1 отделение: Соловьев-Седой. – . Фалик. «Поэзы Игоря Северянина». Кравченко. – «Синие гусары». Щедрин. – «Русские деревни». Свиридов. – «Гимны Родине». 2 отделение: - Петровские канты на Полтавскую победу. «Кант на кончину Петра I». – Старинный кант «Стихи похвальные России». Архангельский « Концерт для хора». Чесноков « Концерт для хора». Русские народные песни – «Ах, не одна во поле дороженька» (обработка А.Александрова). «В тёмном лесе» (обработка Пащенко). Новиков – Из сюиты «Солдатские напевы»: -«Уж ты, поле моё». – «Старичок». – «Барыня». Дирижер В.Чернушенко. 16,17 и 18 ноября 1981 г. выступление Капеллы в Филармонии Литовской ССР в Вильнюсе. А.Дворжак. Stabat Mater. Дирижер В.Чернушенко. Солисты А.Агронская, Ж.Полевцова, Е.Попов, А.Галактионов. 3 декабря 1981 г. Концерт в зале Капеллы. Вечер хоровой музыки. Дмитрий Степанович Бортнянский (1751-1825). 1 отделение: Концерт № 15 – «Приидите, воспоим людие». Концерт № 27 –« Гласом моим ко Господу воззвах». 2 отделение: Концерт № 32 –« Скажи ми, Господи, кончину мою». Концерт № 34 – «Да воскреснет Бог». Концерт для двух хоров – «Тебе Бога хвалим». Исполнители: Хор Капеллы и хор дирижёров Ленинграда. Дирижер В.Чернушенко. 25 и 26 января 1982 г. Большой зал Филармонии. Оратория «Времена года» Гайдна. Исполнители: Капелла Ленинграда и Симфонический оркестр Государственной филармонии Литовской ССР. Дирижер Юозас Домаркас. Солисты Г.Беззубенков (Симон, пахарь), А.Агронская (Ганна, его дочь), Е.Попов (Лука, молодой крестьянин). Оратория состоит из четырёх больших частей – Весна, Лето, Осень и Зима, каждая из которых делится на несколько эпизодов: хоровых, сольных, ансамблевых и оркестровых. Кроме главного действующего лица – хора, олицетворяющего собирательный образ крестьянских тружеников, введены и три конкретных персонажа. Это старый пахарь Симон (бас), его дочь Ганна (сопрано) и молодой крестьянин Лука, влюблённый в Ганну.
Татьяна Иванова (слева), Нина Кузнецова (сопрано) и Александра во время гастролей Капеллы в Москве. Снимок в районе памятника Пушкину. 1982 г.
4 февраля 1982 г газета «Вечерняя Москва» опубликовала снимок с выступлением хора Капеллы в Большом зале Московской консерватории на втором туре Всероссийского смотра академических хоров, где капелла заняла первое место. В программе музыка трёх столетий – от Петровских кантов на Полтавскую победу до гимна Родине – нового сочинения Георгия Свиридова.
Хор Капеллы поёт в Москве. Александра во втором ряду (сверху) справа третья. 4 февраля 1982 г, четверг. «Реквием» Дж.Верди в зале Капеллы. Дирижер В.Чернушенко. Солисты А.Агронская, Ж.Полевцова, Е.Попов, Г.Беззубенков. «Реквием» - одно из наиболее выдающихся творений Верди, и единственное его крупное произведение, не предназначенное для оперного театра. Традиционный для реквиема (похоронной мессы) латинский духовный текст послужил композитору лишь поводом к созданию мелодий, выражающих чисто «земные» чувства: скорбь по умершему, гнев, вызванный безжалостным вторжением смерти в жизнь человека, любовь и нежность к нему, радость земного существования. Месса написана для четырёх солистов, образующих квартет (сопрано, меццо-сопрано, тенор и бас), смешанного хора и большого симфонического оркестра. Произведение состоит из семи традиционных для реквиема самостоятельных разделов. Первый раздел «Requiem aeternam» («Покой вечный») является прологом. В нём выражена мысль всего произведения: как бы ни была тяжела потеря и велико горе, жизнь неодолима. Второй раздел «Dies Irae» («День гнева») состоит из семи подразделов, состоящих из сцен страданий человека и его борьбы с грозными враждебными силами, например со стихией. Большим драматизмом насыщен третий подраздел, создающий образ страдания не всего человечества, а конкретного человека, изливающего свою жалобу. Третий раздел «Domine» («Господи…») написан для квартета солистов и оркестра, где господствует настроение умиротворённого светлого покоя. В четвёртом разделе «Sanctus» («Свят…») композитор воспевает пафос созидания, прославляет творческую силу разума. Пятый раздел «Agnus Dei» («Агнец божий…») – это песенного склада напев, излагаемый сначала дуэтом женских голосов без сопровождения. Шестой раздел «Lux aeterna» («Свет вечный»…») написан для трёх солистов (меццо-сопрано, тенора и баса) с оркестром и представляет собой небольшую интермедию, подготавливающую грандиозный финал мессы.
