Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Мобильный газоанализатор

Мобильный газоанализатор

Поиск на сайте

Вскормлённые с копья - Сообщения за 20.03.2013

Сирийские блудни. Стихи. К.Лукьяненко.

Сирийские блудни



Сирийские “борцы за свободу и демократию” за работой.

На прошедшей неделе внимательные обозреватели отметили, что беспорядкам в Сирии уже исполнилось два года, а страдания несчастной страны продолжаются. По самым скромным оценкам, в Сирии уже погибло более 70 тысяч человек, а четыре миллиона ее жителей вынуждены оставить свои дома. Нужно сказать, что такая же цифра погибших озвучивалась западными журналистами в дни ливийских событий, но, судя по другой статистике той войны — количество самолетовылетов, количество выпущенных «томагавков», количество жертв среди итальянского и французского спецназов — цифра должны быть значительно больше, тем более, что были города практически стертые с лица земли, например, любимый Каддафи и многими ливийцами Сирт. В эту статистику не верится еще и потому, что она поступает «с той стороны» — от вездесущих США, которые всё знают и всё умеют в этом мире, только, как добавлял в таких случаях мой покойный отец, какать не просятся.

Чем же решила отметить свое двухлетие убийств, мародерства, похищений людей и грабежей «революционная» Сирия и ее покровители? Вы ни за что не угадаете, что придумали те, кто на этот кровавый спектакль тратит сумасшедшие деньги. Во-первых, что такое повстанец с экономической точки зрения? – Один выстрел из автомата стоит почти два доллара, а эти борцы за свободу» стреляют в белый свет, как в копеечку, особенно если на них смотрят камеры ведущих западных телеканалов. А еще ему нужно поесть, одеться, украсть, продать и совершить другие волеизъявления демократического (читай: сексуального) характера. Так что, если один анархист, протестующий против современного глобализма, стоит устроителям акции 500 долларов в среднем, то для содержания «борца за свободу» — это не деньги: он только стреляет на эту сумму в неделю.

Во-вторых, — вы не поверите, — но и в этих действиях есть бухгалтерия и отчитываться нужно. И списывать нужно, потому что списания сегодня — это единственный двигатель современной западной экономики. Но вся загвоздка в том, что с кого попало не спишешь. Одно дело, когда небритый повстанец, стреляющий из автомата в воздух, позирует тележурналисту, а другое дело, когда нужно в ведомости прописать фамилию и имя.

Вот поэтому «кукловоды» решились на традиционный ход. Сегодня, в понедельник, самая патриотичная оппозиция в лице ее самых патриотичных представителей соберется в самом сирийском городе под названием Стамбул (это который на берегу турецкого Босфора), чтобы избрать из своих рядов «временное правительство», про которое уже известно, что оно будет «в изгнании», потому что, как справедливо отмечают и турецкие аналитики, и сами оппозиционные сирийцы, у такого правительства социальной базы среди широких слоев сирийского населения сегодня нет. Но списывать денежки нужно, поэтому сделали вид, что легитимность соблюдена, и сегодня утром «действо» начнется. Заранее зная, что договориться этим «патриотам» будет трудно, для них предусмотрели и второй день работы, но предупредили, чтобы во вторник они точно закончили, потому что в среду их в Стамбуле никто кормить уже не собирается. Они нужны, чтобы списывать, а не для того, чтобы их кормить.

Интересные люди собираются сегодня в красивом городе Стамбуле — сплошь сирийцы. Вчера представитель оппозиционной коалиции Халид Салех огласил список из 10 потенциальных кандидатов на должность премьер-министра во «временном правительстве, который по своему усмотрению должен будет подобрать себе команду. Есть еще два кандидата, имена которых пока не известны. Среди кандидатов на должность будущего премьера называют экономического советника оппозиции Осаму Кади, который до сих пор проживал в Канаде, но вот спохватился и поехал в Стамбул, отдохнуть на турецкие пляжи, надо полагать. Вторым идет Гасан Хитто, который махнул в Турцию аж из Далласа, штат Техас, где занимался компьютерными делами. Третий — Асад Ашек Мустафа — бывший министр сельского хозяйства в правительстве Башира Асада и бывший губернатор провинции Хама. Четвертый — Валид аль-Зоаби земельный спекулянт из Дубая. Победитель должен заполучить не менее 37 голосов из 72 — именно столько участников соберется сегодня на «генеральную ассамблею». Если победитель не определится в первом круге, то будет второй круг голосования, но без премьера делегаты не разойдутся.

