Ветеранам ВМФ Дорогие боевые друзья ! От имени Совета Ассоциации от всей души поздравляю военных моряков и ветеранов с поистине всенародным праздником — Днем Победы! Мы встречаем этот праздник с гордостью за наши Вооруженные Силы, за крепнущий Военно-Морской Флот, с глубокой благодарностью фронтовикам, отстоявшим свободу и независимость нашего Отечества в суровую военную годину. В День Победы желаю всем флотским ветеранам мирного неба и спокойного моря! Здоровья всем и успехов! Низкий поклон погибшим на поле боя за Отечество, светлая наша благодарная память!
Республика Беларусь готовится отметить 70-летие освобождения Белоруссии от немецко-фашистских захватчиков в Великой Отечественной войне. 3 июля 1944 года в ходе стратегической операции «Багратион» был освобожден Минск – столица БССР, а к концу июля – вся Белоруссия. По решению президента 3 июля ежегодно отмечается у нас как День освобождения Республики Беларусь от немецко-фашистских захватчиков. В этом юбилейном году торжества будут особенно грандиозные, и уже сейчас вся страна готовится отметить «этот праздник со слезами на глазах». В любой войне самая главная фигура на поле боя – Солдат. О женщине - Солдате в нашей семье я просто обязан рассказать. И низко поклониться ей.
Моя вторая мама – Солдат Победы. (Баллада о Солдате)
. 1. Санитарный эвакопоезд, пыхтя и отдуваясь, медленно двигался по старой давно забытой железнодорожной колее среди густого лесного массива. Стоял жаркий июль 1941 года. Ночью поезд принял огромное количество раненых, санитарные вагоны были полностью укомплектованы, и часть раненых пришлось оставить под открытым небом дожидаться следующего поезда. Придет ли он? Врачи и медицинские сестры валились с ног. Перед рассветом поезд отошел от станции и вот уже несколько часов тяжелогруженый состав с трудом пробирался «забытыми тропами» на восток, опасаясь налета фашистских самолетов. Но они все-таки появились. Два самолета со свастикой на крыльях вывалились прямо на санитарный поезд и, несмотря на красные кресты, нарисованные на крышах вагонов, начали методично, как на полигоне, выходить в атаку. Первый самолет, строча из пулемета по вагонам и паровозу, пролетел вперед и аккуратно сбросил бомбу прямо на пути. Второй - пролетел эшелон в другую сторону и отбомбился на железнодорожные пути, отрезав путь назад. Фашисты хорошо знали свое дело – безнаказанно убивать беззащитных людей. Поезд остановился, отчаянный гудок разрезал тишину леса. Это был как предсмертный крик израненного животного. И начался кошмар! Какая мать родила этих извергов? Самолеты, пролетая в нескольких метрах над крышами вагонов, стреляли из всех пушек и пулеметов по обезумевшим людям в окровавленных бинтах и в женщин в белых халатах, которые стремились вывести из вагонов раненых и скрыться в лесу. Из шестого вагона выскочили две медсестры и побежали в панике, пытаясь спастись от разящих смертельных разрывов. Больше никто не вышел. Это был вагон тяжелораненых красноармейцев, они не могли двигаться самостоятельно. Они могли только кричать от страха. И вдруг их крики и стоны перекрыл сильный женский голос. Женщина молилась и просила Бога уберечь раненых воинов. Она шла по вагону и громко читала молитвы. Люди, видя ее спокойное иконописное лицо и слыша ее уверенный звонкий голос, успокаивались. Они полностью доверились ей и господу Богу. Да, на войне бывают чудеса! Ни одна пуля, ни один осколок не попали в шестой вагон! Десятки раненых бойцов и медперсонала, пытающихся спастись в лесу, были убиты. А вагон, где осталась одна медсестра Мария и тяжелораненые красноармейцы, не получил ни одного попадания. Все раненые были спасены. Когда самолеты улетели, и опасность миновала, Мария забилась в уголке и зарыдала. Именно тогда она поняла, её как бы осенило, что она на войне не погибнет! Вскоре подбежал начальник эшелона и объявил ей взыскание за то, что она нарушила инструкцию и не пыталась скрыться в лесу во время налета немецкой авиации. И такое бывает на войне! Это молодая женщина была Мария Николаевна Абрамова, мой самый лучший друг, мама моей будущей жены.
