- А как это проимитировать? - прикинулся наивнячком Вандя, а про себя подумал: «Кажется, клюет!» Флагхим поважнел еще более. На лбу проступила мысль. - Как проимитировать?.. А проимитировать так... Взять цемента, можно машинного масла. Хорошо снарядить! Распределить в надстройке. Ну, и чтоб меры безопасности... Создать, одним словом, обстановку. Ну, скажем, отражение налета авиации в базовых условиях. Зачетное учение, так и быть, на послезавтра. Но в третий раз принимать не буду! Ясно? - Так точно! Ясно! - выкрикнул Вандя и выскочил за дверь. - Ну как? - строго спросил командир Вандю. - Были у флагхима? - Так точно! Указания получил! Зачетное на послезавтра. - Ну, смотри у меня! - пригрозил командир. - Готовьте учение. И на уровне! - Есть, на уровне! - взъерошенный Вандя помчался выполнять приказание. Помощник Вандя все продумал. И начал действовать. Пошел на стройку, за выпросил мешок цемента. Дома выкрал у жены запас капроновых чулок. Сбегал на техсклад. Выписал полдюжины двухстенных имитационных коробок.
Вместе с лодочным старшиной-химиком, хоронясь от любопытных, они наделали обьемистых колбас с цементом, залили в коробки масло, смешанное с тавотом. Потом впихнули в колбасы и коробки взрыв-пакеты покрупнее и запаковали. Облазили надстройку, распихали по укромным местам снаряжение, соединили запальными шнурами, концы вывели в жгут, который замотали изолентой и спрятали в ограждении рубки. Затем Вандя взял новую тетрадь и детально расписал план учения. Изготовил стопку секреток и открыток. - Готово, товарищ командир! - доложил ввечеру Вандя, поднявшись в казарму. - Прошу утвердить план учения. Все указания флагхима учтены. - Смотри у меня! - еще раз пригрозил командир Ханев и подмахнул план.
3
Флагхим Чередняк доложил начальнику штаба: целесообразно противоатомное учение на С-140 повторить. Чтоб лентяям было неповадно. Начштаба распорядился: учение сделать зачетно-показательным. Наутро у пирса у подводной лодки С-140 собрался бригадный синклит - «флажки», отцы-командиры, старпомы и замы. К лодке, однако, не приближались, предвкушая «цирк». Смолили в курилке, зубоскалили и с любопытством поглядывали на лодку, где на мостике гордо красовалась верхняя вахта - в новеньких спецовках. По торжественному случаю командир Коля Ханев прибыл в новой тужурке и белоснежной рубашке. Весело огрызаясь на подначки зубоскалов, поднялся на мостик, приказал поднять флаги «иже-иже» и «дым». За неимением мачты - на радиоантенне. На пирс прибыл флагхим Чередняк, озабоченно и важно посмотрел на часы и, не обращая внимания на толпу, поднялся на мостик. Командир и флагхим церемонно поздоровались. - Утро-то! А? - приветствовал командир. - Может, чайку? Флагхим мотнул головой: дело, дело прежде всего! Начальники завязали светскую беседу. - Разрешите начинать? - запросил торжественный Вандя. - Начинайте, - кивнул флагхим.
. - Воздух! Группа самолетов, слева девяносто, высота сто! Идут прямо на нас! - прокричал по взмаху Вандиной руки сигнальщик. - Воздушная тревога! - скомандовал Ханев и, подумав, на всякий случай добавил: - Атомная угроза! Из центрального поста посыпался горох звонков. Наверх, как тараканы, полезли артрасчеты и, неуклюже поворачиваясь в химкомплектах, карабкались на барбеты артустановок. Вандя прижег сигаретой запальный жгут и нырнул в надстройку. С треском захлопнулся рубочный люк... Уу-ах! Уу-ах! Бумм! Бумм! Подводная лодка задрожала и исчезла. На месте пирса вспухло и завихрилось серое облако. Наблюдавшие отскочили подальше. Бумм! Трах! Уу-ах! В облаке грохотали взрывы и били удары. Очередные взрывы выбрасывали из облака серые гейзеры. Поднявшимся невесть откуда ветром серое облако понесло на базу. Наблюдатели бросились врассыпную. Но, как известно, все на свете кончается. Прекратились и взрывы, и удары. Оставив широкий шлейф на стенке, облако постепенно рассеялось. Появились серый пирс и серый остов лодки. Темно-зеленый корпус, белые бортовые номера, марки и щегольская ватерлиния, предмет особой гордости боцмана и зависти соседей, исчезли, а точнее, стали одного серого цвета. Трепыхающиеся на ветру флаг и гюйс превратились в безликие тряпки. По корпусу текли грязно-жирные полосы. А на мостике, ошарашенно глядя друг на друга, торчали две мумии. Знатоки издали определили - флагхим Витя Чередняк и командир Коля Ханев. - На лодке! Химическая тревога! - по-петушиному прокричал Вандя. - Произвести радиационную и химическую разведку! Начать дегазацию и дезактивацию! Вандя твердо держался плана учения и выпаливал все положенные команды. Фигуры в химкомплектах зашевелились и застучали щетками и шайками.
