Флажный семафор я освоил легко, а вот световой давался куда труднее. Вначале нужно было изучить азбуку Морзе, затем все эти точки и тире, которыми пользуются радисты, мы должны были переложить на короткие и длинные сигналы света. Например, по азбуке Морзе буква «А»: точка —тире. Чтобы передать эту букву фонарем Ратьера, нужно дать светом один короткий и один длинный проблеск. В теории все просто, но, когда начиналась передача и преподаватель мигал лампочкой, да еще с приличной скоростью, все у меня в глазах сливалось. Пропустишь одну букву, все остальное уже непонятно. Я научился читать светосемафор на малой скорости, но привыкнуть к скорости корабельных сигнальщиков так и не смог. Много внимания в кабинете военно-морской подготовки уделялось изучению рангоута и такелажа парусных кораблей. Эти предметы преподавали капитаны третьего ранга В.Ф.Шинкаренко и — опытные моряки. При слове «рангоут» или "такелаж" живо вспоминаются слова популярной песенки о "Жаннете", которая в «Кейптаунском порту, с какао на борту поправляла такелаж».
Капитан 2 ранга Владимир Федорович Шинкаренко объясняет нахимовцам оснащение парусника. Фото Н.Драчинского. -
Такелаж — это все спасти на корабле, то есть все тросы, цепи, стропы, с помощью которых крепятся мачты, реи, стеньги, а также управляются паруса. Вот тут-то и началось увлекательное путешествие в мир парусников. Мы наперебой твердили: клипер, фок, фор-бом-брамсель, грот-бом-брам-стаксель. Читатель улыбнется, с трудом выговаривая эти названия. А между тем ничего здесь сложного нет, Все эти мудреные словеса — производные от названия мачт на корабле. Вот, например, первая от носа мачта называется фок-мачта, вторая — грот-мачта, третья — бизан-мачта. Продолжением мачты является стеньга. Соответственно уже будет фор-стеньга, грот-стеньга и т. д. Продолжение стеньги уже называется брам-стеньга, продолжение брам-стеньги носит название бом-брам-стеньга. Например, у грот-мачты третья стеньга будет называться грот-бом-брам-стеньга. Отсюда и название парусов: грот, выше — грот-марсель, еще выше — грот-брамсель, еще выше — грот-бом-брамсель. Конечно, чтобы не запутаться во всех этих «бомах» и «брамах», надо иметь хорошую память. Тогда команда подвыпившего отставного капитана в чеховском рассказе «Свадьба с генералом» будет понятна каждому: «Марсовые на брамсели и бом-брамсели!» Именно в нахимовском мы отлично усвоили парусное дело. Даже в высшем военно-морском училище нам таких знаний не давали. Это естественно. Там мы изучали современные боевые корабли, без кливеров и стакселей. А учебными кораблями в нахимовском были парусные шхуны "Учеба" и «Надежда».
Шхуна «Надежда». Летняя практика по маршруту Ленинград—Рига—Ленинград 1950 год.
Зачитывались мы в то время книгами Станюковича. С какой любовью описывает он парусную эру в своих повестях и рассказах. Здесь и клиперы, и корветы, и бриги. Когда читаешь, как «клипер, подгоняемый нежным пассатом, нес всю парусину и бесшумно скользил по Атлантическому океану», то невольно видишь и океан, мчащий на всех парусах корабль, чувствуешь и тишину, и вечность мироздания... Не хуже, чем из учебника, черпали мы у знания по парусному вооружению кораблей, изучали команды. А какие люди в его романах! И сегодня многие наставления, которые давались молодым офицерам того времени, ничуть не устарели. В рассказе Алексей Петрович Ветлугин — адмирал в отставке — так наставлял своего сына — гардемарина: «Будь справедлив, не лицеприятствуй. Не вреди товарищам. Будь строг, но без вины матросов не наказывай, заботься о них. Ни перед кем не кланяйся, тяни лямку по совести». Под таким пожеланием и сегодня подпишется любой адмирал.
Самое любимое мое произведение Станюковича — повесть «Вокруг света на «Коршуне». Каждый из нас стремился подражать Володе Ашанину, мичману Лопатину, командиру корвета Василию Федоровичу. Я глубоко убежден, что каждый нахимовец просто обязан читать Станюковича. Видимо, не случайно вскоре после воины многие произведения Станюковича были экранизированы. Такие фильмы, как «В дальнем плавании», «Максимка», нахимовцы смотрели, затаив дыхание. Каждый из нас стремился хоть чуточку быть похожим на тех моряков, какими были передовые офицеры парусного русского флота, патриоты Родины. Навыки хождения под парусом мы отрабатывали летом на лагерном озере вначале на шестивесельных шлюпках, где ставились только одна мачта — фок и один парус, затем на двадцативесельных барказах, где уже стояли две мачты —фок и грот и парусов достаточно— фок, (грот и кливер. Словом, барказы были настоящими маленькими парусниками, управлять которыми требовалось немалое искусство. Со временем, когда училище стало побогаче и получило достаточно шлюпок, катеров и барказов, каждый класс был расписан на конкретную шлюпку. Шлюпки стояли на невской воде около плакштоута напротив училища. После уроков каждый из нас любовно драил свой маленький корабль, готовя его в плавание по реке и заливу. Весла и планширь вначале драились стеклышком, затем ошкуривались. Подкрашивались флюгарки, чистились рыбины и банки, раскладывались и сушились паруса. Старшеклассники ходили в море па больших парусных судах — шхунах «Учеба» и «Надежда». Между катанием на лодке в парке и хождением на многовесельной шлюпке большая разница. На шлюпке необходим одномоментный занос всех весел и одновременный гребок всех гребцов. Причем не только синхронный, но и точный по высоте заноса и глубине вхождения пера весла в воду. Общее движение должно быть подчинено одному ритму, одному темпу, задает который старшина шлюпки.
Но если на шестивесельной шлюпке гребцы срабатываются более-менее быстро, то на двадцатидвухвесельном барказе все гораздо труднее. Здесь каждое весло намного тяжелее и длиннее, чем на шлюпке, особенно нелегки загребные весла. К чести Николая Алексеевича Казакова, наш класс прекрасно ходил на барказе. Это стоило нам изнурительных тренировок, кровавых мозолен на ладонях. Но зато какое счастье пересечь финиш в гонке первыми и, поставив весла «на валек», приветствовать судей! Главными героями гонок были наши загребные Юра Симонов и Ваня Купцов. Именно по загребным, по их темпу, силе гребка равняются остальные гребцы. На долю старшины шлюпки остается четко держать направление рулем— не рыскать по курсу, задавать голосом и движением своего тела темп гребли. На шлюпочных гонках доставалось всем. Дистанция назначалась между Литейным и Кировским мостами, а это одна миля — 1 852 метра. С ранней весны команда нашей призовой шлюпки-шестерки тренировалась на Неве. Правда, делали мы и небольшие отступления от маршрута. Заходили в Фонтанку и бродили по Летнему саду, возле Михайловского замка. Подходили к берегу у Петропавловской крепости, купались там и загорали. Чаще всего это удавалось перед летними экзаменами. Экзаменационная пора длилась долго. При переходе из седьмого в восьмой класс мы сдавали четырнадцать экзаменов. Первый начинался в конце мая, последний — где-то в июле, в самый разгар купального сезона. Вода на Неве была тогда очень чистой. В перерывах между зубрежкой, мы прыгали с гранитных парапетов в воду и плескались от души. Иногда ходили купаться на Неву у Петропавловской крепости. Во время экзаменов режим был не очень строгим. Можно было готовиться в классе, а можно где-то в укромном уголке, на пустыре около здания, поэтому мы чаще после зубрежки бывали на пляже. Ходили даже в парк имени Ленина. Конечно, такие прогулки начальство не поощряло, и, если кто попадался, того наказывали. Но делали это снисходительно, понимая, что мы все-таки мальчишки.