Абрамова Мария Николаевна – 22 июня 1941 года
2. В этом году 19 февраля 2014 года, Абрамовой Марии Николаевне, участнице Великой Отечественной войны, жительнице города Бреста, исполнилось бы 99 лет. Трудно поверить, всю войну с первого и до последнего дня она провела в действующей армии. Уже к вечеру 22 июня 1941 года она, как медсестра, мобилизованная в первую очередь, была одета в военную форму и приступила к несению службы по охране медицинских армейских складов в городе Карачеве, по месту жительства. Оказывается, перед войной там действовали курсы по подготовке младшего медперсонала. Страна, не афишируя, готовилась к войне.
Настоящую войну - страшную, кровавую, трагедию народа - она встретила в санитарном поезде, куда её направили для прохождения службы. Именно так, как написано в повести Веры Пановой «Спутники», а затем снято в телевизионном фильме по этому роману «», именно так сражалась Мария Николаевна на своём скромном посту рядовой медсестры. Тысячи раненых были вывезены с поля боя в тыл их эвакопоездом. Сколько крови, страданий и горя увидела эта молодая женщина в тот страшный период войны. Десятки раненых умерли у неё на руках. Последнее, что видели они, были печальные глаза и нежные, заботливые руки «сестрички Марии».
3. Небольшое отступление. Роль Огородниковой в многосерийном телевизионном фильме о войне «На всю оставшуюся жизнь» (1975 год) знаменитого театрального режиссёра Петра Фоменко прекрасно исполнила Таисия Калинченко, известная ленинградская певица и актриса. В фильме прозвучала песня «На всю оставшуюся жизнь»(В.Баснер-Б.Вахтин, П.Фоменко) в исполнении дуэта Таисии Калинченко и Петра Фоменко. Этот пронзительный своей реальностью, своей правдой о войне телефильм в последующем получил приз на Всесоюзном фестивале в Тбилиси и огромную на многие годы любовь зрителей. Когда Мария Николаевна увидела фильм и медсестру Лену Огородникову, она сразу сказала: «Это я!» Настолько правдиво и трепетно передала актриса страдания, чувства и переживания молодых медсестер в санитарном поезде. Я, зная, что Таисия Калинченко замужем за морским офицером и постоянно проживает в Питере, в глубине души надеялся на встречу, чтобы выразить ей признательность от всей нашей семьи. И главное, от реальной медсестры из санитарного поезда Марии Николаевны Абрамовой. И такой случай представился. В 2005 году на съезде Международной Ассоциации моряков-подводников в Санкт-Петербурге после официальных речей и отчетов для участников был дан концерт, на котором выступила заслуженная артистка РСФСР Калинченко Таисия Семеновна. Она исполнила несколько песен, в том числе и морских. Когда она закончила свое выступление, я с разрешения ведущего поднялся с цветами на сцену, подошел к артистке, встал на одно колено и протянул ей цветы. Наверное, это была «картина маслом» - поседевший в морях капитан 1 ранга склонился в почтительном поклоне перед известной артисткой, с мольбой взирая на нее и протягивая букет роз. Я поцеловал ей руку и вручил цветы. Весь зал «стонал» от восторга. Она тоже удивилась. Взяла меня под руку и отвела за кулисы. Там я ей признался, в чем причина такого благоговейного почтения к ней. Она с улыбкой вспомнила свою медсестричку Лену в фильме, удивилась, что люди до сих пор помнят давно снятый фильм, и просила передать Марии Николаевне низкий поклон. Когда я по приезду в Брест рассказал об этом Марии Николаевне, она заплакала. От счастья. А у меня на душе было тепло и радостно – я выполнил поручение нашей семьи.
. 4. Самым страшным для санитарного поезда, вспоминает Мария Николаевна, были немецкие бомбёжки. Согласно инструкции медперсонал и способные двигаться раненые в случае налета должны были спасаться в ближайших лесных массивах, но разве от самолета убежишь? Фашистские лётчики-изверги видели, что идёт санитарный поезд с опознавательными знаками, но это не останавливало их, наоборот, они всячески старались в спортивном азарте, словно в тире, уничтожить его. Немецкие летчики вначале пытались разбомбить паровоз или железнодорожный путь, спереди и сзади состава, чтобы тот не мог двигаться, а затем хладнокровно бомбили и обстреливали из пушек и пулемётов вагоны с ранеными красноармейцами. Иногда они сбрасывали заранее пробитые пустые металлические бочки. Те с душераздирающим воем летели вниз, вызывая ужас и онемение у всех, кто слышал эти «звуки из преисподней».
