КУЗНЕЦОВ ДМИТРИЙ ПАВЛОВИЧ
(14.03.1931-13.02.2018)
13 февраля ушел из жизни наш друг и однокашник капитан 1 ранга Дмитрий Павлович Кузнецов, рождения 14.03.1931 г. Последняя должность в ВМФ была Начальник отдела Главного штаба ВМФ по военно-техническим связям с зарубежьем. Пользовался большим авторитетом у Главкома ВМФ и других руководителей Центрального аппарата ВМФ.
После увольнения из ВМФ я позвал его служить вместе в Российском государственном военном историко-культурном центре при Правительстве Российской Федерации. Стал он начальником военно-исторического и издательского отдела. Отделом, руководимым Димой, были подготовлены и изданы многие раритетные книги, такие как "Крутые повороты" Н.Г.Кузнецова, "Адмирал Юмашев", три издания "Справочник военно-исторических дат, событий и фактов России", два издания "Монументы и памятники военной истории страны", "Справочник биографический морской" и ряд других.
Кроме этого, Дима принимал участие в создании портретной галереи адмиралов и генералов советского и российского ВМФ. В настоящее время портретная галерея в количестве 92 портретов 100х80 см находится в Центральном Военно-Морском музее на пл. Труда в Санкт-Петербурге и среди них портреты Кости Макарова, Игоря Махонина, Жени Чернова, Юры Квятковского.
Когда Диме исполнилось 75 лет, несмотря на мои настойчивые уговоры не уходить, он по настоянию родных уволился. Вскоре случился серьёзный инсульт, но Дима хоть и не до конца, но всё же вышел из него, хотя некоторые последствия остались. Зимой он жил в Москве, а летом на даче. Поддерживал связь по телефону и электронной почте.
Родные планируют кремацию в Хованском крематории 16 февраля 2018 года.
Юрий Квятковский
Смерть вырвала из наших рядов очередного подгота-первобалта. Горечь утраты невозможно осознать. Чтобы как-то смягчить боль, мы публикуем воспоминания Дмитрия Павловича, опубликованные в 6-ом Сборнике "О времени и наших судьбах" (под ред. Ю.М.Клубкова).
На фотографии в начале публикации Дмитрий Павлович Кузнецов изображён в то время, когда он занимал должность начальника отдела военно-технического сотрудничества (ВТС) Главного штаба ВМФ. Тогда в шутку его называли Министром иностранных дел ВМФ.
Это был особый род службы и необычный вид деятельности, связанный с поставками боевых кораблей и морского вооружения в страны бывшего Варшавского договора и в другие дружественные государства. Об этих делах он кратко рассказывает в своих воспоминаниях.
Возникает вопрос, как же он достиг столь высокой должности в такой необычной сфере деятельности, закончив артиллерийский факультет нашего училища, затем ВРОК ОСНАЗ, и оказавшись во Владивостоке на офицерской службе, весьма далёкой от военно-дипломатической работы?
Сам Д.П.Кузнецов объясняет это тем, что ему трижды помогал в службе Его Величество Случай. Возможно, это так и было. Но ведь воспользоваться счастливым случаем тоже надо уметь. Счастливых случаев у каждого из нас было достаточно. Однако не все смогли сделать их своей судьбой. Кто-то не смог распознать своё счастье, кому-то мешали амбиции, привычки и наклонности, а некоторые рано потеряли здоровье на службе.
Воспоминания Димы Кузнецова кратки, но очень содержательны. Сначала он с юмором рассказывает о периоде учёбы и первых шагах офицерской службы. Далее в лёгкой манере и оптимистично излагает меняющиеся, как в калейдоскопе, обстоятельства жизни, а затем описывает свою необычную и малоизвестную службу в сфере военно-технического сотрудничества с зарубежными странами.
ДМИТРИЙ КУЗНЕЦОВ
КАК ЭТО ВСЁ СЛУЧИЛОСЬ…
Общие рассуждения о «писанине»
Можешь не писать – не пиши! Это правило (не мной придуманное), которого я придерживался ранее относительно «писанины», не связанной со служебной деятельностью.
Но вот в декабре 2002 года получил первую книгу "О времени и наших судьбах". Прочитав её "одним духом", вдруг понял, что придётся единственный раз изменить этому правилу.
Попытаюсь вспомнить, как проходила жизнь, что было в ней. Если сейчас не напишу, то память может ещё больше ограничить объём воспоминаний, а когда за семьдесят, он и так невелик.
Прочитав книгу, понял, что моя задача будет, с одной стороны, более простая, так как авторы в первой книге уже изложили много интересного из нашей общей жизни. С другой стороны, задача более сложная, ибо совсем непросто написать так же интересно и «несуконно», как это сделали, например, Маталаев, Маргарянц, Пиотровский.
В общем, будем считать, что я взялся за написание своей «автобиографии», которая будет не очень короткая, так как больше похожа на воспоминания, но наверняка последняя.