Веслом и лопатой.
Наступила весна победного 1945 года. Многому мы научились за минувшую зиму: научились одеваться и раздеваться за считанные секунды, вставать в пять часов, чтобы тащиться в строю в городскую баню, на ходу досыпая. Самое трудное было быстро встать, одеться и заправить койку. И не просто быстро, а за секунды. До сих пор слышу громовой голос главстаршины Кулакова: «Рота, подъем!» Вскакиваешь как угорелый. Спали в длинных — до пят — ночных рубахах. Пока распутаешься с этой злосчастной рубахой, время истекло. Команда: «Рота, отбой!» Через несколько минут снова: «Рота, подъем!» И все сначала. Главстаршине легче — он одет и стоит с секундомером в руке. А каково нам? Дежурный воспитатель порой хлестко комментирует наши действия: «Ну что, мореплаватель в обмотках, скоро оденетесь?» Или: «Вы, Иванов, на зарядку идете вялым, как медуза, пропущенная через унитаз!» Такие реплики нам нравились. Они вызывали у всех, в том числе и у пострадавшего, дружный смех. Для меня быстро встать и одеться было нетрудно. К этому привык на войне. Другие были трудности. Я не мог спокойно спать по ночам. Засыпал обычно быстро. Но сон был тревожным. Несколько раз в ночь просыпался и долго не мог уснуть. В спальном помещении было темно. Лишь у столика дневального тускло светилась настольная лампочка. Что-то бормотал во сне дружок Гриша Михайлов, койка которого была надо мной. Через некоторое время я засыпал. И вновь, как уже много раз, видел, как мы с Иваном Егорычем Мильченко вышли на линию в тот памятный осенний день сорок второго под Невской Дубровкой. Кругом рвались мины и снаряды. И в который раз кричу: «Прыгай, дядя Ваня, прыгай!» Затем взрыв, и я вижу развороченную осколками грудь мертвого Мильченко. Не успел он нырнуть в траншею. Не хватило каких-то секунд.
Я просыпаюсь оттого, что меня трясет за плечо Гришка. — Что с тобой, Витек? Ты опять кричал. Спина у меня в холодном поту. Сажусь на кровать и в который раз рассказываю Михайлову о последнем бое. Гриша слезает с верхнего яруса, садится рядом. Так мы сидим, крепко прижавшись друг к другу, несколько минут. Гриша иI сам по ночам вскрикивает, его преследует один и тот же сон: на него мчится немецкий танк, и он, страшась быть раздавленным, бросает гранату в надвигающуюся махину. Перешептываясь, мы ложимся в свои койки. Вновь пробую уснуть. Но перед глазами стоит Мильченко. Пожилой, добрый солдат, у которого где-то в Сибири осталось трое ребятишек, о них он мне много рассказывал. Однажды перед наступлением он пришивал мне порвавшийся ремешок к планшету, говорил, что не детское это дело — война, просил, чтобы я себя берег. И вот я остался жив, а он убит. Долго после фронта мне снились такие сны. Лишь спустя несколько лет я стал спать спокойнее. Но нет-нет да оживали во сне бомбежки, обстрелы, пустынные улицы голодного Ленинграда. Эти воспоминания врезались в сердце на всю жизнь. Весна, весна... Из окоп класса и спальни мы наблюдали за ледоходом на Неве. Вначале шел серый, грязный лед Невы, а через некоторое время белоснежный, искрящийся на солнце лед Ладоги. Чего ледоход только не нес с собой! Однажды на льдине мы увидели собаку. Она жалобно выла. И тогда одна из шлюпок подошла к льдине, и животное, преодолевая страх, прыгнуло на борт. Один раз вместе с льдиной к берегу прибило труп курсанта пятого курса военно-морской медицинской академии. Начальство потом говорило, что месяц назад он покончил с собой: бросился с моста в Неву из-за неразделенной любви. Всякое бывало...
Ледоход на Неве, очищающий и реку, и озеро, как бы очищал и все наносное в наших душах, уносил беды и несчастья. Ведь впереди был долгожданный мир, была Победа. Когда Нева очистилась ото льда, к набережной напротив училища подошли баржи с дровами. В училище объявили аврал. Несколько суток нахимовские роты, сменяя друг друга, разгружали тяжелые бревна и складывали их около здания. Это был тяжелый, но необходимы» труд. Нужно было запастись дровами на весь год. Вместе с нами трудились и наши командиры. И сам начальник училища в рабочем бушлате не уходил с барж до тех пор, пока все дрова не были разгружены. Вообще, труд в училище был в почете. Обслуживающего персонала было мало, и мы все делали сами. Раз в неделю, как на корабле, проводили большую приборку: скребли, чистили и мыли все помещения. Мыли покрашенные масляной краской стены классов, двери, протирали стекла в окнах, натирали паркет в спальнях. Сейчас это делается специальной машиной: она и моет, и натирает. А тогда мы драили пол голиками, затем намазывали мастикой, а потом надевали на ноги специальные щетки и начищали паркет до блеска. Именно в нахимовском нас приучили не чураться черной работы. Зимой убирали снег, весной скалывали лед, а летом подметали училищный плац. В один из весенних дней 1948 года нас ждал сюрприз: училище посетил автор проекта нашего здания — академик архитектуры . Сухощавый, среднего роста, загорелый, с прищуром живых, внимательных глаз седовласый старик. Был он подвижен, энергичен. Глядя на него, трудно было поверить, что ему семьдесят лет.
А.И.Дмитриев и его лучшее творение. Подробнее - в книге В.К.Грабаря "Нахимовское училище".
В сопровождении капитана первого ранга Изачика он обошел все помещения. А вечером в актовом зале Дмитриев встретился с нами. Александр Иванович рассказал, что до революции он был главным архитектором Петербурга. Здание нашего училища он считает одной из удачных своих работ. Мы узнали, что по его проектам были построены также верфи в Таллине, Дворец рабочего в Харькове. — Сейчас, — сказал Александр Иванович, — я работаю над проектами домов для районов вечной мерзлоты. Дмитриев поблагодарил нас за отличное содержание здания. — При таком уходе, — улыбаясь, сказал он, — оно простоит не одно столетие.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Род. 1.06.1914 в г. Новочеркасск Ростовской области. В 1933 окончил Новочеркасское ФЗУ и работал на заводах в Таганроге и Новочеркасске. В окт. 1936 был призван на действительную службу в ВМФ. В 1938-1941 учился в ВМУ г. Ленинграда. В действующей армии с 22 июня 1941 по 9 мая 1945 на кораблях БФ и в частях Ленинградского фронта. В сент. 1943 легко ранен. На параде Победы — капитан-лейтенант, заместитель командира роты сводного батальона БФ. После войны продолжал службу в должности начальника склада в г. Пенза. Демобилизован в 1957. Подполковник. В 1957-1964 работал на предприятиях Кронштадта и Ленинграда, в 1964-1977 в гг. Гомель, Сургут, Аксай в системе газоперерабатывающей промышленности. Последняя должность — заместитель начальника СУПТР-5 г. Аксай. Награжден орденами Красного Знамени, Красной Звезды, медалями.
КАСПАРЬЯНЦ Владимир Иванович
Род. 13.03.1926 в г. Киев. В ВМФ с 1943. Окончил Ленинградское подготовительное военно-морское училище, в 1948 - ВВМОЛКУ им. М.В.Фрунзе. После окончания училища около 10 лет плавал на кораблях БФ и СФ. После окончания в 1959 Военно-морской академии им. А.Н.Крылова 12 лет служил в военных представительствах, в аппарате заместителя министра обороны по вооружению. С 1983 в отставке. Капитан 1 ранга. Награжден медалями.