После многих месяцев такой службы её, обессиленную, на грани нервного срыва, свалил тиф, и она сама нуждалась в лечении. Целый год она лечилась и работала в госпитале в Ташкенте, выхаживая раненых бойцов. Яблоки и молоко поставили её на ноги. Набравшись сил, она опять попросилась на фронт. С третьей попытки ее направили в действующую армию. Да не куда-нибудь, а в танковую армию генерала Рыбалко! Здесь она по-настоящему поняла, что у «войны не женское лицо». Ей запомнилось бесконечное количество обожжённых и обезображенных молодых мужчин, порой юношей, доставляемых в её госпиталь с полей сражений. Как они стонали и мучились от ожогов! Оказывается, танки только с виду грозные, а горят они и взрываются ужасно страшно.
. Войну закончила рядовая «сестричка Мария» в госпитале под Кенигсбергом. Получила личную благодарность от Верховного Главнокомандующего. Первые послевоенные дни для многих наших бойцов были полны трагизма. В госпиталь стали поступать солдаты, отметившие Победу по русскому обычаю чаркой «зеленого вина». Мстительные местные жители подносили нашим солдатам метиловый спирт. Герои, дожившие до Победы, умирали в страшных мучениях. Те, кого удавалось спасти, лишались зрения или оставались инвалидами на всю жизнь. Десятки, сотни солдат стали жертвами «зеленого змея». С большим трудом командованию удалось остановить этот печальный конвейер.
5. В начале 1946 года воинская часть, где проходила службу Мария Николаевна, прибыла в Брест и здесь была расформирована. Надо было начинать гражданскую жизнь. Мария Николаевна «осела» в Бресте, где и прожила более 60 лет на улице Гоголя, в доме № 61.
Ей улыбнулось женское счастье, она вышла замуж, родила и вырастила дочь. Дочь, Вера Николаевна, будучи в командировке в Ленинграде, познакомилась со мной - морским офицером, поступившим в тот год на учебу в военно-морскую Академию. Через месяц состоялось торжественное бракосочетание молодых во дворце, на берегу Невы. Несколько раз приезжала Мария Николаевна в Ленинград, пока я, ее зять, учился в военно-морской Академии, поддержать и помочь формированию молодой семьи. Она была мудрой женщиной, прошедшей большую школу жизни, и очень правильно учила свою дочь: «Доченька, мой зять всегда прав». (Даже, когда я понимал, что не совсем прав). Мне она, моя вторая мама, (слово «тёща» я не люблю) была самым большим другом. Я с удовольствием показывал ей родной город, где прошло блокадное детство и моя «нахимовская» юность. Она, простая женщина, была восхищена красотой и величием Ленинграда, вежливостью и доступностью ленинградцев.
. 6. После учебы в Военно-морской Академии наша семья поскиталась «по морям, по волнам». Наконец, я получил назначение на военно-морской полигон в городе Феодосия. Стал моряком-испытателем. Семья начала обустраиваться в новой квартире. Конечно, здесь не обошлось без помощи Марии Николаевны. Без улыбки не могу вспоминать её первый приезд к нам.