Откуда появилась тяга к морю?
Родители – школьные педагоги. Жили скромно, растили троих детей. Отец не дожил и до 40 лет – погиб в страшной «мясорубке» первого месяца Великой Отечественной войны. Мы не знаем ни места его гибели, ни места захоронения. Мама продолжала учительствовать и все сорок лет послевоенной жизни ждала отца, надеясь на чудо. Она, идейная коммунистка, по поводу всяких несуразностей, иногда возникавших в жизни, любила говорить: "хорошее начало победит!". В принципе всё так и было, пока через месяц после её кончины (март 1985 года) не началась смута, выхода из которой не видно до настоящего времени.
Старшей сестре в войну было 17-21 год. В 1943 году она закончила курсы радистов и была заброшена с парашютом в Пинские болота (Белоруссия) в партизанский отряд. С отрядом дошла до Латвии, где встретила День Победы. Был муж, есть трое детей, но жизнь была непростой и длилась всего 68 лет.
Со второй сестрой мы до зимы 1942-1943 годов побывали в эвакуации сначала в Рязанской, затем в Молотовской области. По возвращении в Москву сестра окончила Московский речной техникум. Я продолжал учиться в школе и три лета работал в подмосковных колхозах.
В школу я поступил семи лет, в войну пропусков не было, поэтому семь классов окончил в 1945 году. Однажды к нам в класс пришёл новичок, который в какой-то степени "прикоснулся" к ЛВМПУ, и его рассказы запали в души троих одноклассников, в том числе и в мою. Мы подали заявления о поступлении, но получили ответ: – "Когда вам исполнится 15 лет, обращайтесь снова". По окончании восьмого класса вновь обратился в училище один я и вскоре был вызван на экзамены. Надо сказать, моё стремление пойти по морской линии всячески поддерживала сестрица – начинающая «речница».
Начало новой жизни
Лето 1946 года. Первая самостоятельная поездка из Москвы в Ленинград. Пеший переход от Московского вокзала до Приютской улицы по принципу: "Язык до Киева доведёт".
Размещён в полуподвальном помещении справа от КПП, с мудрёным названием "кандидатский кубрик". Первые друзья – два Николая – Зимин и Кузовников.
На экзаменах пришлось туго, так как после окончания седьмого класса уже прошёл целый год. Сдал неважнецки, но был принят. Видимо, мандатная комиссия учла, что я остался без отца.
Подробностей о пребывании в лагере в Серой Лошади не помню совершенно. Одно ясно – разочарований в правильности выбранного пути не возникло.
Начало первого учебного года. Вдруг вызвало руководство и предложило перейти на второй курс (как окончившего восемь классов). Не решившись расстаться с обретёнными друзьями, от этого предложения отказался, о чём в дальнейшем не пожалел.
Первый курс прошёл без особого напряжения, так как общеобразовательные предметы штудировал по второму заходу.
Все мы тянулись в первую очередь к тем наукам и традициям, которые вводили нас в военно-морскую жизнь. Из недокормленных заморышей постепенно превращались в нормальных парней, верящих в своё светлое флотское будущее.
Оружие нам доверяли пока только учебное. На посту в карауле стояли с мосинской трёхлинейкой, у которой в казённой части дырка. То есть стрельнуть нельзя, а всё остальное взаправдашнее, в том числе вес 4,5 кг и высота с примкнутым штыком больше нашего роста.
Начинающий службу подгот Дима Кузнецов.
ЛВМПУ, осень 1946 года
Одно из главных желаний было дождаться зимних каникул и летнего отпуска. Иногородним при этом можно было ехать по домам. С собой нам выдавали продовольственные аттестаты, по которым по месту отпуска при военных комендатурах мы получали харчевые пайки, включавшие всё: от лаврового листа до мясных, крупяных и прочих продуктов. По тем временам это было большое подспорье для тощего семейного котла.
Однажды мы, группа москвичей, прибыв в отпуск, обнаружили, что наши продаттестаты без печатей. По ним, стадо быть, ничего не получишь. На общем совете решили послать одного гонца (им оказался автор этих строк) в Ленинград и обратно для исправления этой досадной ошибки. Задача – промчаться туда и обратно без билета – была благополучно решена. Ввиду малого роста гонцу прятаться было не очень сложно.
Очень ценны были летние морские практики на шхунах "Учёба" и "Надежда", обучение шлюпочному делу. Помнится, нам, недомеркам, трудновато было грести на 6-вёсельном яле, а про 16-вёсельный катер уж и говорить нечего. Весло длинное и оторвать его лопасть от воды – адский труд. Мозоли, цыпки, обветренность лиц – дело обычное, воспринималось без нытья.