КИСЕЛЕВ Юрий Иванович
Род. 9.05.1924 в Москве. В ВМФ с мая 1942. Направлен в ВИТУ (г. Ярославль). В июле 1944, после возвращения училища в Ленинград, участвовал в патрулировании города, погрузке боеприпасов и др. имущества для БФ, проходил практику на кораблях БФ и СФ. На параде Победы — курсант ВИТУ ВМФ. В 1947 после окончания училища направлен на БФ. В 1952 переведен в Москву в ГИУ ВМФ, в 1968 — в ГКЭС СМ СССР (МВЭС РФ). С 1986 в запасе. Полковник. Награжден орденом "За службу Родине в ВС СССР" 3 ст., медалями.
КОБЗАРЬ Константин Захарович
Род. 14.10.1924 в с. Бородянка Киевской области, Украина. В Красной Армии с 8 окт. 1943. В действующей армии с апр. 1944, наводчик орудия гвардейского крейсера на ЧФ. Окончил ВВМУ им. М.В.Фрунзе. Служил на ТОФ и на ЧФ. С 1975 в запасе. Капитан 1 ранга. Награжден орденами Отечественной войны 2-й ст., Красной Звезды, медалями.
КОВАЛЕВ Павел Семенович
Род. 15.08.1922 в с. Ольша Смоленской области. Окончил аэроклуб в г. Смоленске. В ВМФ с окт. 1940. Службу проходил в Центральном арсенале ВМФ. В 1947 окончил Военно-морское политическое училище. На параде Победы — курсант. До 1951 служил на Амурской военной флотилии. В 1955 окончил Военно-политическую академию им. В.И.Ленина и продолжал службу инспектором политуправления БФ, начальником политотдела бригады ПЛ в г. Полярный СФ, дивизии атомных ПЛ и эскадры ПЛ на ТОФ. В 1970-1974 первый заместитель начальника политуправления ТОФ. 8 лет служил в Ленинграде заместителем начальника Главного управления навигации и океанографии МО. С 1983 в запасе. Контр-адмирал. Награжден 4 орденами, медалями.
Умелыми организаторами партийно-политической работы проявили себя А. И. Сорокин, М. В. Озимов, П. С. Ковалев, Ю. Г. Белоярцев, К. Н. Мухин, А. И. Бас и многие другие. -
КОВАЛЕВ Федор Яковлевич
Род. 22.06.1921 в дер. Левано Бельского района Смоленской области. В апр. 1939 призван в ряды ВМФ. В 1939 после окончания учебы в отряде им. С.М.Кирова направлен на подводную лодку ТОФ рулевым сигнальщиком. С 1944 — курсант ВМПУ им. А.А.Жданова. На параде Победы — курсант училища, старшина 2 статьи. После окончания училища в 1947 направлен на БФ на должность заместителя командира по политчасти ПЛ "С-13". В 1954-1958 слушатель Военно-политической академии им. В.И.Ленина. После ее окончания направлен на ТОФ. С 1973 в запасе. Награжден медалями.
7.9.1954 выведена из боевого состава, разоружена, переоборудована в плавучий кабинет боевой подготовки 2-го ВВМУ подводного плавания. Первый памятник легендарному подводнику Великой Отечественной войны капитану 3 ранга Александру Маринеско был установлен в 1986 году на территории эскадры подводных лодок в городе Лиепая (Латвия, в то время Латвийская ССР). На лицевой стороне памятника надпись: «Героическому экипажу Краснознаменной подводной лодки «С-13», его боевому командиру Маринеско А. И.». Через 2 недели с памятника сняли фамилию Маринеско (опального, отсидевшего по сфабрикованному делу народного героя) и само слово «Героическому». Осталось нейтральное «экипажу Краснознаменной ПЛ «С-13». Сей варварский акт обнародовала газета «Известия», подняв общественность на борьбу за доброе имя подводника, результатом которой стал «Указ о присвоении Маринеско А. И. звания Героя Советского Союза» (посмертно) в 1990 году. -
Козырев Михаил Мухтарович. -
Полный глубочайшего патриотического смысла, парад героев в Москве был прекрасен, и продолжает жить в памяти народа-победителя. – Так вспоминал о Параде Победы наш земляк, сержант Черноморского флота Михаил Мухтарович Козырев. Он всегда с восхищением рассказывал, как он, заманкульский парень, шагал по Красной площади, на груди его блистали орден Красной Звезды, боевые медали «За оборону Кавказа», «За оборону Ставрополья», «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», врученную ему 20 июня 1945 года... Батальон черноморцев от Курского вокзала до станции Химки шел по улицам, украшенным приветственными плакатами, цветами. Все окна и балконы распахнуты, всюду люди, тротуары забиты народом. Прямо в строю идущих солдат обнимают, целуют жители города. Бывалые, много пережившие матросы плакали вместе со всеми. Как словами передать все это…» Это был итог войны. А до этого была война, которую от начала до конца прошел сержант Козырев… В августе 1941 года грамотный и решительный солдат Козырев, окончивший полковую школу, был помощником командира взвода. Защищал каждый клочок земли родного Кавказа. Получил ранение. Лечился в эвакогоспитале в г. Каменске Ростовской области. После лечения его направили в Черноморский флот командиром отделения. В декабре 1941 года снова был ранен. На лечение его направили в военно-морской госпиталь в г. Поти. Затем – он опять на Черноморском флоте помощником командира взвода.
Сражался героически. Будучи командиром отделения 145-го полка морской пехоты, сержант Козырев со своим отделением строил оборонительные сооружения на подступах к городу Туапсе, и в самом Туапсе под бомбами противника проявлял находчивость и мужество. 2 октября 1942 году в бою в районе станции Курипка Козырев показал исключительную храбрость, мужество и умение командовать отделением. Когда в очередной атаке немцы подошли вплотную, он приказал открыть ураганный огонь и, воспользовавшись замешательством врага, повел отделение в атаку. Противник был отброшен. Несмотря на ранение, Козырев оставался в строю. Только после окончания боя был отправлен в госпиталь. После выписки, с февраля 1943 года и до конца войны Михаил Козырев служил в Черноморском флоте помощником командира взвода, потом – старшиной.
А.А. Албегова, специалист 1 категории ЦГА ИПД РСО-А
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Стоя на мостике управления и отдавая команды на открытие соответствующих кингстонов и клапанов вентиляции балластных цистерн, я испытывал острое чувство личной ответственности за конечный результат проводимой операции — ведь я был главным конструктором проекта. Умом я, конечно же, понимал, что все расчеты при проектировании были правильными, ибо их выполняли опытные профессионалы, что измерения фактических геометрических параметров конструкций стенда подтверждали их соответствие проектным чертежам, а весовой контроль нагрузки стенда в процессе его постройки велся группой техпомощи очень тщательно, но — ведь это было первое погружение. А что, если где-то проскочила ошибка, и стенд уйдет на дно? Ведь расчетная величина остаточной плавучести была совсем небольшой, и крыши гермоотсеков и верхние площадки обслуживания при полном заполнении балластных цистерн должны были выступать над водой всего на несколько сантиметров. Погружение шло медленно, с остановками. Помимо конечного результата нужно было проверить поведение стенда в процессе погружения и возможности воздействия на его крены и дифференты. На берегах небольшой бухты стояли случайные зеваки и с интересом наблюдали за тем, как большое сооружение с людьми наверху уходит под воду. Наконец наступил момент, когда по выбросам воды из гуськов вентиляции балластных цистерн стало ясно, что они заполнены, а стенд при этом не утонул. Последующие замеры выступающих частей гермоотсеков показали, что остаточная плавучесть стенда соответствует расчетной величине. Гора свалилась с моих плеч, и я дал команду продувать балластные цистерны. Процедура всплытия также прошла нормально.