Прихожу вечером домой – глаза на лоб – на диване сидит и улыбается Мария Николаевна. И как-то странно на меня смотрит. После объятий и поцелуев спрашиваю: «Как же вы добрались? Мы даже вас не встретили. Знали, что приедете, но не знали, каким поездом, поскольку добираться в Феодосию из Бреста приходится с двумя пересадками». Она мне так вежливо и с почтением говорит: «Тебя же здесь все знают!» Я замер, предвкушая какой-то казус. Она продолжает: «Выгрузилась я на вокзале. Город Феодосия мне незнаком. Куда идти, как добираться до вас? Вижу, идет какой-то матрос. Я его спрашиваю: «Морячок, Касатонова знаешь?» Он мне отдал честь и говорит: «Кто ж его не знает, конечно, знаю!» - «Я так удивилась, оказывается, тебя каждый знает. Первый встречный военный – и, пожалуйста, знает тебя! Я продолжаю - это мой зять! Приехала к нему и своей дочечке на новоселье. Вот везу кое-что». (Потом матрос мне рассказывал: «Я обернулся - там гора вещей. Тюки, чемоданы, свертки и даже ковер. Быстро посчитал – семь мест. «Как же вы добрались одна с такой поклажей?» Она пожала плечами и говорит: «Люди помогли»). Матрос посмотрел на вещи и предложил: «У меня на площади стоит машина, я сейчас отвезу вас домой к капитану 3 ранга Касатонову Валерию Федоровичу». Я поразилась – продолжает Мария Николаевна, - что он даже знает, где вы живете. Вот так и добралась до вас. Мир не без добрых людей!» Мария Николаевна еще раз меня обняла и поцеловала. Уж больно ей понравилось, что я такая известная личность в городе .
Я не стал ее разубеждать и разочаровывать. Все банально и просто. Вчера я дежурил в комендатуре, это входило в обязанности инженеров-испытателей. Шофер коменданта города Феодосия матрос Василий Кялов, который никогда не выходил в море и видел его только с пляжа, ужасно любил мои рассказы о службе на подводной лодке. Он, изнывая в комендатуре от лени, каждый раз ждал моего дежурства, как праздника. Видимо, на фоне моей «морской травли» он чувствовал себя капитаном Немо или адмиралом Горацио Нельсоном. Мы даже с ним однажды сфотографировались по его просьбе. Он хотел поразить свою девушку близким знакомством с «адмиралом», как он объяснил мне. По окончанию дежурства иногда матрос Вася отвозил меня домой на машине коменданта. А сегодня днем он, видимо, решил подзаработать «рублишко», и подъехал на вокзал к приходу поезда, благо комендант в это обеденное время приступил к приему пищи. И сразу оказался в поле зрения фронтовика Марии Николаевны. Матрос Василий Кялов, переполненный уважения к ветерану Великой Отечественной войны, родственницы моряка-подводника Касатонова, совершил благородный поступок. Денег, естественно, никаких не взял, но зато, как получилось красиво. Кому рассказать, не поверят!
7. Наша семья после окончания морской службы в 1993 году бросила якорь в Бресте, самом красивом и самом лучшем городе Беларуси, где нас ждала родная душа - скромная и горячо любимая «бабушка Маня», как называли ее наши дочки.
Мария Николаевна, большая труженица, почти до восьмидесяти лет работала в в системе здравоохранения, в поликлинике № 3 на улице Карбышева, где до сих пор вспоминают её добрым словом. Руководители поликлиники ежегодно поздравляли своего ветерана с Днём Победы и оказывали материальную помощь. Большое им спасибо!
Мария Николаевна, рано лишившись мужа, помогла дочери поднять двух внучек. Старшая, Виктория, окончила в Бресте физико-математический факультет педагогического института. Младшая, Анна, пошла по стопам бабушки, и стала медсестрой, окончив в Бресте медицинское училище. Обе внучки вышли замуж в Бресте, имеют детей.
По традиции вся большая семья, четыре поколения, ежегодно собиралась 19 февраля в квартире у Марии Николаевны, чтобы поздравить её, скромную женщину, солдата Победы, с днём рождения. Внучки и правнучки с интересом рассматривали 13 медалей и орден Отечественной войны. Это награды Родины их бабушке и прабабушке за героическую молодость. Очень редко и мало рассказывала она нам про «свою войну». Настоящие Герои, труженики войны, скромны и не любят вспоминать тяжелое лихолетье, которое им пришлось пережить в молодости.
