Многих моих друзей обожгла война, блокада. Им сейчас за семьдесят пять. Они награждены знаком «Житель блокадного Ленинграда», после войны стали офицерами-подводниками, служили в Заполярных малых гарнизонах, командовали океанскими подлодками. Я попросил их поделиться наиболее яркими детскими воспоминаниями о той поре, которые остались в их памяти.
Володя Крылов - капитан первого ранга, командир атомного ракетоносца, бригады кораблей, заместитель Командующего флотилией ракетных подводных крейсеров стратегического назначения. Его отец погиб в начале войны. Во время Ленинградской блокады мама работала в Некрасовских банях, часто брала сына с собой на работу. Он запомнил на всю жизнь, как зимой 1941-1942 года шёл с ней по Литейному проспекту, мимо больницы имени Куйбышева ( ныне Мариининской), где за оградой лежали сложенные в штабеля трупы. Он и сейчас невысокого роста, в курсантском строю всегда был замыкающим, на «шкентеле». А тогда был ещё меньше. Шестилетний мальчик держался за материнскую руку. Навстречу, вероятно в сторону фронта, шёл взвод или рота матросов. Внезапно один из них вышел из строя и отдал малышу пакет завёрнутый в газетку. Когда они с мамой его развернули, то обнаружили в нём половину буханки хлеба, кусок сала и головку сахара. Видимо это был сухой паёк краснофлотца. Мама умерла в 1945-м. Опекунство над десятилетним Володе взяла управдом. В том же году мальчик поступил в Нахимовское училище. Многие годы, безуспешно, Владимир искал могилу своего отца. Валя Богданов - капитан первого ранга, командир подводной лодки, заместитель командира соединения. Его отец , ополченец завода «Большевик», пропал без вести на Лужском рубеже. В августе 1941-го при эвакуации, детский эшелон, следующий в Вятку, разбомбили немецкие самолёты. Местные жители разобрали по домам детей, оставшихся в живых. В начале сентября, приехала его мама, неизвестно каким образом нашла его и вместе с сыном сумела в начале сентября вернуться в Ленинград. На следующий день замкнулось блокадное кольцо. В коммунальной квартире № 6, дома № 7 по Мончегорской улице, жило 13 человек. На всех была одна рабочая, две служащие , остальные иждивенческие продовольственные карточки. В апреле 1942-го Валя с мамой и двухлетней сестрёнкой были эвакуированы. Сухой паёк, хлеб и сахар, с собой не взяли, отдали оставшимся в городе родственникам. Валентин до сих пор помнит, как их обстреливали и бомбили вражеские самолёты, как их выгрузили из баржи на причал, где стоял котёл с кашей. Он помнит, что у него отнялись ноги и он не мог ходить, как плакали люди, когда их привезли в Удомлю, как все старались им помочь. Более трёх месяцев, после операции, Валентин Васильевич лежит в во второй хирургии больниц № 26. К сожалению, на сегодняшний день его состояние остаётся крайне тяжёлым.
ВОЛСОК, Ленинград. В первом ряду крайний справа В.В.Богданов, левее - тбилисский нахимовец Герой Советского Союза В.Е.Соколов.
Юра Поль - капитан первого ранга, командир океанской подводной лодки, командир дивизиона подводных лодок. С началом войны его отец добровольцем ушёл на фронт, где 9 апреля 1945 года погиб и был похоронен в могиле № 8 на правом берегу Одера. В начале войны вместе со старшим братом Юрий был в интернате в районе Старой Руссы. Мама, примчавшись из Ленинграда , смогла увезти детей в город, чем спасла им жизнь. Юра ходил в детский сад, расположенный на Большой Московской улице. Помнит, как в блокаду, в связи с крайним истощением, ему назначили усиленное питание. Воспитательница завела его в отдельную комнату, дала кусочек белого хлеба с маслом и икрой и потребовала как можно быстрее его съесть. Он съел бутерброд, но тут же его вырвало. Больше ему не давали дополнительное питание. Родители мамы жили отдельно, затем переехали к ним, но дедушка старался ночевать в своём доме. Он был могучим человеком, раньше служил в пожарной охране кинотеатра «Колизей», обладал здоровым аппетитом, перед войной потрясал детей тем, что мог съесть за завтраком целый батон. Во время финской войны мамины родители сделали небольшой запас сухарей и хранили его в своей квартире. Когда осенью 1941 года мама и бабушка решили использовать эти запасы, оказалось, что дедушка уже всё съел. Он умер весной 1942-го. Юра помнит новогодний стол, который украшало лакомство, приготовленное из сухой картошки и лука, выданных по карточкам после открытия Дороги жизни. В детском саду один раз в неделю каждому ребёнку выдавали конфету и заставляли её съесть. Шестилетний мальчик её прятал, относил домой и делил на всех. Юра с трудом пытался уклониться от домашнего питания, поскольку кушал в детском саду, куда сдали его продовольственную карточку. На мамин вопрос, дать ли ему поесть, он считая, что в семье, кроме него, и так достаточно много едоков, дипломатично отвечал – как хотите. В детской памяти остался след, когда в булочной при получении повидла из праздничного пайка, воришка отобрал у них это бесценное сокровище, а когда его задержали, упал и разбил стеклянную баночку. В июне 1942-го Юрия переправили на барже через Ладогу . Он тоже помнит вкус пшённой каши, которую они ели на Финляндском вокзале, как бабушка отобрала котелок, не позволив детям много есть.