После проведения пробного погружения началась подготовка стенда к контрольному выходу на стартовую позицию. Полигонная команда, ракетчики, телеметристы, корабелы — все готовились к контрольному выходу очень тщательно, и он прошел спокойно, без приключений. На этом выходе я в последний раз побывал на стартовой позиции, посмотрел, как работают все операторы стенда, убедился в работоспособности его систем и устройств и в последний раз постоял на мостике управления, выполняя операции погружения и всплытия. На этом мои функции главного конструктора стенда как бы закончились — я «передал» стенд Фирсову. После контрольного выхода стенд был официально передан в эксплуатацию полигону, при этом порядок работ оставался прежним: аппаратурой и системами, обеспечивающими проведение пусков ракет, управляли операторы от предприятий — разработчиков техники. Вскоре на полигоне собралась и приступила к работе комиссия по проведению испытаний. В связи с особой значимостью работ председателем комиссии был назначен заместитель командующего Черноморским флотом вице-адмирал В.А.Самойлов. Помимо всего прочего, это обстоятельство значительно упрощало решение всех организационных вопросов по обеспечению выходов стенда на стартовую позицию и проведению пусков ракет, так как все службы на флоте были в его руках. Владимир Александрович Самойлов был моряком-подводником, прошедшим все ступени службы на подводных лодках от лейтенанта до командира эскадры. Обладая природным умом, большим практическим опытом и внутренней культурой, он с первых же дней работы комиссии установил доброжелательный и, вместе с тем, деловой стиль отношений, который во многом способствовал успеху общего дела. (Через несколько лет Владимир Александрович был назначен Командиром Ленинградской военно-морской базы и стал «полным» адмиралом. После выхода в отставку он стал работать в «Рубине», и новое сотрудничество с ним приносило мне такое же большое удовлетворение, как и во времена испытаний на южном полигоне). Заместителем председателя комиссии и техническим руководителем испытаний был назначен Александр Николаевич Гребнев — ведущий конструктор ракетного комплекса. Лучшей оценкой технического руководителя являлся успешный ход испытаний и уважение со стороны участников работ. Я был назначен вторым заместителем председателя комиссии, представлявшим кораблестроителей.
В.К. Шипулин
Одной из ключевых фигур на испытаниях был руководитель группы анализа результатов телеметрических измерений , представлявший НИИ вооружения Военно-морского флота. Я познакомился с ним еще на испытаниях комплекса Д-4, где мы оба начинали обретать свой личный опыт участия в отработках подводного старта: он был тогда старшим лейтенантом, я — старшим инженером. Потом мне довелось тесно сотрудничать с ним при создании других ракетных комплексов, и наши добрые служебные отношения переросли в дружеские, которые продолжаются и теперь. За долгие годы работы на поприще создания ракетной техники Шипулин завоевал большой авторитет и закончил службу, будучи руководителем одного из подразделений своего Института, капитаном первого ранга, кандидатом технических наук, лауреатом Государственной премии. Среди офицеров полигона мне особенно запомнился начальник отдела испытаний подполковник Виктор Сергеевич Никифоров — технически грамотный, толковый офицер, обладавший спокойным и дружелюбным характером. Спокойно и уверенно он руководил работой своего отдела и был в добрых отношениях со всеми основными участниками работ.
К началу испытаний на полигон прибыл огромный транспортный агрегат, созданный специализированной московской фирмой для транспортировки ракет по автомобильным дорогам, а вслед за ним прибыла и первая испытательная ракета. Ее поместили в монтажно-испытательном корпусе, где сразу же начались регламентные работы по ее подготовке к погрузке в шахту стенда. По договоренности с техническим руководителем испытаний я побывал в монтажном зале, где находилась ракета, доступ к которой был строго ограничен. Огромная ракета производила сильное впечатление. Я с большим интересом рассматривал ее и слушал пояснения «хозяев» по ее конструкции, которая в основном соответствовала будущей «штатной» ракете. Через несколько дней состоялась на стенд. К этому времени на стенде были закончены проверки аппаратуры и систем, и все испытатели с нетерпением ожидали предстоящей главной работы. В Балаклаву пришел единственный на Черном море уникальный самоходный плавучий кран «Богатырь» грузоподъемностью 100 тонн, а вслед за ним — мощный морской буксир. В назначенный день, как это бывало уже много раз раньше, нужные люди собрались к началу ночи на пирсе, у которого стояли стенд и плавкран. Поблизости на берегу находился вспомогательный передвижной наземный кран. Все собравшиеся уже знали друг друга, у каждого были свои функции в предстоящей операции, и все немного волновались, понимая необычность и ответственность этой операции. Наступила темная ночь, все вокруг стихло, и вот вдали послышался мерный рокот, а затем показался свет ярких фар — сопровождаемый машинами охраны транспортный агрегат, на котором лежала ракета, медленно подъехал к месту погрузки.
Включили прожекторы, осветившие ракету и стрелы кранов, и погрузка началась. Процедура погрузки начиналась с установки на ракете двух погрузочных траверс, с помощью которых два крана (плавучий и береговой) снимали ракету с ложементов транспортного агрегата и поднимали ее на некоторую высоту, после чего производилось кантование ракеты в вертикальное положение. Затем траверса берегового крана отстыковывалась, плавкран переносил ракету к шахте стенда и загружал ее в шахту. В первый раз не обошлось без приключений. Конструкция траверсы, к которой крепилась стрела берегового крана, обеспечивала возможность поворота вокруг оси крепления только в одном определенном направлении. Оказалось, что траверсу установили неправильно. Перед тем, как началось кантование, офицер, руководивший погрузкой, вовремя увидел ошибку. Еще немного, и крепление траверсы разрушилось бы, при этом последствия могли быть весьма неприятными. К счастью, все обошлось благополучно. Ракету снова опустили на ложементы, траверсу перестыковали, и дальше все пошло нормально. Впечатляющее было зрелище, когда стрела плавкрана в свете прожектора переносила ракету к шахте стенда. Крановщик плавкрана мастерски наводил и опускал ракету в пусковую шахту, точно следуя указаниям руководителя погрузки. А затем началась стыковка ракеты с системами стенда. Наступил день пуска. Ранним утром большой морской буксир, управляемый лихими моряками, медленно отошел от пирса и повел стенд к выходу в море. На борту стенда стояли испытатели и моряки, которым предстояло работать на стартовой позиции, а на берегу их провожали те, кому предстояло управлять проведением пуска или наблюдать его с берега. Перед отходом я пожелал удачи своим ребятам и всем, кто выходил в море — я оставался , чтобы в качестве заместителя председателя комиссии находиться на береговом командном пункте.
