В прекрасное время белых ночей, воспетых российскими поэтами, у стен Училищного Дома в Санкт-Петербурге встретились старые друзья… Выпускники Тбилисского Нахимовского военно-морского училища, 5-го выпуска 1952 года.
Всего при выпуске нас было около 80 человек. На Юбилей 60-летия выпуска из училища прибыли 8 нахимовцев: Авринский Алексей Владимирович, Безменов Феликс Васильевич, Борисов Юрий Иванович, Воронин Пётр Николаевич, Максимов Валентин Владимирович, Погосян Юрий Григорьевич, Фетинин Валентин Алексеевич, Харазов Виктор Григорьевич, Чиковани Владимир Окропирович, выпуска 1956 года.
Увы, время неумолимо! Целый ряд друзей-нахимовцев не смогли приехать - либо по причине нездоровья, либо дальности расстояния.
А какой был выпуск!? 25 золотых и серебряных медалистов… Встреча была очень живой, волнительной и трепетной! Как водится, начались вопросы: «А помнишь?.. А помните?...». Воспоминания из далёкого детства начались с первого рукопожатия.
Руководство Санкт-Петербургского Нахимовского училища – наследника и продолжателя нахимовских традиций, очень внимательно отнеслось к юбилярам-ветеранам.
В музее училища была организована встреча и показаны стенды с материалами о родном Тбилисском Нахимовском училище.
Гости-нахимовцы с волнением и гордостью рассматривали раритеты, подаренные музею их однокашниками-выпускниками разных лет.
Затем была совершена небольшая экскурсия по учебным кабинетам и классам, где встретились с преподавателями. В беседах с ними седые нахимовцы убедились, что нынешний учебный процесс, организованный в училище с применением современных обучающих технологий, выглядит очень убедительно и привлекательно.
Несколько непривычно было слышать, что руководит Военно-морским училищем «директор», но вместе с тем все юбиляры, приехавшие на встречу убедились, что флотские традиции не забыты.
Многие из приехавших на Юбилейную встречу активно участвуют в восстановлении истории своего родного Нахимовского училища.
Заместитель Директора Санкт-Петербургского Нахимовского Военно-морского училища по воспитательной работе В.В.Пятницын от имени всего коллектива тепло поздравил гостей-нахимовцев с 60-летним Юбилеем выпуска, пожелал доброго здоровья и счастья. Выпускникам Тбилисского Нахимовского училища были вручены памятные сувениры и значки.
Обмениваясь при расставании адресами, помолодевшие от эмоций нахимовцы 1952 года выпуска выразили уверенность, что просто необходимо продолжать и укреплять питонские традиции. В грусти расставания звучала уверенность в новых дружеских встречах.
Перевели торпеду на наветренный борт, потравили сколько можно швартов, на котором она болталась, лодку, как имеющую гораздо большую парусность ветром отнесло от торпеды, и все успокоились. Стемнело. Прожектором освещаем периодически показывающееся на зыби окрашенное красным цветом практическое зарядное отделение торпеды и обнаруживаем, что она потихонечку тонет. То ли мы ее стукнули, когда ловили, то ли ее топит тяжелый стальной швартов, то ли раньше была нарушена герметичность - теперь это не важно, главное сколько еще она будет держаться на поверхности. Ветер понемногу крепчает. Уже 4-5 метров в секунду. Кроме зыби пошла волна. Проклятая торпеда уже надолго скрывается под водой. Настроение препоганое, хоть выкинь... Но вот радостная новость - нас вызывает на УКВ какой-то корабль и запрашивает наше место. Дали ему свое место и одновременно светим по всему горизонту прожектором. Наконец, показались огни. Опознались. Когда корабль подошел поближе, я узнал и обрадовался ему как родному. Дело в том, что командир головного корабля этого проекта - Евгений Остапенков был моим соседом по комнате, когда я учился на классах в Ленинграде.
