Провокация без провокации: кто и зачем потопил пароход "Металлист"?
20.04.10
Текст: Центральный Военно-Морской Портал, Игорь Козырь, капитан 1 ранга запаса, кандидат технических наук, старший научный сотрудник, член президиума РОО "Полярный конвой", пресс-секретарь Морского литературно-художественного фонда им. Виктора Конецкого
Недавняя катастрофа под Смоленском и многолетние болезненные проблемы в отношениях России и Польши, связанные с массовыми расстрелами пленных польских офицеров под Катынью в апреле 1940 года, еще раз показали, какое большое значение имеет в общественном сознании историческая память и объективная оценка событий прошлого. Но в истории Второй мировой войны еще остаются белые пятна. Одно из них – "грязное и нехорошее дело" - так называемый инцидент в Нарвском заливе 27-29 сентября 1939 года, послуживший предлогом для присоединения к СССР Эстонии, а затем и остальных прибалтийских стран.
Версия финского разведчика
27 сентября 1939 года в Москву на переговоры с руководством СССР прибыла правительственная делегация Эстонии. Необходимость визита ТАСС объяснило так: "Ввиду того, что объяснения эстонского правительства насчет исчезновения в неизвестном направлении польской подводной лодки, интернированной в Таллиннском порту, оказались неудовлетворительными, между Эстонией и СССР начались переговоры о мерах обеспечения безопасности советских вод от диверсионных действий со стороны оказавшихся в балтийских водах иностранных подводных лодок… Если иметь в виду, что по сообщению из Ленинграда сегодня в двух местах видели перископы неизвестных подводных лодок в районе Лужской губы, то можно придти к выводу, что где-то недалеко от эстонских берегов какие-то неизвестные подлодки имеют свою скрытую базу. В связи с этими обстоятельствами вопрос об обеспечении безопасности советских вод от диверсионных действий скрывающихся подводных лодок приобретает важное значение".
Система заграждения Финского залива морскими силами Финляндии и Эстонии, 1939 г. Из книги Я. Лескинена "Братская государственная тайна"
По "странному" совпадению на следующий день в газете "Известия" появилась заметка: "27 сентября около шести часов вечера неизвестной подводной лодкой в районе Нарвского залива был торпедирован советский пароход "Металлист" водоизмещением до 4000 тонн. Из состава команды парохода в количестве 24 человек дозорными советскими судами подобрали 19 человек; остальные 5 человек не найдены". Еще через день в этой же газете можно было прочитать, что "по радиосообщению капитана советского парохода "Пионер", 28 сентября, около двух часов ночи, при входе в Нарвский залив он был атакован неизвестной подводной лодкой и был вынужден выброситься на камни в районе банки Вигрунд". К месту аварии был выслан спасательный пароход ЭПРОН-а. Никто из членов экипажа не пострадал".
За скупыми газетными сообщениями угадывается политическая интрига, цель которой - заставить эстонцев подписать Пакт о взаимопомощи, предусматривающий создание на территории этой страны советских военных баз и размещение на них воинского контингента численностью до 25 тысяч человек. К тому времени на границе с Эстонией была сосредоточена группировка советских войск в составе 160 тысяч человек, 700 орудий, 600 танков и такого же количества самолетов. Эстонцам не оставалось ничего другого, кроме как подписать пакт.
Но о каких подводных лодках говорилось в сообщениях? И кто торпедировал советские суда в Нарвском заливе?
Ответ на первый вопрос подробно дан в ряде публикаций (например, в статье А.Е. Тараса). Речь идет о легендарной польской подводной лодке "Оржел", в силу обстоятельств военного времени оказавшейся в Таллинне. После попытки интернирования корабля эстонскими властями экипажу лодки 17 сентября (в тот день, когда Красная Армия вступила на территорию Польши) удалось вернуть свою субмарину, выйти в море и увести "Оржел" в Англию. Добавим только, что командовал лодкой в начальный период войны и привел ее в Таллинн бывший воспитанник Санкт-Петербургского Морского корпуса капитан-командор Генрик Клочковский, племянник известного русского подводника контр-адмирала Вячеслава Клочковского. А, по сведениям писателя Николая Черкашина, в организации побега "Оржела" из Таллинна принял участие бывший лейтенант Российского Императорского флота Николай Павлинов, оставшийся в Таллинне после неудачной операции отряда советских кораблей в декабре 1918 года, которая завершилась пленением экипажей эсминцев "Спартак" и "Автроил".