Для берегового командного пункта в макеевской фирме был создан специальный передвижной фургон, в котором размещался пульт управления предстартовой подготовкой и стартом ракеты, а также аппаратура командной радиолинии, обеспечивающей передачу команд от пульта управления на аппаратуру стенда, находящегося в подводном положении, и радиосвязь с испытателями, находящимися на стенде при подготовке его к погружению. Фургон был установлен на площадке перед зданием БКП вблизи берегового обрыва. Из большого смотрового окна фургона морская стартовая позиция была видна как на ладони, в бинокль можно было хорошо видеть людей, находящихся на стенде. Невдалеке от фургона располагалась специальная машина с телеметрической аппаратурой и антеннами, теодолитные посты и посты киносъемки, а также смотровая площадка под навесом, предназначенная для высоких гостей, членов комиссии и других допущенных лиц. В фургоне у пульта управления сидел подполковник Владлен Георгиевич Александровский, непосредственно руководивший операциями подготовки и проведения пуска, а рядом с ним — оба заместителя председателя комиссии, обеспечивавшие контроль за работой своих людей и «своей» техники. Погода на море была хорошая. Работа на стенде шла спокойно, время от времени мы переговаривались по радио с нужными людьми и полностью владели обстановкой. Процедура установки стенда на стартовой позиции заняла довольно много времени. Необходимо было завести растяжки на понтоны стартовой позиции и закрепить стенд, состыковать стенд с тяговым тросом береговой лебедки, состыковать со стендом и закрепить на бочках специальные плотики с антеннами командной радиолинии и телеметрии. После того, как стенд был установлен на стартовой позиции, началась подготовка его к погружению, в процессе которой производились регламентные проверки всех видов аппаратуры, установленной на стенде. Когда проверки были завершены, началась операция погружения стенда. Все проходило по хорошо отработанной схеме. Стенд был погружен на стартовую глубину и готов к проведению пуска. Пуск был назначен на 14 часов. К этому времени из Севастополя приехал председатель комиссии. Зайдя в фургон управления, Владимир Александрович поздоровался с нами и, выслушав доклад руководителя пуска, ушел на смотровую площадку, чтобы не смущать нас своим присутствием. На площадке был установлен громкоговоритель, по которому руководитель пуска репетовал голосом подаваемые на пульт команды и получаемые сигналы. Началась предстартовая подготовка. Каждый из сидящих в фургоне почувствовал вполне понятное внутреннее напряжение. Александровский внимательно читал лежащий перед ним план предстартовой подготовки, не торопясь нажимал на пульте необходимые клавиши и четко репетовал в микрофон выполняемые действия. Командная радиолиния управления работала хорошо, все операции предстартовой подготовки проходили безотказно, и вот наступил решающий момент — команда «пуск». Долго тянутся короткие секунды, и вот — ракета выходит из-под воды и совершает маневр увода. Ревет маршевый двигатель, сбрасываются двигатели увода и амортизационная ракетно-стартовая система, затем отключается маршевый двигатель и ракета медленно начинает падать в воду. Все происходит так, как было задумано. Телеметристы докладывают, что система телеметрии работала нормально. Кинооператоры докладывают, что весь надводный участок траектории движения ракеты был «взят» аппаратурой. Полный успех!
Подводный старт ракеты комплекса Д-19
Довольный увиденным зрелищем и результатами пуска председатель комиссии поздравил нас, уточнил, сколько дней потребуется на расшифровку всех телеметрических записей, и, назначив дату и время заседания комиссии, уехал к своим обширным флотским делам. А мы, как водится, вечером отпраздновали первый успех. Испытания пошли в хорошем темпе. Отработка подводного старта самой сложной из всех созданных для флота ракет шла на редкость ровно, без больших сбоев и неприятностей. Мощная макеевская фирма вышла на испытания достаточно подготовленной и теоретически, и практически. Расчетная модель гидродинамики подводного старта до начала натурных испытаний была отработана на уникальном лабораторном стенде с ракетой в натурную величину. Поэтому, несмотря на значительную сложность отрабатываемой процедуры подводного старта, натурные испытания, начиная с первого пуска, проходили успешно. Неизбежные в ходе таких испытаний доработки не затрагивали принципиальной схемы старта. Работавшая на испытаниях большая команда сотрудников разных предприятий выполняла свои функции четко и квалифицированно. Во всем чувствовался накопленный ранее большой опыт проведения таких испытаний. Успеху общего дела очень способствовали и хорошие деловые отношения, сложившиеся между основными действующими лицами, представлявшими разные структуры промышленности и Военно-морского флота. Каждый раз, приезжая на полигон, я окунался в знакомую деловую обстановку, в которой знакомые люди старательно делали свое дело, создавая общее чувство уверенности в успехе, в результате чего вся работа шла спокойно, и каждый следующий пуск был успешным. Испытания на погружаемом стартовом комплексе были успешно завершены в конце декабря семьдесят восьмого года, а 29-го декабря был произведен первый пуск испытательной ракеты с подводной лодки, специально предназначенной для завершения отработки подводного старта. Этот пуск был для меня последним — мое участие в испытаниях на этом заканчивалось. Новые дела и другие заботы ожидали меня впереди.
Моя последняя поездка в закончилась необычным приключением. Чтобы спокойно и гарантированно приехать домой на встречу Нового года, я взял билет на поезд, уходящий из Севастополя 30 декабря. Поезда ходили по расписанию, а лететь самолетом было рискованно, так как в зимнее время всегда была вероятность нелетной погоды с непредсказуемым развитием событий. Из Севастополя в Ленинград возвращалась на праздники масса командированного народа, в поезде было много знакомых людей. Поезд отправлялся в 11 часов утра и должен был прибыть в Ленинград около 19 часов следующего дня, так что я планировал появиться дома за несколько часов до встречи Нового года. Небольшой компанией мы расположились в нашем купе, отметили благополучное завершение года и, предвкушая завтрашний праздник, до вечера вели приятные беседы на служебные и неслужебные темы. За окном бежали темные голые поля, стояла обычная для юга зимняя пасмурная погода, снега не было и в помине, и ничто не предвещало каких-либо катаклизмов. Стемнело рано, все угомонились и легли спать. Около 12 часов ночи я проснулся от неожиданно наступившей тишины. Поезд стоял на окраине Харькова, за окном были видны дома и улицы, а в коридоре вагона стояли одетые люди, которым нужно было выходить в Харькове. Время шло, а поезд продолжал стоять. В конце концов, где-то около двух часов ночи он пришел на харьковский вокзал, и я снова заснул, не предполагая, что опоздание поезда еще только начиналось. Проснувшись утром, мы увидели, что за окном все покрыто белым блестящим снегом, сияет солнце и, судя по всему, стоит довольно сильный мороз. Поезд шел не быстро, время от времени останавливался, и вскоре выяснилось, что он опаздывает уже на 5 часов. Как мы узнали потом, на европейскую часть страны пришли сильные морозы, и на главной южной магистрали произошел полный сбой в движении поездов. День потянулся, поезд продолжал идти с остановками, время опаздывания все увеличивалось, и, подъезжая к Москве, мы поняли, что нам предстоит встречать этот Новый год в поезде. К концу дня кончились все наши съестные припасы, спиртное закончилось еще вчера, а вагон-ресторан был еще днем полностью вычищен. Проехав Москву, мы встретили Новый год в пути где-то после Калинина, сидя в холодном и полутемном вагоне, одетые в пальто и голодные. Хорошо еще, что один из знакомых решил сойти в Калинине, где у него жили близкие родственники, и пообещал позвонить мне домой, чтобы сообщить о нашей ситуации, что и сделал.
Поезд пришел в Ленинград около 5 часов утра. На улице было 30 градусов мороза. Несмотря на ранний час, уже ходили трамваи, и я относительно благополучно добрался до дома. Дома меня встретила жена, одетая в зимнее пальто — в квартире было очень холодно. Маленькая дочка спала, укрытая несколькими одеялами, а мы расположились на кухне, где слабо горели конфорки газовой плиты, и отметили наступление
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Старшина 1-й статьи Владимир Григорьевич Инюткин, командир отделения трюмных машинистов, был истинным тружеником подводной войны, знатоком корабельной техники, мужественным воином, мастером-"золотые руки", которые брались за устранение в море любых неисправностей механизмов и устройств. Декабрьский поход 1941 года Щ-404 был результативным, но очень трудным. Лодка попала в ледовый шторм, под тяжестью ледового нароста у нее оборвались радиоантенны и прекратилась связь с базой. Но случилось еще более опасное - вышло из строя управление вертикальным рулем. В кормовой надстройке, где располагалось рулевое устройство, из шарнирного привода перерезало или выбило болт, и руль не перекладывался ни в электрическую, ни вручную. А лодка в это время находилась в непосредственной близости от вражеского побережья. Ремонт руля был борьбой за жизнь корабля и экипажа. Даже отыскать неисправность оказалось делом нелегким. Через кормовую палубу перекатывались гривастые холодные волны, непрерывно заливавшие надстройку. К тому же исключалось освещение рабочего места, поскольку рядом находился берег противника и по району патрулировали вражеские противолодочные корабли. Хотя рулевое устройство никакого отношения к трюмным не имеет, в ремонтно-аварийную бригаду с боцманом В. Юдиным и рулевым краснофлотцем И. Гандюхиным добровольцем напросился и Инюткин. Он считал, что его место именно там, где трудно и где могут пригодиться его знания и сноровка.
