В начале боя «Суворов» получил много попаданий и к 14.00 сильно горел. На рострах, спардеке и в кормовом адмиральском салоне вспыхнули пожары. Был вызван пожарный дивизион. Но на открытой палубе, где постоянно происходили взрывы фугасных снарядов, невозможно было находиться. Люди, осыпаемые осколками, выходили из строя, иногда поражались насмерть целыми группами, пожарные шланги перебивались. С огнем невозможно было справиться, и по¬степенно отдельные пожары соединялись в один общий костер, заливавший всю палубу от носового до кормового мостика.
В рубке ранило старшего судового артиллериста, лейтенанта Владимирского. Левый дальномер Барра и Струда был разбит. Его заменили правым. К нему стал, пытаясь измерить расстояние до неприятеля, длинный скелетистый человек, флагманский артиллерист, полковник Берсенев, но тут же свалился мертвым. У штурвала были убиты оба рулевые. На их место, пока не вызвали запасных рулевых, стали флаг-офицеры, лейтенанты Свербеев и Кржижановский. Ручки штурвала были в крови.
«Суворов» снова лег на прежний курс - норд-ост 23°.
Из всех пунктов корабля сообщали в рубку неутешительные вести. Разбит перевязочный пункт в жилой палубе около сборной церкви. Раненые здесь были превращены в кровавое месиво. У левого подводного аппарата от пробоины образовалась течь. По телефону сообщили еще новость:
- В кормовую двенадцатидюймовую башню попали крупные снаряды. Произошел взрыв. Башня разрушена и не годна к действию.
Корабль лишился уже половины всей своей артиллерии.
Адмирал ранен осколком, но остался в рубке. Однако его присутствие было уже бесполезно. Он не мог командовать эскадрой.
При бешеном огне противника никто не показывался на мостике, чтобы поднять флажные сигналы: снаряды немедленно сметали людей. Кроме того, все фалы были перебиты, сигнальный ящик с флагами охвачен огнем. Рухнула срезанная снарядом грот-мачта и свалилась за борт. С фок-мачты упал нижний рей...
Огонь распространялся по кораблю и к 14.20 «Суворов» временно скрылся от японцев в дыму.
Японцы, пользуясь большим преимуществом хода, быстро продвигался вперед нашей колонны, охватывая ее голову и держа «Суворова» в центре дуги. В 14.25 «Микаса» был уже впереди кабельтовых на сорок и на¬чал резать курс. В бою с русской стороны могли принять участие только пять-шесть передних кораблей. Об этом, один из офицеров доложил адмиралу. Он приказал изменить курс на четыре румба вправо, чтобы развернуть нашу колонну по внутренней кривой и ввести в действие хвостовые корабли.
В тот момент, когда броненосец покатился уже вправо, снаряд большого калибра разорвался у просвета боевой рубки. В рубке часть людей была перебита, остальные ранены, в том числе и адмирал, лоб которого был рассечен осколком. Штурвал, оказался заклиненным, временно на нем никого не оставалось, и корабль, как слепой, начал описывать окружность, никем не управляемый. «Суворов» вышел из строя. Трагедия «Цесаревича» повторилась и на 2-й эскадре.
Колонна пошла за следующим кораблем - «Александром III». Он попробовал идти в кильватер «Суворову», но, быстро убедившись, что тот лишился управления, вернулся на прежний курс. Ему удалось временно прикрыть от сосредоточенного огня обессилевший флагманский корабль.
Вблизи рубки начался пожар. Флаг-офицер, лейтенант Свербеев, пошел тушить его, но был ранен в спину и отправился на перевязку. Адмирал сидел на палубе, удрученно склонив голову. Вести его в операционный пункт по открытым палубам, среди пожаров, под разрывами снарядов, не было никакой возможности. Власть его над эскадрой в тридцать восемь вымпелов кончилась. Полковник Филипповский, обливаясь кровью, начал при помощи машин управлять «Суворовым», но броненосец рыскал то вправо, то влево румбов на восемь. Получился крен на левый борт - шесть-семь градусов.
Через несколько минут ударил снаряд в рубку с носа. В воздухе закружились стружки. Адмирал еще раз был ранен в ногу. Сидевший на корточках командир судна Игнациус опрокинулся, но сейчас же вскочил на колен и, дико оглядываясь, схватился за лысую голову. Кожа на ней вскрылась конвертом, из раны заструилась кровь. Его унесли на перевязку. Флаг-офицер, лейтенант Кржижановский, руки которого были исковыряны мелкими осколками, словно покрылись язвами, ушел в рулевое отделение - поставить руль прямо. Все приборы в боевой рубке были уничтожены, связь с остальными частями корабля расстроилась.
Почти одновременно разорвался снаряд на правом крыле мостика. Писарь Устинов, стоявший вблизи боевой рубки в качестве ординарца, свалился и не мог уже встать: обе ноги у него были оторваны. На всем судне это был самый серьезный и смирный парень. И теперь, когда его понесли на носилках, он не кричал и не стонал от боли, а покорно улыбался, словно ему было щекотно от смертельных ран. Около трех часов пожаром были охвачены ростры, верхняя штурманская рубка, передний мостик и каюты на ней. Внутри боевой рубки лежали неубранные трупы офицеров и матросов. В живых остались только четверо, но и те были ранены: сам адмирал Рожественский, флаг-капитан Клапье-де-Колонг, флагманский штурман Филиштовский и один квартирмейстер. Им предстояла страшная участь - или задохнуться в дыму, или сгореть, так как боевая рубка, охваченная со всех сторон пламенем, напоминала теперь каст-рюлю, поставленную на костер. Сообщение с мостиком было отрезано. Оставалось только одно - выйти через центральный пост. Раскидали трупы в стороны, открыли люк, и все четверо начали спускаться вниз по вертикальной трубе, уходящей в глубину судна, почти на самое его дно. Все боялись за раненого адмирала - если сорвется, то разобьется вдребезги. Но он благополучно очутился в центральном посту.
