В Питере на "Северной верфи" 16.05.2013 г. состоялся подъём Военно-морского флага на корвете "Бойкий". Командующий Балтийским флотом вице-адмирал Виктор Кравчук вручил флаг командиру корвета капитан-лейтенанту Алексею Суслову.
Из состава экипажа бпк "Бойкий" (56 бригада 7 ОпЭск кораблей КСФ) присутствовало 5 человек: последний командир - капитан 1 ранга запаса Орест Юрьевич Гурьянов, командир БЧ-1 (1977-1983), выпускник Нахимовского училища 1971 г. капитан 2 ранга запаса Сергей Васильевич Ерасов, командир ЭНГ БЧ-1 капитан 3 ранга запаса Андрей Сергеевич Харитонов и два старшины запаса - командиры отделения электриков штурманских Валерий Рубенович Назаретян - в настоящее время Управляющий директор крупного предприятия в Екатеринбурге и Николай Михайлович Марков - сотрудник эксплуатационной организации в Санкт-Петербурге.
От старого экипажа новому был передан Военно-морской флаг,
судовые часы, спасательный круг, фотографии бпк и диск с фильмами о корабле и соединении.
На ГКП состоялась встреча л/с БЧ-1 корвета «Бойкий» с л/с БЧ-1 бпк «Бойкий».
Корвет "Бойкий" - пятый с 1901 года корабль с этим именем
Бойкий (миноносец) (до 9 марта 1902 — «Акула»). Спущен на воду в 1901 году, участвовал в Русско-японской войне.
Эскадренный миноносец "Бойкий" Черноморского Флота. В годы войны им командовал ставший впоследствии начальником Ленинградского Нахимовского военно-морского училища контр-адмирал Вячеслав Георгиевич Бакарджиев, у которого служил юнгой будущий выпускник Тбилисского Нахимовского училища, ставший впоследствии начальником Военно-морской подготовки в ЛНВМУ легендарный Василий Степанович Осадчий. За боевые заслуги корабль стал «Краснознамённым» одним указом с крейсером «Киров».
Бойкий (эсминец, 1959) - эскадренный миноносец проекта 57-бис, построенный для Советского Военно-Морского Флота в конце 1950-х годов. В 1966 году переклассифицирован в большой ракетный корабль. В 1972 году переклассифицирован в большой противолодочный корабль. Прошёл модернизацию по проекту 57-А.
БПК «Бойкий» в июле 1978 года в Баренцевом море во время съёмок на нём фильма «Лейтенант флота».
Ходил с визитом в Бостон (США) на 200-летие Америки, неоднократно участвовал в испытаниях на Новой земле. Одним из командиров корабля был впоследствии Главнокомандующий ВМФ России адмирал флота Владимир Васильевич Масорин.
День Военно-морского флота (начало 1980-х). Слева С.В.Ерасов, справа (в рубашке) Вячеслав Михайлович Чернобровкин (БЧ-2) и Андрей Алексеевич Лукьянов (БЧ-3) - выпускники Нахимовского училища 1975 г.
Последний спуск флага (на переднем плане последний командир бпк Орест Юрьевич Гурьянов, капитан 1 ранга запаса, командовал позднее "Адмиралом Левченко". Дальний справа капитан 1 ранга Владимир Васильевич Масорин, командовал кораблём с 1980 года, в дальнейшем - Главком ВМФ, адмирал флота.
Корабли Балтийского флота в походах зимой 1939/1940 годов
И на этот раз учеба в академии оказалась недолгой. Началась Советско-финская война. Балтийский флот принимал активное участие в военных действиях на море и заливах. Нужно было отодвинуть границу от Ленинграда, которая находилась всего в 32 километрах, и создать условия для выхода наших кораблей в Балтийское море. Не был защищен и единственный незамерзающий порт в Мурманске. Подводные лодки базировались на Балтике в портах Эстонии и Латвии, в то время еще буржуазных странах, где по договоренности правительств размещались наши войска, авиация и флот. Флагманский командный пункт и штаб флота находились в Кронштадте. Действиями подводных лодок руководил капитан 1 ранга В.А.Алафузов, который был до этого советником в Испании. Три бригады подводных лодок находились в Таллине, Палдиски и Либаве. 1-й бригадой командовал капитан 1 ранга К.М.Кузнецов, 2-ю возглавлял капитан 1 ранга Д.М.Косьмин и 3-ю — капитан 2 ранга Н.И.Виноградов. 2-я бригада базировалась в Таллине.
Корабли Балтийского флота в походах зимой 1939/1940 годов
Моя учеба в академии была прервана назначением меня 27 декабря 1939 года командиром 2-й бригады вместо Д.М.Косьмина. Я прибыл с семьей в Таллин. Разместились мы в выделенных помещениях в Минной гавани и в гостинице, и я приступил к выполнению обязанностей командира бригады. Зима в тот год была очень суровой, морозы достигали -40° С. Лед понемногу сковывал морские просторы. Приходилось пробиваться с ледоколом через льды. 30 декабря была осуществлена последняя поддержка сухопутных войск нашими надводными кораблями. Финны поставили минные заграждения в районе мыса Юминда, у выхода из Палдиски и в других районах и старались сохранить себе путь в Ботнический залив для связи с другими снабжающими их капиталистическими странами.
Примечания научного редактора
Капитан 2 ранга Н.П.Египко командовал 2-й бригадой подводных лодок Краснознаменного Балтийского флота с декабря 1939 по май 1940 года.
Наши подводники находились в трудных боевых условиях. Но пригодился опыт подледных плаваний и наших тихоокеанских переходов. Здесь было труднее: неровное дно, маленькие глубины, верхняя кромка льда, обилие финских мин. От подводников и командиров требовалось мужество, выдержка, умение и отвага. Ботнический залив, где наши лодки никогда не плавали, изобиловал неизученными и опасными зонами. «Банки» и целые подводные острова, каменные гряды, встающие среди глубоких обрывов, редкие места на карте с указанием глубин — вот те опасности и неожиданности, которые грозили подводникам. С началом военных действий в заливе исчезли плавучие маяки, буи и знаки, потухли все навигационные огни. Ко всему этому добавились усиленная минная опасность, сторожевые корабли и начавшееся обледенение залива. Зарубежные специалисты единогласно считали, что Ботнический залив недоступен никаким кораблям Советов и что блокада финских вод, объявленная советским правительством, не даст ожидаемых результатов.
Подводная лодка Щ-311
Жизнь показала, что и в этих условиях наши корабли и, главное, подводные лодки выполняли боевые походы, топили вражеские корабли и нарушали транспортные перевозки. Подводники показали свои мужество, находчивость и героизм. В морозную декабрьскую ночь 1939 года подводная лодка Щ-311 вышла из гавани и взяла курс на Ботнический залив. Экипаж корабля под командованием Ф.Г.Вершинина состоял из молодых ребят комсомольского возраста. Они еще не участвовали в боевых действиях. Первое боевое крещение было для них необычным. Подводная лодка в зимних условиях, впервые из всех подводных лодок на ощупь, вслепую, как угорь, прошла сквозь шхерные щели, некоторые были шириной не более 80—100 метров, и вышла в глубокий тыл врага.