Нужно сказать, что в 2012 году международное сообщество уже приняло документ о создании временного правительства в Сирии. Согласно этому документу, представители проправительственных кругов и оппозиции должны были избрать переходное правительство, при этом каждая сторона имела право вето. Но оппозиция отклонила саму возможности вести переговоры с Асадом даже при том, условии, что Асад покинет свой пост. На прошлой неделе идею таких переговоров поддержал госсекретарь США Джон Керри. Россия считает, что такое решение — единственно возможное для Сирии сегодня, и не раз в лице своих самых влиятельных чиновников это заявляла.

В самой оппозиции единодушия по поводу мероприятий в Стамбуле нет. Даже один из лидеров оппозиции мусульманский священник Муаз ааль-Хатиб не дал своего согласия на участие, считая, что создание такого правительства заведет сирийскую проблему в тупик. Он уверен, что единственным решением могут стать прямые переговоры с представителями сирийских официальных властей. Аналогичного мнения придерживается и директор ближневосточного центра при Лондонской школе экономики Фаваз Гергес.

В Сирии есть еще третья сила — исламские боевики, близкие к аль-Каеде. Во главе них стоит Джабат аль-Нусра, который поспешил заявить, что приказы временного правительства выполнять не собирается.

Поживем — увидим. Вторник не за горами.

P.S. Для России есть еще один аспект событий в Сирии. В этой стране живет большая диаспора, которая считает себя черкесами. Всего таких сирийцев насчитывается до 100 тысяч человек. Те, кто разыгрывает карту «Великой Черкесии» — от Азербайджана до Крыма — сегодня побуждают этих людей переселяться на историческую родину, и Краснодарский край уже принял более 100 семей переселенцев из Сирии. Не исключено, что это только начало, и нужно будет приложить много ума и такта, чтобы переселение этнических черкесов не породило проблем на Северном Кавказе.

18 марта 2013 г., понедельник

Неожиданность



Мир, теряющий образы —
Розы в моем саду
Расцвели в конце октября
Лишь на несколько дней свободы.
Это было в далекие годы,
Месяц был прян
От опавших листьев.
Шелест, как репетиция оркестра,
По-осеннему пестрый
Мир теряющий образы,
Не ожидающий ни грозы,
Ни потепления.
Медленно…
Запах, восхваляющий тление….
Роз леденящий испуг.
Иней.
Выйдем ли мы другими,
Идя мимо
Роз, коченеющих на ветру…
Я протру запотевшее окно,
Попрощаюсь…

18 марта 2013 г.

Школьная записочка

В округлом, замкнутом пространстве,
В подводной лодке бытия
Боюсь однажды растеряться
И позабыть, где жизнь твоя.
Забыть в глазах былую робость,
Печальный ветер вдоль аллей,
И позабыть, какой автобус
Идет по улице твоей.

Судьба, блуждая одиноко,
Уже нарушила маршрут…
А я — как будто на уроке
Тебе записочку пишу.

17 марта 2013 г.



Constantin Loukianenko

«В морях твои дороги». И.Г.Всеволожский. КУРСАНТЫ. В МОРЯХ ТВОИ ДОРОГИ. Часть 3.

У Станюковича в дальнем плавании надоедают друг другу; начинаются из-за пустяков ссоры, дело доходит даже до дуэли. Дикие были нравы! Наше плавание всех сдружило.
По вечерам на баке собирался «курсантский клуб»; под звездным небом пели:

Где вскипает волна за волною,
Где бушующий ветер ревет,
Там Балтийское море седое
О великих победах поет...



Потом возникал горячий, взволнованный спор о том, что должен предпринять вахтенный офицер, если кораблю грозит столкновение, если на корабле возникает пожар, если штурман ошибся в расчетах и корабль идет прямо на камни... Приводили примеры. Вспоминали и Вадима Платоновича, и моего отца, и того офицера, который, не задумываясь, пожертвовал своим эсминцем, чтобы спасти один из лучших крейсеров Балтики. Кто-то заговорил о Фроле, — он тоже спас катер...
И вдруг Фрол, раньше сам с удовольствием вспоминавший свой «подвиг», воскликнул:
— Подумаешь! Другие еще не то делали! У нас в соединении есть гвардии старший лейтенант Лаптев, так он из-под носа у гитлеровцев целый плавучий кран уволок. А что — Живцов? Небольшой величиной был Живцов!
Такие речи я слышал от Фрола впервые.