Несколько нестерпимо трудных часов провел Владимир во льду и ледяной воде, лежа в надстройке, где и пошевелиться нет места. Сменяться наотрез отказался. Новому человеку все пришлось бы начинать сначала, и время ремонта затянулось бы. Работать пришлось на ощупь заледеневшими руками, но неисправность была устранена. Лодка стала управляться и получила возможность продолжать выполнение боевой задачи. Самого Инюткина едва смогли вытащить из надстройки. Когда промокший, продрогший до костей, почти окоченевший подводник покинул место работы и, шатаясь, поднялся на мостик, капитан 3 ранга В. Иванов, человек требовательный и далеко не сентиментальный, расцеловал героя. А ведь он, как и его товарищи по работе в надстройке, просил, если кораблю будет угрожать опасность, погружаться без них и не рисковать всем экипажем. В апреле 1943 года лодка находилась в тринадцатом боевом походе. При выходе в атаку по конвою она была обнаружена кораблями охранения, контратакована и получила ряд тяжелых повреждений. Оторваться от ожесточенного преследования помогли мастерство командира и железная выдержка экипажа. Когда лодка получила возможность всплыть, выяснилась еще одна неприятность. От взрыва бомбы на привальном брусе лопнула и отогнулась довольно толстая железная шина. Металлическая полоса на переднем ходу отходила от борта лодки на два-три метра, превращаясь в "трал", могущий не только коснуться мины, но и подтащить ее к булю. Плавать стало опасно, нужно было поскорее отогнуть шину на старое место или снять ее вообще. Чтобы выполнить ремонтные работы, командир принял решение зайти на короткую стоянку в губу Пуманки на полуострове Рыбачий. Место беспокойное, находится вблизи линии фронта, каждую минуту следует быть готовыми к налету вражеской авиации, но выбирать не приходилось.
встала на якорь. Часть людей заступили на вахту и обслуживание поста погружения, а остальные были разбиты на группы и приступили к ликвидации последствий тяжелой бомбежки. Предстояло восстановить оборванный трос командирского перископа, выправить изогнутые листы обшивки ограждения боевой рубки, что-то сделать с разбитым вдребезги магнитным компасом и многими другими повреждениями. Ну а шиной на планшире пришлось заняться Инюткину. Он был и хорошим мастеровым, и лучшим на лодке легководолазом. Все помнили, как в начале войны, при выходе в боевой поход, лодка случайно намотала на винт якорь-цепь. Много раз тогда трюмный машинист, не обращая внимания на воздушные тревоги, спускался под воду до тех пор, пока не освободил винт от тяжелой якорь-цепи. Выход в море состоялся. У Инюткина иногда спрашивали: - Послушай, Володя, почему ты каждый раз выпрашиваешься в самое пекло и обязательно первым? - Очень просто. Потому что я ваш товарищ. А это звание оправдывать надо. И он его оправдывал. Как-то после выпуска полного носового залпа лодка, освободившись от торпед, рванулась вверх, и рубка ее показалась над поверхностью. Инюткин мгновенно открыл один, другой клапаны, и "щука" тут же скрылась, ушла на глубину. Но морское дно оказалось ближе, чем его ожидали. Уткнувшись в него носом и зашуршав гравием, лодка легла на грунт. На мгновение всех обрадовали донесшиеся взрывы торпед. Но тут же загрохотали разрывы глубинных бомб.
Погас свет. При включенных аварийных фонариках в отсеках готовили инструмент. От близкого разрыва разошлись швы булевых балластных цистерн, где находилось топливо. Всплывая на поверхность, соляр демаскировал лодку. Оставаться на месте - смерти подобно. Командир решил сняться с грунта. Получив приказание, Инюткин уверенно регулировал подачу воздуха в цистернах. То создавал "подушку", то стравливал ее так искусно, что противолодочники не заметили воздушных пузырьков. Как ни свирепствовали гитлеровцы, Щ-404 оторвалась от грунта и ушла от преследования. Не последнюю роль в этом успехе играло мастерство и самообладание Инюткина... В Пуманки все происходило как обычно. Когда командир вызвал добровольцев для работы в воде за бортом, Владимир попросился первым. - Я пойду, товарищ командир. Работа под водой по моей части. Капитан 3 ранга посмотрел на старшину и улыбнулся. - Ладно, Инюткин, идите под воду. Только я что-то не припоминаю на лодке работ, которые не были бы по вашей части.
(О нем также - )
В первый раз старшина ушел под воду с пилой в руке, чтобы попытаться отпилить шину. Через минуту он почувствовал, как стужа сковала его движения, заледенила ноги. Гидрокомбинезон пропустил воду, маска тоже. Глаза воспалились, морская соль щипала и стягивала кожу лица. Бьет волна, заставляя обеими руками держаться за привальный брус. Корпус лодки никогда не казался таким огромным, как сейчас, в прозрачной воде. Он скалой уходил куда-то вниз. Отпилить шину не удалось. Работа потребовала бы уйму времени. Второй раз спустился с кувалдой, но выпрямить шину под водой тоже не хватало сил. Время шло, самолет-разведчик засек лодку, и можно было ожидать налета в ближайшие часы и даже минуты. И Владимир наконец нашел остроумное решение. На конце металлической полосы есть широкое круглое отверстие. В него нужно завести трос и им притянуть шину к брусу. Борт снова станет обтекаемым. И вот третий уход под воду, теперь уже с тросом. Спокойно и основательно работа доводится до конца. Инюткин выходит из-под воды и докладывает: - Задание командира выполнено! У вахтенного офицера будто камень с души свалился. В воздухе висят вражеские самолеты. Но они теперь не страшны. Лодка выбрала якорь, вышла в свой район и потопила тральщик противника. А грудь Владимира Инюткина украсил орден Красного Знамени...
КАЗАРИНОВ Валерий Михайлович
Род. 18.04.1924 в г. Ярославль. В ВМФ с июня 1942. Окончил ВИТУ и в 1947 был направлен на БФ в г. Таллин, где работал прорабом на восстановлении и строительстве объектов военно-морской базы. В 1950 переведен на строительство оборонительных объектов военно-морской базы Порккала-Удд. В авг. 1953 зачислен в адъюнктуру ВИТУ, которую закончил в 1956. Кандидат технических наук. С 1957 работал в филиале 26 ЦНИИ МО в должностях старшего научного сотрудника, начальника лаборатории, заместителя начальника отдела, начальника отдела, заместителя начальника управления. С 1978 — доктор технических наук. В 1982 за научное обеспечение проектирования и строительства специальных сооружений была присуждена Государственная премия СССР. С 1986 в отставке. Полковник. Работал в том же филиале в должности ведущего научного сотрудника по специальным сооружениям. Награжден медалями.