Спустившись в радиорубку, я обрисовал командиру эсминца положение с торпедой, сообщил, что она часах в двух-трех от затопления и поэтому просил ускорить ее подъём. На эсминце отреагировали положительно, со смаком выругались в адрес плавбазы и приступили к делу. Дело состояло всего-навсего в том, чтобы к бросательному концу, который будет подан с эсминца, привязать швартовый трос и передать его вместе с торпедой ему. С этой целью он подошел поближе, приготовил линемет, включил прожектор, ослепив при этом нашу швартовую команду, и произвел выстрел из линемета. Куда делся после этого бросательный конец, мы не видели. Минут через десять он сообщил, что линемет неисправен, и он будет подходить с подветренного борта для подачи бросательного вручную. Из этой затеи тоже ничего не вышло. Легости (это такие плетеные мешочки с грузом, привязанные к ходовому концу бросательного) шлепались где-то на полпути и до лодки не долетали. Наши попытки добросить конец тоже были тщетными. Уж больно высокий борт у него. Еще через 5-10 минут командир сообщил, что попытается спустить катер. Вот это уже было ни к чему. Ветер и зыбь от зюйд-веста, и ветер только усиливает волну. На такой болтанке недолго и разбить катер. Однако вмешиваться в решения командира я не стал, да и не мог. Конечно, вскоре получил от него радиоизвестие о том, что катер спустить невозможно. Но это еще не все. Поскольку на эсминце находился, как позже выяснилось, начальник штаба их бригады, он счел возможным вмешаться в действия командира. Маневр, который он изобрел, может быть был бы хорош на тихой воде. При свежем же ветре, на зыби, развивающейся волне и все это ночью, маневр был просто дурным.
Моряки старшего поколения помнят эсминцы «56» и в особенности их шикарный - высокий, с замечательно широким развалом, который позволял этим кораблям ходить полными ходами даже против штормовой волны. Однако при швартовках этот развал загораживал прямую видимость причала или бочки, и при подходе к ним командир пользовался докладами впередсмотрящего. Субъективность оценки расстояния при этом не раз была причиной навалов и смятых чужих леерных стоек. Эсминец начал подходить носом к носу, с чем я был категорически не согласен, о чем и проорал ему через электромегафон. В иное время я дал бы полный назад и уклонился от такого маневра, но сейчас с тонущей торпедой на буксире, я был связан. Как и ожидалось, эсминец наклонным форштевнем рубанул лодку в районе 1-2 номеров цистерн главного балласта. Удар, вой и свист выходящего из пробоины воздуха, столб брызг... Кричу: «Швартовой команде в рубку!» Матросы уже бегут, последним - командир швартовой команды старший лейтенант Куропатченко. Эсминец, конечно, дал задний ход, но пока отрабатывал, вторично ударил по надстройке. Сыграли аварийную тревогу, осмотрелись в отсеках. Прочный корпус не поврежден. Отлегло... Лодка приобрела крен на правый борт и дифферент на нос. Для спрямления заполнили левый борт ЦГБ № 1 и 2 и кроме того оба борта ЦГБ № 6 и 7. После чего сообщил на эсминец объем разрушений, сказал, что в помощи не нуждаюсь и тут же через него дал донесение о происшествии оперативному дежурному флота. Когда рассвело, предложил командиру эсминца к длинному концу, метров двести, навязать через два десятка метров любые плавучести и пробуксировать гирлянду по носу лодки с таким расчетом, чтобы на половине ее длины застопорить движение. Лодка подойдет, поймает трос, привяжем к нему буксир и уйдем в сторону, чтобы не мешать выборке и подъему торпеды.
ПЛ «С-266» возвращается в Гремиху после отработки задач боевой подготовки.