Вадим Соколов - капитан второго ранга - командир океанской подводной лодки. Испытывал на Ладоге образцы нового торпедного оружия. Во время войны жил в Аптекарском переулке, недалеко от Спаса на Крови и здания Ленэнерго. Его отец, водолаз-глубоководник, работавший до войны в группе, которую возглавлял брат академика И.А.Орбели, был награждён орденом «Знак Почёта» за участие в создании гелий-кислородной дыхательной смеси и погружение на глубину 150 метров. Он воевал в морской пехоте под Сталинградом, где был искалечен. Мама работала в Государственном архиве, была на казарменном положении. В жилой дом, где они жили, попала бомба, но часть здания, с их квартирой, осталась целой. Во время одного из первых налётов он прятался в окопе, вырытом на Марсовом поле. В памяти остались впервые увиденные лужи крови людей, погибших от артобстрела, неподалёку от входа в это убежище. Хорошо помнит голод, пронизывающий ледяной озноб, мокрые кусочки блокадного хлеба. Бомбёжки и налёты, голод настолько измотали людей, что они перестали ходить в бомбоубежище. На глазах у мальчика умерла любимая бабушка. Он до сих пор хранит благодарную память о женщине, маминой начальнице, которая приняла деятельное участие в его судьбе, после смерти бабушки помогла устроить Вадима в интернат. Вместе с мамой и работниками Архива, по Ладоге, был эвакуирован в июле 1942 года в Чкалов (Оренбург). После снятия блокады, вернулся в Ленинград. Вадим награждён орденами «Красного знамени » и «Красной звезды»
Андреев Анатолий Петрович, выпускник Ленинградского Нахимовского училища 1953 года. Один из Анатолий Андреев - капитан первого ранга, командир океанской подводной лодки, участник дальних походов. Первого мая 1941 года ему исполнилось 6 лет. 28 июня его отправили поездом в Лужском направлении в городской детский лагерь. Через три дня эшелон обстреляли немецкие самолёты. Воспитательница, многие дети и взрослые были убиты. Оставшиеся в живых Толя с двенадцатилетним соседским мальчиком Виктором отправились пешком в Ленинград. Через месяц, вместе с группой взрослых, они дошли до Московского вокзала, а оттуда до Литейного проспекта. Далее следовали, придерживаясь тогдашнего маршрута 20-го трамвая. Тот изредка обгонял детей, но у них не было денег, а они знали, что бесплатно ездить нельзя. Так и пришли в Шувалово, на Елизаветинскую улицу. От Витиной мамы узнал, что мама с четырёхмесячной сестрой и бабушкой эвакуированы в Ярославскую область. Его взяла в семью тётя, сестра матери, у которой был сын и больная костным туберкулёзом дочь. Потом с фронта вернулся дедушка, которого из-за старости не взяли в ополчение. Анатолий с болью вспоминает, как в феврале 1942-го никак не мог согреться , лёжа в одной постели с дедушкой, который, как оказалось, умер во сне. С началом войны отец Анатолия был призван в армию и в августе того же года тяжело ранен разрывной пулей в челюсть, ему пробило нёбо, был оторван кусок языка. Он не хотел быть обузой для семьи и долго не давал о себе вести. Но родные настойчиво его искали и с трудом нашли, в 1944-м году, в Ташкентском госпитале. Благодаря взаимной любви и заботе всех родных, близких, друзей и знакомых, семья смогла пережить блокаду и войну. Толя хорошо помнит, что было на столе при встрече Нового года, других праздников, чем угощали на утренниках в школе. После войны они поступили в Нахимовские училища . Ныне осталось только одно из трёх - Санкт-Петербургское (до 1992 года Ленинградское, Рижское упразднено в 1953 г., Тбилисское - в 1955 г.). Затем была учёба в Высшем военно-морском училище подводного плавания, на Офицерских классах, в Военно-морской академии, многолетняя служба на подлодках , многомесячные дальние походы, боевая служба на всех морях и океанах. Мои товарищи прошли многие испытания. Например Толя Андреев, на подводной лодке «Б-36», которой я позднее командовал, был участником драматических событий Карибского кризиса, когда мир висел на волоске. Их труд и мужество были отмечены государственными наградами, в том числе медалью «За службу Родине с детства», учреждённой обществом ветеранов - нахимовцев. Как и все имеющие знак «Жителя блокадного Ленинграда» они признаны ветеранами Великой Отечественной войны.