«Суворов» был обезображен до неузнаваемости. Лишившись грот-мачты, задней дымовой трубы, с уничтоженными кормовыми мостиками и рострами, охваченный огнем по всей верхней палубе, с бортами, зиявшими пробоинами, он уже более ничем не напоминал предводителя эскадры. За¬волакиваемый пеленою черного дыма, с остатками фок-мачты и еле державшейся передней трубой, он издали походил теперь на силуэт японского крейсера типа «Мацусима». После попытки «Александра III» прорваться к северу под хвостом опередившего неприятеля, «Суворов» в 15.15, бродивший вне строя по арене сражения, прорезал свою колонну и оказался между своими и японцами, на левом траверзе кораблей Камимуры, и все 5 броненосных крейсеров в течение 5 минут стреляли по нему с дистанции, упавшей в конце до менее чем 10 каб. Так как задние русские корабли не видели, при каких обстоятельствах он вышел из строя, то после поворота они приняли броненосец за пострадавшее японское судно и со своей стороны подвергли его обстрелу.
Управление кораблем шло из центрального поста. Там из штабных остался только один полковник Филипповский. Остальные куда-то скрылись. Ушел также и адмирал. Всеми покинутый, он некоторое время бродил в нижних отделениях судна, хромая на одну ногу и часто останавливаясь словно в раздумье.
Руль удалось поставить прямо, и корабль пытался следовать за эскадрой, управляясь одними машинами и держась под прикрытием своей колонны. Наступило затишье. Оставшиеся в строю офицеры, и матросы пытались справиться с пожаром и восстановить на корабле некоторый порядок. Для тушения пожаров вызвали артиллерийскую прислугу из погребов и казематов, принесли запасные шланги из шкиперской. Началась уборка убитых, расчистка проходов по палубам, устройство времянок вместо сбитых трапов. Осмотр артиллерии показал, что в строю остались только носовая и средняя шестидюймовые башни правого борта, не принимавшие участия в бою, а также несколько трехдюймовых орудий в батарее и кормовом каземате. Дымовые трубы были разрушены и пар садился из-за недостатка тяги. Тем временем «Суворов», шедший на NE, снова оказался между двумя колоннами. В 15.48 «Микаса» и другие корабли Того взяли его под сильный огонь на дистанциях от 30 до 11 каб. Некоторые корабли Камимуры также стреляли по «Суворову». Броненосец окончательно лишился всех труб, языки пламени вырывались из портов главной палубы и корабль напоминал извержение вулкана, но по виду «Суворова» не было видно, что корабль собирается тонуть. Видя беспомощное состояние корабля, неприятель решил добить его минными атаками. Из-за линейных кораблей на «Суворова» бросился дивизион миноносцев. Но израненный лев еще сохранил достаточно сил, чтобы отогнать шакалов, раньше времени явившихся за добычей. Развернувшись с помощью машин правым бортом, он встретил их огнем из оставшихся орудий и отбил атаку, показав несколько уцелевших клыков. Давно погиб броненосец «Ослябя», остальные десять линейных кораблей, уходя на юг, вели жаркую артиллерийскую дуэль с японской эскадрой.
«Суворов», наклоняясь то в одну сторону, то в другую, едва мог двигаться. От накаливания верхняя палуба на нем осела настолько, что придавила батарейную. Кочегарная команда угорела от дыма, затянутого вниз вентиляторами. Броневые плиты на бортах у ватерлинии расшатались, стыки разошлись, давая во многих отсеках течь. Но, не смотря на такое разрушение, корабль продолжал упрямо держаться на воде.
Миноносец «Буйный» следовал в хвосте крейсеров, когда на правом крамболе, далеко от эскадры, показался какой-то горящий броненосец. Он был без труб, без мачт, но, по-видимому, еще двигался, держа направление на зюйд. При юго-западном ветре дым от пожара, разлохмачиваясь, загнулся громадной черной гривой на левый борт и корму.
- Неужели это «Суворов»? - спросил командир «Буйного» Коломейцев с дрожью в голосе.
Бинокли направились в сторону горящего броненосца.
- Похоже на то, - ответил мичман Храбро - Василевский. Вблизи броненосца держится еще одно судно, кажется «Камчатка».
«Буйный» повернул на сближение с ними. Туда же, показавшись от зюйд-оста, направились неприятельские броненосные крейсеры. Миноносцу предстояло опаснейшее испытание.
Командир Коломейцев еще долго не мог опознать в плавающей и дымящейся развалине своего прежнего флагманского корабля. И, только подойдя ближе, понял; что перед ним «Суворов». Мысль, что там, на одиноком корабле, уже покинутом эскадрой, среди пламени, груды стальных обломков и трупов, еще находится командующий эскадрой, пронизала мозг. Пренебрегая всякой опасностью, полным ходом и на виду открывших огонь неприятельских крейсеров «Буйный» понесся к этому броневому остову, стараясь его бортом прикрыться от неприятеля. Уже можно было различить сохранившуюся шестидюймовую башню на правом срезе корабля. Из-за башни появилась человеческая фигура и начала семафорить руками: «Примите адмирала».
«Суворов» теперь стоял с застопоренными - машинами. Только громоздкий стальной корпус сохранил свою прежнюю форму, а все остальное зияло проломами, бугрилось рваным железом. Краска на борту обгорела. Кормовая двенадцатидюймовая башня была взорвана, и броневая крыша с нее сброшена на ют. Остальные башни, заклиненные и поврежденные, безмолвствовали. Из них под разными углами возвышения торчали орудия с оборванными стволами. Бездействовала и артиллерия батарейной палубы. К довершению всего, на «Суворове» буйствовал огонь, разрушая уцелевшие остатки корабля.
«Буйный» приблизился к броненосцу настолько, что можно было переговариваться голосом. Прапорщик Курсель, стоявший на срезе у шестидюймовой башни, кричал, обращаясь к командиру миноносца:
- У нас все шлюпки разбиты! «Бедовый» не подходил совсем! Адмирал ранен! Надо его, во что бы то ни стало взять на миноносец!