На второй вопрос будто бы отвечает вышедшая в 1964 году книга бывшего офицера финской разведки Юкки Мякила "Во вражеском тылу. Финская разведывательная служба в войне". В 1967 году она была переведена на немецкий язык. На протяжении многих лет тиражировалась следующая версия событий в Нарвском заливе.
В один из сентябрьских вечеров командир учебного корабля "Свирь" капитан 2 ранга Арсеньев получил приказание срочно прибыть в Смольный. Там состоялась его встреча с секретарем Ленинградского обкома Ждановым и наркомом ВМФ Кузнецовым, специально прибывшим из Москвы. Арсеньеву предписывалось принять под свое командование старый пароход "Металлист", со времен Первой мировой войны снабжавший углем корабли Балтийского флота, и привести его в Нарвский залив. Пароход предстояло потопить в советских территориальных водах, объявив, что судно было торпедировано неизвестной подводной лодкой, предположительно "Оржелом". Приказ подлежал немедленному исполнению, поэтому Арсеньев тотчас отправился в Ораниенбаум, где должен был находиться "Металлист". Вопреки ожиданиям транспорт оказался в Кронштадте, о чем Арсеньев доложил руководителям операции. Во избежание потери времени Арсеньева освободили от выполнения деликатной миссии, возложив ее якобы на капитана 2 ранга Осипова. Под его командованием "Металлист" вечером 27 сентября прибыл в северо-восточную часть Нарвского залива в район гряды Куркола, где его ожидали подводная лодка Щ-303 и сторожевой корабль типа "Туча". Судно встало на якорь, и Осипов вместе с экипажем спустился в шлюпки и направился к берегу.
Обе торпеды, выпущенные Щ-303 в неподвижный транспорт, прошли мимо цели или не взорвались. После этого в торпедную атаку якобы вышел сторожевик, отправивший старый угольщик на дно.
Подводные лодки Щ-302 и Щ -303.
Примечательно, что эта версия была безоговорочно принята такими уважаемыми историками, как Ежи Пертек (Польша) и Пер-Олоф Экман (Швеция), а затем и некоторыми российскими исследователями. После долгого молчания в 1992 году в примечаниях к "Боевой летописи Военно-Морского Флота" появилось сообщение о том, что "документов, подтверждающих эту версию (т.е. Юкки Мяккила), в советских архивах не обнаружено". Автору данной работы как офицеру-подводнику такое заявление показалось бездоказательным, и он предпринял собственное расследование, результатами которого делится с читателями.
Архивные документы открывают истину
Сведения финского разведчика вызывают обоснованное недоверие. И если биография капитана 2 ранга Арсеньева, члена ВКП(б) с 1919 года, командовавшего перед этим "Авророй", дает основания предположить, что он как бывший красногвардеец и ветеран Гражданской войны был достойным кандидатом для выполнения деликатного поручения партийного руководства, то возможность участия остальных выглядит более чем сомнительной. Имеющиеся архивные документы свидетельствуют о том, что Щ-303 в период инцидента в Нарвском заливе находилась в базе, а будущий Герой Советского Союза старший лейтенант (а отнюдь не капитан 3 ранга) Евгений Осипов, закончивший в августе 1939 года командирские классы, только что получил назначение на эту лодку и приступил к исполнению обязанностей помощника командира. Что касается старшего лейтенанта Ивана Травкина, то он, согласно архивным документам, занимал должность помощника командира подводной лодки Б-2 (более известной как "Пантера"), находившейся в дозоре на линии маяк Сескар – маяк Сейвесто. В отчете о походе командир Б-2 капитан-лейтенант Бойко сообщает: "…До утра 27/IX никого не видел за исключением своих кораблей, проходящих в глубине Копорского залива. За весь день 27/IX также ничего не было замечено".
Неужели "ничего не было замечено" и остальными свидетелями и участниками событий тех дней? Как выяснилось, в РГА ВМФ имеется достаточное количество документов, позволяющих восстановить в общих чертах хронику событий в Нарвском заливе.