Балабинский Виктор Борисович, Коновалов Марк Владимирович, Крылов Владимир Александрович, Соколов Вадим Борисович, Поль Юрий Александрович.
Марк Владимирович Коновалов: ПЛ "Б-105" (крайний справа) на БС и в праздничный день. Капитан 1 ранга в отставке :
.
(Об отце - командире ПЛ "Л-3", "Фрунзевец", Герое Советского Союза)
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
И вдруг – дикий хохот. Марш захлебнулся. Все шеи, вытягивая головы, вывихнулись направо. Я с Витькой Дубровым, как самые маленькие, на шкентеле. Нам не понять - откуда пришло веселье. Где они – эти чудесные клоуны, которые даже старшин и офицеров пополам согнули в судорогах. Васька Дакин сквозь слёзы выдавливает: «На окна смотри». А там в одном окне меж вертикальных прутьев решётки (горизонтальных почему-то не было) юная дева прекрасной наружности лампочку изображает, которая «мама в тазу купается». Оказалось, что это женская пересыльная тюрьма. И там девочкам скучно. И поэтому, в том окошке вокруг «лампочки» и сверху, и снизу, и сбоку, оттирая друг друга, нарисованы штук семь - восемь жизнерадостных красавиц. Милашки изучали эмоции красавчиков - морячков. Мы все были настоящими моряками. Я это понял сразу, так как у всех справа, как и у меня, клёши под якорями сверкающих блях обозначили готовность №1. Наши острова мужества, возникшие из глубин в едином порыве батальона, говорили о нерушимом братстве и единстве. Это ли не вечный морской девиз: «Один за всех, и все за одного». На счёт Дуброва я тоже не сомневался. Хоть он и был левее меня (ведь я всегда 2-й по росту. Ну, хотя бы и с конца), а, я, глядя вправо, его не видел.
.
От редакции.
Судьба этого талантливого человека не была к нему благосклонной. Он рано потерял родителей, бежавших во время турецкого геноцида из Армении в Россию. Воспитанник детского дома, он был рано «замечен» и определен в школу для одаренных детей при Харьковской консерватории. Оттуда маленький Вартан убежал в Ленинград, и был принят в школу при Ленинградской консерватории. Мечтал о композиторской карьере, но помешала война. В результате Барсегян поступает на Военно-морской факультет Ленинградской консерватории. Теперь вся его дальнейшая жизнь связана с Флотом. Вартан Барсегян становится кадровым офицером – военным дирижером. Первое назначение - в Тбилиси, дирижером нахимовского училища, затем – Севастополь, Высшее военно-морское инженерное училище, и, наконец, снова Ленинград - дирижер в прославленной Дзержинке, старший военный дирижер Ленинградской военно-морской базы. Но за внешним успехом - постоянный внутренний конфликт: военная служба мешает композиторской деятельности. Изменить карьеру и уволиться в запас советскому офицеру было невозможно. Майора Барсегяна внезапно увольняют на пенсию на пике дирижерской деятельности, когда оркестр был признан лучшим в городе. В результате - сильнейшая депрессия, болезнь и уход. Он автор военного марша «Родная Армения», музыки к драме Вс.Вишневского «Оптимистическая трагедия»...