В ответ раздался пронзительный голос Коломейцева:
- Хорошо! Но у меня тоже нет шлюпки - я свой вельбот оставил, когда спасал ослябскую команду. Придется пристать к броненосцу вплотную!
Задача предстояла чрезвычайно трудная. С подветренной стороны было меньше зыби, но зато здесь из отверстия и проломов корабля, как из окон пылающего здания, вырывались языки огня и густые клубы дыма. Кроме того, этот левый борт обстреливался неприятелем. Пристать здесь было немыслимо. Пришлось выбрать для этого наветренный правый борт.
Под гул неприятельских снарядов раздался властный приказ командира Коломейцева:
- Поставить команду по борту с койками и пользоваться ими, как кранцами!
«Буйный» быстро пристал к броненосцу и, застопорив машину, пришвартовался к его борту. Однако не обошлось без аварии: суворовский «выстрел», за который на стоянках обыкновенно привязывают шлюпки, немного откинувшись, задел за 47-миллиметровую пушку на миноносце и свернул тумбу. Этот «выстрел» немедленно обрубили.
Прапорщик Курсель сообщил:
- Адмирал находится в правой средней башне. Сейчас его принесут.
Но проходили тягостные минуты, а командующего все еще не приносили. Оказалось, что в средней башне заклинилась дверь. Ее немного приоткрыли. Матросы могли проходить свободно, но в узкое отверстие невозможно было протащить грузное тело адмирала. Бились с ним долго, занося его то головою вперед, то ногами, ворочая с боку на бок и склоняя над ним потные лица. За ноги его держал машинист Александр Колотушкин, за плечи - штабной пи¬сарь Матизен, и за спину поддерживали двое комендоров. Нижние чины теперь обращались к ним самым бесцеремонным образом, словно это был тюк с дешевым товаром, а не командующий эскадрой. Он тяжко стонал: - Ой, больно, больно! Осторожнее... Наконец, его силой выдернули из башни. Адмирал потерял сознание.
Пока возились с ним, «Буйный» терпеливо ждал, находясь сам в чрезвычайной опасности. Он сильно качался на зыби, рискуя разбить свой тонкий корпус о тяжелый борт броненосца. Поблизости падали снаряды и, взрываясь, поднимали столбы воды. Командир Коломейцев ясно понимал, что, решившись спасти адмирала со штабом, он взял на себя страшную ответственность. Каждое мгновение можно было ждать, что его маленькое судно провалится в пучину со всем экипажем и с ослябской командой, уже по бывавшей в море и хватившей соленой воды. В поднимающихся волнах моря, в пожаре флагманского корабля, в гро¬мовом грохоте неприятельской артиллерии и во взрывах снарядов дышала сама смерть. Пронизываемый сталью воздух колебался и гулко вибрировал, словно в нем протянулись толстые, туго натянутые струны. При каждом по¬лете снаряда ослябцы, находившиеся на верхней палубе миноносца, приседали, прикрывали голову руками, дрожали. Бледные лица с выпученными глазами были бессмысленны. Но командир Коломейцев, этот высокий человек с бородкой, похожей на плоскую кисточку, внешне был спокоен. Оп выпрямился, как часовой на посту. Брови пружинами подтянулись к переносице. Его распоряжения были повелительны и коротки, как взмахи сабли.
Недалеко от «Суворова» качалась плавучая мастерская «Камчатка», прозванная Рожественским «Грязной прачкой». В нее попал снаряд около трубы, подняв черный столб дыма. Труба свалилась.
Из пылающих развалин броненосца, наконец, показа¬лась группа офицеров и несколько человек команды. Адми¬рала несли на руках. Это уже был не начальник, не власт¬ный и бесноватый самодур, перед которым трепетала вся эскадра. Теперь он производил жалкое впечатление: все платье изорвано, покрыто грязью и копотью, одна нога в ботинке, а другая обернута матросской форменкой, го¬лова перевязана полотенцем, лицо запачкано сажей и кровью, часть бороды обгорела. Поверженный в прах, адмирал больше не вызывал к себе прежней ненависти. Нужно было с ним спешить. Уловив момент, когда палуба миноносца, поднятая зыбью, сровнялась со срезом броненосца, Рожественского перебросили на руки команды «Буйного». Командующего унесли в каюту командира.
Вслед за ним перебрались на миноносец и чины его штаба: флаг-капитан, капитан 1-го ранга Клапье-де-Колонг, флагманский штурман, полковник Филипповский, заведую¬щий военно-морским отделом, капитан 2-го ранга Семенов, минный офицер, лейтенант Леонтьев, флаг-офицеры Кржи¬жановский и мичман Демчинский, юнкер Максимов. Кроме того, успели прыгнуть на миноносец четырнадцать человек из суворовской команды, матросы разных специальностей: боцман, писарь, сигнальщик, кочегар, машинист, ординарец и другие.
В их числе оказался и вестовой адмирала - Петр Пучков.
Клапье-де-Колонг обратился к прапорщику Курселю, стоявшему на срезе:
- А вы не хотите?
- Нет, я останусь на броненосце до конца! - твердо заявил тот.
Отказались перебраться на миноносец и еще два офицера - лейтенанты Богданов и Вырубов. На предложение флаг-капитана оставить броненосец они ничего не ответили, как будто не расслышали слов, обращенных к ним. Богданов скрылся в глубине пылающего судна, а Вырубов остался на срезе. Осталась и команда, состоявшая из де¬вятисот человек (многие из них были уже убиты и ранены). И те из живых, которые видели всю эту операцию, с тревогой смотрели на бегство высшего начальства: пришлет ли оно какой-нибудь корабль к гибнущему «Суворову», чтобы снять с него людей?
До сих пор «Буйный» прикрывался от неприятеля корпусом броненосца. Но как ему отвалить от наветренного борта при такой зыби? Он дал задний ход и стал разворачиваться.
