Прежний командир Новак на флоте гремел: он «поставил» подводную лодку на уровень передовых, смело выдвинув новый «почин» - личное обращение к Генеральному секретарю ЦК КПСС Никите Хрущеву с рапортом о достигнутых результатах и новых повышенных обязательствах. Почин прошумел во всех флотских и армейских газетах. Еще в поезде Неулыба чувствовал холодок в груди: командовать такой лодкой и стать достойным ее замечательного экипажа - задача из задач! Не опростоволоситься бы на позор вся и всему! Новак, заметно привыкший быть в центре внимания, островзглядый хохол, воспринял появление Неулыбы с редкой враждебностью. Он твердо уверовал в свое повышение, скорое и немалое. Однако «кадры» оказались шутниками: обещанное Новаку назначение шло по номенклатуре флота и на каком-то участке застопорилось. Неулыба же прибыл с приказом главкома. И тем самым Новак до желанного назначения вытряхивался за штат.
. Неулыбу он не замечал в упор. А тот, не имея ни гроша в кармане, валялся в офицерской казарме, перечитывал старые газеты и исправно гулял в столовую. Просуществовав таким способом неделю, Неулыба пошел к комбригу: - Товарищ капитан 1 ранга. Дел я принять и вступить в командование лодкой не могу по причинам, вам известным. Прошу разрешения возвращаться во Владивосток, в кадры. - Пожалуйста, возвращайтесь, - равнодушно ответил комбриг. Однако Неулыба не смог насшибать денег на обратный проезд и в канун Великого Октября снова залег в казарме. Бригада предпразднично опустела. Командир Новак вспомнил про недогул и востребовал у комбрига неделю. Под вечер Неулыбу отыскал рассыльный: - Товарищ капитан 3 ранга. Вы назначены дежурным по бригаде. Через полчаса развод суточного наряда. - Передайте тому, кто вас послал, пусть идет на три буквы. Я к исполнению служебных обязанностей не приступал и к бригаде никакого отношения не имею. Кстати, а кто в приказе? - Указан командир 2 ранга Новак... Но он с сегодняшнего дня в отпуске... - Ну, хитрож... хохол! - вырвалось у Неулыбы. - А вы, голубчик, идите. И не оглядывайтесь. Рассыльный исчез. А через полчаса появился снова: - Товарищ капитан 3 ранга, развод стоит. Заступать, кроме вас, некому. - Ладно, черт с вами, - поднялся с койки Неулыба...
В этот вечер, когда в бригадном клубе были «мероприятия» - киношки серии «» и ногошарканья «с матросом танцует матрос», дежурный Неулыба, вооруженный липовыми атрибутами власти - повязкой «рцы» и кобурой, - твердо уяснил: на бригаде трезвых двое - обеспечивающий культдосуг подводного воинства флагманский комсомолец и он. Оставив клуб на попечение флагкомсомольца, Неулыба пошел осваивать территорию бригады. Завидев в чернеющих кустах подозрительное шевеление, Неулыба машинально повернул туда. - Ну, иди, иди, сволочь! Если черепа не жалко, - пообещали кусты. Неулыба сплюнул и уныло побрел в штаб. Наутро он с изумлением узнал: по прошедшим докладам на бригаде «замечаний нет», и вообще по военно-морской базе - полный ажур! Кроме четырех старшин именно с той лодки, в командование которой он тщился вступить. Старшины совершили коллективку, напились до чертиков у «халяв» и оказались на лежаках в гарнизонной комендатуре. В хмурое утро 9 ноября начальник политотдела базы Фисюн по телефону «раздевал» комбрига Спирю и его начпо Гречишкина: - По всей базе, где тысячи человек, ни одного пьяного! А у вас на передовой лодке - четверо пьяных! И кто? Коммунисты, старшины! Что прикажете докладывать в политуправление флота? Бардак! Возмутительный бардак! Рассвирепевший комбриг вызвал Новака и Неулыбу: - Ну, вот что! На одной лодке, где два командира и четверо пьяных передовиков-коммунистов, это уж слишком. Новак, вам сегодня же сдать дела! Идите... - Как будем производить прием-передачу? - поинтересовался на выходе Неулыба. - Кого порекомендуете в комиссию? Я ведь людей не знаю... Положен акт... - Если находите нужным, пишите акт сами, - зло процедил Новак. - Моя лодка в актах не нуждается. - Что ж, если так, - обозлился в свою очередь Неулыба, - иду на корабль и вступаю в командование. Без акта. - Надеюсь, найдете дорогу? Я, знаете ли, немножко устал, - не глядя на восприемника, кинул Новак. - Думаю, что найду, - в тон ему ответил Неулыба. - Кстати, не забудьте... там, в офицерской каюте, валяются чьи-то штаны. В пятнах и с бахромой. Не ваши ли? - Мои, - подтвердил Неулыба.