Эдуард Карпов. Я ВЫРОС В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ. Санкт-Петербург 2007. ОТРОЧЕСТВО. Продолжение.
Мы ехали домой в радостном настроении и с непривычным комфортом: чистые уютные вагоны, чистое постельное белье и у каждого — своя полка. И в этом великолепии на обратном пути я вляпался в крайне неприятную историю. Незадолго до поездки в Москву мне исполнилось четырнадцать лет и меня приняли в комсомол. Прием в комсомол был для любого нахимовца очень важным событием. В те годы комсомол имел большой авторитет, и нас воспитывали соответствующим образом: пребывание в комсомоле считалось для нахимовца само собой разумеющимся, а прием в комсомол был своего рода поощрением за успехи. Поскольку в наших форменках не было карманов, мы носили свои комсомольские билеты в специальных матерчатых мешочках, которые пристегивались булавками к тельняшкам («у сердца»). На ночь мешочек с комсомольским билетом укладывался к себе под подушку. Именно это я и проделал в очередной раз в поезде, укладываясь спать перед последней ночью. Поезд приходил в Тбилиси утром. С утра весь вагон охватило радостное волнение — все одевались, собирали вещи и оживленно обсуждали возвращение домой. В этой суете я и забыл вынуть из-под подушки свой комсомольский билет. На вокзале нас ожидала торжественная встреча: было много разных официальных лиц, говорились приветственные и хвалебные речи, играл оркестр. С оркестром мы проделали путь от вокзала до училища, и на этом наша парадная эпопея закончилась.
По приходе в училище я обнаружил отсутствие комсомольского билета и, придя в состояние ужаса, доложил об этом своему офицеру-воспитателю. Попытка съездить на вокзал и найти в поезде этот билет не увенчалась успехом. Комсомольским собранием, на котором разбиралось мое персональное дело, руководил командир роты капитан Герасименко. Он недавно стал нашим командиром роты и, по-видимому, хотел показать свою принципиальность — он произнес речь о том, что таким, как я, не место в комсомоле. Комсомольская организация роты была создана недавно, была малочисленной и еще не самостоятельной, и после грозной речи капитана проголосовала за то, чтобы меня исключить из комсомола. Два дня после комсомольского собрания я не находил себе места, а мои друзья неуклюже утешали меня — мы тогда еще совсем не разбирались в комсомольских делах. На третий день меня вызвал к себе председатель училищной партийной комиссии (я до этого и не знал, что в училище есть такой человек, и не знал, какой властью он обладает). Вечером, во время самоподготовки, когда на улице было уже темно, я подошел к его кабинету, ожидая самого худшего. Войдя в кабинет, я увидел там пожилого подполковника, который в спокойном тоне стал меня расспрашивать о том, как это все у меня произошло. Потом он спросил: понимаю ли я всю тяжесть своего проступка. Я, конечно же, ответил утвердительно. После этого он по-отечески пожурил меня, посоветовал запомнить этот урок на всю жизнь и в завершение сказал мне, что из комсомола меня исключать не будут, а только объявят строгий выговор. И еще он мне сказал, что уверен в том, что я оправдаю его доверие. Уже потом я узнал, что до встречи со мной он вызывал к себе моего офицера-воспитателя и подробно расспрашивал его обо мне.
(Предполагаем, что это капитан Герасименко)
Капитан Герасименко пробыл у нас командиром роты еще два года. Он больше не боролся с малолетними преступниками и был вполне приемлемым командиром роты, но не из лучших. А меня через два года ребята избрали секретарем комсомольской организации первой роты, в которой теперь состояла почти вся рота. Такие вот случались зигзаги в жизни нахимовца.
Наши командиры. Валентин Владимирович Максимов.