Когда борта обоих разделились друг от друга, на «Буйный» решил перебраться еще один матрос. До этого момента он колебался, оставаться ли ему на «Суворове» или спасаться. Но осколок, разорвавший на нем фланелевую рубаху, рассеял его сомнения. Небольшой и худощавый, он с легкостью белки перемахнул саженное расстояние и, цепко ухватившись за поручни миноносца, поднялся на его палубу. В нем узнали минера Жильцова. Прыгнувший по примеру Жильцова следующий матрос промахнулся и, не попав на уходивший миноносец, с криком поплыл за ним.
По «Буйному» противник открыл убийственный огонь. Снаряд, разорвавшись около борта, пробил осколком носовую часть миноносца выше ватерлинии. На юте был убит наповал спасенный с «Осляби» квартирмейстер Шувалов.
На «Суворове» мало осталось офицеров в строю. Почти все они были ранены и убиты. Прапорщик Курсель постоял немного и, понурив голову, направился к корме, в свой каземат, где уцелела лишь одна трехдюймовая пушка. Лейтенант Вырубов продолжал стоять на срезе и, размахивая фуражкой, что-то кричал, вслед удалявшемуся миноносцу. Пересевшие на «Буйный» суворовцы в последний раз при¬стально смотрели на свой корабль. Вдруг перед их глазами вместо Вырубова в воздухе развернулся красный зон¬тик. Через секунду на срезе броненосца уже ничего не было видно: от разорвавшегося снаряда человек молниеносно исчез как вспыхнувший порошок магния.
«Буйный» дал полный ход вперед, стараясь скорее выйти из сферы огня. Через час он нагнал наш крейсерский отряд. По распоряжению Клапье-де-Колонга на миноносце подняли сигнал: «Адмирал передает командование адмиралу Небогатову». Вслед за этим было поручено миноносцу «Безупречному» приблизиться к флагманскому судну «Николай I» и сообщить Небогатову, что он вступает в командование всей эскадрой.
За все время боя это было второе и последнее распоряжение Рожественского.
Никто больше не вспомнил об израненном броненосце, на котором остались люди и которым тоже нужна была помощь и эвакуация.
А между тем эскадренный броненосец «Князь Суворов» ждала страшная учесть.
В конце дневного боя, после семи часов вечера, с японской стороны появились миноносцы и, как стая гончих, набросилась на некогда могучего, а теперь умирающего зверя. Но и в эту минуту он издал предсмертное рыкание. В кормовом каземате засверкали вспышки выстрелов последнего трехдюймового орудия. Там на своем посту оставался верный кораблю прапорщик Курсель. Только зайдя с носа и выйдя из-под обстрела кормового каземата, японцы смогли выпустить свои мины почти в упор. Три или четыре удара одновременно получил и без того истерзанный броненосец, на момент высоко выбросил пламя и, окутавшись облаками черного и желтого дыма, быстро затонул.
Спасенных не было.
А в пяти кабельтовых от «Суворова» через несколько минут сложила свою голову и «Камчатка». Она пыталась защищать свой флагманский корабль, имея у себя на борту всего лишь четыре маленьких 47-миллиметровых пушки. Большой снаряд разорвался в ее носовой части, и она стремительно последовала на дно за броненосцем.
Из 300 членов экипажа «Камчатки» погибло 259 ранено 11, из вольнонаемных рабочих, находившихся на судне погибло 68 человек ранено 13.
Эскадренный броненосец «Император Александр III»
За «Суворовым» последующим мателотом был «Александр III». Флагманский корабль с самого начала боя подвергся таким повреждениям, что ему трудно было оправиться. Он вышел из строя.
Эскадра, никем не управляемая, была предоставлена самой себе.
И вот тогда-то на смену «Суворову» явился броненосец «Александр III», с именем которого навсегда останутся связанными наиболее жуткие воспоминания об ужасах Цусимы.
Когда «Суворов» повернул вправо и вышел из строя, «Александр» сначала пошел было за ним, но затем возглавил русскую колонну и вел ее на восток до 14.35, когда его командир внезапно повернул влево и направился на север. Этот маневр заставил Того в 14.37 повернуть свой отряд «все вдруг» на 8 румбов влево. В 14.45 он еще раз повернул «вдруг» на 8 румбов влево, сформировав кильватерную колонну в обратном порядке, и «Ниссин» повел 1-й отряд на пересечку курса русской колонны. Однако Камимура, заметив, что русские очевидно собираются повернуть вправо, продолжал идти прежним курсом, увеличив скорость до 17 узлов, и блокировал директрису стрельбы отряда Того, пройдя у него за кормой. Только в 14.50 он повернул последовательно на 8 румбов влево, и в 14.56 произвел еще один последовательный поворот на 8 румбов влево.
В этот период боя дистанция между противниками уменьшилась. Отряд Ками-муры сблизился до 16-17 кабельтовых, но к моменту его поворота дистанция увеличилась. Главной мишенью кораблей Камимуры был, по-видимому, «Александр», кроме того, огонь велся по «Сисою» и, вероятно, «Наварину», а также «Ослябе». К этому времени «Ослябя» явно тонул с возрастающим креном. Во время выполнения поворотов большинство кораблей отряда Того прекратили огонь, русские корабли продолжали стрелять и японцы получили несколько попаданий 12" снарядами. Самыми важными из этих попаданий были одно попадание в «Фудзи» около 14.50 и два попадания в отдельно идущую «Асаму» примерно в то же время. На «Фудзи» снаряд пробил броню щита кормового барбета и взорвался внутри, вызвав пожар кордита и выведя из строя правое орудие. «Асама» была поражена двумя 12" снарядами, попавшими в правый борт в 5 футах выше ватерлинии. Эти попадания привели к серьезным затоплениям, в результате которых осадка «Асамы» кормой увеличилась на 5 футов.
В 14.46 торпедно-канонерская лодка «Чихая» выпустила с 13 кабельтовых в корабль, принятый за «Орел», две 14 дюймовые торпеды, ни одна из которых, как и следовало ожидать, не попала.
