Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Боевые возможности кораблей, построенных в Татарстане

Новые корабли
корпорации "Ак Барс"

Поиск на сайте

"При моем участии". Часть I

Капитана 1-го ранга Георгия Михайловича Обушенкова война застала на посту военкома 1-ой бригады подводных лодок Краснознаменного Балтийского флота. Предлагаем читателю отрывки из его рукописи «При моем участии».
«Противник все ближе и ближе подходил к Таллину. Фашистская авиация совершала налеты на корабли, стоящие в гавани. В один из солнечных августовских дней я сошел с «Амура» (бывший минный заградитель, на котором разместился походный штаб бригады) на пирс, и ко мне подошли трое краснофлотцев. В это время стервятники совершали очередной налет, а артиллерия противника открыла огонь по рейду. Сброшенная с самолета бомба попала в большой буксир. Вскоре он ушел под воду на наших глазах. Переживая гибель судна, краснофлотцы несколько растерялись. Придя в себя, доложили, что они с подводной лодки С-11, погибшей на днях… Я знал о ее гибели и очень обрадовался встрече с подводниками, тепло приветствовал их возвращение во флотскую семью.

Воздушная тревога закончилась, и я пригласил моряков на песчаный пригорок недалеко от пирса и попросил рассказать, как все было. Погода стояла теплая. Все удобно разместились под густым кустом. Основным рассказчиком был торпедист старший краснофлотец Николай Никишин. Он начал рассказывать:

-Почти месяц наша лодка, находясь в море, не могла обнаружить противника. Затем с надеждой встретить цель перешла в опасный район – на мелководье, поближе к берегу, занятому врагом. Долго лодка пронизывала воду и наконец забила тревогу. Все заняли боевые места. Прошло какое-то время, и прозвучала команда: «Залп!» Лодка вздрогнула с небольшим деферентом на корму. Все насторожились и услыхали глухой щелчок. Позже комиссар лодки сообщил, что нами потоплен немецкий транспорт. (Позднее станет известно, что 19 июля подводная лодка С-II открыла боевой счет подводников КБФ: потопила сетепрорыватель №II водоизмещением около 5000 тонн с вражескими войсками.) При подходе к своим берегам настроение у нас было приподнятое. Вдруг лодку встряхнуло с такой силой, что нас в отсеке разбросало в разные стороны. Погас свет, наступила кромешная тьма. Я некоторое время был невменяем; когда пришел в себя, стал искать по отсеку аккумуляторный фонарь. Долго шарил и наконец нашел. Включил его и осветил отсек. Тут я увидел Мазнина, Зиновьева и Мареева. Они лежали на настиле, не соображая, что с ними случилось. Люк в дизельный отсек был задраен и заклинен. Слышу, за переборкой журчит вода. Я сел на настил, вижу, Мазнин и Зиновьев подняли головы. Смотрим друг на друга и молчим. «Что делать? Как быть?» - твердил я себе несчетное число раз, а выхода не видел. А тут еще Матвеев нет, нет да и разрыдается. Просто всю душу выворачивает. И жаль парня, а мочи его рыданья вынести нет. Вижу, что Мазнин и Зиновьев не меньше меня мучаются. Я встал и начал мотаться по отсеку, выкручивая до боли свои руки. Вдруг меня осенила спасительная мысль: «Попробовать освободить один из торпедных аппаратов». Посмотрел на манометр торпедной стрельбы, стрелка стоит на нуле.


Такое отчаяние охватило: чуть сам не разрыдался. Подошел к торпедному аппарату, открыл спускной кран. Смотрю, вода не показывается. «Значит, - размышлял я про себя, - в трубе сухо». То же самое проделал с другим аппаратом, в нем тоже воды не оказалось. Однако не соображаю, для чего все это делаю. Продолжаю толкаться от аппарата к аппарату, нацеливая себя, казалось, на невозможное. А в сознании неудержимо возникает надежда: «Не может быть, чтобы не было выхода». И тут в голову пришла идея: «А что, если использовать сжатый воздух одной из торпед?!» Прикинул в уме, как это выполнить, но ничего вразумительного не придумал. Решил хоть что-то делать. За работой и погибать не так жутко.

- Это нас как-то окрылило, - проговорил краснофлотец Мазнин.

- Долго мы возились над приспособлением, чтобы добраться до сжатого воздуха торпеды. А вода в отсек все прибывала и прибывала. Фонарик еле-еле мерцал, одежда намокла, от воды ноги окоченели, силы все больше и больше покидали нас, а отдыхать боимся, зная, что после передыха можем не подняться. Кое-как нам удалось вытянуть одну из торпед до половины и подключить ее воздух для стрельбы торпедой из второго аппарата. Заполнили аппарат водой, и я с большим трудом открыл наружную крышку. С замиранием сердца нажал на спуск, и торпеда с шумом вышла из трубы.