К полуночи 27 сентября все боевые корабли, принимавшие до этого активное участие в широкомасштабной противолодочной операции, вернулись в базу, за исключением Б-2 и торпедных катеров, продолжавших поиск подлодок в районе Кронштадта до бухты Пейпия. Остальные части и соединения Балтийского флота были переведены в часовую готовность, а записи о текущих событиях стали вестись в журналах боевых действий. Судя по всему, перед командованием флота была поставлена куда более ответственная задача, чем поиск фантомов польских подводных лодок.
Командир дивизиона подводных лодок капитан 2-го ранга В. А. Полещук (слева) и командир подводной лодки «Лембит» капитан 3-го ранга А. М. Матиясевич.
Накануне вечером, 26 сентября, после инструктажа, проведенного командованием 1-й бригады в лице комбрига капитана 1 ранга Косьмина и полкового комиссара Федосеева с участием командира 22-го дивизиона подводных лодок капитана 3 ранга Червинского и старшего политработника этой части Почекалина, в 17.05 вышла из Купеческой гавани Кронштадта в море "по особому заданию" подводная лодка Щ-322 под командованием капитан-лейтенанта Владимира Полещука. А в Лужскую губу по приказанию Военного совета КБФ переведены сторожевые корабли "Вихрь", "Снег" и "Пурга". Именно им суждено было стать свидетелями и участниками таинственной операции, цели и задачи которой вряд ли были известны даже их командирам, о чем свидетельствуют бесстрастные страницы навигационного журнала Б-2 и записи в вахтенном журнале сторожевого корабля "Снег", подтвержденные данными эстонской стороны.
Дивизион "плохой погоды": сторожевые корабли "Вихрь", "Снег", "Пурга".
Из доклада эстонских пограничников, наблюдавших происходящее с 30-метровой вышки, зафиксированного в "Объяснении штаба морских сил Эстонии событий в районе Нарвской бухты 27 сентября 1939 года", можно узнать следующее.
"На рассвете в 7.00 в 13 милях на северо-северо-запад от Тойлаского поста морской связи появился и встал на якорь пароход водоизмещением примерно 3000 т. Судно было двухмачтовое с 4 люками, машина располагалась посередине. Окрашено в черный свет; у ватерлинии просматривалась красная краска днища, из чего можно было заключить, что оно было не загружено.
В 13.15 к судну приблизились два самолета типа СБ, дважды облетели его и ушли в западном направлении.
В 16.00 в 14 милях с северо-северо-востока появились и стали приближаться к вышеуказанному судну три советских эсминца типа "С". Приблизившись к судну, один из них причалил к нему, а два других стали циркулировать вокруг них.
В 19.40 из-за темноты все корабли исчезли из поля зрения поста связи. Вплоть до этого времени все корабли были ясно видны и различимы с поста связи. Никаких взрывов на посту не было слышно.
На рассвете 28.09 судов уже не было видно".
Отсутствие взрывов подтверждает, что торпедное оружие советские корабли не применяли - трудно допустить, что все выпущенные торпеды оказались неисправными. Показания эстонских пограничников подтверждаются записями в навигационном журнале сторожевика "Снег", согласно которым в 15.00 три сторожевых корабля дивизиона "плохой погоды" ("Снег", "Вихрь" и "Пурга") прибыли в район местонахождения "Металлиста", какое-то время находились в дрейфе, а затем в течение нескольких часов маневрировали в непосредственной близости от судна. В вахтенном журнале оперативного дежурного штаба Балтийского флота зафиксирована радиограмма, в которой сообщается, что по данным авиаразведки в 16.45 в Нарвском заливе обнаружен транспорт "Металлист", оставленный экипажем. У борта судна, рядом с которым находятся три сторожевых корабля, видна затопленная шлюпка, а на палубе заметен очевидный беспорядок. Наконец, в 19.05 "Снег" подошел к борту "Металлиста" и находился рядом с ним в течение десяти минут, после чего все три корабля продолжили маневрирование в этом районе вплоть до 22.00. О том, что могло произойти за эти десять минут, остается строить догадки. Во всяком случае, этого времени могло хватить разве что на беглый осмотр судна, проверку наличия людей на борту и факта открытия кингстонов (заполнения трюмов судна водой). В наступивших сумерках, сообщив в полночь оперативному дежурному штаба флота координаты места гибели судна, сторожевики перешли в район банки Вигрунд и встали на якорь на удалении примерно 6 миль от того места, где через два часа подвергся атаке неизвестной подводной лодки теплоход "Пионер".
