А находился он в бухте Камрань на юго-восточном побережье Вьетнама. Мы, военные моряки-тихоокеанцы, называли место своей службы на русский манер – Камраневка. До нас там служили американцы, а ещё раньше французы. Южный Вьетнам когда-то был французской колонией.
Климат там жуткий – жара и высокая влажность. Когда я прилетел на самолете в Камраневку и вступил на трап, то первое ощущение было, как будто меня засунули в раскаленную духовку. И это в октябре! Как же здесь можно вообще жить - не тужить, верно Родине служить?
Говорили, что америкосы служили здесь вахтовым способом – две недели и домой в родной климат. А нас в Камраневку отправляли на два года. По желанию можно было послужить и больше. Командованием флота это приветствовалось.
Командир ПМТО, украинец Титенок, как все тыловые офицеры флота, носил армейское звание – полковник и служил в Камраневке к моему приезду уже пять лет. Как-то не тянуло его в Советский Союз, прижился на вьетнамском побережье. Вроде и семья у него была где-то в Севастополе, а вот не тянуло. Здесь он был хозяином кусочка заграницы, а там, в Севастополе, он был бы обычный полковник, каких несть числа в земле русской.
Да и денежное довольствие удерживало в жаркой деревне Камраневке. Приличная вполне по тем временам была зарплата. А при убытии в отпуск или уже насовсем, оптом выдавались накопленные чеки Внешпосылторга, за которые можно было отовариться в дефицитными и модными шмотками и техникой.
Жены наши, заходя в такой магазин утром, гуляли там с очарованным видом, как по музею, до самого закрытия. В обычных магазинах в то время прилавки были беднее, чем у сказочных деда со старухой сусеки в амбаре: мети – не мети - даже на колобок не хватит.
Поначалу я с трудом дышал жгучим воздухом, обжигая себе нутро, а потом привык, постепенно почернел от солнца и высох как медуза на берегу.
Жирок вытапливался из военно-морского животика и капал в песок. Еда не лезла в глотку – жарко. Потому - худел.
Через некоторое время привык к жаркому климату, стал замечать прекрасную природу Камрани – пальмы с кокосами, белые пляжи с крахмальным песочком, лазурное Южно-Китайское море.
...Я менял в Камраневке своего коллегу-химика Гену Романова. Гена серьезно заболел и уже неделю до моего прибытия убыл в Союз.
- Юра, - таинственно сказал перед моим убытием во Вьетнам замначхима флота Виктор Хозов, - Имей в виду, что у Титенка недостача по спирту двадцать четыре килограмма. Куда-то он его толкнул или обменял по бартеру. Скажу тебе по великому секрету – мы его уже списали. Но! Титенок об этом не знает.
Нахимовец Хозов, 1966 г. Виктор Андреевич Хозов (в центре) в кругу однокашников.
- Намёк понял! – ответил я, - Будем действовать решительно и напористо.
За границу тогда разрешалось провезти с собой две бутылки «Московской».
И, конечно же, спирт во Вьетнаме был тоже в разряде дефицитов.
Привезенные мною две бутылки на которые советская таможня дала «добро», смаковали мои новые братья по оружию недолго – примерно – пять минут.
До встречи с сослуживцами, я зашел представиться своему командиру – полковнику Титенку. Он жил на втором этаже одного из двухэтажных деревянных жилищ, возведенных ещё французскими колонизаторами в конце сороковых - начале пятидесятых годов.
Коттеджи за тридцать пять лет не сожрали термиты, потому что всё дерево было пропитано какой-то отравой от этой тропической напасти.
- Дела принял, - бодро доложил я,- документация в порядке, имущество в наличии за исключением двадцати четырех килограммов спирта.
- Какого еще спирта? - хитрый хохол Титенок состроил себе изумленное лицо.
- Из переносной военно-химической лаборатории, товарищ полковник. Все три бачка пустые.
Титенок понял, что меня провести трудно. По сути, я отвечал бы за утрату имущества, если бы утвердил приемный акт у командира без указанной недостачи.
- Хорошо, химик, иди, выписывай накладную, получишь ты своё шило, только мне отстегнёшь три литра, мне надо на дело. Потом помогу их списать - сказал мой новый командир.
Домашний и экспортный варианты
И вот, когда офицеры ПМТО допили «Московскую» за мой приезд, я спросил, кто у них ответственный за шило.
- А вот, Володя Бабаев! – показали мне на смуглого капитан-лейтенанта.
- Ну, что ж, веди меня, Володя ибн Али Бабаевич, в свои закрома с драгоценным зельем! – торжественно объявил я, - Праздник продолжается!
Я показал ему накладную на спирт, подписанную командиром ПМТО. На ней стояла дата - 17 октября 1985 года. День моего прибытия в Камрань.
- Когда ты успел обработать Титенка? - все были радостно поражены моей оперативностью,- вот это химуля!
Начпрода, Мишку Смыкова – огромного, неуклюжего старшего лейтенанта, обязали готовить праздничный ужин в честь моего прибытия, и он прытью помчался изобретать нам вечернее чревоугодие.