На подходах к порту Васа был обнаружен идущий к финским берегам транспорт. Подводная лодка открыла артиллерийский огонь и потопила его. Были и другие победы: артиллерийскими снарядами и торпедами были уничтожены еще два финских корабля — «Вильпас» и «Фенрис».
Примечания научного редактора
Как выяснилось впоследствии, атакованный первым у порта Васа германский транспорт «Зигфрид», несмотря на артогонь Щ-311, все же ушел от преследования. Финский транспорт «Вильпас», атакованный Щ-311 29 декабря 1939 года в том же районе, был потоплен. 5 января 1 940 года та же участь постигла и шведский транспорт «Фенрис».
Действия наших подводных лодок сильно затруднялись неблагоприятными погодными условиями. Стояли сорокаградусные морозы, были штормы и снежные вьюги. Лодки обрастали толстым слоем льда, обмерзала оптика перископов, выходили из строя орудия. Однако все эти трудности не влияли на успешные действия подводных сил. Помогал уже имеющийся опыт службы и плавания на подводных кораблях, энергия и инициатива экипажей. Подводники были знакомы с действиями германских подводных лодок во время их борьбы с английским флотом. Лодки ползли через Дуврский пролив «на брюхе» с чуть привсплытой кормой. Часть пути проходили на поверхности во время прилива, когда вода поднималась на 4 метра и выше, то есть не ползли, а шли над тройными минными и двойными сетевыми заграждениями. Имитировали потопление лодки. Для этого торпедные аппараты заполнялись обломками мебели, вещами, ветошью. Приготавливалось специальное продувание некоторого количества топлива и аварийное продувание цистерн с открытыми клапанами вентиляции. Таким образом на поверхности появлялись предметы — признаки потопления корабля.
Подводная лодка С-1 под командованием А.В.Трипольского так же, как и Щ-311, испытала много трудностей. Выход из Ботнического залива пришлось производить в подледном положении. Подводная лодка оказалась в плену льдов и была атакована двумя самолетами. Состоялся артиллерийский бой: один самолет был поврежден, другой скрылся.
Примечания научного редактора
С-1 совершила два боевых похода общей продолжительностью 43 суток. 10 декабря 1939 года она потопила артиллерией транспорт «Больхайм» (3324т).
Подводная лодка С-1, 1940 год
У другой подводной лодки Щ-324, под командованием А.М.Коняева, были свои трудности. Благополучно миновав минные заграждения в подводном положении, лодка ночью всплыла в сплошном льду толщиною в 10-30 сантиметров. На ограждении рубки оказались огромные глыбы льда, поэтому командир подводной лодки не сразу смог открыть люк.
Анатолий Михайлович Коняев. ПЛ Щ-324. -
Большое мужество проявляли и экипажи подводных лодок, командирами которых были Н.С.Агашин, В.А.Полещук и другие. За героизм и умелые действия, проявленные в тяжелых боевых и ледовых условиях, командирам Ф.Г.Вершинину, А.В.Трипольскому и А.М.Коняеву были присвоены звания Героев Советского Союза. Подводные лодки Щ-311, С-1 и Щ-324 были удостоены орденов Красного Знамени, а все члены экипажа награждены орденами и медалями. Большую роль в поддержании мужества экипажей кораблей сыграли наши писатели В.В.Вишневский, В.И.Лебедев-Кумач и Л.С.Соболев. Они были нашими постоянными гостями, встречались с матросами и офицерами на кораблях. Их яркие выступления, искренние пожелания, глубокая вера и убежденность в необходимости решаемых флотом боевых задач помогли нашему общему делу. У меня сохранилась фотография, где запечатлена моя встреча с писателями. Это было на плавбазе «Полярная Звезда» в начале 1940 года. В кают-компании сфотографировались вместе со мной наши гости. Рядом со мной сидят полковой комиссар Всеволод Вишневский и бригадный комиссар Василий Лебедев-Кумач, стоят полковые комиссары А.Т.Караваев и П.И.Федосеев, комиссар подлодки С-1 В.В.Посекалин. Вторым слева стоит капитан 3 ранга Леонид Соболев. Смотря на эту фотографию, я вспоминаю мое пребывание в Таллине, в тогда еще буржуазной Эстонии. На плавбазе «Полярная Звезда» размещался штаб 2-й бригады подводных лодок. Здесь жил личный состав бригады. Мой сын, которому было семь лет, вспоминает встречи с краснофлотцами в кают-компании и фильмы, которые там демонстрировались.
На плавбазе «Полярная звезда», Таллин, 1940 год. Сидят, слева направо: бригадный комиссар В.И.Лебедев-Кумач, полковой комиссар В.В.Вишневский, капитан 2 ранга Н.П.Египко; стоят, слева направо: полковой комиссар П.И.Федосеев, капитан 3 ранга Л.С.Соболев, батальонный комиссар В.В.Посекалин, полковой комиссар А.Т.Караваев
Помню я и еще один случай, произошедший при моей службе командиром 2-й бригады подводных лодок. Случилось так, что командир одной из подводных лодок моей бригады В.А.Червинский был снят с должности за якобы «бездеятельность» при выполнении боевых заданий. Я знал этого человека очень хорошо и не верил в объективность предъявленных ему обвинений. Вместе со специалистами по штурманской и другим частям мы проверили документацию и установили, что В.А.Червинский действовал правильно, в соответствии с боевым уставом и положениями. На заседании Военного совета флота, на котором присутствовали представители Главного штаба из Москвы, я выступил в защиту В.А.Червинского. Меня поддержал бригадный комиссар В.Корякин. В результате народный комиссар восстановил В.А.Червинского в должности, а виновные понесли наказание.
— Он говорит, что без меня жить не может. Что я для него — воздух и свет. — Воздух и свет? Это из Гауптмана, «Перед закатом солнца». Не помнишь? Да, я забыла, ты почти ничего не читаешь. Ужасно трудно с тобой разговаривать. Глеб — не глуп. И он очень мил, хотя чересчур молод. — Положим, он только на год моложе меня,— обиделась Люда. — Это для тебя, может быть, он слишком молод... — Милая девочка, мне он не нужен, — снисходительно улыбнулась Нора.— Если мой догадался бы, он бы мне не простил. Я его очень хорошо изучила. Ну, а твой простак, тот тебя даже больше будет любить. И далеко у вас зашло с Глебом? Он тебя целовал? — Ты знаешь? Он звал меня к себе в гости. — Нахал! — возмутилась Нора.— Как он не понимает, что рядом существуют соседи? Сразу видно — мальчишка! В кафе с ним ходила? — Ходила. — Не раз? — Много раз. — Чем угощал?