И в тот же день перевел подводную лодку в , перейдя в подчинение отдельному дивизиону ремонтирующихся кораблей. Неделю спустя Неулыба прибыл в бригаду. Решать хоздела. - Ну, как здоровьишко, командир? Кстати, не вижу актика приемопередачи, дорогой... - с прищуром встретил его командир береговой базы бригады. На его одутловатой физиономии блуждала препротивная улыбка. «Все знает. Этому палец в рот не клади», - подумал Неулыба, силясь вспомнить фамилию командира базы, а вслух добавил: - Вступал в командование без акта. - Да? А вы знаете, дорогой, что на себя приняли? - вторично оскалился, блеснув золотом зубов, командир базы. «Комарницкий! - вспомнил Неулыба. - Как охарактеризовали на дивизионе, щука в камышах. И приятель Новака...» - Ну и что я на себя принял? - с внешним спокойствием спросил он. - А вот что... Мне тут орелики-интенданты подкинули справочку... И они, дорогуша, свидетельствуют... - зашуршал бумагами Комарницкий, - значится, по недостачам... По автономному пайку... четыре тысячи восемьсот. По вещевому... две четыреста... По шкиперскому... ну, тут ерунда, тысяча двести. Кстати... за вами числятся еще две боевые торпеды и восемь взрывателей. Надеюсь, вы их не уволокли в завод? - Нет, торпед я в завод не уволакивал, - мрачно отпарировал Неулыба. - Полагаю, валяются где-то на бригаде. Автономного пайка, по слухам, я не употреблял. И если уж на хваленой-перехваленой такие хвосты, то что же на остальных?.. А впрочем, пустяки! Расчистим!
- Ну-ну! - удивился . - Давай, милый, трудись! И Неулыба трудился. В поте лица. Расчищая интендантские завалы. Прошла еще неделя. В каюту Неулыбы на дивизионной плавказарме постучался матрос-дневальный. - Товарищ командир, там вас офицеры вызывают... - Не понял. Кто вызывает? - воззрился на матроса Неулыба. _ Ну, я не знаю, - замялся матрос, - офицеры в каюте номер восемь. Сказали, чтоб вы прибыли... Неулыба понял: господа-офицеры подготовили «шторм-спектакль». Командира вызывают. Сейчас главное - не сорваться на истерику, на крики и визг. Спокойствие и еще раз спокойствие. В каюте номер восемь в живописных позах валялись офицеры - помощник командира Бородкин, механик Касьян, штурман Древятник. Вся «оппозиция» новому командиру. На столе демонстрировались недопитые бутылки «Московской», раскупоренные банки ветчины, огрызки колбасы и ошкурки тараньки. Вся закусь из лодочного автономного пайка, который в базе не положен. Разбазарен в недостачу. Помощник командира Бородкин, низенький румяный крепыш со сверкающими глазками, имел на бригаде особый статус. Кадровая легенда Бородкина гласила: в войну на его, пятилетнего ребенка, глазах расстреляна райкомовка-мать. Два года скитался по оккупированной Украине мальчик-звереныш; потом - «партизанский сын», позднее - «воспитанник-нахимовец», далее - курсант и офицер флота. Всю накопленную яростную ненависть против «гадов человечества» Бородкин слепо перенес на нового командира Неулыбу. Он же, в ослеплении ненависти, и организовал (Неулыба догадывался об этом), завладев печатью, подделку требований-накладных на получение с бербазы бригады автономного пайка, спирта и прочих подводных ценностей. Ответственность - на командире.