Финал «Libera me» («Освободи меня…»). В последний раз здесь сталкиваются образы грозной и беспощадной стихии, страдающего человека и всепобеждающей творческой силы разума. Один из образов возникает в среднем эпизоде – лирическим соло сопрано Requiem aeternam, поддержанном хором без сопровождения… В зале была группа родственников в солидном составе: Шура, Юра, Таня Ливанова, Валентина Петровна, Виктор Сергеевич и я, пытавшийся записать произведение на примитивный небольшой магнитофон. — Сколько раз за 23 года служению Капелле ты спела «Реквием» Верди? Наверное, не менее 100 раз? — Не считала, но не мало, и рада возможностью спеть такие крупные уникальные музыкальные произведения. Ведь даже известные певицы признавались, что всегда мечтали спеть это трудное для исполнителей произведение. И не у всех это получалось. При исполнении «Реквиема» Верди зал всегда переполнен. Вместе с хором Капеллы выступали не только свои солисты, но и приглашенные именитые певцы и певицы. Фамилии некоторых из них упомянуты в этой хронике. Вспоминаю один курьёзный случай. В зале Капеллы шла репетиция предстоящего концерта, в котором партию меццо-сопрано пела солистка Большого театра Ирина Архипова. Неожиданно при исполнении «Recordare» (дуэт сопрано и меццо-сопрано) именитая певица жестом попросила дирижёра (В.А.Чернушенко) остановить репетицию. И, обращаясь ко мне, сказала: «Деточка (она на 10 лет старше меня), вы меня задушите, я же должна (не только петь) и дышать». Это означало, что наша частота взятия дыхания при совместном пении не совпадает. Я уже упоминала, что мои педагоги в музыкальном училище обращали внимание на умение правильно дышать т.е. брать дыхание только в удобном месте текста. Репетиция, конечно, продолжалась, но мне пришлось подстраиваться под ритм дыхания знаменитой гостьи. Следует заметить, что в концертах с участием своих солистов хора подобных инцидентов не возникало.
Репетиция «Реквиема» Верди в зале Капеллы. Солисты: Александра Агронская, Ирина Архипова, Евгений Попов, Георгий Селезнев. 20 февраля 1982 г. Гастроли Капеллы на Украине отметила небольшой заметкой газета «Днепр вечерний». «Ленинградская хоровая капелла и Днепровский симфонический оркестр исполнили «Реквием» Верди. Дирижер Владислав Чернушенко. Солисты Александра Агронская (сопрано), Жанна Полевцова (меццо-сопрано), Евгений Попов (тенор), Геннадий Беззубенков(бас)…. В хоре поражает всё: нетрадиционная расстановка, позволяющая наиболее ярко выявить тембральное и динамическое богатство партий, художественный ансамбль. Превосходно звучали ансамбли солистов в третьей части (Офферторио) и особенно в Хостиас…. Хочется особо отметить Александру Агронскую. В итальянской музыке немало сложных сопрановых партий, но, пожалуй, ни одна из них не требует от солистки такой ровности голоса во всем диапазоне, такой драматической насыщенности, такой гибкой нюансировки и владения нижним регистром, как Libera me из «Реквиема» Верди. Александра Агронская, благодаря своему отличному вокалу, прекрасно справилась с трудностями этой части…. Второй концерт капеллы был посвящён «Реквиему» Моцарта. Зал Дома техники был переполнен, слушатели стояли даже вдоль стен амфитеатра. Дирижировал народный артист УССР Гурген Карапетян. Солисты Т.Муратова, Т.Давыдова, А.Ночевка, В.Стародубцев….» 30 марта 1982 г, вторник. В зале Капеллы хор исполнил «Дидону и Эней» Генри Персела. Дирижер В. Чернушенко. Солисты: Е.Гороховска - Дидона, царица Карфагена. А.Агронская - Белинда, приближенная царицы. И.Шмакова - придворная дама. Ж.Полевцова - колдунья. К.Герасимова - первая ведьма. С.Хворова- вторая ведьма. Т.Павлова- дух. В.Романчук - Эней, троянский герой. Е.Попов- матрос. «Вчера в Ленинграде, сообщает Ленинградская правда от 31.3.1982, закрылась Всесоюзная неделя музыки для детей и юношества, посвященная 60-летию Всесоюзной пионерской организации имени В.И.Ленина. В фестивале приняли участие оба оркестра Филармонии имени Д.Д.Шостаковича, оркестр старинной и современной музыки, Академическая капелла имени М.И.Глинки, хор Ленинградского телевидения и радио». 9 апреля 1982 г. «Ленинградская правда» опубликовала краткую заметку под заголовком «Лучший хор России». Репутацию одного из ведущих музыкальных коллективов страны вновь подтвердила Академическая капелла имени М.И.Глинки. Об этом сообщается в правительственной телеграмме, пришедшей вчера из Москвы в адрес капеллы.