— — Ребенок!—усмехнулась презрительно Нора. — Мужчина — тот угостил бы шампанским. А впрочем, наверное, отец не дает ему денег. А что еще делаете? — Читаем. — Читаете? — протянула Нора.— То есть как это вы читаете? — Сидим над прудом в парке, и он мне читает вслух! «Лунный камень». Очень интересно... — Постой, постой! И сколько же времени вы это... читаете? — Наверное, час или больше! Время так быстро летит, я не замечаю... — Ну, а потом? — Потом? Ой, не говори, Норочка, какой он совсем ненормальный! И Люда уткнулась завитой головкой в грудь Норе. Дальше они стали шептаться. Нора с жадностью задавала вопросы. Люда, задыхаясь от желания поделиться своей жгучей тайной, торопливо ей исповедовалась. «О! О!» — издавала победные крики Нора в ответ на нехитрые признания Люды. Предупредила жестоко: — Кстати, ты присматривай за Глебом получше. Я в кафе видела, как этот мальчик заигрывает с Хельгой.
— Что-о? Беспокойные глаза Люды расширились и застыли. — Что ты сказала? А? — Я говорю, что, если ты завоевала позицию — укрепляй ее, девочка. — Какая подлость! Какая подлость! — вскочила Люда, неизвестно что осуждая — откровение Норы или поведение Глеба. — Ты куда? — Я пойду. До свидания. В дверях Люда столкнулась с Мыльниковым. — А-а, привет, привет,— растянул он тонкие губы в улыбку. — А ваш раб и невольник так и не приходит домой? Пожалуй, не придет и сегодня. К экзамену готовится! — Ну что ж, обойдемся и без него, — безапелляционно решила Нора. — Беги скорей, переоденься, у нас сегодня кое-кто собирается. Да, и он тоже,— ответила она на вопросительный взгляд подруги. — Бегу! застучали по лестнице.
— Едва замуж успела выскочить, а уже завела любовника,— презрительно фыркнула Нора.— Влюблена, как кошка. Руки хочешь помыть? — предложила она мужу. — Спасибо. Она подала полотенце. — Разве в этом городе, где мы живем, как на блюдце, можно изменять мужу? Я бы нипочем не рискнула. Кругом — такие мерзкие сплетники... — Так кого же она завела? — поинтересовался Мыльников, пропустив мимо ушей рассуждения Норы. — Крамского. — Ну, матушка, это — травля, как говорят боцмана! — Да не отца, а сына. — Сына?. — Ну да. Ну, Глеба, конечно. Представь, он моложе ее! — Знаешь, Нора. Лучше бы ты держалась подальше от всей этой грязи. Будь выше других, дорогая. Люди — злы. Измышляют, что ты разлагаешь жен... — Я? Хо-хо! — Мне бы хотелось, чтобы таких разговоров было поменьше. А этого дурака Коркина надо будет предупредить. Пусть присмотрит за нею. Неудобно, у всех на глазах — и с сыном начальника! До чего же дошла распущенность! Что у тебя на второе?
— ... Как плавалось? — Если называть плаванием вывоз в коляске младенцев — называй это плаванием. Он смял и отбросил салфетку. — Я вырос из всего этого! У меня, как у подростка, из рукавов детской курточки торчат руки! Здесь мне не место! На больших кораблях ходят в Швецию, в Англию и вокруг Скандинавии. А я вижу одни и те же два-три маяка, осточертевшую гавань, набитую грязными шхунами. От нее рыбой пахнет... И в клубе одни и те же надоевшие лица... — Тебе и на меня, может быть, надоело смотреть? — подняла брови Нора. Он притянул ее к себе: — Нет, пока еще нет. И тяжело вздохнул; почему — он и сам не знал.
Коркин, едва вернулись с траления, опять ушел на берег, оставив за себя Фрола. «Женятся, черти! Тут и без жены вздохнуть некогда! — бурчал Фрол, на которого навалились десятки самых неотложных дел — с ними не расправишься и до ночи.— Города не видал, в клубе не был... Кручусь, верчусь словно белка в колесе... А ну, как не сдам экзамены? Тогда что? Ни рыба ни мясо, офицер под опекой...»
Поздно вечером Фрол спустился в каюту. Взглянул на «план жизни», приколотый к переборке, не выполненный и наполовину, на стопку книг, ожидающих хозяина. Раскрыл одну из заветных тетрадей, в которые записывал все, что пережил. Невеселы были записи за последнее время! «Встретили меня с любопытством. Осваивал корабль, сам слышал, за спиной говорили: «Лазит и лазит. Знать, любознательный». А теперь «баковый вестник» вещает: «Помощничек, мол, молод, да крут!» А не будешь крут, так сядут на тебя и поедут. По училищу знаю. Сами на слабовольных катались. Мыльников дров наломал, дисциплинарный журнал взысканиями пестрит. Коркин в другую крайность шарахнулся. Вовсе никого не наказывает. Ну, и распустились. Двоих комендантский патруль задержал. За нарушение формы одежды. Уломал Коркина отправить под арест. Народ дотошный, сразу сообразили, откуда ветер подул. Стали коситься. Ну что ж? О них же забочусь. Услышал — сквернословят на палубе. «А ну-ка, Аксюк, Тимофеев, ко мне! Читали Толстого, Пушкина, Гоголя?» — «Так точно, читали».— «А найдете у них те словечки, которыми вы разбрасываетесь?» — «Никак нет».— «По два наряда вне очереди за неуважение к русскому языку». Не понравилось. Осматривал увольнявшихся на берег. «Кру-угом!» Мокроносов, Сибиряков, Кочетков, Сухаревич, почистить задники у ботинок! Карнаухов, клинья из брюк мигом выпороть, не потерплю клешников!» Обиделись. Рундучки стал ревизовать, хотел поглядеть, кто чем дышит. Рундучок — душа человека. У кого — хаос, у того и душа беспорядочная. Показал, как укладывали в училище. Межуев — хороший человек боцман — эдак скромненько, деликатненько после мне говорит, в порядке отеческой помощи: «Не будем старшин подменять, товарищ лейтенант, старшин уважать перестанут». Это я, значит, и старшин подменил!»