Не обходилось, конечно, без курьёзов. Например, известен мифический элемент морской лихости – "пить чай на клотике". На одной из практик на шхуне "Учёба" кто-то раззадорил на эту тему Жору Вербловского. И вот зрелище – Жора тащит вверх по вантам пузатый чайник, кусок (четверть буханки) белого хлеба с маслом и кружку с сахаром. Задача была упрощена – добраться до марсовой площадки и там совершить чаепитие. Снизу мы все, зеваки и болельщики, шумно реагируем на это зрелище. Тут раздалась зычная команда вышедшего на шум нашего командира роты капитана Моргунова:
– Вербловский! Вниз!
И тот с ещё большими трудностями полез вниз. Уж не помню, был ли ему «защитан» этот подвиг, или нет.
Ещё эпизод на этой же шхуне. Один из практикантов (фамилии, к сожалению, не помню), склонный к самокопанию, однажды ночью под действием каких-то, видимо, мрачных мыслей, решил покончить счёты с жизнью путём утопления. Прыгнул в воду с юта (дело было на якорной стоянке) и плавает рядом со шхуной. Вахтенный на палубе заорал благим матом:
– Полундра!!! (и кое-что добавил…).
Выскочившие на крик люди вытащили на борт незадачливого утопленника, против чего тот совершенно не возражал.
С начала второго курса началась наша дружба с Олегом Кузнецовым. Встретившись после отпуска, вместе закурили и в дальнейшем были практически неразлучны. Нас называли ОА (это он) и ДП (это я).
Подготия шла полным ходом. Не успели оглянуться (это, конечно, теперь так кажется), как прошёл и третий курс.
Друзья Кузнецовы – ОА и ДП.
Ленинград, Невский проспект, 24 апреля 1949 года
Пробыв три года в звании "воспитанник", мы уже многое узнали, многому научились. Наши взгляды на будущее, можно сказать, устоялись. В лексиконе сплошь морские термины. В общем, прошли основные этапы взросления, но не утратили воспитанные родителями главные человеческие качества.
Подавляющее большинство из нас, выпускников, положительно отнеслись к нашему автоматическому поступлению в I-е Балтийское высшее военно-морское училище с сохранением привычного географического расположения.
Летом 1949 года – аттестат зрелости, принятие присяги, отпуск уже в форме курсанта высшего училища – всё это, выражаясь нынешними словами, – судьбоносные для нас события.
И вот начало обучения в высшем училище. Перспектива стать вахтенным офицером на современных кораблях, строительство многих из которых начиналось примерно в это же время. Мореходная астрономия, навигация, военно-морская тактика, вооружение, высшая математика и прочие науки – всё это было уже очень серьёзно. Теперь караульную службу несли строго согласно уставам, с боевыми винтовками. На лентах бескозырок – магические слова: "Военно-морские силы".
Грызём науки и успеваем заниматься в самодеятельности и некоторых спортивных секциях. В училище сложились мощные команды боксёров, борцов, штангистов и баскетболистов, которые гремели на все ВМУЗы. Мы с Олегом в эти команды не входили, но, будучи хорошими болельщиками, сами здоровели и крепли.
Великое событие весной 1950 года – участие в Московском параде 1 мая. А для москвичей это вообще мечта!
Летом отличная практика на Черноморском флоте. На крейсере "Красный Крым" (постройки начала XX века) получили полное представление, как служили матросы на таких кораблях в царском флоте.
– Команде вставать, койки вязать!
– Койки наверх!
Это первые ежедневные команды по трансляции. И пошло, поехало... Подбадриваемые штатными матросами и старшинами (они тогда были старше нас на 4-5 лет), целый день мы выполняли самые разнообразные работы. Не пищали, не сомневались в их необходимости.
Затем была штурманская практика на учебном судне "Волга". Все участки верхней палубы уставлены прокладочными столами. За каждым столом курсант. Судно идёт, мы все ведём штурманскую прокладку. Прошли мы на нём от Батуми до Одессы. По ночам изучаем звёздное небо, а оно, как в сказке, – звёзды огромные и яркие, каждое созвездие – как картина в соответствии с названием. Практика настолько замечательная, что многие из нас полюбили штурманское дело. Не все стали в дальнейшем профессиональными штурманами, но эта любовь у нас осталась навсегда.
Всем нам очень нравился преподаватель навигации капитан 1 ранга Новицкий. Свои навигационные задачи он сверхаккуратно изображал на доске цветными мелками. Иногда во время паузы оборачивался к классу и четким языкам изрекал какую-нибудь морскую (штурманскую) заповедь. Например: "Опасна хорошая погода. Она размагничивает".
Параллельно учёбе обеспечивали свой быт – убирали помещения, драили гальюны, выполняли все хозяйственные работы. Приходилось скоблить стеклом паркетины пола, после чего они намазывались специальной мастикой и драились щётками до блеска. Мастером по приготовлению мастики был Генрих Фриденберг. Поддерживать блеск полов в дальнейшем была обязана служба дневальных по роте.
К слову сказать, посмотрели мы родные коридоры в 1998 году во время очередной юбилейной встречи, так полы в них напоминают скорее булыжную мостовую.