Группа артистов Капеллы. Слева направо. Сидят: Людмила Богомолова, Инна Селезнёва, Вера Богданова, Х. Второй ряд: Сергей Пабузин, Александра Агронская, Станислав Бронин.
10 апреля 1982 г. В зале Капеллы вечер хоровой и органной музыки. В первом отделении Бах. Три песни. Органист Юрий Семёнов. Солистка А.Агронская. Во втором отделении песни и хоры А.Новикова, Г.Свиридова А.Королёва, М.Глинки, С.Мокраняц. Русские народные песни «Двенадцать разбойников» и «Барыня» в обработке А.Новикова. Дирижёр В.Чернушенко. Ленинградская правда от 10.04.1982 г сообщает, что вчера завершилась 18-я «Ленинградская музыкальная весна», посвященная 60-летию образования СССР. Торжественное закрытие состоялось в Большом концертном зале «Октябрьский». Вечер был посвящен 75-летию со дня рождения В.Соловьева-Седого, одного из крупнейших композиторов, чье песенное творчество стало музыкальной летописью нашей эпохе. 14 апреля 1982 г в Большом зале Дворца конгрессов над Саввой (Белград, Югославия) торжественно открылись Дни культуры РСФСР в Сербии – сообщает газета «Правда» от 15.04 1982. Парадом звёзд назвали дни культуры белградские газеты. В одной программе оказались рядом театр имени Вахтангова и «Березка», Ленинградская академическая капелла имени М.И.Глинки и оркестр народных инструментов «Боян», Борис Штоколов и Леонид Сметанников, скрипач Виктор Третьяков и пианист Владимир Крайнев…. («Советская Россия,21.04.1982). После торжественного концерта на главной сцене страны его участники разъехались в 17 городов республики…. Белградская «Политика – экспресс» отметила, что «ленинградская капелла показала такое великолепное искусство хорового пения, какого мы не слышали с того времени, когда к нам приезжал хор Роберта Шоу». Специально к этой поездке капелла включила в свой репертуар несколько песен на сербском языке. Многие югославские и центральные газеты России газеты отметили высокое исполнительское мастерство артистов хора капеллы. Примечание. Хранили гордое молчание только местные ленинградские газеты этого периода.
12 июня 1982 г. После 54-летнего перерыва в зале Капеллы хор исполнил «Всенощное бдение» С.В.Рахманинова, сочинение № 37. Дирижёр В.А.Чернушенко. Июнь 1982 г. Участие Капеллы в Днях литературы и искусства РСФСР в Казахской ССР в связи с празднованием 250-летия добровольного присоединения Казахстана к России. 16 июня 1982 (среда). Концерт Капеллы в зале консерватории в Алма-Ате. 17 июня 1982. Концерт Капеллы в Доме культуры совхоза «Жетысу» Каскеленского района. 20 июня 1982 г. Концерт Капеллы во Дворце культуры Шотландинского района. 21 июня 1982 г. Участие Капеллы в сводном концерте мастеров искусств во Дворце целинников в Целинограде. Концерт открывает артист Ленинградского Большого Академического драматического театра имени А.М.Горького народный артист СССР, лауреат Ленинской и Государственных премий СССР Кирилл Лавров, который читает «Воспоминания о Ленине» А.М.Горького. Затем поёт Капелла. В программе: — В.Соловьёв-Седой на слова А.Фатьянова «Наш город». — Г.Свиридов на слова С.Есенина «Табун». — Русские народные песни «Вечерний звон» и «Барыня». Дирижировал В.А.Чернушенко. 22 июня 1982 г. Концерт Капеллы во дворце железнодорожников Целинограда.