Дымы и туман к этому времени снизили видимость настолько, что она, по большей части, не превышала 30 или, в лучшем случае, 35 каб. Японцы теперь шли приблизительно на WNW, отряд Того по-прежнему возглавлял «Ниссин». «Асама» вскоре восстановила контакт с главными силами и к 15.05 заняла место впереди «Ниссина». «Александр» тем временем прервал движение на север и резко повернул вправо, три уцелевших корабля 2-го броненосного отряда несколько отстали, и отряд Небогатова вступил в кильватер «Орлу». В 14.47 Того левым бортом открыл огонь по русским кораблям, а в 15.00 в бой вступили корабли Камимуры. Дистанция до главных сил русских колебалась от 25–30 кабельтовых до 15 кабельтовых и меньше (вероятно японцы видя, низкую эффективность огня русской эскадры позволили себе сократить дистанцию). В 15.00 «Сикисима» и, по-видимому, «Микаса» некоторое время стреляли с дистанции менее 12 кабельтовых по «Суворову», который находился западнее остальных русских кораблей.
Остальные цели японцев в этой фазе боя идентифицировать невозможно, однако огонь определенно велся по головному русскому кораблю («Александру», хотя в некоторых источниках указывается, что в течение некоторого времени это мог быть «Бородино») и, очевидно, и по другим кораблям. В 15.01 «Микаса» выпустила 18" торпеду по кораблю, принятому за «Суворов», а около 15.15 «Якумо» и «Адзума» выпустили по 18 дюймовой торпеде по этой же цели. Попаданий не было.
К 15.10 русские скрылись в тумане на левой раковине отряда Того, и он приказал «Ниссину» изменить курс на 4 румба влево. В 15.22 Того повернул влево на 8 румбов «вдруг», а в 15.29 выполнил еще один такой же поворот. Теперь отряд Того, возглавляемый его флагманским кораблем, шел северо-восточным курсом. В 15.27 Камимура повернул свой отряд «последовательно» вправо и занял позицию на левом крамболе отряда Того. Тем временем, русская эскадра, которая с 15.10 шла на SE, в 15.20 повернула примерно на NNE.
Представляется весьма вероятным, что в ходе описанной выше фазы боя «Александр» получил множество повреждений, впоследствии оказавшихся роковыми.
В 15.05 на «Идзумо» отметили, что его мишень, которой, вероятно, был «Александр», имеет значительный крен на левый борт, и к 15.20 было видно, что он больше не возглавляет русскую колонну. «Сисой» и «Орел», вероятно, также получили повреждения, а «Суворов» находился в плохом состоянии. Его носовая 12 дюймовая башня не действовала, и британский наблюдатель на «Адзуме» отмечал, что он осел носом и имел сильный крен на левый борт, весь корабль от полубака до грот-мачты представлял сплошную массу густого серого дыма, однако несколько кормовых орудий продолжали стрелять.
Из кораблей отряда Того в этой фазе боя попадания 12 дюймовых снарядов получили «Микаса», «Сикисима», «Фудзи» и «Ниссин». Большинство кораблей отряда Камимуры также получили попадания, но ни один из японских кораблей не получил каких-либо серьезных повреждений.
В 15.35 Того снова заметил главные силы русских по пеленгу EtS на расстоянии 37- 40 кабельтовых, и в 15.41 «Микаса» с 35 кабельтовых открыл огонь по третьему русскому кораблю. В следующие несколько минут остальные корабли 1-го и 2-го отрядов тоже открыли огонь, и в 15.43 «Микаса» перенес огонь на головной русский корабль. Русские корабли шли в следующем порядке: «Бородино», «Орел», «Александр», «Николай», «Апраксин», «Сенявин», «Сисой», «Наварин», «Нахимов», «Ушаков», причем у последнего была пробоина от большого снаряда в носу. Русская линия постепенно отворачивала к югу, и к 16.04 японцы шли примерно на восток. Через несколько минут русские повернули на юг и исчезли во мгле.
Невозможно точно оценить повреждения, полученные русскими кораблями в этой фазе боя, однако расстояние между главными силами, похоже, всегда превышало 20 каб.
«Микаса» получил попадание 12 дюймового снаряда в 15.55, а «Ниссин» - попадание тяжелого снаряда в 15.45. Осколками этого снаряда, проникшими в боевую рубку, был ранен вице-адмирал Мису. Некоторые корабли 2-го отряда, включая невезучую «Асаму», также получили попадания. Его скорость и так упала из-за полученных раннее повреждений в корме, а новое попадание 6 дюймового снаряда в основание задней трубы, приведшее к падению тяги в топках, привело к дальнейшему падению скорости. В результате, обнаружив свой отряд около 15.30, «Асама» смогла вступить в кильватер «Ивате» только к 16.45. В 16.15 на «Сикисиме» произошел преждевременные разрыв собственного снаряда в стволе правого носового 12 дюймового орудия, орудие полностью вышло из строя, была повреждена крыша башни, а левое орудие на некоторое время также прекратило огонь.
В 16.15 Того повернул свой отряд «вдруг» на 8 румбов влево, чтобы предотвратить любую попытку русских прорваться на север под кормой японцев. Поскольку такой попытки замечено не было, в 16.23 он повернул на 8 румбов вправо, восстановив строй кильватера. К этому времени русские полностью скрылись в дыму и мгле и в 16.31 Того изменил курс на истинный зюйд. Тем временем Камимура в 16.15 изменил курс примерно на SE, а в 16.22 - почти на истинный S. Однако опасаясь потерять контакт с Того, он в 16.27 вернулся на северо-западный курс. В это время он услышал стрельбу далеко к югу и, заметив, что отряд Того ворочает на юг, снова повернул в этом направлении и занял место слева по носу отряда Того.