* * *

Боцман говорил: «Если чайка села в воду, жди хорошую погоду». На этот раз предсказание не оправдалось. Чайки сидели на воде, но небо покрылось тучами.
На палубе обдавало водяной пылью. Командир в мокром плаще не сходил с мостика. Стало качать. Сменившись с вахты, я спустился в кубрик, ожидая увидеть знакомую картину: беспомощных, стонущих товарищей. Но еще на трапе услышал: поют. Да, в кубрике пели. Запевал Бубенцов, Серегин, Платон и Илюша подхватывали так, что в ушах звенело. Все были очень бледны, но держались.
«Москва моя», — пели здесь, в море, далеко от Москвы.
Игнат терпеливо выводил буквы в очередном номере газеты «На практике». Он обернул ко мне побледневшее лицо:
— Занимаешься делом — не чувствуешь качки, не правда ли?
Когда кончили петь, Фрол достал затрепанный томик Станюковича. Боцман, спустившийся нас проведать, присел и стал слушать.
Станюкович описывал океан, кипевший в белой пене, и маленький парусный черный корвет, поднимающийся на волнах; рассказывал о матросах, в шторм лазивших по реям и крепивших паруса, о капитане, не спавшем целую ночь.
Боцман оказал, что в такой же шторм попал «Север» в прошлом году. Когда Слонова стали расспрашивать, он отмахнулся: мол, рассказывать нечего: у товарища Станюковича все описано.



Корвет «Витязь».

— И наш командир точь-в-точь так же не сошел с мостика даже чайку попить... За свой корабль душою болел... за «Север» и за людей. Пойду покурить.
Курил боцман трубку, набитую таким вонючим табаком собственной резки, что каждый, очутившийся поблизости, обращался в бегство.
Я вышел на палубу. Наш парусник, раскачиваясь, шел вперед. Ростислав стоял у фальшборта.
— Давай-ка, проверь меня, Ростислав.
Я назвал мыс, бухту, береговой населенный пункт, мимо которых шел «Север». И Ростислав мне поставил пятерку.

* * *

Корабль, влекомый буксиром, медленно поднимался по широкой Даугаве среди разноцветных домиков и полей. Впереди рыбаки выбирали сети. Корабль переждал, пока сети выберут.
Вьюрков рекомендовал осмотреть хорошенько Ригу...
Как приятно было получить пачку писем, забраться в уголок кубрика и перечитывать их! Отец был в Цхалтубо, подлечивал старые раны. Шалва Христофорович приглашал в Тбилиси. Антонина... Антонина звала в Сухуми, если это возможно...



Через час мы гуляли по паркам. Попали на дневной спектакль, на балет «Берег счастья».
Фотографировались — Игнат растратил всю пленку. Долго бродили по городу, любуясь величественными зданиями музеев, многоэтажными домами, выстроившимися вдоль зеленых бульваров, забрели в старый город, сильно разрушенный бомбежкой, где, как и в Таллине, увидели узкие улочки, остроконечные, крытые черепицей крыши, подъезды, похожие на щели, и старинные фонари. Возвратившись на корабль, Фрол записал в свой дневник: «Сегодня видел еще один город — Ригу. Хороший город!»

* * *

Самой трудной считается на корабле вахта после полуночи. Дублируя вахтенного сигнальщика Шевелева, я всматривался во тьму.
Ночь была темная и дождливая. Вахтенные на палубе зябко поеживались в бушлатах. На кораблях мерцали огни. Город спал; на мачте брандвахты одиноко горел штормовой сигнал: три красных огня, расположенных треугольником.
Я вглядывался во мрак, мне то и дело мерещились движущиеся огни. Было свежо и сыро, продувало насквозь; я то и дело беспокоил Шевелева, спрашивая, не видит ли он чего-нибудь в темноте. Но вот показались не воображаемые огни — корабль выходил из порта; это подтвердил и Шевелев.
Облегченно вздохнув, я откинул полог над столиком, заметил по морским часам время и записал в журнал.
Постепенно я свыкся с темнотой и больше не видел воображаемых огней. Шевелев сказал:
— Ничего, это только в первый раз трудно, попривыкнете.
Наконец, медленно начало светать. Дождь перестал.



На востоке небо заалело, силуэты остроконечных башен и вышек казались вырезанными из черной бумаги. Минута в минуту — по флотской традиции, быть аккуратным и не задерживать на вахте товарища — меня сменил Ростислав. Сдав вахту, я спустился в кубрик. Синие дежурные лампочки освещали три яруса коек, на которых сладко спали товарищи.