В 1951 г. - старшина роты на младшем курсе. Три галочки на рукаве и погоны главного старшины выглядели очень солидно
Ясно, что дальнейший разговор бесполезен. Выскакиваю из кабинета. Вслед за мной летит палаш. Ничего не понимающая секретарша уже не улыбается. Торопливо надеваю шинель, нахлобучиваю шапку и в училище. Впрочем, на душе как-то легче. Ясность всегда лучше неопределенности. Полученный от отца урок, «что такое хорошо, а что такое плохо», я запомнил на всю жизнь.
«ПО МЕСТАМ СТОЯТЬ, ПАРАВАНЫ СТАВИТЬ!»
Помните, как в «Капитанской дочке» у А .С.Пушкина отставной премьер-майор Гринев отправляет сына на службу: «Прощай, Петр. Служи верно, кому присягнешь; слушайся начальников; за их лаской не гоняйся; на службу не напрашивайся; от службы не отговаривайся...» Почти за сорок лет своей службы на флоте этим принципам старался следовать и я. Разве что подчас на службу все-таки напрашивался. Увы, заканчивалось это для меня далеко не всегда благополучно. Об одном из таких эпизодов и пойдет мой рассказ. Дело было в 1954 голу. Я служил на эсминце «Смелый», который входил в 32-ю дивизию крейсеров, базировавшихся на Таллинн. Командовал дивизией контр-адмирал . Память сохранила адмирала моложавым, фасонистым и не без причуд: на левой руке всегда перчатка, верх отогнут. Правая перчатка в левой руке. Адмирал постукивает ею себя по бедру. Весь ладный, подтянутый, властный и бескомпромиссно строгий.
Командир 32-й дивизии крейсеров контр-адмирал Пантелеймон Максимович Гончар
На Таллиннском рейде в ту пору обычно стояли два-три крейсера, пять-шесть эсминцев. Вот из Купеческой гавани выходит адмиральский катер. На носу, как и положено, флаг командира соединения, замерли крючковые. Горе зазевавшемуся вахтенному офицеру, не сыгравшему вовремя «захождение», - трое суток ареста обеспечены. Рассказывали, что, наблюдая за спуском катера из окна адмиральской каюты, комдив раздавал по 10-15 суток ареста. Доставалось всем: и боцману, и командиру катера, и помощнику командира крейсера. Случалось и такое: в гавани кормой к стенке стоят эсминцы. На один из них по сходне поднимается адмирал. Естественно, звонки, бегущий по правому шкафуту командир, выстроившаяся на юте дежурная служба, команда «Смирно!» П.М.Гончар принимает доклад и уже направляется в сопровождении командира в нос, как неожиданно замечает валяющуюся на палубе спичку. Адмирал круто разворачивается, подтягивает слегка брюки и, широко переставляя ноги, как по глубокой грязи, с брезгливым выражением спешит с корабля. Естественно, дежурному по кораблю злополучная спичка обходилась в несколько суток ареста. Впрочем, нельзя сказать, что у офицеров, особенно у молодежи, это вызывало какое-то раздражение. Скорее, наоборот, рассказов о строгостях и чудачествах адмирала ходило множество, но все они воспринимались, как правило, со здоровым юмором. Отлично же поставленная служба, доведенное почти до блеска соблюдение старых морских традиций доставляло даже некоторое удовлетворение. Да и жизнь в Таллинне для молодежи была хороша. Какие только удовольствия не таил в себе этот город, уже тогда живший по западным меркам. Что касается собственно службы, то она шла своим чередом. Выполнялись артиллерийские стрельбы, торпедные атаки, минные постановки, отрабатывалось одиночное и совместное плавание. Одним словом, делалось все, что превращало корабль в боевую единицу, а дивизию — в достаточно грозное по тем временам соединение на Балтике.