Периодически классы назначались на ночную чистку картошки на камбузе. Сидим всем классом, выполняем эту нехитрую работу, а в это время один из нас читает вслух (да ещё в лицах) что-нибудь интересное: Ильфа с Петровым, Маяковского – "Клоп", "Баня", Соболева – "Капитальный ремонт" и что-то ещё. Из чтецов запомнил Сашу Гамзова и Жору Вербловского. Одновременно на плите на больших противнях тушится с лавровым листом картошка, которую коллектив под утро с удовольствием поедает.
К нашему дуэту часто подключался Спартак Чихачёв, было много общего в наших интересах.
Дима Кузнецов, Спартак Чихачёв и Олег Кузнецов всегда вместе.
Северный флот. Практика летом 1951 года
Известно, что в те времена ежегодно объявлялись государственные займы. Как правило, с чьего-нибудь почина мы все как один подписывались аж на 1000 %. Это значит, что в течение десяти месяцев мы не получали ни копейки. Всё равно особенно не удручались, как-то выкручивались. Кстати, в один из тиражей мы все трое выиграли какую-то сумму, на которую каждый купил себе коньки с ботинками ("норвежки";). Стали похаживать на городские катки.
Второй курс был в некотором роде этапным. Во-первых, государственным экзаменом закончили высшую математику. Во-вторых, прошли практику на Северном флоте, во время которой побывали на торпедных катерах, больших охотниках, тральщиках и эсминцах. Уже считалось, что мы практикуемся не на матросских, а на старшинских должностях. Несколько дней были на сторожевике "Гроза". Корабль (труженик последней войны) в то время был на "мёртвом якоре", поэтому практика заключалась, главным образом, в «забивании козла» (домино), стук от которого отдавался гулом в почти пустых корабельных помещениях.
Этапность второго курса заключалась также в предстоящем распределении по специальностям с третьего курса. Уже шла обработка нашего брата для растаскивания по трём направлениям – штурманскому, артиллерийскому и минному.
Получилось так, что весь наш дружный класс единым строем (около 95% состава) шагнул в артиллеристы. Тому способствовала реклама наилучшей перспективы выйти во флотоводцы именно из артиллеристов. В то время в Николаеве строились мощные артиллерийские корабли – тяжёлые крейсера, на каждом из которых до ста стволов калибра от 45 до 320 мм. Кроме того, на флоты начали поступать лёгкие крейсера проекта 68к, а за ними и 68бис. В общем, занятость по выбранной специальности казалась гарантированной. Возможно, в выборе сыграли какую-то роль образы офицеров плутонгов на броненосце, описанные Леонидом Соболевым в его бессмертном "Капитальном ремонте".
Не стой на линии отката!
Это один из главных девизов артиллеристов, в которые мы начали готовиться. Теория артиллерийской стрельбы, материальная часть артиллерии, приборы управления огнем – эти предметы мы получали по полной норме. К этому времени в училище появились отличные стенды и тренажёры, на которых мы проводили значительную часть учебного времени.
Весна 3-го курса – вновь участие в Московском первомайском параде. Летом практика на Севере на эсминце "Осторожный" (в доке) и лёгком крейсере "Чапаев" проекта 68к. На этих кораблях артиллерийское вооружение (сами орудия, ПУС, ПУАЗО) именно такое, которое мы изучали в училище.
Кроме двух московских парадов, дважды в году, а иногда и чаще, мы вышагивали на ленинградских парадах.
1-е Балтийское ВВМУ.
Перед очередным парадом на Дворцовой площади
Перерыв на отдых во время подготовки к ноябрьскому параду.
Ленинград, площадь имени С.М.Кирова, октябрь 1952 года
Затем надвинулся и довольно быстро прошёл четвёртый, выпускной курс. Весной 1953 года фотографировались в лейтенантской форме. Одна тужурка с манишкой и галстуком на всех поочерёдно. Этот снимок пошёл в личное дело. На обороте чётким писарским почерком Ивана Краско обозначено, кто именно на нём изображён.
Надпись на обороте фотографии:
Лейтенант Кузнецов Дмитрий Павлович и личная подпись.
А ниже написано:
«Личность лейтенанта Кузнецова Д. П. удостоверяю.
ВРИО начальника отдела кадров лейтенант Янкин.
Подпись и печать в/ч 62651
Далее госэкзамены, мичманская стажировка (Север, крейсер "Чапаев";) и ожидание "производства".
Северный флот, крейсер «Чапаев», лето 1953 года.
Мичманы-стажёры: Петя Щербаков, Коля Зимин и Дима Кузнецов
В первых числах ноября производство в офицеры состоялось. И многие из нас сразу "рванули" по домам. Лично я – в Москву, даже не оставшись на свадьбу Олега, за что он, видимо, долго на меня «дулся».