КАМАНИН Владимир Иванович
Род. 4.03.1925 в г. Котельнич ныне Нижегородской области. В ВМФ с 1940. Поступил в 3-ю Горьковскую военно-морскую спецшколу, с сент. 1942 — курсант подготовит, курса при Военно-морском хозяйственном училище (г. Горький). По окончании подготовительного курса был направлен в г. Баку в ВВМУ им. М.В.Фрунзе. В действующей армии с 1943. Проходил практику на учебном корабле "Шаумян" КВФ. Участвовал в перевозках военных грузов, продовольствия, раненых из Баку в г. Красноводск, в поисках и уничтожении десантников противника в горах. В 1944 направлен на крейсер "Красный Крым" ЧФ заряжающим 1-го носового орудия. В 1947-1951 служил на кораблях ВМФ на штурманских должностях. В 1951-1954 в адъюнктуре при 1-м Балтийском высшем военно-морском училище. В 1954 защитил диссертацию и получил ученую степень кандидата военно-морских наук. В 1954-1957 — преподаватель кафедры навигации 1-го ВВМУПП. С 1957 доцент кафедры кораблевождения. В 1960-1961 — слушатель командного подводного факультета ВОЛСОК ВМФ. Прошел стажировку в должности командира ПЛ БФ. В 1967-1985 — старший преподаватель, заместитель начальника, начальник кафедры кораблевождения ВВМУПП им. Ленинского Комсомола. С 1985 в отставке. Капитан 1 ранга. Имеет научные работы, внес множество рацпредложений и технических усовершенствований. Награжден орденом Отечественной войны 2-й ст., орденом Красной Звезды, медалями.
Много лет ее () возглавлял кандидат военно-морских наук, доцент капитан 1 ранга В.И. Каманин, оставивший глубокий след в работе этой кафедры. Особенно ярко организаторские способности и методическое мастерство В.И. Каманина проявлялось в периоды корабельной штурманской практики курсантов. Он ежегодно плавал с курсантами на кораблях флота, принимал активное участие во многих дальних походах. Им был написан для ВМФ ряд пособий, книг, справочников, методических разработок и учебных пособий по специальности. За плодотворную учебную и научную работу В.И. Каманин в 1972 году был награжден нагрудным знаком «За отличные успехи в работе в области высшего образования СССР», а в 1979 году - орденом Красной Звезды. Личный состав училища неоднократно избирал В.И. Каманина депутатом Ленинского районного Совета народных депутатов.
, доцент, канд. военно-морских наук. Гидроакустические станции в кораблевождении. М.: Воениздат. 1964 г. Каманин В.И., Емец К.А. и др. Справочник штурмана. Под общей ред. В.Д.Шандабылова. М. Воениздат 1968 г. Каманин В.И., Лаврентьев А.В., Скубко Р.А. Штурман флота. Справочник по кораблевождению. Под ред. А.Н. Мотрохова. М Воениздат 1986 г.
КАРАБАНОВ Михаил Егорович
Род. 4.06.1921 в дер. Нива Солецкого района Новгородской области. Окончил 10 классов. В ВМФ с 1940. В действующей армии с 22.06.1941 матросом, старшиной 2 статьи, заместителем политрука, командиром подачи боезапаса на ЭМ "Гремящий" СФ. На параде Победы — курсант Ленинградского ВМПУ им. А.А.Жданова. В 1947 окончил училище и продолжал военную службу. В 1959 окончил Военно-политическую академию им. В.И.Ленина, в 1967 окончил Университет руководящих кадров. Награжден 2 орденами, медалями.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Литературу нам преподавал Клитин — пожилой, интеллигентный, очень образованный человек. Учиться у него было интересно. Он привил нам любовь к литературе, чтению. Клитин никогда не ограничивал свой рассказ программой, а давал нам значительно больше. Кстати, именно у него в свое время изучал литературу в школе Аркадий Райкин.
Владимир Васильевич Клитин - автор пособий для преподавателей, выдержавшего несколько изданий, которые и сегодня предлагаются в интернет-магазинах.
Хорошо запомнились уроки преподавателей математики Дымова Иллариона Эразмовича и майора Всеволода Львовича Базилевича, географии — Ивана Ивановича Миловидова, черчения — Михаила Дмитриевича Зыкова. В училище большое внимание уделялось обучению танцам. Как и большинство других ребят, я до нахимовского мог плясать разве что барыню, да и то только хлопая ладонями по бокам. Современный офицер, тем более морской, должен уметь танцевать. Причем не просто передвигаться и качаться в такт музыке, а именно красиво танцевать. Сегодня молодежь танцует вся и всё. Владеешь чувством ритма (а некоторые и на это не обращают внимания), выходи на площадку, закатывай глаза, дергайся и кривляйся. Главное, чтобы с экстазом, до пота,— вот и все танцы. В училище же нас учили, как теперь принято говорить, классическому танцу, в том числе и бальному. Начинали мы с основ балета. Учились выполнять классические позиции. Правильно приседать, вращаться. После этого переходили непосредственно к танцам. Первым был полонез. Этим танцем всегда открывались все наши балы. Затем учились танцевать вальс, медленный и быстрый фокстрот, танго. Вслед за ними пошли вальс-гавот, падекатр, молдовеняска, мазурка, медленный вальс, вальс-мазурка. Через несколько лет каждый из нас мог танцевать все, причем по всем правилам танцевального искусства. На уроках мы вальсировали друг с другом. На танцевальные балы в училище приглашались девочки из ближайших школ. Нашими бессменными преподавателями танцев в училище были супруги . Их трудно переоценить. Им мы обязаны не только умением танцевать. Они воспитали в нас осанку, культуру танца, умение держать себя с партнершей. Просто это не давалось. К успеваемости по танцам были такие же жесткие требования, как и к любому другому предмету. Получил в четверти двойку— каникул лишаешься. В воскресные дни, когда в зале училища устраивались танцы, их руководителями, дирижерами были супруги.
Позднее, когда я был курсантом высшего училища, я много раз встречался с Хавскими в Доме культуры связи на улице Герцена, где работала моя мама. Там они тоже руководили танцевальными вечерами. Встречи с ними всегда были для меня праздником и радостью. И сейчас, когда я пишу о них, мне хочется от себя и от всех своих товарищей высказать им самые искренние чувства благодарности. «Стильные» танцы мы тоже «выдавали». Каждый из нас мог прекрасно продемонстрировать любой танцевальный стиль, будь то берлино-американский или буги-вуги. Не в этом дело. Когда умеешь танцевать классические бальные танцы, любой стиль можно усвоить за несколько минут. Чем больше мы взрослели, тем больше нас тянуло в танцзалы клубов и дворцов Ленинграда. В отличие от Москвы, в Ленинграде было очень много прекрасных танцевальных залов. Самый, пожалуй, шикарный и почитаемый был Мраморный зал во на Васильевском острове. В Мраморном играл прекрасный джаз-оркестр под управлением Понаровского. Зал делился на несколько небольших. И в каждом были свои завсегдатаи. Был и Нахимовский зал, где главенствовали мы, был зал, где танцевали курсанты мореходки. С ними мы дружили и поддерживали друг друга, если к нам приставали. На некоторое время Мраморный зал меня околдовал и закружил. Дело дошло до самовольных отлучек. Одни раз я даже ушел в ночь. Так как бал был ночной.