Сделали, как договорились, он поднял торпеду и пошел по своему плану. Я тоже запросил добро на переход и двинул к дому. Положение почти позиционное, ватерлиния глубоко под водой, заливаемость на ходу солидная - надо искать режим движения. Поговорил с механиком, и решили, что пойдем в смешанном «режиме позиционном под РДП». Это когда дизель работает в режиме РДП, т.е. воздух поступает через подъемную шахту для работы дизеля под водой, выхлоп тоже через шахту что на полметра возвышается над ограждением рубки, но положение позиционное, верхний рубочный люк открыт, и кормовыми горизонтальными рулями поддерживается дифферент 0,5-1 градус на корму. Так и вошли в Кольский залив. От поста Торос получили указание следовать в Пала-губу. Столь оперативное решение о постановке в аварийный ремонт было очень кстати. Судоремонтный завод № 10, или по-старинке «Красный горн», что располагался в Пала-губе, принял нас с сочувствием и гостеприимно. Директор завода Михаил Думчев был моим старым сослуживцем по бригаде ПЛ, где он был механиком на ПЛ «С-44».
Рассохо Анатолий Иванович. - Кроме повреждений цистерн, оказался еще покореженным цепной ящик, в котором была заклинена якорная цепь. Ремонт и испытания заняли всего одну неделю, в течение которой я был вызван в Североморск к начальнику штаба флота вице-адмиралу Рассохо. Там уже сидели командир эсминца и начальник штаба бригады. Адмирал подробно расспросил о повреждениях и сроках ремонта. После моего доклада разговор принял спокойный характер, и вскоре я был отпущен в Полярный. Как и обещали заводчане, через неделю мы были готовы к дальнейшим подвигам. Приняли в Полярном под завязку солярки и с богом - в Гремиху. С тех пор я взял себе за правило - на каждом инструктаже перед учениями или торпедными стрельбами дотошно выяснять, кто будет поднимать торпеду, в какие сроки, какие сигналы и в каких сетях будут обязательны к исполнению. Впереди еще много дел - боевой учебы, боевой службы, автономных плаваний, испытаний новых кораблей и их оружия, одним словом - флотской службы. Флот ведь силен не в базах, а в морях.
Торжественный подъём флага на «С-266». Гремиха. Плавбаза «Аксай». 1957 г.
Моржевание
Йога - соотнесенность человеческой психики и космоса, одна из шести ортодоксальных систем индийской философии.
(Словарь иностранных слов и выражений. Изд. 2000 г.)
Агитация личным примером - как закалить дух и тело купанием в Баренцевом море. Август, губа Териберская, 1953 г.
Я думаю, что «моржевание», т.е. купание в ледяной воде - есть результат острого психоза, появляющегося в периоды, когда жена зимой по каким-то одной ей известным мотивам, уезжает с дитем на Большую Землю и оставляет молодого, здорового мужа в тоскливом одиночестве. Тем более в небольшом гарнизоне, где за тобой внимательно наблюдает сотня прищуренных глаз. Вот в такой сиротской обстановке мы с Георгием Мажным, командиром соседней ПЛ решили укрепить свое здоровье, закалить тело и дух, а заодно отвлечься напрочь от размышлений о женском естестве. Принимать холодные ванны мы решили по системе йогов. Что это за система, мы понятия не имели и никакой справочной литературы в местной библиотеке не нашли. Однако всем говорили, что купаемся только по системе йогов. Попробуйте найти в тех краях в декабре - мае месяце пригодную для водных процедур озерную прорубь, если даже для ловли форельки или несчастного гольчика надо наставлять ледобур метровой трубой. Однако, нашли выход. Дело в том, что плавпричал, к которому швартовалась часть лодок, под воздействием приливо-отливных явлений ходит вверх-вниз по пять метров, и у корня, там где крепежные цепи и коммуникации, матросы, выделяемые на приборку, ежедневно обкалывают лед. Вот туда-то мы с Георгием Степановичем и лазали с целью переохлаждения. После чего, стуча зубами и проклиная все на свете, одевались и что было мочи бежали на плавбазу по теплым каютам. Закалка сделала свое дело - я стал простуживаться вдвое чаще, чем прежде. Да и Жора тоже... Через месяц мы бросили это самоистязание, но заслужили в народе почетное звание - «наши долбойоги».
Шутки от Свербилова
Первая
В конце 50-х к нам, на 14 Отдельную бригаду подводных лодок, что дислоцировалась на Гремиху, пришли в качестве пополнения две подводные лодки. Одна из них «С-270» под командованием Жана Михайловича Свербилова - человека ироничного, остроумного и при этом отличного подводника. Вообще, о его неисчерпаемом хохмачестве можно писать тома. Я расскажу о двух, на мой взгляд, удачных. Почему я говорю - удачных? Потому, что были и неудачные. Например, когда Жан решил внести новаторскую струю в вопросы швартовки подводных лодок, он, чтобы поколоть лед, мешавший ему подойти к плавпричалу, где уже стояла лодка Бурлова, пошел на швартовку под дизелем, т.к. в нем лошадиных сил больше, чем в электромоторах. Для тех лиц, которые никогда не швартовали лодку, скажу, что дизеля у нас стояли не реверсивные, т.е. задний ход ими дать невозможно. Надо переходить на электродвижение. И вот, когда до причала оставалось метров 20-30, льдина дала трещину, лодка сразу же набрала ход и, невзирая на экстренную остановку дизеля, пропорола борт лодке Бурлова. Так можно ли эту хохму считать удачной? И вообще — хохмой. Итак, ясным солнечным субботним днем, когда весь флот до обеда занят большой приборкой, Жан Михалыч стоял дежурным по бригаде, умело сочетая руководство приборкой и собственно дежурство. Сочетание осуществлялось в каюте плавбазы «Аксай», где еще четырьмя руководителями приборки игралась партия преферанса. Жан, обладающий отменным чувством самосохранения, тщательно проинструктировал вахтенного у трапа, чтобы тот смотрел внимательно в сторону корня причала и, когда появится комбриг или кто-нибудь из его заместителей, звонить по общекорабельной звонковой сигнализации четыре раза. Как всегда в таких случаях, заинструктированный вахтенный «протабанил» и принялся звонить, только когда командир бригады капитан 1 ранга Федор Иванович Маслов, принявший командование бригадой у переведенного на Балтику Владислава Матвеевича Гарвалинского, ступил на палубу «Аксая». Жан выскочил из каюты и успел встретить комбрига еще на палубе. Дальше все пошло по старинному флотскому ритуалу - Федор Иванович в сопровождении изображавшего крайнее подобострастие дежурного Свербилова прошел по кораблю, раздавая существенные и поучительные замечания приборщикам, которые Жан, «чтобы не забыть» демонстративно записывал в блокнот. Комедия продолжалась минут двадцать, после чего комбриг удовлетворенно двинулся к трапу. Первый его шаг на трап сопровождался громкой командой Жана: - Сми-и-и-рна! Федор Иванович остановился и, снисходительно улыбаясь, отеческим тоном выговорил Свербилову: - Жан Михайлович, пора бы знать - команда «смирно» во время большой приборки не подается. На что Жан ни секунды не раздумывая четко отрапортовал: - Товарищ комбриг! Приятно с почестями проводить начальника в последний путь!
, выпускнику Рижского нахимовского училища 1949 г.
«Любовь – звезда, которою моряк Определяет место в океане».
В.Шекспир
Подводная лодка круто повернула на волне вправо и легла на Инкерманские створы, отлично видимые в вечерних сумерках. «Севастополь родной, мы вернулись домой …», - радостно пропел штурман, довольный, что поход заканчивается и, благодаря его мастерству, офицеры ещё успеют сегодня посидеть в ресторане «Приморский». Холодный февральский ветер из крымских степей леденил глаза, выбивал слезу, швырял брызги в лицо, но радость распирала молодых офицеров, «…ещё немного, ещё чуть-чуть». Лодка ошвартовалась у причала подводников в Южной бухте. Командир проверил внешний вид «нетерпеливо бьющих копытами» старших лейтенантов – минёра, штурмана и капитан-лейтенанта - механика, вздохнул, что не может пойти с ними, и сказал: «К подъёму флага быть на корабле». «Есть!», - весело ответили «поручики Ржевские» и скрылись во тьме.
Если весь был уже в полусне, то ресторан « Приморский», несмотря на будний день, продолжал ещё набирать обороты. «Пароход белый-беленький, чёрный дым над трубой, мы по палубе бегали, целовались с тобой», - приятным баритоном пел популярную в то время песню на стихи солист оркестра. Офицеры сделали заказ: лангет с жареным картофелем, селёдочка с лучком и штофик водочки. После первой рюмки лица их стали пунцовыми, сказывалась вахта на ветру, глаза красными, но это не мешало им оценивать представителей прекрасного пола и даже давать лёгкий комментарий. Этот профессиональный трёп способствовал хорошему аппетиту. Её он заметил сразу же, как только она вошла в зал ресторана в сопровождении гражданского мужчины. Они сели недалеко от молодых офицеров. Она была задумчиво-прекрасна. Какие-то проблемы делали её лицо заботливым. Но глаза, миндалевидные чёрные, глаза дочери Моисея, и белоснежная кожа, кроткая улыбка - притягивали и манили. Красивая грива волос обрамляла её лицо. В ней была слабость, что так нравится мужчинам, была нежность. Она была Женщиной. Она была Женщиной его мечты. Только по молодости можно делать такие ошибки, он понял это поздно, когда уже приглашал её на танец. В этот момент она разговаривала с мужчиной на повышенных тонах. Богиня посмотрела на него с некоторым интересом, потом очень вежливо отказала. Он почувствовал, как проваливается сквозь землю. Когда он вернулся за свой стол, не просто красный, а багрово-ярко-красный, у него было только одно желание - немедленно уйти. Друзья удержали его, а официантка, пожилая женщина по-матерински пожалела его: «Не расстраивайтесь, пригласите кого-нибудь другого». Это окончательно добило его. Вечер был испорчен … Через несколько лет он увидел её на экране кинотеатра. Да, это она. Красивая, нежная, недоступная, поэтому ещё более желанная. Мечта, далёкая, несбыточная, прекрасная. Мечта и тайна. Никто не знал о его тайной . Он даже себе боялся признаться. Кто она и кто он!!!
Безответная тайная любовь – самое прекрасное человеческое чувство, потому что оно никогда и ничем не будет омрачено. Он её обожал, он на неё молился. Ещё через несколько лет он узнал, что она ведущая актриса одного известного театра в Москве. Он чаще стал видеть её на телеэкране: то она играла в спектакле, то у неё брали интервью. Потом он увидел её в кино в главной роли рядом с Михаилом Ульяновым и другими большими артистами. Он радовался за неё, он гордился ею. Однажды он узнал, что она замужем за актёром своего театра. Брак счастливый. Оба любят друг друга. Ходят в театре, держась за руки. Моряк был доволен, что она нашла своё счастье. Ещё через несколько лет выяснилось, что её муж тяжело заболел. Она приложила колоссальные усилия, чтобы вытащить его. Его-то она вытащила, а сама надорвалась. Видимо, все свои жизненные силы отдала мужу. Её спасти не удалось. Смерть забрала её как самую нежную и самую красивую, там, мол, где большинство, тоже нужны такие. Когда моряк узнал о её смерти, он, не говоря ни слова, надел парадную морскую форму и выехал из Севастополя в Москву. Через Дом Актёра он узнал, на каком кладбище она похоронена. Он купил прекрасный букет белоснежных роз и прибыл на кладбище. Ему показали её могилу. Он второй раз в жизни приблизился к Женщине своей мечты. Седой адмирал стал на колени, вынул из кармана мешочек с севастопольской землёй, той землёй, на которой началась её творческая жизнь, землёй её молодости, её Севастопольского театра имени Луначарского, и аккуратно высыпал землю на могилу. Затем уложил белые розы, по три справа и слева на её груди. Потом обнял и поцеловал надгробный камень.
На нём было написано два слова: «».
Июль 2004 года. Город Брест.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