Позднее по времени:
Фрол перевернул страничку: «Командир БЧ 2-3 Румянцев — отличный парень. Я было сошелся с ним на короткую ногу. Вышли на траление— даже в бухте качало; по-штормовому все закрепили. А в море так заныряли— брызги соленые сыплют в лицо! Красота! Пришли на место. Рыбаки сетью затралили мину. Боясь подорваться, сеть обрубили — и унесло мину черт его знает куда!' Комдив в помощь нам «Триста пятый» вызвал, стали искать парным тралом. Трал за дно зацепило, порвало. Начинай все сначала! Румянцев губу в кровь прокусил от обиды. Чуть не плакал, бедняга. Через час — опять то же самое. Опять начинай все сначала! Часов через девять в трале взорвалась гадюка —вода к небесам! И дернуло же меня ему брякнуть, что минеры галдели и спорили, когда ставили трал, что они, видно, люди разболтанные; стоит на их внешний вид поглядеть: один — в берете, другой — в бескозырке... Румянцев весь вспыхнул, сказал, что, собственно говоря, он сам за своих людей отвечает. А я ему — что я, к его сведению, занимаю должность помощника. Ну и дружба врозь!» Фрол подпер голову рукой и задумался. Потом записал размашисто: «Сегодня вернулись с траления. С нами ходил комдив Щегольков. Настоящий моряк, не то что Мыльников. Мыльникова терпеть не могу. Недавно в дозоре Коркин приказал прослушать район и выставил дополнительных наблюдателей. Мыльников осудил: «Чепуха! Кто полезет к нам в мирное время? Три года плаваю — встречаю лишь рыбачьи лайбы да рейсовые суда». И ушел спать в каюту. Комдив — тот другой. Комдив — настоящий моряк. Только и ждет, чтобы поход усложнился. Сегодня первый услышал гул в небе. Колокол громкого боя, матросы по боевым постам разбежались, развернулись стволы орудий, нацелились в небо. И комдив объявил благодарность и посоветовал Румянцеву тренировать артиллеристов «даже ». В любом походе действовать, как на войне! Самолет в небе, в море корабль — считать станем чужими, пока не убедимся, что они не чужие — свои. Правильно!»
«Сегодня комдив,— продолжал записывать Фрол,— . приказал: «Отдайте швартовы». Сам Чуркин, «чемпион швартовки всей Балтики», кумир всех курсантов, учил меня швартоваться. «Отдать кормовой!» — даю в мегафон. Комдив взглядом одобрил. Голос-то у меня — командирский. Ну, а дальше... дальше, по Чуркину действуя, даю «полный вперед». Катера раскачались, чуть не побились о пирс. Коркина перекосило всего, а комдив спокойно: «Сбавить до самого малого». — У Чуркина, видно, стажировались? — спросил он меня. — Так точно. — А о печальном конце «чемпиона Балтики» слышали? — Никак нет (я и в самом деле ничего не слыхал). — Разбил корму своего «охотника», был судим судом офицерской чести и за лихачество списан с флота. Прошу запомнить на будущее.
Никакое воздаяние так людей не приводит к добру, как любление чести; равным образом никакая так казнь не страшит, как лишение оной.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Поздравить любимую учительницу математики - Антонину Михайловну Иванову (в ЛНВМУ с 1966 года) с днём рождения собрались:
её ученики - нахимовцы 1970 года выпуска - Сергей Астапов, Сергей Кутин и Олег Горлов, на фото во втором ряду слева внучка Даша,
ученицы – Евгения Животягина (выпускница средней школы - 1963 года),
подруги по работе в Нахимовском - Наталья Владимировна Дубровина и Нелли Михайловна Тройницкая,
по работе в средней школе – справа Галина Дмитриевна, слева сестра Антонины Михайловны – Лариса Николаевна,
а также многочисленные родственники нескольких поколений, на фото внучатая племянница Ксения с дочерью Полиной и соседи,
двоюродная сестра Тамара, грозно вопрошающая: «Почему вы еще не за столом?»
На глазах помолодев, Антонина Михайловна вспоминала свою молодость, годы работы в средних школах, надо отметить, что в Нахимовское училище она пришла после работы завучем в школе во Всеволожском районе.
Омолаживали компанию своими голосами и правнучки, оживляли разговор телефонные звонки,
один из которых был от Клары Наумовны Морозовой (учительница физики НВМУ с 1970 года), которая, напомним, в начале августа будет отмечать своё 85-летие.
Все гости получили заряд бодрости и положительных эмоций на продолжительное время.
С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ, ЛЮБИМАЯ АНТОНИНА МИХАЙЛОВНА! Здоровья и долгих-долгих лет жизни!
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Устроились мы в доме подводников, расположенном в самой верхней части города, недалеко от бухты. Рядом находился Владимирский собор, сооруженный в 1888 году. В склепе собора усыпальница, где похоронены видные российские флотоводцы М.П.Лазарев, В.И.Истомин, В.А.Корнилов, П.С.Нахимов. Центр и наше командование располагались недалеко от этого собора. С балкона открывался вид на морской причал и подводные лодки. Мой сын с огромным морским биноклем часто рассматривал панораму. Служба пошла своим чередом. Были и успехи, и трудности. 1-я бригада подводных лодок имела возможность заряжать аккумуляторные батареи лодок от береговых станций. Операция нужная, и определенное время наша бригада пользовалась этой возможностью. Подводные лодки приходили и производили зарядку от береговой станции. Все было хорошо. Но позднее возникли кое-какие осложнения, и нас перестали допускать к пирсу. Были и другие неприятности. Но все проходит, и решается главное. А главным было укрепление и совершенствование как кораблей, так и обслуживающего их личного состава. Продолжалась учеба, совершенствование организации службы на подводных лодках, улучшение их тактики действия в море. Опыт, приобретенный на Тихом океане и в Испании, помогал мне решать многие вопросы боевой подготовки, организации, управления и службы личного состава бригады. Уезжая из Ленинграда, я переправил свой автомобиль, купленный во Франции, на юг по железной дороге.
Н.П.Египко с женой у здания музея «Севастопольская панорама». 1939 год
Представлялась большая возможность поездить по Крыму. Первая поездка состоялась в родные с детства места, то есть в Николаев. Ехали втроем: жена, сын и я. Дорогу я выбрал по черноморскому курортному побережью, то есть через Байдарские ворота. В то время дорога была очень узкой и извилистой, правда и движение не такое уж большое. Едем, любуемся красивым видом на скалистый берег, море. Вдруг из-за крутого поворота выскакивает большой автобус — и прямо на нас. Я интуитивно поворачиваю руль вправо и резко торможу. Машина новая, и тормоза хорошие. Стоим у обрыва, я держу ногу на тормозе, боясь его отпустить. Из автобуса выскочили люди и стали толкать машину назад. Оказалось, что правое переднее колесо повисло над пропастью. Еще чуть-чуть, и оказались бы мы на ее дне. Моя решительная и мгновенная реакция спасла нас от беды. Добрались, наконец, до Ялты, и нас пригласили побывать в Артеке. Для сына это было очень интересно, и мы решили сразу же поехать. Вечером Артек встретил нас огнями. После концерта самодеятельности меня попросили выступить перед ребятами. Я рассказывал о флоте, о подводных лодках, о мужественных и храбрых людях, которые на них служат. Все было очень празднично. Поздно вечером мы отправились дальше. Остановились в Симферополе в гостинице. В местном театре должна была состояться премьера оперетты «Свадьба в Малиновке». С трудом (маленького сына не хотели пускать) попали на спектакль. Хорошая музыка, хорошие артисты, хорошее настроение у всех нас после премьеры. Путь в Николаев был долог и уже не так интересен. Перебрались через полуразрушенный от времени бревенчатый плавучий мост через Буг и оказались в родной Слободке. Отец и мать встретили нас с радостью, устроили в памятных с детства маленьких белых от штукатурки комнатах. За столом собрались все. Говорили о многом и разном. Гостили дома недели две, я старался помочь родителям по хозяйству. Достал дрова на зиму и еще кое-что сделал. Побывал в яхт-клубе, вспомнил свою молодость, плавание и гонки на яхтах в качестве рулевого, а затем капитана малого плавания на килевой яхте. На катере выходили далеко в излучину Буга. В местной газете была небольшая статья о моем посещении яхт-клуба и фотография моя с сыном и женой. Мне подарили эту фотографию, и она хранится у меня в альбоме.