Того продолжал идти на юг, и в 16.40 на юго-западе были обнаружены два броненосца типа «Бородино», идущие северным курсом. Русские корабли открыли огонь с 36 кабельтовых, «Микаса» немедленно ответила, за ней открыли огонь остальные корабли 1-го отряда. В 16.47 дистанция между русскими кораблями и «Фудзи» составила 26 кабельтовых, затем стала увеличиваться, и вскоре русские корабли скрылись в тумане. Того не повернул за ними на север, а продолжал идти на юг, стреляя по тем целям, которые можно было смутно различить в тумане. Лучше всех был виден вспомогательный крейсер «Урал», поврежденный ранее в бою крейсеров и оставленный командой. Теперь японцы стреляли против солнца, и условия видимости благоприятствовали русским. В 17.00 «Ниссин» получил попадание 12 дюймового снаряда, разбившего ствол левого кормового 8 дюймового орудия. Не ясно, почему Того немедленно не повернул за кораблями типа «Бородино», но в 17.08 он решил, что главные силы русских находятся к северу от него, и повернул свой отряд на курс NNW. В действительности русские корабли, возглавляемые «Бородино» и «Орлом», повернули на северо-западный курс, так что Того шел почти в противоположном направлении.
Шедший в авангарде отряд Камимуры вел огонь по тем различным целям, которые можно было рассмотреть в тумане и мгле. Услышав звуки стрельбы справа по носу, Камимура изменил курс в этом направлении. Его корабли поддержали японские легкие крейсера в бою с русскими и вскоре после 17.10 бросились преследовать несколько отходящих на юго-восток русских кораблей, потеряв при этом зрительную связь с отрядом Того.
После поворота в 17.08 отряд Того шел генеральным курсом NNW до 17.32. Его корабли обстреляли брошенный командой «Урал» и поврежденную плавмастерскую «Камчатка», а «Микаса» и «Сикисима» выпустили в «Урал» по торпеде. Торпеда с «Сикисимы» (дистанция 12 каб.) попала, и через несколько минут «Урал» затонул. В 17.32 Того изменил курс на WNW, однако заметив несколько русских эсминцев, временно отвернул на NE в 17.36. В 17.37 на дистанции 35 каб. на WNW были замечены два броненосца типа «Бородино», идущие на север, и в 17.40 Того снова лег на курс NNW и открыл огонь.
Русские броненосные корабли шли в следующем порядке: «Бородино», «Орел», «Николай», «Апраксин», «Сенявин», «Александр», «Сисой», «Наварин», «Ушаков», «Нахимов», причем «Александр» находился справа от «Сенявина», а между «Орлом» и «Николаем» и между «Сенявиным» и «Сисоем» имелись промежутки. Сначала японцы сосредоточили огонь на «Бородино», дистанция медленно падала, дойдя до 30 кабельтовых в 18.05. Лучи заходящего солнца, отражаясь от поверхности моря, затрудняли наблюдение падений снарядов, поэтому огонь японцев стал более медленным. Вскоре условия видимости, очевидно, стали для японцев более благоприятными, и в 18.13 на «Микасе» наблюдали много попаданий в «Бородино». «Бородино» скрылся в дыму и некоторые корабли перенесли огонь на «Орел». «Орел» стрелял точно и столбы воды от близких падений его снарядов часто обрушивались на мостики японских кораблей. Русские постепенно склонялись к западу, и к 18.22 дистанция возросла до 36 кабельтовых, что вынудило японцев в 18.25 повернуть на NW. Русские, однако, повернули еще больше влево, и расстояние постепенно увеличилось настолько, что японские 6 дюймовые орудия прекратили стрелять; главный калибр продолжал вести медленный и точный огонь.
Главной целью японцев был «Бородино», и в 18.20 на «Микасе» зафиксировали на нем сильный пожар, а Пэкинхэм (английский офицер, находился во время боя в статусе наблюдателя на «Асаме») в 18.37, когда дистанция равнялась 42 кабельтовых, отметил очевидное попадание. Однако первым из строя вышел «Александр».
В шесть часов, сильно накренившись, он вышел из строя. Вид у него в это время был ужасный. С массою пробоин в бортах, с разрушенными верхними надстройками, он весь окутался черным дымом. Из проломов, из кучи разбитых частей вырывались фонтаны огня. Очевидцы с других русских кораблей видели, что его носовая оконечность была почти разрушена, а в левом борту ближе к носу зияла огромная пробоина. На рострах бушевал сильный пожар, и «Александр» начал отставать, имея сильный крен на левый борт и подняв сигнал бедствия.
Казалось, что огонь вот-вот доберется до бомбовых погребов и крюйт-камер и корабль полетит на воздух. Но броненосец через некоторое время оправился и, слабо отстреливаясь, снова вступил в боевую колонну. Это была последняя попытка оказать врагу сопротивление.
Что происходило во время боя на его мостиках, в бое¬вой рубке, в башнях и на палубах? Кто же именно был тем фактическим командующим, который так талантливо маневрировал в железных тисках японцев? Был ли это командир корабля, капитан 1-го ранга Бухвостов, его старший офицер Племянников или под конец последний уцелевший в строю младший из мичманов? А может быть, когда никого из офицеров не осталось, корабль, а за ним и всю эскадру вел старший боцман или простой рулевой? Это навсегда останется тайной.
Но поведение этого гордого корабля в самом ужасном морском бою, какой только знает история, у многих будет вызывать удивление.
Броненосец, вступив снова в строй, переместился уже в середину колонны, вступив в кильватер «Сенявину», а свое почетное головное место усту¬пил однотипному собрату «Бородино». Здесь, на новом месте, «Александр III» продержался еще каких-нибудь двадцать-тридцать минут. Достаточно было ему подвергнуться еще нескольким ударам крупнокалиберных снарядов, чтобы окончательно лишиться последних сил. На этот раз он выкатился влево. Очевидно, у него испортился рулевой привод, руль остался положенным на борт. От циркуляции получился сильный крен. Вода, разливаясь внутри броне¬носца, хлынула к накренившемуся борту, и в 18.40 или несколькими минутами позже внезапно опрокинулся.