8. В 2005 году мы торжественно отметили 90-летие Марии Николаевны. Заранее на канале «Буг ТВ» заказали телевизионное поздравление. Текст я написал сам, передал на студию фотографии военных лет. И попросил исполнить песню из кинофильма «Белорусский вокзал» - «Десятый наш ударный батальон» на стихи Булата Окуджавы. Собралась вся семья, действительно, четыре поколения. Все красиво по-праздничному оделись, накрыли шикарный стол. Я сел на диван, обнял за плечи маленькую щупленькую старушку. Как скоротечна человеческая жизнь! Давно ли Мария Николаевна сражалась с фашистами? И побеждала их! А сегодня ей 90 лет. До восьмидесяти она еще была бойкой, а потом стало заметно, как угасает человек. Она долгое время жила одна, не хотела никого беспокоить, видя, что мы с женой ютимся в однокомнатной хрущевке. Она жила наедине с Богом. Каждый день молилась, читала, пока глаза видели, религиозные книги. Мы ежедневно посещали её. Я покупал ей продукты. Помогал в ведении домашнего хозяйства. Она до последнего сама готовила себе кушать, соблюдала все посты. На дни рождения любила дарить внучкам и правнучкам деньжата. Несмотря на преклонный возраст, очень хорошо считала деньги и аккуратно вела их учет. Она рядовой боец вела скромный образ жизни, как и большинство тружеников войны, не ходила ни на какие торжественные собрания, да ее и не приглашали. Никуда не ездила по стране по ветеранской льготе, ни разу не была в санатории. Никогда не надевала свой парадный костюм с орденами и медалями – стеснялась. Раза два приходили пионеры из соседней школы № 20, у них были поручения – она угощала их чаем. Однажды я пригласил корреспондента из телерадиокомпании «Брест», записать на радио ее рассказ о войне. Запись дома прошла очень хорошо. Мы попросили корреспондента сделать нам копию, чтобы осталась в семье на память. «Да, да, да», - обещали нам. Беседу с Марией Николаевной транслировали по городской радиосети. На другой день супруга пошла за обещанной копией, прождала в вестибюле часа полтора, а потом ей объявили, что запись не сохранилась, ее вчера после выпуска в эфир стерли, надо было записывать другие материалы. Обидно!
В последний год она, согласившись на уговоры старшей внучки Виктории, проживающей в трехкомнатной квартире, переехала жить в ее семью, где за ней нежно и трепетно ухаживали. Когда зазвучали с экрана телевизора слова поздравления и показали ее молодую в военной форме, мы все не смогли сдержать слез. И пока артистка исполняла военную песню, мы плакали. Мы гордились и радовались за нашего Солдата Победы, за самого рядового воина, без которого не было бы Победы в Великой Отечественной войне.
В 2008 году Мария Николаевна ушла от нас туда, где большинство. Похоронили ее в городе Бресте на кладбище «Плоска». На могиле стоит крест из черного гранита, на нем написано только три слова: «Абрамова Мария Николаевна. 1915 - 2008». Мы с супругой, её дочечкой, каждый день вспоминаем нашу дорогую мамочку и говорим ей слова благодарности, которых так мало говорили при жизни.
Низкий поклон Вам, дорогая Мария Николаевна. Вы постоянно с нами. Ваша фотография висит у нас дома на самом почетном месте. Порой нам очень не хватает Вас. Спасибо Вам, солдату Победы, за Ваш подвиг в годы Великой Отечественной войны. И за Ваш подвиг в мирной послевоенной жизни. Благодаря Вам у нас крепкая семья. Теперь весь наш «клан» собирается по праздникам у нас дома, по-прежнему все четыре поколения, поскольку у нас появилась правнучка – Олечка. И дочка Марии Николаевны, моя супруга Вера Николаевна, продолжает традиции своей мамочки, главные из них – объединять и цементировать семейные отношения.
Дорогая Мария Николаевна мы Вас помним, любим, благодарим. Только теперь мы по-настоящему поняли, как нам Вас не хватает. Мы осиротели. Каждый день мы вспоминаем Вас добрым словом. В эти святые предпасхальные дни мы, ваши дети, просим у Вас прощения. Память о Вас делает нас добрее, терпимее, помогает участливее и сочувственнее относиться к людям. Спасибо Вам. Спите спокойно. Пусть земля будет вам пухом.
Вера Николаевна, дочь Марии Николаевны. Касатонов Валерий Федорович, зять Марии Николаевны
Капитан 1 ранга Касатонов В.Ф. – «Житель блокадного Ленинграда».