Механик Касьян, по бригадному прозвищу «», длинный и косматый хохол с маской сытого безразличия на заросшей физиономии. Известен тем, что никогда не стригся, не умывался, ходил в рваных штанах и опорках на босу ногу. Поговаривали, что в море флагмех бригады, не выдержав козлиного духа, время от времени тащил Касьяна за шиворот к умывальнику, собственноручно намыливая его диссидентскую гриву. Но... подводный ас. Сейчас механик лежал на диванчике, упершись рваными штиблетами в переборку, и целился окурком в приклеенную хлебным мякишем диву. Штурман Древятник, огромный флегматичный красавец со слегка оплывшей физиономией, равнодушно смотрел сквозь Неулыбу. Славился тем, что походя покорял гарнизонных девиц, пытавшихся достать его и на заводе. Неулыба покосился на бутылки, смахнул огрызки и присел к столику: - Ну-с, чему обязан? Между прочим, водку-то могли бы к моему приходу и убрать. Все-таки плавказарма с военно-морским флагом... - А это у нас проявитель и закрепитель! - вызывающе отчеканил раскрасневшийся, по-дуэльному сверкая глазками, помощник командира. - Ну, если это проявитель и закрепитель, тогда конечно. Только прошу наклеить соответствующие этикетки. Чтоб не вводить в заблуждение, - подчеркнуто спокойно произнес Неулыба. - Мало ли что, вдруг Никита Хрущев на свою подшефную припожалует. Конфуз будет. Когда наклеите, поставьте в известность. И вышел из каюты. Спектакля не получилось. Неулыба почувствовал: только выдержка - его оружие. Он не побежал к командованию дивизиона - это было бы унизительно, чревато потерей «лица». Королевская северная бригада, помнится, не ставила ремонтный дивизион ни в грош. Выбрав время, Неулыба отправился в политотдел бригады: - Прошу убрать с подводной лодки всю эту пьяную кодлу - в открытую обратился он к начальнику политотдела. - Как это понимать? Это наш лучший экипаж! Передовой на флоте! Выходит, вся бригада не в ногу, а вы один в ногу? - взорвался начальник политотдела.
- Я не знаю, как это понимать. Не хочу обвинять кого-либо в . Но вы не станете отрицать, что за три недели я не мог, даже если б и захотел, разложить офицеров и экипаж. Докладываю: позавчера механик Касьян и штурман Древятник задержаны милицией ночью, по форме «ноль», даже без трусов. Гуляли, не хватило, пытались взломать винный магазин. - Это что же, они по дивизиону нагишом бегали? - ядовито допытывался Гречишник. - Зачем на дивизионе? В городе, на квартире одного из отцов города, с секретным телефоном. Установлено абсолютно точно. Я ставлю вопрос о замене этих офицеров. - Всех, что ли? - с недоброй усмешкой оборвал Неулыбу вошедший в кабинет командир бригады. - Никак нет, не всех. Осмелюсь напомнить, у меня вакантные должности - замполита, старпома, минера, врача. Следовательно, кроме начальника РТС, всех остальных. - Вы нам ставите условия? - Условий ставить не могу. Но офицеров прошу заменить. В противном случае буду вынужден обратиться напрямую в политуправление флота. Потребую прислать комиссию. - А где мы вам возьмем офицеров? Ищите в таком случае сами, - цепко оглядел нахала комбриг. Он почуял недоброе: формально лодка вышла из подчинения бригады, и этот стоящий перед ним «чужак» мог наделать бригаде существенных неприятностей. - Офицеров найду. Этих заберите. Разрешите быть свободным?.. И он нашел офицеров. На танцульках в базовом Доме культуры. По совету доброхотов подзывал к себе фланирующих заштатников. «Штурман Шалыга», - подсказывали гарнизонные языки, - . Врезал по морде одному из начальников».
Сойдет. Я лично до чужих жен не охоч. Будет чаще бегать домой. «Механик Аксерольд. В море в аварийной ситуации растерялся. Отстранен за трусость». Годится. В ближайшие полгода наша лодка, даст Бог, не утонет. Глубина у заводской стенки маловата. За это время поставим на ноги. Лишь бы не воровал спирт... «Минер Воробей. Честен. Изжит командиром за прямолинейность. Не пьет. Идейный...» И этот подойдет. Торпедные аппараты мои пока не стреляют. Раз не пьет, значит и другим не даст... - Ну, что, орелики, пойдете ко мне? - напрямик спросил он сбившихся в кучу заштатников. - Пойдем! - хором ответствовали безработные «орелики». И спустя некоторое время старая когорта «орлов Новака», выдав прощальный «бемс», собрала пожитки и с матюками убралась на бригаду. Там они котировались как первоклассные морские спецы. А Неулыба с помощью новых «ореликов» начал наводить в команде нудный базовый порядок. Для почина изъял у мичманов-старшин команд липовые требования-накладные, щедро розданные на прощание мятежным помощником Бородкиным. Наступил канун Нового года. Неожиданно Неулыбу выдернул на связь флагмех бригады. - Здоров, командир. Ты ничего не забыл? - ехидно спросила телефонная трубка. - Здравию желаю. Вроде бы ничего, - ответствовал в проводную даль Неулыба, силясь понять причину столь необычного вызова. - В самом деле, ничего? А какое сегодня число? - Сегодня? Двадцать восьмое. Кажется, декабря. А в чем дело?