Все это время Щ-322, начиная с раннего утра 27 сентября, маневрировала переменными курсами в западной части Нарвского залива, а с появлением там "Металлиста" и сторожевиков маневрировала в стороне от них на удалении более 35 кабельтовых. Такая дистанция не исключает возможности наблюдения за происходящим через перископ (в период с 10.04 по 17.54 лодка находилась на перископной глубине, следуя переменными курсами 135º-310º), но в несколько раз превышает предельные дальности стрельбы находящихся на вооружении торпед (6-8 кабельтовых). Характер маневрирования не дает оснований предполагать, что субмарина пыталась выйти в торпедную атаку. Следует отметить, что с наступлением темного времени начал моросить дождь, и видимость упала до 10 кабельтовых, что сделало торпедную атаку практически невозможной и позволяет скептически оценить достоверность рассказов членов экипажа "Пионера" об обнаружении ими рубки и тем более перископа подводной лодки. Щ-322 на момент атаки этого судна совершала переход в базу в надводном положении и находилась по другую сторону банки Вигрунд на удалении около 5 миль. А через несколько часов после предполагаемой атаки "Пионера" лодка покинула Нарвский залив. К часу дня она вернулась в Купеческую гавань Кронштадта.
Все это свидетельствует о том, что корабли Балтийского флота выполняли роль статистов, готовых к выполнению приказов командования флота, но едва ли догадывались о характере операции. Понимание случившегося могло придти позднее. Во всяком случае, насколько известно автору, ни один из свидетелей и участников событий, происходивших в те дни в Нарвском заливе, не пожелал поделиться своими воспоминаниями об этом.
А.А. Жданов, Н.Г. Кузнецов и В.Ф. Трибуц на борту линкора "Октябрьская революция", 1939 г.
На когда-то заданный автором вопрос об инциденте в Нарвском заливе покойный ныне адмирал А.Е. Орел, командовавший в сентябре 1939 года 21-м дивизионом подводных лодок КБФ, ответил: "Да, об этом инциденте мне хорошо известно. Только дело это грязное и нехорошее, не стоит его ворошить". Не осталось заметок об этом инциденте и в воспоминаниях адмирала Н.Г. Кузнецова, занимавшего тогда пост наркома ВМФ. Хотя можно не сомневаться в том, что общее руководство проведением деликатной операции осуществлялось при его непосредственном участии. Флагман 2-го ранга Н.Г. Кузнецов и начальник Главного управления политической пропаганды РККФ армейский комиссар 2 ранга И.В. Рогов 26-27 сентября находились в Ленинграде и несколько раз наведывались в штаб КБФ. При этом нельзя исключить возможность, что именно они проводили инструктаж командиров сторожевых кораблей "Снег", "Вихрь" и "Буря", а также командира Щ-322 вечером 26 сентября в Ораниенбауме, на что указывает анализ записей в вахтенном журнале оперативного дежурного КБФ и в вахтенных журналах этих кораблей. Несомненно, что командование Балтийского флота также было посвящено в общий замысел этой операции. На это указывает, в частности, сохранившийся приказ от 27.09.39 г. командующего КБФ флагмана 2-го ранга Трибуцем и члена военсовета КБФ дивизионного комиссара Морозова, адресованный военному коменданту транспорта "Пионер" капитан-лейтенанту Ломакину: "С получением сего, выйти на рейд РУЧЬИ, где быть в готовности ожидать приказаний".
Ситуация напоминает известную сцену из "Братьев Карамазовых": "Не только хотел, но и мог убить… Но ведь не убил же…" Не сомневаясь в провокационном характере событий в Нарвском заливе, можно констатировать, что дальше демонстрации готовности к выполнению "любых заданий партии и правительства" советские моряки не пошли, снаряды и торпеды пущены в ход не были и ничья кровь не пролилась.
Недосказанность и тайна всегда порождают нелепые предположения, и остается надеяться, что эта публикация, пусть и с большим опозданием, внесет ясность в освещении этой неприглядной истории. Существенным дополнением к архивным материалам является рассказ ветерана Великой Отечественной войны, капитана дальнего плавания Георгия Абросимова, однокашник которого по мореходному училищу Петр Сиваков, как выяснилось, был старшим помощником капитана "Металлиста". По словам старого капитана, его друг под большим секретом рассказал, что им было поручено затопить свое судно, открыв кингстоны. После чего экипаж покинул пароход на шлюпках и благополучно добрался до берега, дав подписку до конца своих дней хранить молчание о происшедшем.