Странно, но из всего многообразия задач, приходившихся на долю минно-торпедной боевой части (БЧ-3), мне, как командиру, особенно нравилась постановка параванов-охранителей. Было на «Смелом» такое еще довоенное средство защиты от якорных мин. Казалось бы, несложное устройство — два буя-отводителя да трал-трос, соединяющий их с форштевнем. И, тем не менее, постановка параванов требовала всегда очень четких и слаженных действий, к тому же участвовал в ней достаточно многочисленный расчет, не только личный состав БЧ-3, но и приходящие: боцманы, артиллеристы, электрики и другие. Естественно, при моем неравнодушии к этой задаче параванный расчет на «Смелом» был отработан блестяще. Замечу, что одна из основных операций при постановке параванов заключалась в их спуске за борт с помощью специальных параван-балок и сбросе в воду буев-отводителей. Именно при выполнении этой операции и произошли события, о которых я хочу рассказать. Но об этом чуть позже. В начале лета по дивизии прошел слух: П.М.Гончар от нас уходит, назначен новый командир дивизии - контр-адмирал В.Ф.Котов. И действительно, вскоре «Смелый» получил приказание отправиться за новым комдивом в Кронштадт. Прибыв в Кронштадт, мы стояли там недолго. В один из дней рано утром, без всякой помпы, почти неожиданно появился адмирал — сухонький, пожилой, внешне невзрачный. Приняв доклад, коротко спросил: «Готовы?» И так же коротко приказал; «Поехали, командир». Прозвучал сигнал «Kopa6ль к бою и походу экстренно изготовить!» Через четверть часа (втайне механики к этому готовились) мы уже снялись со швартовов. Быстрое приготовление корабля и выход из гавани адмиралу явно понравились. И вот Кронштадтские створы за кормой. Мы ложимся на курс 270° и увеличиваем скорость до 24 узлов. К этому времени я заступил на вахту. Вскоре поднявшийся после завтрака на мостик адмирал заметил: «Не гонитесь командир, пойдем восемнадцатью узлами».
Контр-адмирал Котов Василий Федорович, зам. командующего КБФ, его младший сын Котов Валентин Васильевич, выпускник Ленинградского нахимовского училища 1952 года. См. Погода стояла отличная, и все шло ладно. Править ходовой вахтой я умел, да и любил это дело. Сначала адмирал перебрасывался с командиром отдельными фразами, но потом, пригретый утренним солнцем, задремал в своем кресле на левом крыле мостика. Не помню уж почему, но у меня родилась мысль продемонстрировать адмиралу постановку параванов-отводителей. Сменяясь с вахты, я сказал об этом командиру. К моему огорчению, инициатива была отвергнута. «Занимайтесь своими делами!» - буркнул командир. Увы, идея продолжала жить. Прошло полчаса, и я уговорил старпома снова обратиться к командиру с предложением поставить параваны. Заверил, что все у нас готово, задачу сдадим, а заодно и продемонстрируем свою отработку. Старпом поколебался, но согласился. С мостика он вернулся не в самом лучшем настроении, сказал, чтобы я не впутывал его в свои авантюры. На этом бы мне и надо было успокоиться. Увы, не тут-то было. Упрямство и какая-то одержимость продолжали действовать. Осмотрев со старшиной команды матчасть и убедившись в ее исправности, я еще раз тщательно проверил расписание личною состава и убедился в его наличии. Все это еще больше укрепило меня в моем намерении. Между тем справа по носу открылся Гогланд. Это означало, что первая половина пути скоро уже будет пройдена. И тут я решился на отчаянный шаг. Поднявшись на мостик и спросив у адмирала разрешение обратиться к командиру, громко задал вопрос: «Товарищ командир, разрешите провести учение по постановке параванов?» Естественно, нарочито громкий вопрос услышал и адмирал. Повернувшись в нашу сторону и подумав несколько секунд, он сказал: «А что. командир, давайте поставим». Это уже было приказание, и командиру ничего не оставалось делать, как задать мне вопрос: «Когда будете готовы?» Ответ был краток: «Готовы». — Вахтенный офицер, учебно-боевая тревога!