(1927—1996 гг.) — музыкант. (1991 г.). В 1957 г. окончил Ленинградскую консерваторию. С 1950 г. — в Ленгосэстраде. В 1964—1976 гг. руководил квартетом “Ритм”. В октябре 1976 г. создал Петербургский театр варьете. Дочь -
Я был признанным «стилягой». Ходил ленивой походкой. Поводил плечами на особый манер. Отчаянно жаргонил: «лабухи», «лабали», «чувихи»... Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы за меня не взялись Алла Васильевна и Владимир Борисович. На одном из уроков, когда вместо классического танца я изобразил нечто «стильное», они остановили музыку и спросили, что я танцую. Ухмыляясь, я ответил, что буги-вуги. Преподаватели рассмеялись и сказали, что это пародия на буги-вуги и если я думаю, что это красиво, то я глубоко ошибаюсь. Я пытался им возражать. Тогда Алла Васильевна и Владимир Борисович сказали: — Хорошо, посмотри, как надо танцевать буги-вуги. И к нашему изумлению, они под аккомпанемент рояля исполнили буги-вуги. Мы стояли, разинув рты. Это был прекрасный урок. Больше я не выкаблучивался, да и к Мраморному залу охладел. Как говорится, переболел. На танцевальных вечерах в актовом зале всегда играл духовой оркестр училища. Дирижером был талантливый музыкант Ванштейн. Под его руководством оркестр не только играл прекрасные марши, но с таким же блеском исполнял классическую музыку, танцевальные мелодии. Долгие годы после нахимовского мы не порывали связей с оркестром. Уже учась в училище имени Фрунзе и отвечая на курсе за танцевальные вечера, я несколько раз обращался к Ванштейну с просьбой выделить оркестр на курсовой вечер. И он не отказывал. Оркестр играл изумительно. Один раз курсанты старших курсов сломали дверь в клуб, чтобы попасть к нам на танцы. Я гордо ходил среди танцующих и подсказывал оркестрантам, что нужно играть. Тогда любимой нашей вещью был «Караван» Эллингтона. Его исполняли обычно по нескольку раз.
.
Как-то после ночного бала меня вызвал к себе контр-адмирал А. Г. Ванифатьев, бывший в ту пору начальником училища, и спросил: — Где ты отыскал этот оркестр? Я ему рассказал. — Ну вот что, больше его не приглашай, а то все двери в клубе поломают. И вообще, ночных танцев не будем больше разрешать, а то всю ночь водят караван, — сказал он, улыбнувшись.
1906-1970.
Да, оркестр Вайнштейна играл его потрясающе. Такое я потом слышал только в исполнении оркестра Олега Лундстрема. Танцы танцами. Но кроме них были занятия и поважнее. Морская подготовка, например. То, что этот предмет стал для нас самым любимым, — заслуга капитана третьего ранга Михаила Михайловича Рожкова. Впоследствии он был назначен начальником цикла военно-морской подготовки, а затем и первым заместителем начальника нахимовского училища. В классе военно-морского дела мы изучали устройство шлюпки, корабля, флажный семафор, сигнальное дело. Михаил Михайлович Рожков, стройный, худощавый, выделялся своей подтянутостью, китель и фуражка сидели на нем молодцевато. Многое мы стремились перенять у Михаила Михайловича. И манеру говорить, и походку. У меня с Рожковым сложились весьма дружеские отношения, которые продолжались многие годы вплоть до кончины старого моряка. Азы военно-морского дела мы постигали с изучения шестивесельной шлюпки и флажного семафора. Мне очень нравились новые слова, пришедшие будто из стивенсоновских романов: «анкерок», «румпель», «шкоты», «фалы»... Один раз, правда, эта любовь меня подвела. В классе висела электрифицированная схема шлюпки. Под каждым рисунком предмета был контакт. Называлась вещь, и нужно было специальным наконечником коснуться на рисунке контакта. Если ответ правильный — зажигалась лампочка. И вот мы с Феликсом Ивановым, проверяя друг друга, тыкали в схему электродом. Я ему назвал «тОпор». Феликс долго стоял в раздумье, перебирая глазами снаряжение шлюпки, но тОпора не находил. Я решил ему помочь. Четверть часа искал злополучный тОпор, и все бесполезно. Подозвали на помощь товарищей, те со смехом показали нам на обычный топОр. Все стало ясно. Мы настолько увлеклись морскими терминами, что обыкновенный топор прочли как тОпор и искали на схеме нечто необыкновенное.
Очень нравился нам флажный семафор. После того как изучили все буквы, мы практически перестали друг с другом разговаривать нормально. Только жестами. Когда нельзя было махать руками, показывали значение букв на пальцах. Михаил Михайлович с самого начала сказал нам, что настоящий флотский офицер должен читать семафор не хуже сигнальщика. Потом, придя на первый свой корабль, я на собственном опыте убедился в справедливости его слов. И не раз поправлял сигнальщика. Мало было изучить семафорную азбуку, надо было наращивать скорость приема и передачи. Когда «включалась скорость», читать становилось значительно труднее. Почему-то Михаил Михайлович решил, что я служил юнгой на флоте. И вот на одном из занятий, желая пристыдить тех, кто плохо знал семафор, он скомандовал: —Воспитанник Иванов, примите семафор! Покажите, как надо это делать! Я вскочил. Михаил Михайлович с неимоверной скоростью замахал мне сигнальными флажками. Половину я не разобрал, но каким-то шестым чувством составил всю фразу. — Что я передал? — спросил Рожков. — Воспитанник Иванов Виктор Петрович, — ответил я. — Молодец, вот так надо знать флажный семафор! — сказал, обращаясь ко всем, Михаил Михайлович, и лукаво добавил: — Любая кронштадтская девушка знает семафор в совершенстве и назначает своему парню свидание, когда корабль стоит на рейде, с помощью флажков. Стыдно тем, кто перепутает место и время встречи!
Рожков Михаил Михайлович. Начальник цикла ВМП, в дальнейшем начальник учебного и строевого отдела, заместитель начальника училища.
Как «бывшего юнгу» Михаил Михайлович брал меня иногда на командирский катер. В один из летних дней сорок пятого года на Неве проводились шлюпочные гонки. Рожков был главным судьей. Меня он взял с собой в качестве секретаря. В нужное время на катере не оказалось матроса-моториста. Михаил Михайлович, как всегда быстрый на решения, приказал мне заводить и выруливать к сигнальным буям. Заводить-то я кинулся, а что толку... Откуда мне было знать, как запускается мотор. Рожков нетерпеливо смотрел на меня, поигрывая биноклем. — Ну, что ты возишься?! Ведь ты же был на флоте мотористом? Краснея, я признался, что ни мотористом, ни кем другим я на флоте не был, а служил в армии связистом. Но Рожков и тут остался верен себе: — Был на флоте или не был, а чтобы устройство катера изучил и мог всегда заменить рулевого и моториста! — Есть, товарищ капитан третьего ранга!— ответил я радостно. И через некоторое время мог доложить Рожкову, что его приказание выполнено. Мне не раз потом доводилось ходить с Михаилом Михайловичем на катере и по Неве, и по Фонтанке, и у него не было случая упрекнуть меня. Я был маленького роста и небольшого веса, и потому меня назначили старшиной шлюпки. Команда шлюпки, составленная из ребят нашего класса, много и упорно тренировалась. Мы завоевали приз училища. Однажды мы сидели па занятиях. Вел урок наш любимый Михаил Михайлович. Вбежал рассыльный, что-то тихо ему доложил. Рожков твердым, как в бою, голосом скомандовал: — Призовой шлюпке — в шлюпку! Какие-то посторонние люди фотографируют с лодки военный объект. Лодку догнать, взять на буксир и привести к пирсу! Мы кинулись в шлюпку, гордые тем, что получили настоящее боевое задание. Я скомандовал: — Весла па воду!
И мы помчались. Быстро догнали прогулочную лодку и с удивлением увидели в ней двух лейтенантов-медиков с девушками. Вежливо поздоровавшись, мы пригласили их следовать за нами на буксире. Лейтенантам, а это оказались выпускники военно-медицинской академии, и их спутницам ничего не оставалось делать, как подчиниться. Заперли их в отдельном помещении. Продержали бедолаг целый день. Даже особиста пригласили. В итоге засветили у них пленку и выпустили. Сейчас это кажется курьезом: ведь «военным объектом» была старая шхуна «Бактштаг», которая даже не могла выходить в море, а использовалась как склад спортивных принадлежностей. В один печальный день она легла от старости на борт—внутрь прорвалась вода. Но тогда были такие строгости. Даже не разрешалось фотографировать нас, нахимовцев идущих строем.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