Не один десяток капитанов, первых помощников, старших механиков, руководителей управленческих служб и отделов прошли через индивидуальные беседы со Львом Николаевичем, получая наставления и добрые слова напутствий. Неоценима роль Л.Н. Скарабевского в организации встреч участников плавания в конвоях. По существу он был их идеологом, инициатором и организатором. Это сейчас мероприятия под названием «Дервиш» проходят под патронажем государства в лице областной администрации. А все первые встречи ложились на плечи Северного морского пароходства. А сколько было потрачено сил и времени на поиск участников плавания в конвоях, переписку с ними, организацию их приезда в Архангельск. Во-первых, их, к счастью, тогда было ещё много, во-вторых, район их проживания – весь Советский Союз. Ордена Трудового Красного Знамени и «Знак Почёта», медали, знак «Почётный работник морского флота», почётные грамоты различных министерств и ведомств, заслуженный, истинный авторитет среди работников пароходства, депутатские мандаты советов разного уровня – таковы государственные, отраслевые и общественные оценки труда юбиляра. В последние годы Л.Н.Скарабевский трудился помощником генерального директора ОАО «Северное морское пароходство».
С выходом на заслуженный отдых Лев Николаевич активно участвует в общественной работе, не порывает связи с родным коллективом, с Советом ветеранов, является членом правления Клуба «Братство Северных конвоев». С юбилеем Вас, Лев Николаевич! Доброго здоровья, заслуженного счастья, благополучия.
20 сентября 1944 года в лагере смерти Штутгофф был кремирован арестованный накануне гестапо и доставленный из лагеря Эльбинг за участие в движении Сопротивления Николай Адаев - первый редактор газеты "Моряк Севера", нашей газеты (карточка военнопленного № 33307). Последний документ, который представил участникам международной конференции ("Помним "Ижору", 05.03.2002, ГМА им. С.О.Макарова, С.-Петербург) доктор Норберт Клапдор (ФРГ), подвел черту под моим многолетним журналистским поиском, начатым в 1992 году. К сожалению, "Моряк Севера" не только в Германии, но и в Ленинграде тогда не читали, и для всех участников названной конференции примерно за полтора месяца до нее стало открытием, что 7 марта 1942 года после расстрела п/х "Ижора" тремя эсминцами, сопровождавшими линкор "Тирпиц", единственный член экипажа, поднятый из воды, был старший помощник капитана Адаев Николай Илларионович.
Он им (немцам с эсминца "Friedrich Ihn" ) этого не сказал, в журнале боевых действий корабля (копия его передо мной) персонально зафиксирован не был, в норвежских лагерных архивах не обнаружен. Обнаружен он был в материале "Долг памяти и чести" ("Правда Севера", 29.08.2001), под портретом Р.Кунникова, который им - членам общественной организации "Полярный конвой" (С.-Петербург), организаторам конференции - многое разъяснил. Немецким историкам (Н. Клапдор) и нашим журналистам (Ю. Лебедев) стало ясно, что они введены в заблуждение командиром кормового орудия Робертом Аккерманом (он еще жив), заявившим, что поднятый на борт моряк был боцманом. Его и искали. Остальное было вопросом техники при немецком канцелярском совершенстве - телефонный звонок Лебедева мне в Архангельск, выход на Клапдора, архив Штутгоффа - и все ясно. Теперь собственно об "Ижоре". В начале 1942 года она вышла из Мурманска в свое третье плавание в конвойном ордере в составе сформированного в Кольском заливе QP-8. Пароход английской постройки (1921 г.) отстал, задымил, нарвался на охранение "Тирпица". И не уклонился от боя. Немцы с эскадренных миноносцев видели боевой расчет кормового орудия - он вел огонь и в его составе были женщины. Но подвиг "Ижоры" - коллективный подвиг экипажа - в другом. По приказу капитана В.Белова радист открыто вышел в эфир и дал радиограмму: ": gunned gunned Ijora gunned RR de UPEQ 7235 N 1050 E Ijora".