Годы нэпа чреваты были причудами. Как-то ночью меня разбудили: — Срочное дело. Нужен слесарь с лампочкой, паяльником, чтобы вскрыть склеп и гроб. Знаю, в Лавре огромные кладбища — Лазаревское, Тихвинское. В Некрополе хоронили и писателей, и ученых, и артистов России. Зачем же вскрывать склеп, кому это понадобилось? Двое пришедших предупреждают: — Вчера хоронили, ночью. Надо выяснить. Я спрашиваю: — Что надо выяснить? Не ответили. Только по дороге уже один сказал: — Есть сведения, что находится там не покойник. Когда стоящий в склепе (в мраморной гробнице — дубовый, в нем — цинковый) распаяли, оказалось, он полон золота, драгоценностей.
С тех пор приходили ко мне за помощью не раз. Доводилось в склепах находить оружие, пулеметные ленты, гранаты.... Давно слезла с меня, как старая полуда, давешняя, зароненная тетей Леной вера в бога. Помогли этому немало батарейцы, закончил образование мое Варлаам. Но такое надругательство над чувствами людскими даже и меня передергивало. Хоронили-то с полным церковным обрядом, а отпевали не покойников — награбленное золото, в гробницы клали ружья с патронами. Сказал об этом Варлааму. Серьезно выслушал, ответил: — Экие дураки, прости господи, церковь только поганят. Надо драгоценности класть под настоящего покойника и зарывать прямо в землю. Наверняка все будет в сохранности. Понял!.. Не захотел я больше оставаться у Вайнтриба. Надоело до тошноты. Не знаю точно, что случилось, но и сам Вайнтриб вскоре закрыл мастерскую. ]Куда-то исчез. ...А на бирже труда, у заветного окошка, каждый день слышу одно и то же: — На Путиловский не требуется. Живу по-прежнему в келье Лавры. Хожу со своим инструментом на заработки. Слесарю, чиню. Встречаю Варлаама чаще обычного. Вечно пьян. Ропщет: — Солнце закатилось, комиссар. Левка Вайнтриб угодил в Соловки. Овладело Варлаамом безденежье... Еле на водку денег наскребаю. Прихожане не те, а доходы и паки, сын мой...
Жалуется, но за церковь держится. — Кто же столько денег мне за безделье мое платить станет? — говорит. А меня все пуще одолевает тоска, ищу себе дела хоть какого-то. В середине 1926 года меня, наконец, позвали к окошечку биржи. Нужен слесарь-механик на пробочный завод имени Семашко. Все. Точка. Мудрить нечего. Это сегодня счастье: все-таки завод — не артель, не частная мастерская. Я соглашаюсь. Работаю сменным механиком на небольшом производстве. Поначалу не то что доволен — слово не то. Счастлив! В моем хозяйстве жерновые, вальцовые мельницы, сверлильные станки — целое богатство. И ремонт, и настройка, и обслуживание их — все это входит в мои обязанности. Довольно быстро осваиваюсь. И уже ищу работу своим рукам. И тут как раз объявляют конкурс на изготовление защитного приспособления. Нужда в нем очень большая. Техника на заводе старая, примитивная, и каретку с пустотелым сверлом работница подает вручную, и ленту пробковую навстречу сверлу подводит голой рукой. Подставляет под сверло, подталкивает. Врезалась в ленту быстро-вращающаяся острая трубка — в пустотелом сверле осталась готовая пробка. Снова все те же движения — и новая пробка выталкивает предыдущую из сверла. И так все время: монотонные движения, малейшая неосторожность — и сверло легко может поранить руку. Трудно, утомительно и опасно. Сменить машины пока не можем. Помочь работнице необходимо. Хлопочет профсоюзная организация, объявлен конкурс на защитное приспособление. Это тебе не старушке шкатулка — скольким людям польза! С огромной охотой я взялся за дело и предложил простое, хорошее решение, такое, что любой изготовит: под ладони работнице поставил металлическое шарнирное приспособление, губки-щечки которого охватывают пальцы. Вот и все. Но среди прочих на мое поначалу никто не обратил внимания: уж слишком простое.