. На носовой надстройке внезапно начало раскручиваться брезентовое кольцо, превратилось в длиннющую колбасу и выстрелило струей: кольцо оказалось заранее подключенным пожарным шлангом. Флагхим Чередняк, обиженно сопя, спустился с лодки и молча ушел. Ожившая статуя командора - командир Ханев, - завидев Вандю, выдал вулканический гейзер непечатных трехэтажных выражений. Лодка за показное учение получила оценку «хор.»: на балл существенно повлияла испорченная тужурка флагхима. А командир Коля Ханев - все знали - имел взрывной, но отходчивый характер. Свою новенькую тужурку он тайком от жены выбросил. А Вандя предусмотрительно спрятался и под командирскую руку не лез. На следующее утро, придя на подъем флага, Ханев пришел в хорошее настроение и начал травлю среди сгрудившихся в курилке подводных асов. - Вот, едрена вошь! Прихожу домой - рожа не отмывается. Раздеваюсь - майка серая, трусы серые, это самое хозяйство серое. Тужурку пришлось в мусорку, штаны в кладовку, трусы решил постирать. Поскольку - последние. Полез в ванну - вода кончилась! Чертыхаюсь. И выражаюсь соответственно. Вошла дражайшая половина, услышала матюки и ко мне в дверь: - Слуш-шай! Чего эт-то т-ты т-такой? Ага! Напился! На стройке в цементном ящике побывал! Я тебе покажу, как с забулдыгами дружбу водить, в ящиках бутылки распивать! Я в политотдел пойду, там все расскажу! - подражая причитаниям жены, разошелся Ханев. А завидев крутившегося в отдалении Вандю, погрозил: - А до тебя я еще доберусь! Отцы-командиры весело ржали.
КОНТРОЛЬНАЯ ШТУРМАНСКАЯ ПРОКЛАДКА
Капитан 3 ранга А.Т.Штыров, слушатель ВОЛСОК ВМФ. Ленинград (подводный факультет). 1960 г.
Выпускник подводного факультета ВОЛСОК ВМФ (Ленинград) на экзаменах имел все оценки «отлично» и... запорол последний - контрольную штурманскую прокладку. Оценка -«неуд» (неудовлетворительно). Руководство факультета заволновалось. «Наверно, вчера вечером хорошо подпил, - сделал вывод контр-адмирал Батырев, - вон и голову не промыл с «бодуна»... Слушатель по прозвищу Неулыба не стал возражать и заявлять, что был сильно переутомлен от многочисленной «военно-научной» работы, куда затесался сдуру ранее... Было решено: в порядке исключения, прокладку повторить, хотя бы на «удовлетворительно». Для чего обратиться с ходатайством перед Ученым Советом ВОЛСОК. Тот, в порядке исключения, разрешил. И вот повторную прокладку приказано сделать непосредственно в штурманском кабинете. Притом в ближайшее воскресенье. А там... офицеры кафедры оказались злы: пропадала возможность отдохновения на берегу Финского залива. «Ну, мы тебе, гад такой, мы тебе покажем», - решили штурманы кафедры. Швырнули на стол карту и прокладочный инструмент, в назидание завели на экран эталон прокладки, очень сложной, притом запустили автомат со скоростью в два раза быстрее. Ибо никто из них не хотел терять остаток солнечного воскресенья. И работа понеслась... «Бумм!» - звонок, вводная, притом со сложным маневрированием «противника» и так далее.