О нашем распределении уже много говорилось и писалось. У многих из нас оно вызвало разочарование и недоумение. Из 100 готовых патриотов-артиллеристов буквально единицы пошли по специальности. 40% направили переучиваться на специалистов РТС, а остальные – на бронекатера и десантные баржи в Порккала-Удд и в Измаил. Вот и Олега Кузнецова от нас откололи – он поехал в Финляндию.
А мы со Спартаком Чихачёвым оставлены в Ленинграде на ВРОКе ВМС, да ещё не просто по РТС, а по РТС ОСНАЗ. Из радиотехники от училища в памяти осталось одно "главное" положение: "Радио изобрёл Маркони, а приоритет принадлежит Попову". Эту оригинальную мысль изложил во время экзамена один из курсантов.
Теперь мы принялись за более глубокое изучение радиотехники и радиолокации с акцентом на средства обнаружения их работы.
Летом – практика на берегу Чёрного моря на мысе Фиолент. В прямой видимости мыс Форос, место будущего "заточения" первого президента СССР.
Перед этим я умудрился потерять на год одну звёздочку с погон по банальной причине – незнанию личной нормы винного довольствия.
Курсы закончил благополучно, но, естественно, стартовые условия для назначения и будущего продвижения по службе получились не очень блестящие.
Назначение в распоряжение Командующего ТОФ воспринял спокойно. Этому помогли две причины. Прочитал где-то, что Владивосток – это "советские субтропики". Кроме того, был слух, что на ТОФе более благоприятная обстановка с жильём для офицеров, чем на других флотах.
Ехали мы туда вместе с Толей Перейкиным (оба с жёнами) в декабре, предвкушая этакий эдем. В день прибытия во Владивосток 27 декабря 1954 года сразу обнаружилось, что оба этих сведения – чистейшие мифы. Во-первых, нас встретила жуткая стужа – около 20 градусов мороза плюс сильный ветер с пылью, но без снега. Во-вторых, нас разместили в комендантской "гостинице" в комнате на 30 человек обоего пола. А дальше – скитания по частным углам и комнатам. Примерно на шестом году жизни во Владивостоке и его окрестностях мы заимели казённую комнату в квартире на две семьи в двухэтажном почти городском доме.
Помеха-помеха, ей-ей умру от смеха
Это шуточная рифма о моей службе на ТОФе, которая на самом деле была довольно серьёзной.
Я был назначен на первичную должность начальника береговой радиотехнической станции в только что созданный при пятом отделе флота Отдельный морской дивизион радиотехнической разведки и помех, сокращённо ОМРТД. В конце названия ещё добавка "СПЕЦНАЗ".
Это нынче такая добавка фигурирует чуть ли не на каждом перекрёстке, а тогда старались вслух её не произносить. Этот дивизион – фактически одно из первых подразделений системы радиопротиводействия флота.
Получение новой техники, её освоение и разработка способов применения – это были наши главные занятия в течение 1955-1956 годов. За пять лет службы в дивизионе я последовательно прошёл несколько должностей: старший офицер-оператор, начальник командного пункта, помощник начальника штаба.
Приходилось работать и на береговой позиции и на кораблях. Занимался обнаружением работающих самолётных радиолокационных бомбовых прицелов и созданием помех им. В 1957 году был с нашей техникой в течение полутора месяцев на крейсере "Адмирал Лазарев" во время больших учений. С тоской смотрел на службу корабельных офицеров, к которой готовился когда-то целых семь лет.
На крейсере «Адмирал Лазарев» во время учений
Тихоокеанский флот, 1957 год
Эта тоска многократно усилилась по возвращении из командировки. Узнал, что наш дивизион со своей техникой и личным составом переводится в ПВО страны и теперь его название – «Отдельный батальон...».
Ори – не ори, а служить надо. Пришлось переодеваться в армейскую форму.
Армии старший лейтенант Кузнецов Д.П.
Владивосток, 1958 год
Продолжала поступать техника, в том числе новая и более эффективная, да и сама служба становилась всё серьёзнее.
Однажды на нас свалилась инспекция Генштаба. После всесторонней проверки построили офицеров для опроса претензий. И тут меня осенила счастливая мысль. Я заявил о своей неудовлётворенности службой в армейских условиях, так как, можно сказать, "с молодых ногтей" готовился к флотской службе. Просил, по возможности, вернуть меня на флот. Проверяющий полковник в отдельной беседе со мной, выслушав более подробно мои объяснения, сказал, что ничего невозможного нет. Мне только надо найти на флоте конкретную должность и доложить об этом.
Я помчался в 5-й отдел флота, где меня ещё помнили, и спросил совета у мудрых людей. Они посоветовали мне не дёргаться и поступить в отдел на вакантную должность офицера ремонтного подразделения. Я с благодарностью согласился. Долго ли, коротко ли, но мой перевод в ВМФ с назначением на эту должность состоялся. Это явный пример того, как Его Величество Случай может выручить человека.