Тут Николай Никишин склонил голову, потирая глаза, и замолчал. Электрик Александр Мазнин и комендор Василий Зиновьев, заметно волнуясь, опустили глаза и стали ковырять землю. Совладев с собой, Никишин продолжал:

- Настроение в тот момент как-то двоилось. Мы как бы воспряли духом, в то же время чувствовался упадок сил. Казалось, путь спасения открыт, а воспользоваться им не хватало сил. Я собрался и начал прилаживать легководолазные аппараты. Затем дал наставление товарищам, как себя вести при выходе из трубы. Закрыл наружную крышку, спустил из трубы воду. Вода в отсеке заметно поднялась. Выждали минуту и открыли внутреннюю крышку. Отыскал буй с пеньковым тросом, закинул его в трубу аппарата… Готово! Надели чистые тельняшки, спрятали под тельняшки комсомольские билеты, написали прощальную записку и вложили ее в аварийный бачок… Когда все приготовления были закончены, стали поднимать с торпедных аппаратов электрика Мареева. Он задергался всем телом и затих. Сколько мы ни старались привести его в чувства, он не произнес ни звука, лежал трупом.

Встал вопрос, кто первым полезет в аппарат. Мазнин предложил мне. А как же они? Меня охватило страшное беспокойство за их судьбу. Я наотрез отказался лезть первым, мотивируя свой отказ тем, что они не справятся без меня с выходом. Однако товарищи настояли на своем, и я полез…

Дальше рассказ продолжил Александр Мазнин:

- Мы закрыли внутреннюю крышку и заполнили аппарат водой. Открыли наружную и стали ждать. Сколько времени прошло с той минуты? Открыли спускной кран и замерли… Вода из трубы не текла. «Неужели Никишин до сих пор в трубе?» Я вроде все сделал правильно, а вода не идет. Потом догадались: наружное давление уровнялось с давлением в отсеке. Вода поднялась вровень с трубой. Открываю внутреннюю крышку: вода хлынула и тут же перестала поступать. Наступил мой черед выбираться из лодки. Одел маску спасательного прибора, отрегулировал дыхание и полез в трубу. Мне стоило больших усилий в нее залезть и докарабкаться к выходу. Но беспокойство за товарищей вернуло меня в отсек. Дышать в отсеке становилось все труднее. Зиновьев уговаривал Мореева покинуть лодку, но тот не соглашался. Я вновь добрался до края трубы, подобрал под себя ноги и оттолкнулся, придерживаясь за трос. Чувствую, пошел вверх и тут вспомнил, что нужно дать организму свыкнуться с давлением: задержаться, но не смог совладать с собой. Всплыл и сам себе не верю. В проливе стояла глубокая ночь. Вода показалась мне теплой, а сам трясусь, зуб на зуб не попадает, даже слова не могу вымолвить. Посмотрел вокруг, берег вдали едва просматривается. Рядом со мной появился Никишин, сказал: "Держись за буй, а я попытаю счастья: попробую добраться до берега". Через некоторое время всплыл Зиновьев и тоже ухватился за буй. А Мареев так и не вышел, позже мы поняли, что наш товарищ не смог побороть страх и лишился рассудка.


Продолжил рассказ Николай Никишин:

- Проплыл около половины расстояния и чувствую: силы покидают. Голова стала тяжелой, точно свинцом налита. Тут меня такая злоба охватила за свою слабость… не помню как выбрался на берег, сколько времени лежал на песке?. Позже выяснилось, что я семь часов до берега добирался. Чувствую, меня кто-то в спину толкает. Развернулся, открыл глаза, вижу – наши. Закричал: «Людей спасайте! Там люди с лодки!» Красноармеец вытаращил на меня глаза. «В проливе товарищи тонут!» - показал я рукой на воду. Тут меня подхватили и понесли, в каком-то помещении дали мне водки, и я сразу заснул. Проснулся, а возле меня мои товарищи лежат. Меня такая радость охватила…

(2 августа в проливе Соэла-Вяйн лодку в надводном положении встретили наши корабли сопровождения: тральщик и катера-охотники. В 18 часов под килем лодки С-II раздался взрыв. Подводная лодка затонула. Из воды подняли погибшего капитана 3 ранга И.Н. Тузова, тяжело раненого командира лодки капитан-лейтенанта А.М. Середу и инженер-механика капитан-лейтенанта М.Ш. Бабиса, которые через некоторое время скончались. Экипаж лодки похоронен в Риге /см. В.И. Дмитриев. Атакуют подводники. М. Воениздат, 1973г., с. 96-101/. 3 августа впервые в Отечественную войну три моряка использовали торпедный аппарат для выхода из затонувшей подводной лодки. Это были Н.А. Никишин, А.В. Мазнин, В.В. Зиновьев из экипажа погибшей С-II.)»