Постановка параванов-охранителей
Через несколько секунд колокола громкого боя разорвали столь непривычную для боевою корабля сонную тишину. Я ликовал. Приняв доклады с боевых постов, доложил старпому: «БЧ-3 к бою готова!» Далее, как и положено, последовали доклады старпома командиру и командира адмиралу: «Корабль к бою готов!» «С богом», — напутствует адмирал. Через несколько минут по трансляции прозвучала столь желанная команда: «По местам стоять, параваны ставить!» Дробный топот ног, и через пару минут на командный пункт БЧ-3 поступают доклады: «Правый борт к постановке готов», «Левый борт к постановке готов», «Бак к постановке готов!», с подчеркнутой четкостью и явным удовольствием докладываю командиру: «Корабль к постановке параванов готов!». Далее следует команда вахтенному офицеру: «Малый ход!» и мне: «Поставить параваны!» И тут-то произошло самое неприятное. Доклад о готовности правого буя-отводителя к сбросу на мостик не поступает. Запрашиваю: «Правый борт, в чем дело?» Отвечают: «Заминка с разворотом параван-балки». Странно, какая может быть заминка? Поворотное устройство параван-балки предельно просто: червячная шестерня на балке, мощный червяк, прикрытый легким металлическим кожухом, и маховик. Приказываю старшине команды торпедистов, опытному мичману, прибыть на правый борт и разобраться, в чем дело. Между тем время шло, и командир украдкой поглядывал на часы. Справа — Гогланд. Остров близок и в своем зеленом наряде очень красив. Слава Богу, адмирал рассматривает его в бинокль. Наконец, звонок с правого борта. Судя по голосу мичмана, он растерян: балка не поворачивается. Ничего не поделаешь, докладываю командиру и с его разрешения кубарем скатываюсь с мостика. Боже мой! Что делается у правой параван-балки! Вся БЧ-3 с ключами, ломиками, усилителями, смазкой и г. п. Все советуют, помогают, дружно налегают на маховик. Увы, червяк ни с места. Старшина команды предлагает снять кожух и осмотреть нехитрое устройство внутри. Это уже явная задержка, надо докладывать командиру. Поднимаюсь на мостик, стараясь сохранять бодрый вид, и докладываю обстановку. Командир дает добро, но глаза его уже недобрые. Не буду утомлять читателя техническими подробностями и описанием всех усилий, которые предпринимались БЧ-3, а чуть позже, по приказанию командира корабля, и БЧ-5 во главе с механиком, чтобы развернуть параван-балку. Скажу лишь одно -- до самого Таллинна она так и осталась мертвой. Естественно, разбирать ее на ходу, почти за бортом мне не разрешили.
Скрылся за кормой красавец , прошли маяк Кэри, слева по носу открылся Таллинн. Давно было приведено в исходное положение параванное оборудование, сыгран отбой «Боевой тревоги». При встрече со мной кто сочувствовал, кто криво усмехался. Доска стенгазеты в офицерском коридоре украсилась бесчисленным количеством карикатур на минеров, БЧ-3 и, конечно, на меня лично. Странно, но разноса от адмирала я пока не получил. Уже на самом подходе к Таллинну за мной прибежал рассыльный с приказанием явиться на мостик Адмирал только и спросил: «Что случилось, командир БЧ-3?» Я пытался объяснить. Наверное, был многословен и неубедителен. Адмирал слушал молча, не перебивал. Выслушав, повернулся к командиру: «Что же, командир, возите пушки, возите, а не знаете, будут они стрелять или нет». Потом ко мне: «Можете идти». И все, никаких арестов, никаких взысканий. За долгую службу всякие были коллизии, приходилось иметь и конфликты с начальством. Естественно, были и взыскания. Однако именно этот спокойный, даже в какой-то мере сочувственный, тон адмирала, обращенный к явно виноватому старшему лейтенанту и его командиру, остался у меня в памяти на всю жизнь. Много лет спустя, когда уже мне приходилось иметь дело с провинившимися подчиненными, я почему-то вспоминал именно этот разговор на мостике эсминца «Смелый».
Командир БЧ-3 эсминца "Смелый"
«ЭРМИТАЖ СПРАВА НА ТРАВЕРЗЕ»
— Стоим на двух бочках. Командирский катер на бакштове. В 23.00 начали приготовление корабля к бою и походу. Буксиры подойдут в 0.45. Из увольнения прибыли все. На берегу только командир и А.Голегузов (это командир БЧ-2, мой сосед по каюте. — Ю.К.), но они вот-вот должны подойти. Пошлешь за ними катер. Все, академик, вахту сдал. - Да, кстати, Эрмитаж справа на траверзе, - бросает, уже спускаясь с мостика, сдавший мне вахту штурман. «Академик» — это намек на мое предстоящее поступление в академию. Эрмитаж — на работавшую там мою жену, а было это ровно в полночь 3 мая 1957 года. Эсминец , на котором я служил командиром БЧ-3, после участия в параде на Неве готовился к переходу в Кронштадт.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