Это был смертный приговор себе. Тогда-то, собственно, и начался расстрел, длившийся около часа. Ссылаюсь на данные историка Бернарда Гомма ("Война на море. 1939-1945". Висбаден, 2000 год). По тихоходному пароходу немцы выпустили 2 торпеды, произвели 11 выстрелов орудиями 150 мм, 43 вы-стрела орудиями 127 мм и 82 - 37 мм. А "Ижора", груженная архангельским лесом, упрямо не тонула, и только после того как эсминец "Schoemann" сбросил ей под борт 2 глубинные бомбы, наступил конец. И подвиг самопожертвования в том, что голос гибнущей "Ижоры" - не SOS, а предупреждение об опасности - указал направление атаки английской эскадре адмирала Д.Тови.
Сигнал по сути означал: шутки в сторону - в море ! - а он-то и был нужен флоту Метрополии, что подтвердил в своем выступлении капитан I ранга Листер Саймон, военно-морской атташе Великобритании, описывая роль своей страны в охране и сопровождении конвоев. Наконец, голос "Ижоры" позволил, изменив курс к N, прикрыть охранением с юго- запада суда конвоя PQ-12, увеличить ход и уйти из опасных квадратов конвою QP-8. Уже без "Ижоры". Об этом событии, о гибели судна со всем экипажем в разное время писали Р. Горчаков и В. Пикуль (его вдова весьма кстати приняла участие и выступила на конференции). Сегодня трагедия "Ижоры" изучается и оценивается в ином масштабе. Журнал боевых действий "Тирпица" подтверждает информирование его командиром руководства ВМС Германии о задержании и потоплении русского парохода, который, нарушив радиомолчание, демаскировал фашистский линкор и дал возможность англичанам, бросив на него затем тяжелую авиацию, запереть в фьордах Норвегии. Больше того, Н.Клапдор пришел к выводу, что "трудяга-лесовоз, груженный досками, предопределил и ускорил поражение немецкой армии фельдмаршала Роммеля в Африке, поскольку именно он задержал, а потом и вообще сделал невозможным поход линкора "Тирпиц" из северных морей в средиземноморскую акваторию для завоевания там господства над английским флотом". Вот так надо делать историю!.. И пишут ее немцы. Трудно на журналистском уровне воспроизвести причинно-следственную связь двух событий: первое - нажатие на ключ 7 марта 1942 года пальцев радиста Николая Гусарова и второе - "отчаяние" Роммеля, оставшегося в жаркой Африке без мощной поддержки с моря. А никто и не пытался воспроизвести. Уже на следующий день после конференции "Комсомолка" ("КП - С.-Петербург", N 41) под крупным заголовком, повторившим слова В. Пикуля: "Помните, люди, эту "Ижору"!" дает анонс: "Гибель русского сухогруза в Северной Атлантике помогла ускорить поражение немцев в Африке".
, "лис пустыни". В плен к тому времени попало более 30 000 солдат.
И никаких сомнений и недопустимой иронии. Вопрос слишком серьезен. Я же пишу лишь о судьбе человека. В июле исполняется 60 лет трагической эпопее конвоя PQ-17. 10 лет назад в ходе подготовки к полувековому юбилею этого похода кораблей и судов союзников (который наши ветераны отметили вместе с ними - членами "The Russian convoy club" в Марфином доме) мне удалось установить связь с несколькими советскими его участниками. Среди них оказался Лев Борисович Некипелов (г. Клайпеда, Литва). 13.04.42 года был торпедирован пароход "Киев" (ДВМП) - конвой QP-10, на котором он плавал IV механиком и был спасен английским корветом. А 04.07.42 года был потоплен авиацией п/х "Earlston" (Великобритания, PQ-17), на котором он же в составе группы возвращался на родину. 10 дней на шлюпке, затем тюрьма в Тромсе и концлагери в Норвегии, Дании, Восточной Пруссии. Впрочем, все это отдельная драматическая история. И вот в одном из писем, рассказывая о своей нелегкой судьбе и пути, который прошли десятки тысяч и каждый по-своему, он между прочим, в конце, РS, заметил: "Полагаю, что я один и, наверное, последний, кто располагает информацией об истинных обстоятельствах гибели этого судна. Будучи в Германии, в лагере познакомился с бывшим старпомом "Ижоры" Адаевым Николаем. Он был единственным оставшимся в живых из экипажа. До конца войны он не дожил. Был замучен:" (22.04.92.) И поскольку в следующем, более подробном письме Адаев был обозначен моряком Северного пароходства, невольно память вернула к статье В.И.Дерябина ("МС", XII.81г.) "Первый редактор" - в номере, посвященном 50-летию газеты. Отсюда все и началось. Стало ясно, что первый редактор не погиб в море. Что на фотографии, сопровождавшей статью, изображен не он. Письма Л.Некипелова последовательно воссоздали словесный портрет Адаева, и процесс, грубо говоря, опознания его личности, сличения с материалами личного дела, присланного по запросу из Мурманска, завершился уверенными словами единственного свидетеля: "Никаких сомнений нет - это Николай". (16.06.92.). Раскручивая события в обратном порядке, возвращаюсь к его судьбе.