В некоторых публикациях утверждается, что судно, затопленное на небольшой глубине, было поднято и продолжило свою службу под тем же именем. Подтверждает эту версию справочная литература, в которой сообщается, что "Металлист" был потоплен в 1941 году во время обороны Ханко. Однако старые моряки уверены, что старое судно с изношенными механизмами не имело никакой практической ценности, а его "воскрешение" не могло остаться незамеченным моряками военного и торгового флота, плававшими в те годы на Балтике.
Тщательные исследования по идентификации "Металлиста" и "Пионера", выполненные историком Мирославом Морозовым, позволяют обнаружить ошибки в публикациях об инциденте в Нарвском заливе. На самом деле имя "Металлист" получил хорошо известный ветеранам Балтики построенный еще в 1903 году в Англии транспорт "Мартин". С 1915 года это судно числилось в составе российского военного флота, выполняя функции угольщика. В этом качестве "Металлисту" довелось принять участие в походе линкора "Парижская коммуна" и крейсера "Профинтерн" на Черное море в 1929 году, а в 1935 году ― сопровождать плавмастерскую "Красный Горн", перешедшую с Балтики на Север.
Вероломство Советского Союза
Безусловно, присоединение стран Балтии к СССР имело насильственный, вынужденный характер. Но нельзя забывать и о том, что в условиях подготовки к мировой войне подобные нарушения норм международного права и суверенитета независимых государств стали обычным явлением, и действия руководителей СССР мало чем отличались от политики остальных европейских стран. Хочется обратить внимание и на некоторые факты, раскрывающие характер отношения прибалтийских стран к своему восточному соседу – они стали известными благодаря архивным исследованиям финского историка Яри Лескинена.
Секретный протокол к пакту о ненападении между Германией и Советским Союзом объявлял прибалтийские государства (Финляндию, Эстонию, Латвию и Литву) "сферой влияния" СССР, что позволяло приступить к решению неотложной стратегической задачи ― возвращению Краснознаменному Балтийскому флоту, запертому в восточной части Финского залива, незамерзающих баз в центральной части Балтики. Руководители СССР не сомневались, что в случае будущей войны Эстония и Финляндия выступят на стороне фашистской Германии. Несмотря на официально декларируемый нейтралитет этих стран, военные руководители Эстонии и Финляндии поддерживали тесные контакты с германским командованием. Что же касается сотрудничества военно-морских кругов Эстонии и Финляндии, то свою первоочередную задачу они видели в недопущении выхода советских кораблей и подводных лодок из Финского залива в Центральную Балтику, для чего уже к началу 30-х годов была создана единая разведывательная система морских сил Финляндии и Эстонии для наблюдения за действиями надводных и подводных сил КБФ, а также единая система управления огнем береговой артиллерии, способной полностью перекрыть выход кораблей советского флота из Финского залива в его самой узкой части шириной всего лишь около 36 километров. Батареи 305-мм орудий, установленные на острове Аэгна у входа в Таллиннскую бухту, и финские батареи на острове Мякилуото у Поркалла-Удд могли обрушить настоящий шквал огня на корабли, отчаявшиеся на подобную самоубийственную попытку. Не говоря уже об опасности, которую представляли для советских подводных лодок плотные минные поля, противолодочные заграждения и пусть немногочисленные, но современные субмарины финского и эстонского флотов.
Как видим, у руководства СССР были реальные основания для недоверия к своим соседям и вполне понятные предпосылки для проведения жесткой политики в отношении Эстонии и Финляндии. И заключение Пакта о ненападении между Германией и Советским Союзом 23 августа 1939 года, разграничившего "сферы влияния" этих стран в Восточной Европе, позволило советскому руководству решить актуальные для СССР геополитические проблемы и провести ряд необходимых мероприятий, направленных на укрепление безопасности своих границ в преддверии новой мировой войны. Насколько эффективными оказались эти меры, свидетельствует история и современные проблемы отношений России с прибалтийскими странами, семена которых были посеяны осенью 1939 года.
Важное