Нет, в этих маленьких заметках просто невозможно упомянуть имена всех наших командиров разных степеней и рангов. Невозможно рассказать о каждом хоть какую-то малость. Но на примерах отдельных офицеров и старшин возможно утверждать, что воспитатели для училища подбирались очень тщательно! За редчайшим исключением это были строгие, требовательные, грамотные, но очень добрые по-человечески люди. Если хотите, все они вместе и каждый в отдельности были для нас отцами. Если внимательно присмотреться и хорошенько подумать, всегда почти наверняка можно сказать, от кого из командиров и воспитателей ты «унаследовал» некое качество или привычку. При всех ныне ставших известными трудностях того периода истории нашей страны, при всей опалённости войною – а все они, особенно первые, были непосредственными участниками Великой Отечественной войны – наши командиры и воспитатели были душевными и заботливыми людьми, понимавшими и чувствующими нас, мальчишек, чьё детство пришлось на годы треклятой войны… Мне вспоминается случай. Тогда этот случай и поразил нас масштабом щедрости, и удивил тем, что столь «большой» начальник может быть простым мальчишкой! Как-то в один из дней поздней осени 1945 (или 1946-го?, скорее 1945-го) года из увольнения двое-трое ребят принесли «диковинку»: пропеллер из жести, который запускался с помощью нитки, накрученной на обыкновенную катушку. Это продавалось в Тбилиси умельцами практически на каждом углу. Но в город ходили тогда только старшие, да и не у всех у них были деньги. Это через два-три года после войны родители стали присылать деньги (кто деньги получал по почте, тем открыли «счета», движение средств по которым строго учитывалось). Но ведь в первых наборах было очень много питонов, кто был либо сиротой полным, либо имел неполные семьи! Так вот. Первые обладатели чуда перемещались по двору вслед за своими сверкающими молниями – пропеллерами, а вся остальная пацанва разделилась на группы по количеству пропеллеров и сопровождала их в надежде, что выпадет счастье либо поймать налету, либо подобрать упавший снаряд с земли, чтобы отдать «хозяину». По неизвестному принципу хозяева иногда давали такому счастливцу попытку запуска снаряда. Можете себе представить, что творилось во дворе училища?! Толпа бесформенно металась по двору, издавая какой-то визг, гул, гвалт! Надо отметить, что личные апартаменты (то бишь, квартира начальника училища – «Бати») находились в бельэтаже, окна выходили во двор училища. Конечно же, в творящемся ажиотаже никто не заметил фигуры начальника в окне квартиры. А он там появился, понаблюдал ВСЁ, и снова его на стало. А дальше так. Вначале во дворе появился дежурный по училищу офицер с повязкой «рцы». Конечно же, мгновенно раздалось лихое «полундра!» – просто так, по привычке. «Полундра» - это всегда «полундра».
Но – удивительно! – в тот раз никто не командовал «смирно!», никто никого не строил, просто появились несколько офицеров с коробками и стали раздавать всем и каждому, кто не робел протянуть руку… А потом скомандовали «запускай» и удалились. Потрясение было тем большим, что уже было два-три случая, когда неудачники получали царапины и порезы от вращающихся пропеллеров. Конечно, уже до того было несколько распоряжений прекратить «опасную забаву». Вначале мы мялись, чего-то ожидали, а потом… Потом до самой команды «освободить двор» мы в упоении крутили катушки! На другой день в свободное время - с 15:30 до 17:00 - во дворе снова «блистали молнии и гвалт шумел»… В один из моментов на плацу появился «Батя». Вначале никто его не заметил. А потом движение стало стихать…Тут нашёлся какой-то храбрец, который протянул «Бате» свой снаряд-катапульту. Тот помедлил и лихо «закрутил» пропеллер вверх. Мы с визгом бросились вслед, а «Батя», улыбаясь чему-то своему, тихо удалился со двора. Закончилось всё весьма прозаично. Нам стали объяснять, что забава не из безопасных – да мы и сами тому свидетелями были! Нам стали говорить, что есть много гораздо более интересных дел и развлечений. Из двух-трех случаев количество травм-порезов возросло, наверное, до десятка, может, и поболее. Офицеров во дворе стало больше, и санчасть была на «товсь». Но, удивительно, «забаву» эту мы забросили очень быстро. Не прошло и нескольких дней!
Начальником Училища был в то время капитан 1 ранга Игорь Иванович Алексеев. В качестве «послесловия»… Вы правильно догадались. Начальник училища вызвал старшего офицера, вручил ему «энную» сумму денег и распорядился закупить и через дежурного офицера раздать закупленные игрушки воспитанникам… Кто как это всё воспримет!? Не стану задумывать…Но потом я служил долго, и проработал после увольнения на «гражданке» больше 20 лет… Я работал на стройках, учителем в школе, в Доме творчества детей и юношества. Почти – без малого – десять лет ездил в пионерлагеря в Крым воспитателем. Но я не припомню ни одного – ни одного!- случая столь щедрого и мгновенного проявления заботы и сопереживания детям!
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