Прокладка закончилась в бешеном темпе. Штурманы не стали себя утруждать, а вывели эталон на экран, равно как и карту экзаменуемого слушателя. И вытаращили глаза: обе прокладки слились с абсолютной точностью до миллиметра. Такого еще в практике штурманской кафедры не бывало. Решили, несмотря на воскресенье, позвонить главному штурману ленинградской ВМБ (высшему авторитету), тот немедленно примчался, надел очки и удивленно воззрился на эталон экрана и прокладку слушателя: «вот это да-а». Такого еще не случалось в его богатейшей практике. Выставили единогласно: оценка «отлично». Доложили руководству подводного факультета. Те решили «осреднить»: 2 + 5 = пополам, то есть 3,5, то есть на «хорошо». «Нет! - уперлись на штурманской кафедре, - только «отлично» и никаких гвоздей!» Вот так и получилось, что слушатель прибыл в Совгавань на место нового командира ПЛ с дипломом в заранее заготовленных сереньких корочках, но не «красных» (с отличием), где все оценки сплошь на «отлично». А как вы думаете, товарищи дальневосточники?
1960 г.
АКТ О ВРЕДИТЕЛЬСТВЕ
1
Шел тот самый год, когда прогнали из министров обороны маршала Жукова, того самого прославленного полководца. Стараниями Никиты Сергеевича .
Бригаду ремонтных подводных лодок построили на плацу по «большому сбору». Перестроили в каре. Подводники выстроились экипажными квадратиками, топтались и недоуменно переглядывались: в чем дело, война что ли? Но жаркое июльское солнце, выжимая подводницкий пот, подмигивало: не дрейфь, ребята! На середину каре вышел кряжистый, с объемным трудовым мозолем комбриг Восьмак. А вместе с ним коротышка в чине капитана 3-го ранга. Приняв доклад начштаба, Восьмак косолапо развернулся к строю и открыл рот: -Товарищи подводники! Представляю... Тут коротышка властно отодвинул не успевшего закрыть «поддувало» Восьмака и вышел вперед: - Меня направил сюда Центральный Комитет партии! Мне известно, на бригаде полное разложение и никакой боеготовности! И это в то время, когда империализм сжимает нас железным кольцом баз и наращивает свои агрессивные устремления. Вместо того чтобы день и ночь разоблачать происки империализма, ратным трудом крепить воинскую дисциплину и сплоченность вокруг нашей партии, на соединении царят благодушие, расхлябанность! Предупреждаю, в силу данных мне полномочий, доверия партии - буду наводить порядок железной рукой! Партия... «Не иначе как чрезвычайный комиссар! С ленинским мандатом! - гадали в строю подводники. - Ну и времена!..» Ясность, однако, внес топтавшийся поблизости кадровик-политуправленец: на бригаду прибыл новый назначенец - начальник политического отдела капитан 3-го ранга Шабла. Так закончилась на бригаде «жуковщина», и бригада перешла на ...
Да, да, это тот самый товарищ Шабла, который впоследствии стал начальником Политуправления, членом Военного совета дважды Краснознаменного Балтфлота и который в 1975 году сломал себе шею на мятежном Саблине. Товарищ Шабла круто начал наводить порядок. Стало ясно: железный прут перекусит. Идеологическая работа развернулась вовсю. Партсобрания и активы посыпались как из рога изобилия. Отцы-командиры стали пить умеренно и с большой оглядкой. Однако старые флотские традиции оставались живучи: только на том корабле порядок, где командир - «отец родной», а старпом - «собака». Кубрик двух лодочных экипажей, где старпомами Витька Туман и Васька Губанов, имел общую командирскую каюту, где за плотной занавесью чем-то занимались отцы-командиры. Старпомы зорко следили, чтобы подводные асы совершенствовали свои боевые качества без помех и чтобы за занавес не то что политработник или штабист, муха не смогла бы пролететь.
Краснознаменное ордена Ушакова 1-й степени соединение подводных лодок Северного флота. Серия "На службе Отечеству", выпуск 2, 2003 г.