А мы с Володей взяли пятилитровый флотский алюминиевый чайник и медленно, не привлекая нездорового внимания, побрели по жаре, якобы, за водичкой.
Когда непривычно резко, без намёка на вечерние сумерки, опустилась на наши двухэтажные «вигвамы» густая тропическая ночь, когда стало немного прохладно, в небе зажглись огромные мохнатые звезды и запели-зазвенели цикады в кустах магнолии, офицерская братия уселась за стол и началась моя «прописка» в Камраневке.
На флоте ли, в армии, в авиации любая служба начинается с «прописки». Такой вот «суровый» военный закон. Это не попойка в обычном понимании этого слова. Просто, потом в повседневной суете не будет времени на знакомство. А нового человека надо узнать, кто он такой, чем дышит, откуда родом. А может быть он вдобавок твой земляк?
Там на Дальнем Востоке земляком считается даже человек из одной области или края страны. За общим столом, под мелодичный звон граненых стаканов с разведенным спиртом, под немудреную флотскую закуску мы общались и находили себе друзей, которые не продадут и в трудную минуту выручат.
После ухода американцев с Южного Вьетнама там постепенно разрушилась вся налаженная оккупантами инфраструктура. В апреле 1975 года вождь Северного Вьетнама Хо Ши Мин или, как его называли, «дядюшка Хо», захватив юг, по-большевистски круто изменил буржуазный образ жизни населения.
Сайгон переименовали в Хошимин, вьетнамок - проституток сослали на один из островов долбить камни, а мужчин - бывших прислужников империалистов заставили работать в поле. Пахать землю под рис. Благо было чем - во Вьетнам из Советского Союза в огромном количестве хлынула автотракторная техника.
Рестораны, супермаркеты, казино закрылись. Потухли красные фонари у злачных притонов Сайгона. Работы не стало.
Нищету Северного Вьетнама «дядюшка Хо» распространил и на юг страны. В бедных лавочках народ продавал сувениры, изготовленные кустарным способом – циновки с драконами, ракушки, фрукты.
Кусок мыла можно было обменять на целую гроздь бананов или пару огромных ананасов. Кто-то из наших занес жаргонное словечко и мы, русские, для них были «корефаны».
- Корефан! Кинэм (поменяемся)? – спрашивал худой вьетнамский заморыш. И мы «кинэмили».
Улица Магазинная, фото Г.Трофимова. -
«Кинэм» был запрещен командованием, но на это смотрели сквозь пальцы.
В обмен на вьетнамские экзотические фрукты, раковины и сувениры с нашей стороны шли мыло, тушенка, флотское ношеное обмундирование. Особенно ценились обувь малых размеров и кремовые флотские рубашки с короткими рукавами.
Воровство со стороны наших младших братьев по оружию было нормой поведения.
Пока я мылся в летнем душе, какой-то вьетнамец из хозяйственного взвода, спёр рубашку, которую я неосмотрительно перевесил через стенку душа. А наш флагманский штурман капитан 1 ранга Зайко дважды приходил с пляжа в одних плавках.
Его жена, которую он привёз в Камрань (офицерам штаба разрешалось брать с собой семью), за потерю бдительности громогласно журила его всякими словами.
Женщин почти не было, но на вьетнамок не хотелось даже смотреть – худые, маленькие, плоскогрудые. Даже вьетнамцам нравились упитанные соплеменницы. Признаком состоятельного вьетнамца являлась полнота его жены. Супруга командира вьетнамского хозяйственного взвода была по вьетнамским понятиям довольно пышной женщиной.
- Богатый!- завистливо говорили его подчиненные, - жена толстая, кормит её хорошо.
А чего не кормить, ведь предприимчивый вьетнамец держал свиней, и все отходы с нашего пищеблока забирал себе. Свинюшки весело похрюкивали в загоне. И на них и полненькую их хозяйку с вожделением глазели вечно голодные солдатики вьетнамского хозвзвода. На десять человек в обед им готовили котелок риса с какими-то морскими существами.
Завтрака и ужина у них не было. Поэтому вьетнамцы ловили и ели все что двигалось или просто шевелилось. Особый деликатес составляли большие ящерицы, типа варанов. А когда наступало время отлива, в море копались сотни вьетнамцев – добывали съестное.
Надо сказать, что коренное население, хоть и было худое, но зато сильное и выносливое. Я лично имел случай убедиться в этом. В тот день я сменился с дежурства. Три-четыре раза в месяц офицеры ПМТО стояли помощниками оперативного дежурного и занимались вопросами обеспечения кораблей и подводных лодок, заходящих в Камрань.
- Химик! – позвал меня Титенок, - я тебя довезу домой, садись в машину.
До жилого городка от военного пирса было около двенадцати километров. Еще надо было после смены найти попутную машину.
- Спасибо! – я удобно расположился на заднем сиденье его УАЗИКа.
- Только сначала поедем, посмотрим, как идет строительство госпиталя, - предупредил меня мой командир.
Уютно урчал мотор, машина плавно скользила по накатанной дороге вдоль моря. Я начал засыпать после бессонного ночного дежурства в раскаленной от солнца плавмастерской, где располагалась служба оперативного дежурного.