С крейсеров «Адмирал Нахимов» и «Владимир Мономах», следовавших за броненосцем, видели, как он повалился набок, словно подрубленный дуб. Многие из его экипажа посыпались в море, другие, по мере того как перево-рачивалось судно, ползли по его днищу к килю. Потом он сразу перевернулся и около двух минут продолжал плавать в таком положении. К его огромному днищу, поросшему водорослями, прилипли люди. Полагая, что он еще долго будет так держаться на поверхности моря, на него полезли и те, которые уже барахтались в волнах. Издали казалось, что это плывет морское чудовище, распустив пряди водорослей и показывая рыжий хребет киля. Ползающие на нем люди были походки на крабов.
Оставшиеся корабли, сражаясь с противником, шли дальше.
Свободно гулял ветер, уносясь в новые края. Там, где был «Александр III», катились крупные волны, качая па своих хребтах всплывшие обломки дерева, немые признаки страшной драмы. И никто и никогда не расскажет, какие муки пережили люди на этом броненосце: из восьмисот человек его экипажа не осталось в живых ни одного.
Эскадренный броненосец «Бородино»
В кильватерной колонне эскадры «Бородино» шел третьим по счету матеолотом после «Суворова» и «Александра» поэтому имел незначительные повреждения. Между 14.00 и 14.40 у входа в боевую рубку разорвался японский снаряд крупного калибра, разрушивший весь мостик. Старший штурман Чайковский и младший штурман де Ливров были разорваны. Старший минер, лейтенант Геркеи, был отнесен в операционный пункт в бессознательном состоянии. Старший артиллерист, лейтенант Завалишин, сам спустился с мостика, но из его распоротого живота вываливались внутренности, - он упал и через несколько минут умер. Были убиты телефонисты и рулевые. У командира Серебренникова оторвало кисть правой руки. Командовать судном он больше не мог, и его отправили в операционный пункт.
Боевая рубка с артиллерийскими приборами, со штурвалом, с машинным телеграфом, с переговорными трубами окончательно вышла из строя. Управление кораблем перешло в центральный пост. За командира вступил в командование старший офицер, капитан 2-го ранга Макаров.
Выходили из строя орудия и люди, разрушались приборы, увеличивалось число пробоин в бортах. Управлять броненосцем из центрального поста оказалось делом очень трудным. Чтобы следить за боем и принимать соответствующие меры, командир должен был находиться или в батарейной палубе, или в одной из орудийных башен. Свои распоряжения он отдавал голосом по переговорной трубе в центральный пост, расположенный на самом днище корабля, а оттуда эти распоряжения, повторенные другим офицером, уже поступали в остальные части корабля. Стрельба орудий, взрывы неприятельских снарядов, выкрики трюмно-пожарного дивизиона, вопли раненых - все это мешало правильному командованию. Путали слова, переспрашивали. Каждый вновь вступающий в обязанности командира быстро выходил из строя. Пока на его место приискивали кого-либо другого из начальствующих лиц, командование броненосцем обрывалось.
Один за другим вышли из строя «Суворов» и «Александр III». За головного остался «Бородино». Отстреливаясь, он шел вперед, едва управляемый оставшимися в живых мичманами.
Японцы применили к «Бородину» первоначальную свою тактику - бить по го-ловному кораблю. До сих пор «Бородино», несмотря на повреждения и большие потери в людях, держался стойко. На нем еще действовала кормовая двенадцатидюймовая башня и три шестидюймовые башни правого борта. Подводных пробоин корабль, по-видимому, не имел. Но теперь, под залпами шести неприятельских кораблей, энергия его быстро истощалась. Казалось, на него обрушивались удары тысячепудовых молотов. Он запылал, как деревенская изба. Дым, смешанный с газами, проникал во все верхние отделения. В этот тяжелый момент в носовой каземат, где находился матрос Семен Ющин прибежал сверху сигнальщик, оторопелый, в разорванной фланелевой рубахе, с лицом, покрытым пятнами крови.
- Где офицеры? - оглядываясь, заорал он.
- Вон один лежит мертвый, - ответили ему. - А что?
- Наверху из строевого начальства не осталось ни одного человека. Ищем по всем отделениям и никого не находим. Либо убиты, либо ранены. Некому стало командовать кораблем.
Сигнальщик убежал в сторону кормы.
Броненосец «Бородино», содрогаясь от взрывов неприятельских снарядов, продолжал идти вперед. По-видимому, он управлялся только матросами. Огонь его постепенно слабел. Куда он держал курс? Неизвестно. Пока на нем исправно работали машины, он просто шел по тому румбу, на какой случайно был повернут. А вся эскадра при наличии оставшихся в живых многих капитанов 1-го ранга и трех адмиралов плелась за ним, как за вожаком. Вероятно, так же было и в то время, когда вел ее «Александр III». И все это произошло потому, что перед боем был приказ Рожественского: если выходит из строя головное судно, то эскадру ведет следующий мателот.
В 18.44 на «Микасе» отметили, что «Бородино» охвачен сильным пожаром и потерял грот-мачту, а в 18.58, когда дистанция равнялась 45 кабельтовых, было зафиксировано попадание двух 12 дюймовых снарядов с «Сикисимы». Пэкенхэм сообщал, что пламя, вырвавшееся из его кормовой батареи, прыгнуло вверх не менее чем на 30 футов и сразу прокатилось по всей ширине корабля, быстро распространяясь в нос. Кормовая башня «Бородино» молчала. Уже наступили сумерки, и, сделав еще несколько выстрелов, «Микаса» в 19.03 повернула на истинный норд и прекратила огонь. Когда «Фудзи» дошел до точки поворота, его последний 12 дюймовый снаряд произвел «сенсацию дня». Вот как описывал это событие Пэкинхэм.