Служу в 5-м отделе флота. Хожу по кораблям, стоящим на заводе или у городских причалов. Совсем другое настроение. Впервые в жизни ступил на борт подводной лодки по вопросу ремонта гидроакустики. Наверное, некоторые однокашники в это время уже стали командирами таких лодок. Можно было представить, насколько трудна эта служба.
Однажды на стоящей в доке лодке проекта 613 встретил Виктора Пискарёва. Нередко встречал в городе и других наших ребят. В один из дней столкнулся с Генрихом Фриденбергом. Это были последние дни 1959 года. Сидели с ним у меня дома и говорили. Больше, конечно, говорил он, и главная тема – уход в запас. Это же было время мощного сокращения Вооруженных Сил. Генрих собирался сам и усиленно уговаривал меня воспользоваться этой «струёй» и рвануть в Москву в объятия "благословенной" гражданской жизни. Его стремление объяснялось, видимо, некоторым семейным неустройством. А у меня всё было по-другому: служба шла нормально, приближалось получение капитан-лейтенанта, семья со мной – жена и четырёхлетний сын. Естественно, на генриховы уговоры я не поддался, и вся последующая жизнь подтвердила правильность моей тогдашней позиции...
Через некоторое время опять вмешался Его Величество...
Начало 1961 года. В 5-й отдел пришла разнарядка на одного кандидата в Военно-морскую академию. Стать таким кандидатом было предложено мне. Не очень веря в удачу, я принялся за подготовку к экзаменам. Самый "гвоздь" – высшая математика, которую не приходилось вспоминать и применять уже 10 лет. Не лучше и с теоретической механикой.
Скоро собралась группа кандидатов от Тихоокеанского флота на факультет радиоэлектроники – шесть человек. Была выбрана единая тактика подготовки и сдачи экзаменов, основанная на сплочённости действий. Надо сказать, комиссия экзаменаторов при Тихоокеанском ВВМУ отнеслась к нам с некоторым сочувствием, и экзамены были сданы без потерь. В это время в самой академии экзаменовались ещё несколько человек. При сравнении результатов получилось, что вся наша дальневосточная группа была зачислена.
Благословенные времена
1 сентября 1961 года. Нетрудно представить, с какой радостью мы с женой и сыном мчались на запад на ТУ-104, без особой грусти расставаясь с Дальним Востоком, который в общем-то немало дал нам в смысле жизненного и служебного опыта.
Опять новая жизнь, новые люди, новые порядки. Мы на факультете радиоэлектроники (4-й факультет). В нашей группе при кафедре РТИ (радиолокация, телевидение, инфракрасная техника) – 10 человек. Преподаватели – доктора и кандидаты наук, доценты и профессора. Много теории. Половина группы окончила инженерное училище (ВВМИРТУ), им легче. Другая половина окончила курсы, как и я, нам труднее, так как теоретическая база слабая.
Один из преподавателей по импульсной технике, профессор полковник В.И.Раков эту разницу всегда подчёркивал, и мы, не инженеры, постоянно были у него "на мушке". Достаточно было однажды показать ему слабину в чём-нибудь, как он мог начать методически доказывать, что эта слабина естественна и неисправима. К счастью, мне удалось избежать этого его ужасного прицела, и дела в целом шли благополучно.
Конечно, то были благословенные времена. Много интересного мы получали на занятиях. Не без скрипа, но углублялись во всякие теории, некоторые из которых в то время были ещё в зачаточном состоянии.
Дважды были на практике. После первого курса – на Балтике, где я встретил в Лиепае Джемса Чулкова. Он уже тогда показывал вполне определённые задатки будущего флотоводца. Кто бы мог подумать тогда, что такой трагедией прервётся его восхождение к этому светлому будущему. После второго курса побывали в Саратове на заводе, который производил мощные корабельные радиолокационные комплексы.
С начала 1964 года приступили к написанию дипломов. В училище, как известно, мы этого избежали. Теперь должны были в полной мере ощутить, почём "фунт" дипломной работы.
Стали приходить "наниматели". Прослышав, что строятся новые подлодки-автоматы, и что в их экипажах предусмотрена должность заместителя командира по электронике, некоторые из нас, в том числе и я, заявили о желании пойти на такую лодку. Но этот вариант повис в воздухе – таких должностей никто не учреждал, да и ПЛ-автоматы в полном смысле этого слова не пошли.
Однажды меня пригласил на беседу начальник военной кафедры при Ленинградском электротехническом институте (ЛЭТИ) полковник Фрейдзон, который имел интерес подобрать себе на кафедру одного из нас, выпускников. В конце беседы он заявил, что на моей кандидатуре он останавливается, и чтобы я готовился стать преподавателем. При этом минимум три года должен жить с семьёй без квартиры. Позже стало известно, что Главком ВМФ запретил отпускать "на сторону" выпускников академии, так что эта "свадьба", несмотря на состоявшуюся "помолвку", также не состоялась.