Я напомнил. — Ну что ж, продемонстрируйте, — сказали мне. — Наденьте сами, пожалуйста. Покажите в работе. — Пожалуйста... А весь «механизм» — как кастаньеты. Надень на руки, держи ленту и работай. Очень приглянулся он женщинам. Прижился. Идет время. Вот уже год и второй работаю на заводе. И неплохо зарабатываю. Но с каждым днем все больше осознаю: не хватает мне живого, настоящего дела. Невообразимо скучно работать здесь, до того однообразны эти операции. На бирже труда спрашиваю о Путиловском. — Бывает, что и требуются, — отвечают мне. — Но вы-то на работе. У нас не числитесь. Решение приходит само. Я делаю невероятный по той поре шаг: ухожу с пробкового завода. И снова жду, жду, когда откроются для меня ворота моей мечты — примет прославленный «Красный Путиловец». Интересна теперь биржа. На завтра тут назначено собрание. Повестка необычная: «Наши задачи в первой пятилетке».
Это чьи же ? Наши, безработных? Да, и наши, потому что не сегодня-завтра мы тоже будем деятельными строителями страны. Смотрю на людей в очереди. Еще их порядком, конечно. Но теперь в их числе почти нет квалифицированных рабочих. Больше стоят приезжие из деревни, не имеющие специальности, но и их ряды день ото дня редеют. Конечно, я уже, как и все тут, знаю о плане первой пятилетки. В очереди, правда, кое-кто настроен недоверчиво: планы все только, а вот каковы дела будут? Но не я один уж убедился: так ведь и с Волховской гидростанцией было. Тогда тоже многие, и не только за границей, считали это строительство пустой затеей. Не под силу, мол, России. Не знал я еще, что большую часть металлоконструкций делал мой «Красный путиловец». Из восьми — четыре ротора были заказаны Швеции, а четыре отлили путиловцы! Когда Волхов дал электричество ленинградской промышленности, убедились: более мощной гидростанции в Европе в том 1926 году не было. Значит, можем. Радость огромная в опубликованных цифрах пятилетки, поэзия это для рабочего человека. Сколько новых заводов, строек! Вот когда развернемся! Ясно, теперь-то получу работу по желанию. Вот-вот будет, конечно, расширяться и «Красный путиловец». Памятное было собрание. Пожилой докладчик то и дело тыкал указкой в карту, говорил: — Здесь будет построен новый завод — тракторный, здесь вырастет металлургический комбинат, воды Днепра оденутся в железо и бетон, будет создана мощная электростанция. Страна Советов должна стать индустриальной! — А как же биржа труда?—спросил кто-то не то всерьез, не то в шутку. По толпе прокатился громкий смех. — Ну вот вам и ответили, — улыбнулся докладчик.— Пятилетка поглотит всех безработных. Еще чуть-чуть, товарищи, и безработицы в нашей стране не будет.
Я выходил с собрания, и мне казалось, что получил путевку в большую жизнь. Строй, шагай, моя пятилетка! ...Годы восстановления и новой экономической политики кончились. Тяжкое детство и отрочество Советской власти уходило в прошлое. Страна Советов готовилась к походу, начиналась эпоха великого наступления, строительства нового, небывалого общества — социализма. Как-то уж так складывалось все в моей жизни: был я ровесником века, и горе его, и радости, и победы были и моей бедой и моим личным счастьем. Едва достигнув совершеннолетия, мой век свершил волей партии и силой рабочего класса России величайшую в мире революцию. Юность свою отдал защите первого в мире пролетарского государства. Выстоял в блокаде труднейшие годы, восстановил к жизни отвоеванное в боях со старым миром наследство своё — разрушенную страну. Годы становления Советской власти были и годами моего становления. Не сдалось, не отступило и не оступилось мое поколение. Все пережило, выстрадало и выстояло. Заслужило великое право строить на земле новую жизнь. И вот первая в истории Пятилетка...
В 1929 году, 15 июля, в день своего рождения (не поверишь ли в счастье!), я получил самый большой в жизни , о котором мог только мечтать. Меня позвали к окошечку: — На «Красном путиловце» требуется сверловщик. — Хоть кочегаром, хоть грузчиком, на все согласен! Теперь, когда прожито шестьдесят, когда «разменен» седьмой десяток, я могу сказать, чем был в судьбе моей завод, на который я пришел в тот 1929 год. Вся жизнь моя неотъемлема от него. Земной поклон тебе за все, что дал, чему выучил, что помог постичь, пережить и сделать, завод, великая пролетарская школа! По шири, по делу, по крови, по духу — моей революции старший брат. В. Маяковский