- Стоять! Стоять!- вдруг начал орать полковник. Я посмотрел в окошко и увидел убегающего вьетнамца с полным мешком цемента на плече, украденного со стройка. Его ребрышки торчали по бокам, как грабли, он был маленький и тщедушный. Весил он столько же, как и его груз. Аборигена немного заносило на песке, и прыжки его напоминали бег зайца. Он держал курс строго на лесок, до которого оставалось не более пятисот метров.
- Моряки! Эй, моряки!- завопил Титенок, - бегом ко мне!
К машине ленивой трусцой подбежали двое матросов срочной службы, наряженных на строительные работы в госпиталь.
- Куда смотрите, раззявы! У вас цемент из под носа тащат, а вы ни ухом, ни рылом! А ну бегом! Догнать и отобрать! – полковник Титенок указал рукой на убегающего воришку.
Моряки вразвалку побежали. Они не стали бы бежать, потому что только что совершили «кинэм» с вьетнамцем: мешок цемента на бутылку дешевой рисовой водки. Но, позади бесновался полковник – пришлось догнать и отобрать.
Наверняка, шепнули «корефану», чтобы подождал пока уедет начальник. Назад морячки медленно несли мешок вдвоем. Да и то сказать, попробуй по жаре побежать вприпрыжку с такой тяжестью на плече.
- Ты бачь, якы уроды! – Титенок от злости перешел на ридну мову, - вдвоем еле несут, а хлопчик сам, та ще бегом.
- Так, товарищ полковник, вьетнамец себе домой тащил, а этим нашим бойцам цемент совершенно ни к чему, - сказал я командиру.
Титенок от досады только сплюнул, не найдя слов.
Вся военная суета начиналась с шести утра и заканчивалась сразу после обеда. Наступала сиеста. Все оживали только к вечеру, когда немного спадала жара. В длительный обеденный перерыв можно было спать в коттеджах, а можно было поехать на «американский» пляж купаться и загорать. Я любил поплескаться в теплом Южно- Китайском море, а песок на пляже был мелкий и белый, как крахмал. От палящего солнца укрывались под редкими пальмами.
Ну а вечером - извечный офицерский преферанс по полкопеечки за «вистик» или бильярд.
Что интересно – не было постоянных спутников моряков - тараканов, по кличке «стасик». В наше время я их тоже перестал наблюдать – наверно, причина этого - электромагнитные излучения. Теперь ведь у всех сотовые телефоны, да полная компьютеризация всей страны. Мне кажется, стасики покинули Россию. Ну, может живут в местах куда еще не шагнула цивилизация. Но там, в Камраневке, причина крылась в другом. Всех стасиков прибывающих на военных кораблях и прочих судах пожирали огромные черные вьетнамские тараканы. От одного их вида волосы на голове сами становились дыбом.
- Хр...хр...хр... – я просыпаюсь среди ночи в своем бунгало, зажигаю свет и вижу рядом с собой на оклеенной обоями стене жрущих бумагу огромных почти с ладонь тараканов. Их примерно с десяток. Глаза их отсвечивают голодным блеском. Они вышли перекусить среди ночи сухим клейстером, которым раньше клеили обои. Их мощные челюсти перемелют не только бедных худощавых стасиков. Кажется, если я усну, то эти звери доберутся и до меня.
- А на потолке прямо над головой, уцепившись цепкими пальчиками висит «машка» - розовая прозрачная ящерица. В свете лампочки просвечивают её позвоночник и внутренности. Это еще ничего.
Первый этаж нашего коттеджа иногда посещали змеи, фаланги и скорпионы.
Вот такая тропическая экзотика.
И поныне со мной Камрань. Одна из вех моей флотской военной службы длиной более четверти века. А теперь такая вот справка из Интернета.
«Камрань была крупнейшей военной базой СССР за рубежом. Её площадь составляла около 100 квадратных километров. Почти все пирсы, дороги, здания построены советскими (российскими) строителями. Советские (российские) военные корабли и подводные лодки, совершавшие океанские походы (в том числе в Индийский океан и зону Персидского залива), заправлялись на ней топливом, пополняли запасы, проходили ремонт.
На базе размещался Отдельный Смешанный Авиационный полк (ОСАП) в состав которого входили - 4 самолета Ту-95, 4 - Ту-142, эскадрилья Ту-16 различных модификаций порядка 20 единиц, эскадрилья Миг-25 (порядка 15 единиц), 2 транспортных самолета типа Ан-24 и 3 вертолета Ми-8 (данные на 1986г.).
Кроме этого к полку была приписана база противолодочного и ракетного вооружения и ТЭЧ (технико-эксплуатационная часть).
Но... 24 июля 2001 года Министр обороны России Сергей Иванов заявил, что России надо уходить из Камрани».
...И мы ушли. А жаль. Без хорошо оборудованных военно-морских баз - нет военно-морского флота вообще, а без военно-морских баз передового базирования, каковой была наша Камраневка - не может быть Океанского флота великой морской державы.
И уже не послужат наши флотские парни в прекрасной тропической стране – Вьетнаме.