"В конце 1969 г. из состава 31-й ДиПЛ, включавшей тогда уже 10 кораблей пр.667А в состав 19-й ДиПЛ вошли К-137 (командир — капитан 2 ранга Игорь Алексеевич Тишинский, бывший старший помощник командира на этом же корабле), второй экипаж К-137 (командир — капитан 2 ранга А.А.Шауров), К-26 (командир — капитан 2 ранга Василий Макарович Коньков), второй экипаж К-26 (командир — автором воспоминаний), К-210 (командир — капитан 1 ранга Евгений Павлович Горожин), К-249 (командир — капитан 2 ранга Леонид Константинович Задорин)... Непререкаемым авторитетом у молодых командиров пользовались и А.И.Павлов, и Е.П.Горожин, и Л.К.Задорин, которые прошли хорошую школу у своих командиров... Ушел в управление боевой подготовки Главного штаба, где вскоре стал одним из ведущих специалистов в отделе РПКСН капитан 1 ранга Леонид Константинович Задорин. Успел закончить ВМА и вернуться начальником штаба 13-й ДиПЛ его бывший старший помощник, будущий командующий ЧФ Эдуард Дмитриевич Балтин. Все они успешно выполнили по несколько БС не только на своих кораблях, но и обеспечивая первую боевую службу молодых командиров."
Как говорится, из песни (истории) слова не выбросишь. О встрече двух выпускников Рижского НВМУ 1950 и 1951 годов.
Контр-адмирал А.С.Берзин, Л.К.Задорин, первый житель п.Гаджиево, командир РПКСН, порученец Главкома ВМФ.
А.Берзин. 10 дивизия подводных лодок ( 1976-1982 г.г.). Проверка дивизии вышестоящими штабами и различными комиссиями.
"Флотилия и наша дивизия постоянно проверялись всевозможными комиссиями, вышестоящими штабами и отдельными начальниками в течении всех этих пяти лет. Одни комиссии приезжали, другие уезжали. Всё это требовало времени, которого и так не хватало на боевую подготовку. В принципе никакого толка от этих комиссий не было, т.к. они глубоко в наши дела не вникали, да и не хотели вникать, принцип был один – "нащипать" материал для доклада начальнику или для приказа о наказании нас же. 16 января 1978 г. приехала комиссия Главного штаба ВМФ в количестве 15 человек во главе с контр-адмиралом Рябовым, заместителем его по комиссии был капитан 1 ранга Задорин, с которым мы учились в Рижском Нахимовском училище, а потом в 1 Балтийском Военно-Морском училище Подводного Плавания, он был на курс старше. Он стал меня опрашивать по социалистическому соревнованию, без которого, конечно, нам в походе было не "обойтись". Фактически это социалистическое соревнование было сплошным очковтирательством и глупостью, которое, как и многие другие политические мероприятия, отвлекали от основного принципа – учиться тому, что нужно на войне. Ещё более кратко об этом сказал адмирал С.О.Макаров: "Помни войну"."
На это можем и обязаны заметить, что (состязательность) органично присуще коллективной деятельности. Организация же его - дело весьма и весьма непростое. Владели мастерством раскрытия лучших качеств, потенциалов отдельных военнослужащих, не многие командиры. В силу незрелости и условий, и организаторов господствовал, к сожалению, формальный подход.
Иванов Вадим Борисович
Лейтенанты Иванов Вадим Борисович (слева) и Венедиктов Валентин Константинович.
Рассказывает А.В.Калинин.