Защита дипломной работы прошла вполне успешно. Состоялся выпуск, во время которого я также получил капитана 3 ранга (с молотками) и назначение военпредом в Саратов на тот самый завод, где мы год назад побывали на практике.
Очередной виток Судьбы.
Слава Его Величеству!
Этот новый поворот в жизни прошёл без особых переживаний, хоть и пришлось в бытовом (квартирном) вопросе вновь начинать с отрицательного значения.
Мне поручили принимать огромные корабельные РЛС "Ангара" и "Ангара-М" для больших кораблей – крейсеров и БПК. Работа живая, интересная. Увидел в действии получившую тогда громкую известность саратовскую систему бездефектной сдачи продукции. Какую-то роль эта система играла, но это не значит, что дефекты были полностью изжиты.
По прошествии двух лет вновь помог Его Величество Случай. Однажды мой шеф возвратился из Москвы и сообщил мне о неожиданном предложении, исходившем из 5-го Управления ВМФ. Предлагалось перейти на службу в Москву в некое, создаваемое с нуля, подразделение, которое будет заниматься "внешними связями" по линии ВМФ. 5-му Управлению поручили подобрать в это подразделение по своей специальности одного человека, имеющего московские корни (не будет просить квартиру).
После поездки в Москву на "сватовство" (побожился квартиры не просить) и небыстрой кадровой процедуры в начале 1967 года состоялось моё назначение на должность заместителя начальника Спецбюро при Заместителе Главкома ВМФ по кораблестроению и вооружению. Тогда им был адмирал П.Г.Котов. Забегая вперёд, могу сказать, что свою "божбу" насчёт жилья я выполнил на 100%. Квартирный вопрос решил через кооператив.
И опять новая жизнь, но теперь такая, о существовании которой я вообще не мог и предполагать.
Хотел я стать артиллеристом,
Но переброшен в РТС.
В итоге стал специалистом
На трудной ниве ВТС!
ВТС – это военно-техническое сотрудничество. Именно в эту жизнь окунула теперь меня Судьба.
Это было время активного развития военно-технического сотрудничества нашего Военно-Морского Флота с флотами дружественных стран. В это понятие входило несколько основных элементов:
– поставка за рубеж кораблей и военно-морской техники;
– обучение иностранных экипажей и других специалистов;
– создание в зарубежных странах инфраструктуры для обслуживания поставляемой нами военной техники.
На флотах и в центральном аппарате ВМФ создавались подразделения для ВТС. Офицеры в них подбирались примерно так же, как подобрали и меня. Знания по новому для нас делу мы приобретали по ходу службы, изучая руководящие документы (тогда ещё «сыроватые») и общаясь с теми организациями, которые занимались ВТС в Главном штабе ВМФ, Генштабе, Госкомитете по внешним экономическим связям (ГКЭС). В ГШ ВМФ это был 10-й отдел, который фактически курировал все действия по ВТС в ВМФ, в том числе и в Спецбюро, в котором я оказался.
Попал в "десятку"!
Через полтора года работы в Спецбюро мне предложили перейти на работу в 10-й отдел. В эти дни я единственный раз обратился за советом к Володе Гарину, нашему общему ангелу-хранителю. Его ответ был прост и суров:
– Только дурак может не согласиться перейти на работу в вышестоящий орган, да ещё на более высокий оклад.
И вот в августе 1968 года я поступил в 10-й отдел (неофициально – "десятка";), который являлся самостоятельным подразделением Главного штаба ВМФ, наравне с другими его управлениями и отделами.
Меня сфотографировали на нашей юбилейной встрече.
Ленинград, осень 1973 года
Так получилось, что за предыдущие 15 послеучилищных лет я сменил шесть мест службы, а все последующие 23 года прослужил только в этом отделе.
Работа здесь пришлась по душе. В ней было немало элементов военной дипломатии, освоение которых шло постепенно и в целом успешно.
Прежде всего, окунулся в море бумаг. Это были заявки разных стран на оказание различных видов военно-технической помощи. После их изучения следовала проработка заявок с довольствующими органами ВМФ, составление обобщённых заключений по заявкам и представление их в Генштаб. Там 10-е Главное Управление – "большая десятка". Далее – участие в подготовке и согласовании проектов решений ЦК и Совмина. И бесконечные согласования всех возникающих вопросов в переписке, по телефону и в личном общении с военными и гражданскими чиновниками на разных уровнях.
На первый взгляд – сущая рутина и скука! Однако всё это происходило в постоянном бурлении, при довольно частом поступлении внезапных просьб из дружественных стран на самом высоком уровне, на которые требовались срочные ответы на таком же уровне. Плюс к этому частые приезды в нашу страну различных делегаций, для которых организовывались показы техники, консультации по её устройству, применению и тому подобное. Ещё плюс – периодические командировки в зарубежные страны в составе разных делегаций и по самым разным вопросам.