С женой и сыном в яхт-клубе. Николаев, 1939 год
Дорогой сердцу родной город Николаев, настало время прощания с ним. Отпуск подошел к концу, пора было собираться в обратный путь. Через несколько суток поздно вечером мы прибыли в Севастополь. Еще несколько поездок в окрестности Севастополя — и я уже заправский водитель. За свою жизнь я много лет водил машины — начиная с 1938 года и по 1978 год, то есть 40 лет. Были, разумеется, и перерывы. Когда началась война, мой «шевроле» использовался в Ленинграде для штабных перевозок. После войны я получил его обратно, и он служил мне еще много лет. Однажды, уже в декабре месяце, дома от сына узнал о гибели В.М.Чкалова. 5 декабря 1938 года об этом было сообщено по радио. Необычный был человек . Летал под аркой Кировского моста в Ленинграде, делал 250 петель Нестерова за 40 минут, пролетал на низкой высоте лесные просеки. Делал много нового и нужного для развивающейся авиации. Он хотел показать, что русские летчики способны на многое, и более того — на что способны наши самолеты. И все это делалось в преддверии будущих боев с фашистами. Чкалов считал, что для того, чтобы сбивать самолеты противника, нужно быть твердо уверенным в своих силах и хорошо знать возможности своего самолета. Он был примером во многом, ему рукоплескала наша страна и люди других континентов. Родина высоко оценила его заслуги и присвоила ему в 1936 году звание Героя Советского Союза.
Энергия и стремление быть впереди были в то время движущей силой во многих областях промышленности и в военном деле. Мы, подводники, старались не отставать и доказывать стране, на что способны наши люди и корабли. Но жизнь шла вперед, и все, что происходило в ней плохого и хорошего, уходило все дальше и дальше в прошлое. Приближался новый, 1939 год. Я взял пригласительные билеты в Дом офицеров на новогодний вечер. Пошли всей семьей. Получилось так, что мой сын оказался на сцене перед всем залом и стал рассказывать стихотворение. В моей памяти эти строчки остались на всю жизнь:
Эй, не стойте слишком близко! Я тигренок, а не киска.
Память наша очень объемна. В ней остаются надолго многие жизненные моменты, а многое уходит навечно. Есть маленькие сцены, есть большие события, есть слова и лица. Много всего есть в нашей памяти. Это и знания, это и опыт, это родители, семья, родственники, это друзья и недоброжелатели, служба и многое другое, это наш внутренний мир. Я постоянно думал об учебе в Военно-морской академии, об этом я говорил и на Тихоокеанском флоте, и здесь, неоднократно обращался с просьбой к командованию. В моей аттестации было указано «хороший и грамотный командир, понимающий действительность, подготовлен для командования бригадой, но по общей военно-морской подготовке ему, как он сам заявлял, не достает знаний». После ходатайства, отправленного в Москву, мою просьбу удовлетворили, и я в третий раз поступил в академию. Надо было ехать в Ленинград. Покидая Севастополь, я и предположить не мог, что наш великий Ленинград окажется в тисках блокады через два с небольшим года. Он станет городом-героем, совершит невозможное — выстоит 900 дней и ночей блокады и повлияет на судьбу сражений наших войск на главном направлении в жестокой войне. Тогда, уезжая в Ленинград на учебу в академии, я еще не знал, что больше не вернусь в .
Балтийский Флот
Снова Ленинград
В Ленинграде мы получили трехкомнатную квартиру на 13-й линии Васильевского острова. Это был дом для работников и слушателей Военно-морской академии имени К.Е.Ворошилова. До академии, расположенной на 11-й линии, было совсем близко. Здание академии, построенное в 1907 году, находилось рядом с Военно-морским училищем имени М.В.Фрунзе, которое я окончил в 1931 году. Училище располагается на набережной Невы, и напротив, на самом берегу реки, стоит памятник известному ученому-мореплавателю И.Ф.Крузенштерну, предложившему создать при Морском кадетском корпусе Морской класс, явившийся впоследствии Морской академией. Итак, я продолжал обучение на втором курсе Военно-морской академии. Оглядываясь назад, вспоминаю, что 1 августа 1939 года был издан Указ Председателя Верховного совета СССР «О дополнительных знаках отличия для Героев Советского Союза». Этот знак — медаль «Золотая Звезда» дополнительно вручался Героям Советского Союза, ранее получавшим при присвоении этого звания только орден Ленина. Я был в Москве на вручении орденов и медали «Золотая Звезда» Героям Советского Союза. У меня сохранилась газета «Правда» от 5 ноября 1939 года, где на фотографии представлены все награжденные, получившие звание Героя Советского Союза с 1934 по 1939 год. Посередине на фотографии сидит М.И.Калинин (он вручал медали и ордена), рядом с ним И.А.Бурмистров. Я нахожусь на фото слева. В первом ряду справа сидят И.Д.Папанин, рядом с ним наши герои-женщины В.С.Гризодубова и М.М.Раскова, совершившие беспосадочный перелет из Москвы на Дальний Восток. Далее сидят участники челюскинской эпопеи и других запомнившихся нам событий 1930-х годов. Эту газету по просьбе директора Украинского государственного музея истории Великой Отечественной войны 1941-1945 годов в Киеве я, вместе с рядом других материалов, передал в музей. После получения мною звания Героя Советского Союза я получил поздравление от наркома ВМФ Н.Г.Кузнецова.
М.И.Калинин вручает Н.П.Египко орден Ленина и удостоверение Героя Советского Союза. Москва, Кремль, 1939 год
Осенью к нам домой пришел корреспондент одной из газет и предложил сфотографировать меня вместе с сыном. На этой фотографии мы сидим рядом за нашим обеденным столом. Перед нами лежит журнал, раскрытый на странице с изображением В.И.Ленина и стихами на другой странице. Я читаю эти стихи и, как писал корреспондент, передаю свой жизненный и флотский опыт сыну. В начале 1939 года Воениздат выпустил почтовую открытку с моим изображением. На тужурке у меня были тогда только орден Ленина, орден Красной Звезды за превышение автономного плавания на Щ-117 и орден Красного Знамени за Испанию. Нет еще Золотой Звезды и ордена Ленина, вручаемых Героям Советского Союза.
Почтовая открытка с портретом Н.П.Египко
В повести Г.Сорокина «Кантабрийское море», выпущенной в 1941 году, в начале Великой Отечественной войны, подробно описываются события моего пребывания в Испании. Я делился своими воспоминаниями с писателем, мы встречались в гостинице «Европейская». Тогда участие советских добровольцев в сражениях за республику не разглашалось. Мы с Г.Сорокиным договорились, что я буду в этой повести фигурировать как француз-коммунист под фамилией Матисс. Так появилось еще одно мое имя, которое используют в отдельных воспоминаниях, статьях и книгах. В книге писатель указал, что погиб корабль противника. Но это была инициатива автора, без согласования со мной. Художник Б.Щербаков подарил мне фотографию своей картины, где была запечатлена встреча военных моряков в Кремле с членами партии и правительства. Посередине стоит И.В.Сталин с трубкой в руке. Рядом В.М.Молотов, К.Е.Ворошилов и другие представители власти. Мы с И.А.Бурмистровым тоже изображены на картине. Я и нарком Н.Г.Кузнецов, как более высокие, возвышались над краснофлотцами и стояли вблизи руководства. Саму картину я так и не видел, но мои близкие родные, особенно тесть, были рады тому, что я стоял почти рядом с И.В.Сталиным.
Картина Б.Щербакова «Прием военных моряков в Кремле». Слева хорошо видны Н.Г.Кузнецов и Н.П.Египко. 1940 год
Родители моей жены с большим уважением относились ко мне и любили нашего сына Володю. В конце 1940 года Володе исполнилось восемь лет, и он должен был пойти в первый класс. Школа находилась на 5-й линии, недалеко от дома родителей жены. Они с радостью согласились, чтобы Владимир жил у них и учился в этой школе. Школа была построена в 1907 году и считалась одной из лучших гимназий Петербурга в начале XX века. На углу 5-й линии и Большого проспекта находится трехэтажный дом, в котором размещалась женская гимназия, где училась моя жена, и теперь, в эту уже школу, поступил мой сын. С наступлением зимы в академии стали появляться слухи об ухудшении отношений между Советским Союзом и Финляндией. Не были окончательно решены проблемы, связанные с изменением границы. Сталин требовал от правительства Финляндии переноса границы севернее реки Сестры и Белоострова, Финляндия на это не соглашалась.
Говорят, пошел слух, что наши спасатели опростоволосились еще в 1985 году, когда северокорейцы обратились к нам за помощью по спасению своей подводной лодки. Однако есть свидетели, что это не совсем так. И я один из них. С чего начались для меня те события? В субботу, 3 марта, около 22.00 позвонил домой командующий КВФ, Дмитрий Михайлович Комаров. Тяжело вздохнув в трубку, сказал: — Анатолий Николаевич, должен сообщить неприятное для вас известие. Вы назначаетесь начальником экспедиции по подъему корейской лодки. Я пытался вас отбить, но... Вопрос согласован с Главкомом. Хотел об этом сообщить в понедельник, а потом решил, что лучше сразу — будет время примириться. Я тоже вздохнул, помолчал, собираясь с мыслями, ответил, что делать нечего — раз решено, так тому и быть. Дмитрий Михайлович добавил, что Сидоров (командующий ТОФ) требует убыть во Владивосток в понедельник. — Есть!
Жена, конечно, очень расстроилась, рушились все радужные надежды на летний отпуск. Судя по опыту судоподъема ПЛАРК «К-429», операция по подъему корейской лодки могла весьма затянуться. Следует признать, что этим назначением я не был удивлен и оно не оказалось неожиданным. Еще утром, возвращаясь из служебной поездки в Завойко, проезжая мимо скопления ремонтирующихся судов в б. Бабья, уж не помню точно, в связи с чем, мне вдруг пришло в голову, что меня направляют руководить экспедицией по судоподъему корейской затонувшей лодки. Может, мой взгляд, упал на спасательное судно «СС-83», которое вот-вот, 6 марта, должно было выйти из дока и до 15 марта закончить ремонтные работы по восстановлению ресурса дизелей? Может, потому, что с момента получения информации о гибели корейской лодки (еще тогда, в феврале, мелькнула мысль — как бы не бросили на это дело) размышления об аварийности подводных лодок в мире часто приходили на ум? Может, просто потому, что стало уже почти правилом: как только авария, посадка на мель или еще что, звонок Сидорова: «А ты еще здесь? А мне доложили, что "СС-83" уже готов к выходу!» — и я уже мчусь на знакомый пирс 438 ОДАСС. Не знаю, может быть... А может, телепатия?.. Во всяком случае, пока ехал к себе в ВиС, фантазия на этот счет разыгралась не на шутку, нарисовала довольно конкретные события возможных ситуаций вплоть до невероятных — назначения советником в ВМС КНДР! При этом вспомнил, что жена уже неоднократно категорически заявляла, что никуда больше со мной не поедет, кроме как в Ленинград. Моим заместителем по материально-техническому обеспечению экспедиции назначался начальник штаба тыла КВФ капитан 1 ранга Станислав Владимирович Майоров. Мы с ним сработались еще на судоподъеме «К-429». Во Владивосток прилетели поздно вечером 6 марта, во вторник, рейсового по понедельникам из Петропавловска не было. Устроились в гостинице ТОФ. Утром явился в штаб флота. Сидорова еще не было. Говорят, обещал быть к 10.00, и приемная уже наполнялась, начиналось «великое стояние и сидение». Доложился начальнику штаба флота вице-адмиралу Хватову. Посмотрел на меня хитро, но особенной информации не дал; доложу, говорит, командующему предложение в район АСР (аварийно-спасательных работ) идти 11 марта. У ОД флота на посту контроля АСР ознакомился с последней информацией.
По существу. 19 февраля 1985 года в 19.20 подводная лодка пр. 633 (нашего проекта) ВМС КНДР, постройки 1979 г. по чертежам КНР в Корее, была протаранена рыболовным траулером водоизмещением около 3000 тонн предположительно в момент всплытия и затонула на глубине 138 м в Японском море вблизи берега на севере Кореи. Корейская сторона по линии Генерального штаба обратилась за помощью к нам. Отряд наших кораблей и судов в составе РКР «Чапаев», поисково-опытового судна «Саяны», спасательного судна «Жигули» вышел в район аварии 20 февраля. Командир отряда контр-адмирал Критский Анатолий Никифорович, командующий эскадры дизельных подводных лодок, базирующихся на б. Улисс, с давних пор мне знакомый еще по службе там же в Улиссе. Спасти никого не удалось. 21 февраля при вызове по звукоподводной аппаратуре «Кама», опущенной с борта СС «Жигули», уже с ЗПЛ никто не отвечал. 23 февраля ЗПЛ обследовали автономные спасательные снаряды с ПОС «Саяны» и подтвердили, что признаков жизни в отсеках не обнаружили. По докладу корейского командования на лодке запасов, в том числе средств регенерации воздуха, было всего на пять суток. Однако, по оценке наших медиков из аварийно-спасательной группы, оставшийся в живых личный состав даже незатопленных отсеков погиб от переохлаждения (температура забортной воды всего 2 °С, февраль!) даже раньше этого срока. Таким образом, теперь вопрос стоял только о подъеме затонувшей лодки. В район АСР, напротив мыса Колокольцева, недалеко от пункта базирования подводных лодок Восточного флота ВМС КНА, на борту плавмастерской «ПМ-40» я прибыл 10 марта. Катером перешел на борт крейсера, встретился с Критским. В его походном штабе оказался и капитан 1 ранга Баклашов Леонид Ефимович, мой заместитель по ЭМЧ на 10 ДИПЛ. Чуть-чуть воспоминаний с тем и другим, их впечатления о посещении пункта базирования корейских лодок. Кстати, недавно Баклашов рассказал мне, что на одной из лодок тогда заметил и обратил внимание корейского командира лодки на «дикую» вольность. Около люка 7-го отсека была приварена нештатная ручка для облегчения выхода из шахты люка на палубу, но приварена-то она была прямо к «зеркалу» комингс-площадки, куда должны садиться водолазный колокол или спасательный аппарат! Вскоре на борт крейсера прибыли представители командования ВМС Корейской Народной Армии во главе с заместителем командующего ВМС по инженерно-технической части контр-адмиралом Ли Чхан Хо. Критский, не называя моей настоящей должности, представил меня назначенным начальником экспедиции по подъему их ЗПЛ, имеющим в этой области богатый опыт; тут же, к сожалению, заверил их, что лодка может быть поднята за 1,5-2 месяца, и на этом официальная часть была закончена. После небольшого дружественного застолья корейцы убыли на берег, крейсер с походным штабом Критского ушел во Владивосток, я вступил в командование экспедицией. Мой «флаг» то на «ПМ-40», то на «Саянах», то на СС «Жигули».
К моменту моего прихода в район АСР здесь уже давно работали капитан I ранга Молчанов Владимир Александрович, опытнейший специалист аварийно-спасательной службы НИИ-40, мой однокашник, и капитан 1 ранга Куц Юрий Михайлович, специалист АСС флота. С обоими последний раз работал на судоподъеме «К-429» в бухте Саранной. Они постоянно располагались на ПОС «Саяны». Уже разработан был первый проект судоподъема с использованием четырех ССП-200 в 5 ступеней покладки ЗПЛ каждый раз на меньшую глубину. Расчет был на 75 рабочих суток, а с учетом вероятности благоприятных погодных условий данного района (коэффициент 0,6) — 125! С учетом же подготовительных работ — сбор, подвоз материалов, такелажные работы и т. п. — полгода! Кроме того, с такой глубины, практически в открытом море (5 миль до берега!) понтонами поднять ЗПЛ очень проблематично. Нет, конечно, как говорили специалисты, теоретически возможно, но практически маловероятно. Поэтому поисково-спасательная служба ВМФ отвергла этот вариант, и на тот момент во Владивостоке работала укрупненная расчетно-аналитическая группа во главе с контр-адмиралом Зарембовским, начальником НИИ-40 МО. Им поставлена задача к 25 марта разработать другой технический проект на судоподъем с использованием мощных плавучих кранов «Богатырь» и «Витязь» грузоподъемностью 300 и 500 тонн. Однако их техническое состояние для работы в открытом море требовало подготовки не менее месяца. А пока экспедиция занималась с помощью водолазов-глубоководников СС «Жигули» и автономных спасательных аппаратов ПОС «Саяны» обследованием подводной лодки. Позже подошло водолазное судно «ВМ-910» с группой водолазов-глубоководников с Камчатки.
Зарембовский Владислав Леонидович. - И.И.Пахомов. Третья дивизия. Первая на флоте. СПб., 2011.
У меня сохранился рабочий планшет, исполненный мной в карандаше на обороте морской карты, на котором изображен чертеж подводной лодки, вид сбоку и вид сверху. Сверху листа надпись «Операция ЧОСОН 19.02—...», даты завершения операции нет. На планшете схематически изображены лючки и выгородки с так называемой по давней традиции ЭПРОНовской арматурой, подключенные шланги для продувания цистерн главного балласта, отсеков подводной лодки, т. е. все то, что видели и делали на корпусе ЗПЛ водолазы. Здесь же пометки результатов различных замеров и обследований. Итак, лодка лежит на глубине 138 метров курсом 300°, крен 9° на левый борт, дифферент 7° на корму за счет уклона дна, лежит плотно, подзоров нет. Грунт— илистый песок. Пробоина клиновидной формы размером 2*3 метра в верхней части на стыке IV и V отсеков. Через пробоину видны дизеля в отсеке. Зенитный перископ приподнят на 0,6 метра, наверно, не успели поднять полностью. Оба, носовой и кормовой, аварийно-сигнальные буи оборваны, из обрывков кабелей идут пузырьки воздуха. Верхний рубочный люк закрыт, из-под него идут пузырьки. Торпедопогрузочный люк 1-го отсека и люк 7-го отсека закрыты, зеркало комингс-площадки для посадки водолазного колокола или спасательных аппаратов чисто, а из-под обоих люков тоже идут пузырьки воздуха. Значит, в 1-м, 3-м и 7-м отсеках еще остались воздушные подушки, но отсеки продолжают заполняться. Дальнейшие обследования путем подачи сжатого воздуха в 7-й отсек и замера падения давления после прекращения подачи воздуха показали, что воздушная подушка в 7-м отсеке всего 10-15 куб. метров и интенсивно стравливается через воздухопроводы отсечной вдувной и вытяжной вентиляции, пузыри выходят через пробоину в 5-м отсеке. Можно утверждать, что в момент аварии 7-й отсек был затоплен через трубопроводы вентиляции и люди там погибли сразу. Можно предположить, что клинкеты вдувной и вытяжной вентиляции и в 3-й отсек были, по крайней мере, частично открыты — тогда и 3-й отсек вскоре заполнился водой под подушку. Проверить это предположение экспедиция не успела, а 1-й отсек обследовали. Оказалось, что он практически сухой, так как давление в нем всего 1,2 кг/см2. Наверно, по аварийной тревоге или самостийно после тарана, когда лодка с большим дифферентом на корму начала падать на грунт, моряки 1-го отсека успели закрыть клинкеты вентиляции, загерметизировать отсек и какое-то время оставались живы, но так как отсек потихоньку заполнялся, герметичность была не абсолютная и в отсек мог проникнуть из 2-го отсека хлор аккумуляторной батареи, когда в нее попала морская вода при затоплении 3-го, а затем 2-го отсеков. Короче, к моменту свертывания экспедиции у меня сложилось суждение, что корейские подводники тоже иногда нарушают завет — постоянно соблюдать герметичность отсеков.
А.Н.Луцкий с командованием ВМФ КНДР. 1986 год.
Экспедиция просуществовала до первых чисел мая. До этого времени мы продолжали, когда позволяла погода, т. е. когда волнение моря было менее 3 баллов, производить спуски водолазов для обследования ЗПЛ и поддержания уровня натренированности глубоководников в ожидании начала судоподъемных работ. Представители командования корейской стороны часто бывали у нас на борту, каждый раз допытывая у меня, в чем задержка. Разъяснения и ответы мои, естественно, согласовывались с командованием нашего флота. Корейцы, каждый раз подходя катером к борту, доставляли нам «презент» морепродуктов, что весьма кстати разнообразило наше меню. За два месяца совместно с корейцами отметили и некоторые важные события: кончину нашего Генсека Черненко, 53-ю годовщину образования Корейской Народной Армии и Первое мая. С разрешения командования я посетил пункт базирования подводных лодок. Кстати, был приятно удивлен образцовым содержанием кораблей и благоустроенностью территории, продуманностью организации обороны и защищенностью пункта базирования. Напоследок, перед уходом наших судов, по приглашению Ким Ир Сена и с разрешения нашего командования два наших судна «ПМ-40» и «ВМ-910» с представителями экипажей ПОС «Саяны» и СС «Жигули» посетили с краткосрочным визитом еще один пункт базирования флота КНДР. Большую группу моряков автобусами доставили в город Нанам, где в прекрасном театре показали красочный концерт, а затем в большом зале ресторана был устроен дружеский банкет. Конечно, были тосты и славословия, но все было пристойно. По окончании этого дружеского мероприятия каждому участнику вручили, как было сказано, от имени Ким Ир Сена подарок — картонную коробку со сладостями и книжками, брошюрами на тему Чу Чхэ. К 22.00 все моряки без замечаний были доставлены на свои суда. Утром следующего дня под оркестр «ПМ-40» и «ВМ-910» снялись со швартовых, благополучно вышли из бухты, и весь отряд с присоединившимися ПОС «Саяны» и СС «Жигули» взял курс на Владивосток. Так закончилась по решению корейской стороны эта незавершенная операция. Насколько мне известно, операция подъема не состоялась только из-за высокой стоимости работ. Во Владивостоке я доложился Хватову и 8 мая вылетел на Камчатку.
28 марта 2003 г., СПб
ПИСЬМО ГЕНЕРАЛЬНОМУ ПРОКУРОРУ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Уважаемый Владимир Васильевич! С большим вниманием и удовлетворением прочитал Вашу книгу «». Полностью поддерживаю Вашу позицию по оценке событий последних десятилетий в России, современного состояния нашего общества, роли и ответственности Генпрокуратуры. Однако по выводам о причинах катастрофы с «Курском» хочу высказать несколько соображений. Надеюсь, что, ознакомившись с моими воспоминаниями о собственной службе и некоторыми суждениями о ходе трагических событий августа 2000 года и далее, Вы поймете, почему я решился обратиться к Вам. Итак, по сути. К вопросу о первопричине взрыва «толстой». Да, действительно, пироксид водорода потенциально опасен. Но без достаточно сильного определенной природы внешнего импульса «обвально» не разлагается, не взрывается, не детонирует. Это в материалах расследования Правительственной комиссии экспертами и экспериментами подтверждено, как и то, что ни микропротечки, ни обильный пролив пироксида из торпеды к возгоранию в трубе ТА привести не мог. И тем не менее, специалисты «Института криминалистики ФСБ» при участии ЦНИИ КМ «Прометей» сделали вывод, о том, что взрыв торпеды в ТА имеет детонационно-подобный характер. А по данным экспертизы СПбУ МВД на одном из фрагментов корпуса РО выявлен локальный внешний нагрев до температуры более 400 °С, больший, чем внутренний. Итак, внешний мощный импульс воздействия был! Однако ни Правительственная комиссия, ни Генеральная прокуратура первопричину не выявила. Возможно, и скорее всего, истина осталась на дне, в отрезанной носовой части «Курска», в ее искореженной проницаемой части перед носовой сферической переборкой, в районе ТА № 2 и ТА № 6 с левого борта, зарытой в вал донного грунта. Кому-то очень не хотелось посмотреть и выявить, что там. А сделать это даже нашими захиревшими силами можно было вполне. Только воли не хватило или действительно кто-то помешал? Таким образом, в Вашей книге не вся «правда о "Курске"».
Кстати, невыявление действительной первопричины взрыва «толстой», на мой взгляд, необоснованно ее скомпрометировало и также необоснованно привело к выводу ее из боевого комплекта торпед с вытекающими из этого последствиями для боеготовности подводных лодок ВМФ РФ. Далее еще одно соображение, независимо от первопричины. В книге четко зафиксирован факт обнаружения незакрытых захлопок системы общесудовой вентиляции на переборке между 1-м и 2-м отсеками и на вдувной магистрали на 130-м шпангоуте. При этом подчеркнуто, что незакрытая захлопка не соответствует ее штатному (закрытому) положению. Точно таким же образом следовало заклеймить и «нештатное» положение захлопок 1-го отсека. Захлопка на 130-м шпангоуте привела в конечном счете к преждевременной гибели личного состава в 9-м отсеке, а незакрытые захлопки 1-го отсека привели к катастрофе. Смею утверждать (по крайней мере, предположить), что если бы на лодке строго следовали требованиям «подводной культуры» (требованиям НБЖ), т. е., как правило, постоянно поддерживали герметичность отсеков, то последствия были бы иные. Разгерметизация в подводном положении подводной лодки допустима только лишь в следующих случаях: — на момент открытия переборочной двери для прохода личного состава; — или по команде ЦП на время сравнивания давления между отсеками путем открытия переборочной двери (дверь придерживается рукой) при срабатывании системы БТС при стрельбе торпедами; — или по команде ГКП путем открытия захлопок общесудовой вентиляции для перемешивания воздуха (сравнивания давления при работе электрокомпрессоров) между отсеками на время работы вентиляторов общесудовой системы. По сигналу «Боевая тревога» (боевая готовность № 1) отсеки немедленно герметизируются.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