* * *

В Нахимовском мы всегда отмечали пятое июля — день рождения Павла Степановича Нахимова. С разрешения командира корабля и Вьюркова Игнату поручили сделать доклад.
В этот вечер «Север» слегка покачивало на легкой волне. Всю палубу под темным небом заполняли слушатели.
Игнат начал с того, что Нахимов так же, как мы, сдавал экзамены, ходил, как и мы, на практику; но работал он больше всех, служил в сутки двадцать четыре часа и уже в пятнадцать лет был мичманом, в тридцать командовал фрегатом, в тридцать четыре — линейным кораблем, а в тридцать пять был капитаном первого ранга.
Он был передовым человеком своего времени и с жадностью впитывал все хорошее, что было в те дни в русском флоте.



П.С. Нахимов на палубе корабля "Императрица Мария" во время Синопского боя 18 ноября 1853 г. П. Савёлов

Игнат рассказывал, что Нахимов чуть не погиб, бросившись за борт спасать матроса. Игнат так красочно описал Синопский бой, что слушатели не выдержали — захлопали. Но он только досадливо отмахнулся и продолжал говорить о скромности, неподкупности, храбрости Нахимова. Адмирал вдохновлял защитников Севастополя, сам на Малаховом кургане скомандовал солдатам и матросам: «В штыки!» Нахимов заявил, что даже если весь Севастополь будет взят, он с матросами продержится на Малаховом целый месяц. Нахимов был простым, скромным, чутким; к нему приходили со всеми горестями и нуждами матросы и жители Севастополя. И он всем помогал, каждого называл «друг» и действительно каждому был он другом... Игнат описывал разрушенный Севастополь, окутанный густой пылью и гарью пожаров; Фрол слушал с заблестевшими глазами: он видел, казалось, перед собой каждый дом, морское собрание, морскую библиотеку, Графскую пристань и неприятельский флот в виду города. Ведь Севастополь был родным городом Фрола...
— Когда враги убили на бастионе Нахимова, — продолжал Игнат, — матросы стояли у гроба любимого адмирала целые сутки. Уходили одни, с бастионов приходили другие. Адмирал был покрыт тем простреленным и изорванным флагом, который развевался на его корабле в день Синопа...



Сорок лет безупречной службы на флоте — вот пример всем нахимовцам и не нахимовцам, всем нам, будущим морякам!
Свет погас, на палубе стали показывать фильм «Нахимов»; я отошел к борту; огни корабля отражались в темной воде.
«Ты будешь получать письма с Черного моря и с Балтики», — сказал отец маме. Теперь некому больше писать на Кировский. Пока я был занят работой, я забывал об этом. А тут снова все вспомнилось...
— Ты о чем, Кит? — подошел ко мне Фрол.
— Да все о том же...
— Знаешь, поедем в отпуск на катера, Кит? В наше соединение, а? В Севастополь? Юрий Никитич нас примет?
— А почему бы ему не принять нас?
— Мы лодырничать не будем! Так и пиши отцу: драйте нас вовсю, гоняйте на катерах, проверяйте, получаются ли из нас моряки. Ведь мы — ваши, катерники!
— Это будет, Фрол, просто замечательно!
— Знаю, что замечательно. Так ты завтра же и напиши, не откладывай в долгий ящик, почву пощупай. Послушай, Кит, а ты на меня не в обиде? — вдруг спросил он.
— В обиде? На тебя? Да что ты, Фрол? Почему?
— Сколько раз тебе говорю — со мной не хитри, Кит, я тебя насквозь вижу; тебе думается, я от тебя отбился. Я от тебя не отбился, Китище, — хлопнул он меня по плечу, — только сам понимаешь, вернемся мы в Ленинград, Вадим Платоныч и спросит: «Ну как, Фрол, получилось что-нибудь из моего оболтуса?» И я хочу ответить ему, не кривя душой: «Да, Вадим Платоныч, Платон стал человеком». А что ты думаешь? Платон не хуже других работает, штурман его хвалит, боцман хвалит, Пылаев хвалит, на вельботе он не хуже других гребцов... вот что делает с человеком море!
— Только море, Фролушка? Коллектив!



— Насчет коллектива — ты правильно. Коллектив у нас крепкий. Из Платона, гляди, и то моряка сделали! Да, ты знаешь, Платон-то ведь, по существу, неплохой парень. Оказывается, он все свои деньги в Ленинграде отдавал Бубенцову, чтобы тот со скупщиком мог рассчитаться, да из кабалы вылезти.
— Я не знал.
— Вот то-то и есть, Кит, что о человеке хорошее узнаешь задним числом, а дурное — в первую очередь. Дурное-то, оно в воздухе так и носится, а хорошее — оно глубоко запрятано... Я-то на Гришу обиделся было, когда его старшиной назначили вместо меня, а потом понял, что он парень хороший да и старшина куда лучше меня.

* * *

Продолжение следует.



Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru


Главное за неделю