Вначале мне поручили подготовку решений по ВТС с КНДР, и уже в 1969 году довелось побывать в этой стране. Особенность её видна хотя бы по тому факту, что наша делегация (глава – помощник начальника ГШ ВМФ вице-адмирал В.Д.Яковлев) поехала туда на неделю, а пробыла фактически полтора месяца.
Размещались в апартаментах, которые вернее назвать золотой клеткой. Из неё ни шагу ступить нельзя без сопровождения, которое оставляло нас, только доставив в Советское посольство. Переговоры с утра до вечера. Корейцы требовали, чтобы в двухстороннем документе, который готовился к подписанию, вместо названий "Японское море" и "Жёлтое море" было записано "Восточно-корейское" и "Западно-корейское". Уже скрупулёзно обсуждены и согласованы все основные положения документа, а по географическим названиям никакие компромиссы не принимались категорически. Глава нашей делегации почти ежедневно через посла связывался с МИДом.
В результате было решено выполнять в рабочем порядке достигнутые договорённости без официального подписания документа. Такое решение было совершенно необычным.
В последующие 12-15 лет контакты с этой страной по линии ВМФ несколько ослабли. Но флот Северной Кореи усиленно развивался по принципу "Чучхе" – опора на собственные силы. Там строились по методу копирования наших проектов некоторые корабли (катера) и даже средние дизельные подводные лодки проекта 633. По их количеству КНДР сильно продвинулась вперёд, но по уровню вооружения и техники накапливала отставание до 10-15 лет.
В колоссальных достижениях в стране и одновременно в наличии серьёзных проблем в её ВМФ можно было убедиться в 1987 году во время официального визита туда нашего Главкома адмирала флота В.Н.Чернавина. Мне довелось быть в составе его делегации.
Визит Главкома ВМФ Адмирала флота В.Н.Чернавина в КНДР в 1987 году.
Справа от него стоит Д.П.Кузнецов
Это была первая страна, с которой я познакомился, поэтому, может быть, слишком подробно об этом пишу.
В дальнейшем диапазон моих действий постепенно расширялся, и мне пришлось побывать в Польше, ГДР, Болгарии, Румынии, Финляндии, Югославии и так далее. Вопросы решались самые различные: поставка и ремонт кораблей, совместная разработка проектов некоторых кораблей, создание образцов военно-морской техники, в том числе специализация по этим вопросам в рамках СВД.
Благодаря настойчивым усилиям Главкома ВМФ С.Г.Горшкова, в ГДР, ПНР, НРБ с помощью СССР развивалось военное кораблестроение. Этим преследовалась цель хотя бы частично разгрузить судостроительные мощности советских заводов, перегруженных заказами для нашего родного флота. Такая обстановка усугублялась по мере уменьшения возможностей нашего флота поставлять за рубеж корабли и технику из своего наличия.
В 1974 году в составе делегации Генштаба побывал на Кубе. Празднуя в этом году 15-летие своей Революции, кубинцы, после некоторого охлаждения к нашей стране под влиянием китайцев, вновь вернулись к пониманию, что только от Советского Союза они могут получить надёжную поддержку в строительстве своей новой жизни.
Не могу не вспомнить о Вьетнаме, где побывал трижды в 1978-1979 годах. Цель – известная теперь база Камрань. В результате многих дней и ночей переговоров (вёдра выпитого кофе и блоки выкуренных сигарет) родилось Соглашение о создании в этом важнейшем месте пункта материально-технического обеспечения (ПМТО) наших кораблей, находящихся в Индийском океане на боевой службе. Соглашение было подписано 2 мая 1979 года от имени Советского Правительства адмиралом флота Н.И.Смирновым в моём присутствии.
Перед подписанием Соглашения по базе в Камрани. Справа от меня посол в СРВ Чаплыгин, а слева – Командующий ВМС СРВ контр-адмирал Кыонг.
Вьетнам, май 1979 года
Вполне понятно, с какой горечью и разочарованием приняли все участники разработки и реализации этого Соглашения известие об одностороннем нашем отказе от него.
Четырежды был в Эфиопии. Там с нашей помощью буквально с нуля создавались эфиопские ВМС и строился для наших кораблей ещё один ПМТО. Этот пункт приказал долго жить с отделением Эритреи.
Недалеко от Эфиопии Южный Йемен. Туда мы тоже поставили немало кораблей и техники. Получили в ответ согласие на создание большого ПМТО. Ради этого в 1983 и 1984 годах там поочередно побывали сначала С.Г.Горшков, затем В.Н.Чернавин (в ранге начальника ГШ ВМФ). Оба раза мне довелось быть в составе их делегаций. ПМТО в Адене – заветная мечта С.Г.Горшкова, но ей не суждено было осуществиться ввиду начавшихся вскоре "великих событий", которые низвели, как известно, наш родной флот до нынешнего жалкого состояния.
Окончание следует
Фото:
