— Пей, Олежка, теперь все равно!
Идем в лес посмотреть пещеру: на обратном пути забегаем попрощаться к Яанусу Хаасу. Он угощает нас яблоками.
Спешим на причал к «охотнику». Будущей весной его перенесут на берег и поставят между двумя валунами.
Прощаемся с нашей «Бегущей». Зимуй без нас, милая!
Дома Юхан Раннику рассказывает деду, как он штормовал в океане.
Нам не удается дослушать — пора! Автобус из города уже прибыл. Баба Ника собирает нам харчи на дорогу. Дед прощается с нами:
— А ведь мне, марсофлоты, без вас будет скучно...
Он крепко целует мать и отца. Ингрид не отстает от меня ни на шаг: боится, как бы ее не оставили.
В последний раз отдаем мы честь флагу на мачте. Он трепещет на осеннем ветру — зовет в море.
А может быть, и в океан!
Тетрадь третья
ТРЕВОГИ И РАДОСТИ
В ГОРОДЕ
Олежка раззвонил на всю школу, что мы втроем из восьмого класса уйдем в девятый в нахимовское. Толстяк говорил об этом так, будто никаких нет трудностей, дело решенное. До того договорился, что ребята — многие из них тоже мечтают стать моряками — начали посматривать на нас с завистью, а Элигий Шиллер — тот прямо сказал, что мы надеемся на деда моего — адмирала: он протолкнет всех троих. Дурак! Дед палец о палец не ударит, чтобы нас «протолкнуть».
С тех пор как я твердо решил пробиться в нахимовское, я стал следить за собой. Стал отвечать на пятерки (я бы сгрыз себе локти, если бы схватил четверку или, еще хуже, тройку!). Ведь без пятерок мне пропадать! И преподаватели почти все ободряли и меня, и Вадима, и даже Олежку пытались подтянуть, хотя это удавалось им плохо. Преподаватели называли нас «будущими нахимовцами». Мне кажется, что и им было бы приятно увидеть нас во флотской форме, когда мы придем навестить школу.
Не повезло мне только с Мариной Филипповной Картонкиной. Я уже говорил, что она преподавала нам русский язык и поставила К.С.Станюковичу за сочинение двойку. Белобрысенькая, с остреньким носиком, с белыми ресницами и глазами, как у кролика, она не пользовалась нашей любовью. Говорила она всегда резко, так и казалось, что она нас терпеть не может. А главное — вмешивалась во все дела класса. И вот она приказала нам написать сочинение «Кого я беру примером в жизни».
Я написал, что для меня пример — Никонов; ведь, возможно, придется и мне воевать, фашистов еще слишком много на свете, и я хочу быть таким же стойким, как он.
Марина Филипповна одобрила сочинение Элигия (в стихах написал!), а мне сказала:
— Плохо, Коровин! Думаешь, мы будем тебе потакать, потому что ты собрался в нахимовское? Не думай, что получишь скидку на это.
Я взорвался:
— Вы двойку поставили даже К.С.Станюковичу!..
Она побелела от .
Меня понесло. Вадиму от этого хуже не стало — ведь меньше чем двойку поставить нельзя уже за то, что он ободрал К.С.Станюковича. И мне не решилась поставить она двойку. Все же сочинение было ничего, на уровне. Но я понял, что заработал врага на всю жизнь.
***
На выставке служебных собак, куда мы пошли с моей Ингрид, я увидел Карину. Радио объявило:
— Выступает водолаз Ларсен— дрессировщица Карина Карамышева.
— Глядите-ка! Собака больше девчушки! — удивляется мужчина в зеленой шляпе, задранной на затылок.
Карина кажется такой маленькой рядом со своим водолазом! Она сегодня в джинсах и в голубой майке, с косичками, как всегда. Пес работает без команд, поданных голосом. Он ползет по-пластунски, садится, ложится, встает. Черной стрелой пролетает сквозь расставленные по полю кольца, кидается в пруд и вытаскивает «утопающего» — большую куклу.
Водолазу хлопают. Карина угощает Ларсена булкой.
А сколько народу вокруг! И школьники, и отставные полковники, и женщины, и старики!
Да, здесь сегодня весь город!
Еще бы! У нас в городе собак уважают. Однажды какая-то молодая мамаша подняла камешек и подала своему сыну: «Витенька, брось в собачку». Ей сразу милиционер сделал выговор. Правильно!
Кто вынюхивал мины, спасая тысячи солдат? Собаки. Кто бросался под танки с грузом взрывчатки? Кто отыскивал раненых и приводил санитаров? Тоже собаки.
Кто проложил космонавтам путь в космос? Лайка, Белка и Стрелка. А кто на границе ловит шпионов? Остроухие наши друзья. И на кораблях есть собаки. Матросы их любят и в свободное время обучают наукам. А кто посочувствует, если я схвачу тройку? Ингрид. Она будет ластиться и заглядывать мне в глаза: «Ничего, Максим, не отчаивайся, завтра получишь пятерку». И на душе станет легче.
Наши овчарки — призывники. Их могут призвать на военную службу. У Ингрид есть паспорт служебной собаки. Я вклеил в него ее фотографию. Я — член ДОСААФа и очень этим горжусь. На поле расставлены лестницы, барьеры и бумы. И хозяева и собаки волнуются, но стараются, чтобы этого никто не заметил. Разъевшийся боксер, вцепившись передними лапами в высокий барьер, с трудом подтягивает свой толстый, с обрубком-хвостиком зад. Болельщики кричат:
— Давай, давай нажимай!..
Другой срывается — и на трибунах свистят. Это почище футбола!
Наша очередь. Ингрид ловко идет по буму (с него уже две овчарки сорвались), легко берет высокий барьер, взбирается на крутую лестницу. Нам много хлопают и кричат, как в театре:
— Браво!..
Теперь человек в ватнике с длинными рукавами изображает шпиона. Он прячется в густом колючем кустарнике.
— Фас! — подаю я команду.
Ингрид летит, едва лапами касаясь земли. «Шпион» отмахивается длинными рукавами. Куда там! Она рвет на нем ватник и лишь по команде: «Фу!» — отпускает «задержанного».
— Ну и овчарка! — восхищается «», хотя ему и крепко досталось.— От такой никто не уйдет!
Карина сама подходит к нам со своим Ларсеном.
— Какая умница твоя Ингрид! — хвалит она.
— А какой умный твой Ларсен!—отвечаю я ей.
— Как ты думаешь, они драться не будут, если их спустить с поводков?
Ларсен и Ингрид обнюхивают друг друга, знакомятся и с лаем носятся по вытоптанной траве. Я спрашиваю Карину, почему ее отец не пришел полюбоваться на Ларсена.
— О, он в плавании! И я не знаю, когда он вернется. Мы живем вдвоем с Ларсеном, и я на нас обоих готовлю обед. А старуха одна, Василиса, убирает квартиру.
Я знаю от деда, что подводные лодки часто уходят далеко. Подо льдом добираются до самого полюса.
— А ты не скучаешь?
— Ужасно! И Ларсен скучает. Все прислушивается — не идет ли папа по лестнице.
Подбегают Олежка с Вадимом.
— А-а, капитан Грей! — смеется Карина. — И музыкант Циммер! Ну как ваши алые паруса?
— А я на них сплю, в наказание, — сообщает Вадим. — Мама очень расстроилась, что испорчены простыни.
— И какие на них видишь сны?
— Самые лучшие. Например, вчера видел тебя.
— Ну, чего же тут интересного? — протянула Карина. Молодец! Так и надо ему, пускай не подмазывается!
— Овчарки, на ! — кричит радио.
— Ингрид, ко мне! Она неохотно отбегает от Ларсена.
По кругу шагают овчарки, и строгие судьи разбирают их стати. Мы идем на пятнадцатом месте. Но судьи передвигают нас ближе. Возникают горячие споры. На нас смотрят болельщики, тесно обступившие ринг. Суетятся фотографы. В толпе я вижу своих одноклассников. Они болеют за Ингрид. И когда судьи выводят овчарку, шагавшую позади нас, вперед, кричат:
— Неправильно! Судью на мыло!..
Конечно, неправильно! Ни у одной овчарки нет таких славных янтарных глаз, как у Ингрид. Ни у одной так не разрисована морда. Соперница хуже нас. Собаки тоже мечтают быть первыми. Ингрид сердится и, хотя и устала, приосанивается и ведет меня, гордо подняв остроухую голову. Судьи все же оказываются справедливыми. Круг за кругом мы приближаемся к первому месту. Овчарки рычат нам вслед. Хозяева злятся. Одна дамочка даже закатывает истерику. Она кричит на весь ринг, что обидели ее Мулечку и поносит судей «продажными душами». Дамочку выводят вместе с Мулечкой с ринга и отпаивают водой...
Ура! Мы — первые! Первый приз! Ингрид оборачивает ко мне сияющую морду, и озорные ее глаза говорят: «Что, взяли, взяли?» Нас зовут к судьям; по радио объявляют о нашей победе. Нас поздравляет адмирал — председатель ДОСААФа.
Главный судья вручает нам золотую медаль и жетон — это заработала Ингрид, а я, дрессировщик, получаю шикарный, в кожаном переплете альбом.
Вадим и Олег зовут есть мороженое. Берем восемь порций, по две на каждого. Ингрид с нетерпением ждет, пока я очищу бумагу. Пытаются ее угощать и болельщики, но она не берет еду у чужих.
Теперь на ринге овчарки-мальчики. На первое место выходит Шторм, он гордо шагает у ноги молодого матроса. Владелец Шторма — команда эсминца «Светлый». Корабельный пес получает золотую медаль. Он весь увешан жетонами. Матросы с ним фотографируются — они его вырастили, его обучили, и он служит флоту...
А где же Карина?.. Ушла. Ушла со своим . Видела она или не видела? Не знаю. А хорошо бы, чтоб видела, как нас награждали призами.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
