И вот жил в соседнем доме мой сослуживец по береговой базе старший лейтенант Гоша Богатов.
Как только я поселился на Большом Улиссе, Гоша пришел поздравить с новосельем и конкретным предложением.
- Юра, давай построим с тобой моторную лодку, - Гоша развернул передо мной журнал «Катера и яхты», - вот чертежи, она называется
- Зачем? – спросил я.
- Как зачем? Будем на ней ходить в море, ловить рыбу, креветок, трепангов и кальмаров. Или просто на морскую прогулку!
Гоша сулил мне такие радужные перспективы, столько неподдельного восторга было в его речах, столько убежденности, что я согласился.
- А где же мы её будем строить?
- Я придумал уже где. В твоем химическом классе, - ответил Гоша, - освободим от столов часть помещения, отгородим его и заложим лодку на стапель.
- А где возьмем материалы? – я посмотрел на чертеж, - тут нужна целая куча всего.
- Без вопросов! Будем добывать на судостроительном заводе на Малом Улиссе, - сказал Богатов, - а на мотор «Вихрь» подкопим денег и купим.
При штабе бригады ракетных катеров имелось большое помещение для обучения моряков защите от оружия массового поражения. Ключ от химкласса был только у меня и моего подчиненного мичмана Штумфа. Времена были застойные и почти бесконтрольные. Никто нам не мешал строительству моторки. Вначале по чертежам изготовили шпангоуты, благо материал для них – брус – нашелся на складах береговой базы. Затем дело остановилось. Нужно было добыть четыре листа многослойной фанеры, десять метров стеклоткани, два ведра эпоксидной смолы.
- Юра, надо проникнуть на завод и договориться с рабочими насчет материалов, - озабоченно сказал мне Гоша.
Проникать не пришлось, потому, что меня включили в государственную комиссию по приёмке торпедного катера от завода.
Теперь на вполне законных основаниях я бродил по территории предприятия и договаривался с заводчанами о поставке всего недостающего для нашей моторной лодки.
При приемке моей части – противохимического вооружения и дозиметрической аппаратуры я закрыл глаза на мелочи: там прибор повесили вместо правого на левый борт, там отклонились от проекта при прокладке системы водяной защиты... То есть особо не придирался, как другие специалисты. Зато, наш ветеран, доктор Петров, бродил по катерным закоулкам и не знал, где бы сделать замечание, чтобы ему налили спирта.
Старый пьяница Анатолий Иванович пил только неразведенный спирт, а добыть зелье для утреннего декокта никак не мог. Вся медицина на принимаемом сияла никелем и была в полном комплекте. Душевые и туалеты, входившие в докторскую часть приёмки, были безукоризненны.
Оба на! А это, что? Ха-ха! Доктор Петров замер от счастья. Душа его воспарила, а желудок выделил сок в предвкушении спиртового орошении.
Анатолий Иванович, наконец, нашел безобразие.
- Товарищ военпред! - доктор возмущенно тыкал заскорузлым пальцем в открытую дверь матросского гальюна, - почему здесь установлены другие унитазы? По проекту должен стоять унитазы типа «Генуя».
- Да какая разница, Анатолий Иванович, во что матросу какать? – военный представитель завода развел руки, - проектных не смогли достать, поставили эти.
- Ничего не знаю, ищите и переустанавливайте, - уперся Анатолий Иванович.
- Сколько? – сокрушенно спросил военпред.
- Литру! – лаконично ответил док ,– и желательно прямо к обеду.
На погонах военные врачи носят эмблему: змея обвивающая чашу в виде бокала. Отсюда и поговорка – «мудрый как змей и выпить не дурак».
Месяц назад у пьяного доктора Петрова кто-то снял эмблемы со всех погон и спилил мудрых змеев, оставив только рюмки. Ходил он так неделю не замечая, пока ему не остановил комбриг Пискунов.
- Ибя...я...я, Петров, вы уже и мудрость свою пропили, так старлеем и умрете, забытый всеми, где-нибудь в трюме баржи-говновозки.
Я не пил спирта, и мне за мою лояльность дали и фанеру, и стеклоткань, и эпоксидку. Заводское начальство даже выделило в мое распоряжение буксир «Марс». Доставил все это богатство прямо на пирс бригады катеров, где уже меня ждал Гоша.
Через три месяца корпус лодки был построен. Остались отделочные работы – наклеить стеклоткань, покрасить и купить мотор, чтобы спустить её на воду и бороздить просторы Японского моря.
Мы с Гошей перевезли на Большой Улисс, и прямо во дворе занялись отделочными работами.
В мае меня отправили в командировку на целину и, что было дальше, я не видел.
Зато видел весь личный состав бригады ракетных катеров, как желтый Гошин ватник постоянно мелькал у его дома – поселок Большой Улисс хорошо просматривался снизу.
- Опять Богатов дома в рабочее время лодку облизывает, - ругался командир береговой базы капитан 3 ранга Плужник, - а ну, дежурный, приведи его ко мне.
Но никакие командирские втыки Гоше не помогали. Он увлеченно завершал строительство лодки. Его беременная жена Любаша носила горячий обед Гоше прямо во двор. Гоша одной рукой с ложкой хлебал борщ, а другой с малярной кистью красил борт «Радуги».
Когда через полгода поздней осенью я вернулся с целины, то самым непостижимым образом пропали с Большого Улисса и Гоша Богатов с семьей, и наша красавица «Радуга».
От соседей выяснилось, что совсем Гоша-то не пропал, а перевели его, бедолагу, служить из Владивостока в глухую точку с ракетным комплексом, а на лодке «Радуга» катается военный комендант Владивостока подполковник Баязитов.
Дело было так. Летом Гошину жену Любашу отвезли в роддом, где она благополучно родила сына.
Гоша отмечал это событие пять дней. В день рождения первенца он свалился на своем мотороллере прямо у стены родильного дома. Гоша был мертвецки пьян, он уже наотмечался со своими сослуживцами Петей Гузином и Саней Клопневым, но все же добрался посмотреть на сына. В правой руке у спящего под окнами роддома папаши был крепко зажат букет роз.
- Явление святого Георгия Победоносца! - смеялись санитарки и медсестры. Они уже знали, как зовут мужа их пациентки.
На следующий день Гоша приехал трезвый, но с синяком под правым глазом. В руке у него снова был букет роз, купленных по дороге.
- Любаша! Поздравляю тебя! Я очень рад, - прокричал жене Гоша, улыбаясь во весь рот.
- Ой, Гоша, откуда у тебя синяк? И зуба впереди нет! – Любаша испуганно смотрела сверху.
- Ничо, Любаш, все заживет! И зуб вставлю! Я только что вернулся с ракетных стрельб, поэтому вчера не смог приехать.
Гоша начисто забыл, что он вчера здесь уже был.
В три последующих дня Гоша с сослуживцами выпил всю полученного им накануне для своих ракет. Куролесил и дебоширил по всему Владивостоку и, наконец, при полном морском параде, с кортиком и … огромного размера черных женских босоножках на ногах, попался военному коменданту в ресторане «Зеркальный».
Гоша по дороге в кабак где-то в гостях надел женские босоножки на низком каблуке вместо своих туфель и поехал в ресторан. Если бы босоножки были на шпильках, он бы и двух метров не прошел. А так, ничего, он бы и сам не заметил, что там у него на ногах, если бы не комендатура.
Богатов должен был сесть на офицерскую гауптвахту на десять суток, не встретив Любашу из роддома, не подержав сынишку на руках. Как нн просил Гоша коменданта Баязитова сжалиться над ним и отпустить с богом, как ни пытался откупиться остатками невыпитого спирта, водкой, корабельным пайком, тот на компромисс не шел. Уж слишком наследил везде неугомонный родитель.
И тогда Богатов решился на крайний шаг и предложил коменданту только что построенную лодку. Баязитов остался удовлетворенным осмотром лодки и в тот же день, прямо перед выпиской Любаши из роддома увез нашу «Радугу» к себе в лодочный гараж. Мотор он купил себе сам.
Но Гошу комендант Баязитов не забыл. Написал ходатайство командующему Тихоокеанского флота о переводе старшего лейтенанта Богатова за безобразное поведение на службу в самую глухую точку Приморского края.
Так я и не покатался с Гошей Богатовым на нашей быстроходной «Радуге».
И потом уже никогда его не видел. Где ты Гоша? Вставил ли недостающий зуб? Или остальные уже подрастерял? Ведь так много лет уже прошло...