«Снаряд попал в верхнюю часть (корпуса) «Бородино» рядом с передней бортовой башней и взорвался; гигантский столб дыма, низ которого рдел от вспышки взрыва и пожара в корме, взметнулся до верха труб. Из всех люков машинного отделения и кочегарок повалил пар, и через две-три минуты весь корабль от фок-мачты до кормы был окутан крутящимися спиралями дыма и пара, ярко освещенными частыми высокими языками пламени. Было ясно, что пожар достиг такой силы, что уже не поддавался тушению, и что дни жизни корабля сочтены, однако никто не сознавал, насколько близок был конец. Хотя и внезапный, он наступил незаметно. На глазах всех наблюдателей несчастный корабль пропал, и его исчезновение было отмечено только гулом, не более громким чем разрывы его собственных снарядов, и сильным увеличением размеров густого облака, окутавшего место, которое занимал корабль. Хотя ветер быстро разогнал это облако, сомнительно, чтобы кто-нибудь на японском флоте наблюдал момент потопления, поскольку в течение нескольких минут не было видно ничего кроме очертаний его форштевня».
Представляется очевидным, что последнее попадание привело к взрыву погреба и гибели «Бородино». В различных отчетах имеются некоторые расхождения относительно точного времени его гибели, однако вероятным временем этого можно считать 19.10. Из почти девятисот человек команды броненосца в живых остался только один-матрос Семен Ющин.
Оставшиеся русские корабли отходили на юго-восток, а Того в 19.08 приказал японскому флоту идти на север.
В этой последней фазе дневного боя «Орел» также получил несколько попад-ний, однако его повреждения не были критическими. Что же касается повреждений японских кораблей, то в 17.44 на «Микасе» произошел взрыв снаряда в стволе правого 12 дюймового орудия носовой башни и, как и ранее на «Сикисиме» была повреждена крыша башни, а левое орудие вышло из строя до 18.20. «Микаса» также получила попадание 12 дюймовым снаряда в 18.25 и 6 дюймового снаряда, разбившего 6 дюймовое орудие, в 18.06. Около 18.40 12 дюймовый снаряд разбил ствол левого носового 8 дюймового орудия на «Ниссине». В этой фазе боя японские корабли не получили других существенных повреждений.
Камимура, который после 17.10 преследовал отходящие на юго-восток русские крейсера, шел по внешней кривой, как оказалось впоследствии, слегка расходящимся курсом, и не смог догнать их. В 17.43 он прекратил погоню и повернул в направлении предполагаемой позиции отряда Того. Примерно в 18.10 на дистанции около 60 кабельтовых слева по носу был обнаружен арьергард русской колонны.
Первой открыла огонь «Токива», и к 18.30 остальные броненосные крейсера вели по русским кораблям медленный огонь с дистанции 40-45 каб. В 19.10 огонь был прекращен и в 19.48 Камимура соединился с отрядом Того. Сомнительно, чтобы в этой фазе боя огонь японского 2-го отряда нанес русским кораблям заметные повреждения, а вот «Идзумо» в 18.50 получил попадание 12 дюймового снаряда, которое могло привести к заметным потерям, если бы этот снаряд разорвался.
Таким образом, к 19.10 Того одержал полную победу. «Суворов», «Александр», «Бородино» и «Ослябя» были потоплены, «Сисой» и «Наварин» получили серьезные повреждения в районе ватерлинии, а «Орел» был сильно избит. Остальные 5 русских кораблей в любом случае не представляли серьезного боевой силы, однако и все они, кроме «Сенявина», были в той или иной степени повреждены. На японских броненосных кораблях были выведены из строя 3 12 дюймовых и 4 8 дюймовых орудия, однако серьезные повреждения получила только «Асама».
С наступлением темноты адмирал Того прекратил артиллерийский бой и направился с главными силами к о. Оллындо (Дажелет) чтобы к утру занять здесь позицию, преграждающую возможность прорыва уцелевшим русским кораблям во Владивосток, а миноносцам приказал атаковать русскую эскадру торпедами.
Русская эскадра с наступлением темноты, шедшая вначале на юг, а затем повернувшая вслед за флагманским кораблем Небогатова «Император Николай I» на север, подверглась энергичным атакам неприятельских миноносцев (Около 20 часов 12 отрядов в составе 42 миноносцев (по другим данным 30 больших и 33 малых миноносца), стали охватывать русскую эскадру. Их атаки начались в 20 часов 45 минут одновременно с трех направлений и носили неорганизованный характер. Из 75 торпед, выпущенных с дистанции от 1 до 3 каб., в цель попало только шесть. Отражая торпедные атаки, русские моряки уничтожили два японских миноносца и 12 повредили. Кроме того, в результате столкновений между своими кораблями японцы потеряли еще один миноносец, и шесть миноносцев были серьезно повреждены).
Отбивая атаки многочисленного противника, отдельные корабли эскадры постепенно теряли связь с главными своими силами и далее двигались самостоятельно. Не зная намерений командования и имея только указание следовать во Владивосток, корабли эскадры фактически были предоставлены самим себе. После поворота на север уцелевшие броненосцы потеряли связь с крейсерами контр-адмирала Энквиста и транспортами. Вскоре последние также отстали от крейсеров, не заботившихся об их прикрытии. Таким образом, эскадра двигалась тремя отдельными группами, из которых каждая в течение ночи теряла отдельные корабли, отстававшие по разным причинам (повреждения, полученные в бою, неисправности в машине, потеря из виду передних мателотов и пр.).
К утру 15 мая русская эскадра как организованная сила перестала существовать. В результате частых уклонений от атак японских миноносцев русские корабли рассредоточились по всему Корейскому проливу и пытались самостоятельно прорваться во Владивосток. Встречая на своем пути превосходящие силы японцев, они смело вступали с ними в решительный бой и вели его до последнего снаряда, до последней возможности. Геройски сражались с противником экипажи броненосца береговой обороны «Адмирал Ушаков», крейсера «Дмитрий Донской», крейсера «Светлана», миноносцев «Громкий» и «Безупречный». Эти корабли погибли в неравном бою, но не спустили своих флагов перед врагом. Совершенно иначе поступил младший флагман русской эскадры адмирал Небогатов, без боя сдавшийся в плен японцам.