Впервые я встретился с Вадимом в конце июня 1956 года на ПКЗ-104 в Молотовске (ныне Северодвинск), на острове Ягры. Я только что прибыл, по выпуску из училища, на должность командира рулевой группы ПЛ «С-293». И ещё не успел обустроиться в каюте плавказармы, как ко мне пожаловали мой непосредственный начальник командир БЧ-1-1V лейтенант Куренков Виктор Викторович и с ним штурман соседней ПЛ «С-335» лейтенант Иванов - оба выпускники Рижского Нахимовского училища 1950 года. У них ко мне был пока только праздный интерес: я ведь только месяц назад покинул Ригу по окончании 2-го ВВМУПП, они же расстались с Ригой пятью годами раньше. Им было очень интересно узнать последние новости о Риге, о моём училище, которое, собственно, и возникло на базе их Нахимовского училища. И главное, их «Батя» - капитан 1 ранга Безпальчев Константин Александрович, выпустив их в 1950-м году в высшее училище, в следующем 1951-м году основал наше ВВМУ и, естественно, принял «отцовство» у нас, став нашим «Батей». В течение года мы в тесной лейтенантской дружеской семье проводили свободное время на ПКЗ, изредка посещали культурные мероприятия в городе, посещали местный драмтеатр, гарнизонный Дом офицеров и др. Этот период зимовки в Молотовске описан мною в рассказе
Наши подводные лодки одновременно совершили в ЭОНе-57 переход Севморпутём на Дальний Восток. 24.10.1957 года, на траверзе залива Владимира в Японском море, подводным лодкам «С-335» и «С-336», отвернувшим из нашего кильватера к новому месту базирования в Ракушку, мы послали прощальные сигналы тифоном. Туда ушли наши товарищи по молотовской зимовке, в их числе на «С-335» более близкие - Вадим Иванов и Рудольф Рыжиков, остальные четыре подводные лодки ЭОНа проследовали во Владивосток, в бухту Улисс. То время вспоминает Рудольф Рыжиков в рассказе «Синее море, белый пароход», когда он собирается на ходовую вахту, опускает свою подвесную койку-кровать, которая, в свою очередь, становится спинкой дивана (далее по тексту), «на котором теоретически должен спать мой друг и однокашник по училищу - штурман Вадим Борисович Иванов. Теоретически, потому что видеть Вадима спящим на своём диване можно только на якорных стоянках. У меня такое впечатление, что на ходу Вадик вообще не спит... В любое время суток я вижу его снующим взад-вперёд по вертикальному трапу между мостиком и центральным постом: переход совершается в надводном положении. Практически круглосуточно можно наблюдать Вадима прильнувшим к пеленгатору репитера гирокомпаса или окуляру секстана. Тут его ни о чём спрашивать не рекомендуется: лицо «каменное», взгляд остановившийся, губы шепчут цифры градусов пеленгов и углов. Любой, даже самый невинный вопрос может свести на нет процесс запоминания этих цифр! <…> Во всяком случае, так бегать и прыгать по трапу, как это делает Вадим, я бы не смог...» Да, штурманская работа, - она такая!
Штурман ПЛ С-335 Иванов Вадим Борисович за работой.
И вот, трёхмесячный переход Севморпутём уже позади. В быстром темпе я оформляю свой отпуск за текущий год и мчусь во Владивостокский аэропорт «Озёрные ключи». Ба-ба-ба! А там уже и Вадим с Рудольфом! На дворе было 30 октября 1957 года. В то время поезд от Владивостока до Москвы шёл 10 суток, ТУ-104 ещё только начинал осваивать пассажирские рейсы, летал нерегулярно, и мы летели традиционными в ту пору самолётами ИЛ-14 и ЛИ-2. Мы спешили на запад, нам было невтерпёж. Но погода по всей трассе перелёта оказалась нелётной. Вместо 30 лётных часов, пришлось... В каждом аэропорту посадки рейсы задерживались, нас увозили в аэропортовские гостиницы, удобно размещали в номерах, позже - в гостиничных коридорах на раскладушках, а чем ближе к Европе, уже и в залах ожидания сидячих мест не было. Мы подолгу ожидали объявления к посадке в самолёт, совершали очередной непродолжительный перелёт, производили посадку в крупном или захолустном аэропорту, и снова неопределённо долго выжидали следующий этап. На седьмые сутки «полёта», в аэропорту Омска, мы уже были на нервном пределе, и решили обратиться к местным властям за содействием. Из «властей» нас принимали, после долгого стояния в очереди, только милые девушки в окошках справочных бюро. Тогда мы решили обратиться Выше, к руководству Аэрофлота. Но где оно? Кто там самый главный? Наконец, коллективными «умственными» усилиями сочинили телеграмму: «МОСКВА ТИРЕ КРЕМЛЬ МАРШАЛУ АВИАЦИИ ВЕРШИНИНУ ТЧК ЛЕТИМ СЕДЬМЫЕ СУТКИ ЗПТ ВЫЛЕТИЛИ ТРУБУ ТЧК ПОМОГИТЕ». Телеграфистка принимать отказывалась, но мы с Вадимом настояли, она приняла, выдала квитанцию, но вот чтобы отправила - сомнительно. Тем не менее, на восьмые сутки полёта мы были дома. Пробежали годы, вот и 1963-й перевалил за половину. Мне предстояло отбыть в Ленинград для повышения квалификации на Командирских классах. Садимся мы с женой и сыном во Владивостоке в вагон поезда для следования в Ленинград. И, о-о-о! - в соседнем купе вагона видим Вадима с женой и детками. Естественно, мы тут же объединились, и 10 суток пути были для нас праздником общения.
За время шестилетнего отдаления, мы «подросли»: прошли хороший штурманский путь, успешно исполняли должности помощников командиров, стали старшими помощниками командиров подводных лодок , капитанами 3 ранга, получили хорошую морскую закалку. Нас ожидала перспектива служебного роста. В течение почти года обучения на Командирских классах, на лекциях и во время самостоятельной подготовки мы сидели за одной партой, и выходные дни часто проводили вместе. В общих беседах нам было что вспомнить. Мы одногодки (Вадим родился 18.11.32,) и территориальные соседи по детству: я луганчанин, Вадим - ростовчанин (на Дону). На наших глазах прокатывались фронты в Великую Отечественную войну, нам довелось побывать в оккупации, мы пережили бомбардировки и артобстрелы. Отец Вадима ещё в начале войны ушёл на фронт и не вернулся - погиб, защищая Родину. Вадим с мамой оставались в полуразрушенном, голодном Ростове. Он вспоминал эти тяжёлые дни с тревожной грустью. Ростов, это и я помню по детским, ещё, возможно, довоенным воспоминаниям, от своих родителей, - характеризовался как «бандитский город». Эта «слава» тянулась за ним ещё с дореволюционных времён. Так вот, Вадим вспоминал, что всё его дворовое окружение - это была в основном безотцовщина, среди шпаны утверждались полууголовные нравы, блатной жаргон, нецензурщина.
Он рано начал курить. С той поры на его правой руке, между большим и указательным пальцами, как реликт того времени, проступала синевой невнятная татуировка, рассмотрев которую внимательно, можно было прочесть: ВПСВК. Впоследствии эта аббревиатура толковалось - «Вадька пьяный свалился в канаву». В его речи непроизвольно, с каким-то молодеческим присвистом, улавливались фрагменты былого сленга. (Замечу, однако, Вадим по жизни, не был ни пьяницей, даже более того - был весьма воздержан, и никогда не валялся ни в каких канавах - это курсантская шутка.) Когда Вадиму, спустя годы, довелось побывать на своей родине, ему не удалось отыскать своих давних «друзей» - иных, уж, не было в живых, другие отбывали «сроки». Вадим, по счастью, этой участи избежал. А дело было так. Конец войны застал его дядю, Глеба Александровича, родного брата отца Вадима, в Риге, где он и осел. В 1945 году приказом Наркома ВМФ СССР от 21.07.1945 года в Риге было создано Военно-Морское Нахимовское училище, в которое дяде и удалось устроить Вадима, как сына погибшего на фронте отца. Вскоре в Ригу переехала и мама Вадима, ближе к сыну. Вадиму с детства чуть-чуть недоставало физического роста, и даже повзрослев, он смотрелся несколько ниже среднестатистического мужчины, поэтому на военных построениях ему часто доставался «шкентель». Но в смысле мужских достоинств, ему было не отказать. Может с детства этот недобор в высоте укреплял в нём стойкий характер, стремление развиваться физически. При своём добрейшем характере, он был беззаветно предан дружбе, порядочности, и при малейшей внешней угрозе себе или друзьям - сразу взбивался, как бычок, в боевую единицу с тем, чтобы мгновенно броситься в схватку с недругом. Можно ещё назвать одну несущественную «особенность» (я и сам такой): его слегка волнистые светло-русые волосы начали очень рано редеть, за что он получил милую кличку «пушок». Но это тоже не умаляло его мужских достоинств. Я не буду рассказывать о том, как Вадим учился в Нахимовском. Я этого не знаю. Знаю только, что «двоечником» он не был и регулярно переходил из класса в класс. Но там же была ещё и «внутренняя» жизнь, свои отношения, как в любом другом коллективе. Что-то он, конечно, рассказывал, какие-нибудь важные для него эпизоды. Если по ходу повествования что вспомню, - поведаю.
Нахимовец Вадим Иванов 1946 и 1950 годов.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
