Е.А., Поль Ю.А., Дубов В.М., Кузовков Ф.Г., Агронский М.Д., Розов А.А. и др.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. К 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Для поиска однокашников попробуйте воспользоваться сервисами сайта
nvmu.ru.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