В конце августа 1941 года он вызван из Мурманска в Архангельск и после проверки знаний приказом начальника СГМСПП Н.В.Новикова (написанным, кстати, рукой известной еще многим И.Т.Климовской) в тот же день "освободившийся с п/х "Сосновец" капитан Адаев Н.И. с 31.VIII.41. назначается старшим штурманом п/х "Ижора"". (Архив СМП). И еще один документ. Справка от 28.06.45. - жене, сыну и дочери. "Настоящая дана в том, что тов. Адаев Н.И. состоял в должности старшего помощника капитана МГМП и пропал без вести в районе военно-морских действий, вследствие чего исключен из списков о/к от 15.07.42 г." (Архив ММП). В этом же личном деле оказались адреса родственников из переписки с ними аппарата ММП и НКМФ. Удалось найти его младшего брата, сестру, дочь: и многое рассказать им, 50 лет не знавшим ничего о судьбе родного человека. Но это уже иная история, которая продолжается и сегодня. Мурманск. Адаев оказался в этом городе весной 1940 года, откликнувшись на обращение Наркомморфлота, и остался там на постоянной работе в молодом еще пароходстве, став капитаном (п/х "Севзаплес", "Ока", "Ястреб", "Сосновец";). Это поступок. Приехал он в Заполярье из Ленинграда, где с 1933 года плавал штурманом, и хорошо плавал. Газета "Правда" (15.X.35.) сообщает, что моряки п/х "Магнитогорск" в штормовом море спасли команду из семи человек с датской шхуны "Сампо". "Мы спустили спасательную шлюпку, - сообщает капитан Э.Мягер. - Команду над ней принял мой старший помощник орденоносец тов. Адаев". Правительство Дании через консула наградило его именным биноклем.
Орденоносцем (орден Трудового Красного Знамени № 273) он стал, приняв участие в легендарном походе , первом сквозном походе на восток, давшем толчок к созданию Севморпути. Один из его участников Г.И.Дурасов вспоминал в канун 45-летия этого события ("Правда Севера" ): "Кстати об Адаеве. По специальности он был штурманом, но работал в редакции газеты "Моряк Севера" и проявил много настойчивости, чтобы попасть в состав экспедиции. Отсутствие вакансии штурмана не остановило Адаева, и он пошел в поход матросом II класса. По рекомендации крайкома ВКП(б) Адаев был избран секретарем парторганизации и успешно справлялся с обязанностями партийного руководителя" команды, которую возглавлял В.Воронин, а экспедицию - О.Шмидт и В.Визе.
Н.И.Адаев появился в Архангельске в 1924 году на гидрографическом судне "Метель", в перегоне которой из Обской губы принимал участие. Затем плавал матросом на судах СГМП и учился на вечернем отделении нашей мореходки. Передо мной фрагмент группового снимка 1-го выпуска штурманов дальнего плавания рабочего отделения Архмортехникума - 17.04.29. Справа от Адаева (он положил руки на нактоуз магнитного компаса) на фоне знамени "Через моря и океаны - к маяку социализма" - В.С.Тимофеев. Наконец, первый - самый первый номер нашей газеты. 12 декабря 1931 года - отв. редактор Адаев (и еще три его подписи под рабкоровскими заметками).
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