Прорыв из Таллина в Кронштадт

Последние дни августа, главная военно-морская база Таллина, не подготовленная к обороне с суши, при поддержке кораблей отражала удары превосходящих сил противника. Затем по приказу Ставки войска и гражданское население были посажены на суда… Корабли, вспомогательные суда и транспорты в условиях господства вражеской авиации в воздухе и сложной минной обстановки 28-29 августа оставили Таллин. «28 августа в 16 часов лодки покинули Таллин и в составе главных сил пошли в направлении Кронштадта. Мы вместе с комбригом Н.П. Египко, начальником Пальдисской базы Пашковым и командиром дивизиона Аверочкиным разместились на подводной лодке С-5, которая шла за крейсером «Киров». За нами следовали остальные подводные лодки, только что вернувшиеся с боевых позиций. После обеда я поднялся на мостик боевой рубки. С командиром дивизиона мы завели разговор об опасностях перехода, там же находился и комбриг. Погода стояла свежая, дул порывистый ветер, поднимая волну. Вскоре фашистская авиация совершила первый налет. Противник открыл и артиллерийский огонь. Анатолий Кузьмич Аверочкин, продолжая начатую беседу, утверждал, что главной опасностью на переходе является авиация. Но, на мой взгляд, нельзя было недооценивать и минной опасности. На траверзе мыса Юминда по кораблям открыла огонь 152-миллимитровая вражеская батарея. Новая волна фашистских самолетов обрушила бомбовый груз на караван. Корабли всеми средствами отражали удары с воздуха и суши. И тут же транспорты и корабли стали подрываться на минах…


Взрыва я не слышал. Вдруг мои руки скользнули по поручням, в сознании промелькнуло: «Амба!» Опомнился в воде, в ушах шум, начал грести руками и наконец всплыл. Передо мной неожиданно всплыл краснофлотец, все лицо у него было залито кровью. В этот момент с концевой лодки «Лембит» кинули бросательный конец, мы схватились за него. Лодки, не снижая скорости, двигались вперед, конец не выдержал и оборвался. Я сбросил с себя шинель, стал снимать ботинки, но от этой затеи пришлось отказаться: от долгого развязывания шнурков я стал терять силы. Я лег на спину и стал держаться на воде, ожидая счастливого случая. Наступили сумерки, и вдруг меня стали тянуть за воротник кителя. От неожиданности замерло сердце. С ужасом я подумал, что меня забирает финский катер. Но тут услышал родную речь, это меня спасли моряки с разъездного катера «Рыбинец». Вице-адмирал Н.К. Смирнов так потом рассказывал об этом случае:

- Смотрю на корму крейсера. В кильватер ему идет подводная лодка С-5.

- Взрыв мины за кормой! – кричит сигнальщик!

- Я вместе с сигнальщиком увидел водяную шапку, закрывшую лодку. «Может быть, еще ничего?» - мелькнула мысль, и тут стало ясно, что случилось непоправимое: лодка вынырнула из облака водяных брызг и быстро исчезла с поверхности воды. Взрывом выбросило в воду стоящих на мостике командира бригады подводных лодок Георгия Обушенкова. Товарища Египко через полчаса подобрал патрульный катер. Командир дивизиона А.К. Аверочкин погиб вместе со своим экипажем.


Когда меня мокрого с головы до ног выловили и подняли на катер, попытался встать на ноги, но от острой боли в левом колене рухнул как подкошенный. Находясь в воде, я боли не чувствовал. На катере помимо меня было еще около десяти спасенных моряков. Мы встали на буксир к тихоходному тральщику, до меня доносились глухие взрывы, это подрывались на минах транспорты из каравана. Вдруг раздался взрыв страшной силы, катер сильно встряхнуло, корма стала подниматься, нас завалило на левый борт. У меня промелькнула мысль: «Видимо все-таки суждено…» Но тут катер выпрямился, оказалось: подорвался на мине буксирующий нас тральщик, мгновенно ушедший по воду. Наступила ночь, кораблям поступило приказание стать на якорь. Наступила тишина, залив окутал туман.

Если до этого я не испытывал страха, то ночью меня бросило в холодный пот. С рассветом мы продолжили путь. Наш «Рыбинец» держался севернее идущей колонны судов и как бы прикрывал ее от набега финских торпедных катеров.

Фашистская авиация не заставила себя ждать. С налетом строй колонны нарушился, суда маневрировали, сбивая противника с цели. Наш катер длительное время был недалеко от учебного корабля «Ленинградсовет», который выдержал огромное число бомбардировок и каждый раз выходил победителем.


На моих глазах в районе острова Гогланд транспорт «Казахстан» подвергся налету «юнкерсов», на нем возник пожар… Я был так рад, когда в Кронштадте узнал, что он дошел до Ленинграда.

«Рыбинец», пройдя Гогланд, пытался догнать шхуну минно-торпедного управления. Но в погоне за ней у катера расплавился дейдвудный подшипник, и мы встали посреди залива. С катера просемафорили, что мы лишены хода. Один из тральщиков, сопровождавший танкер с пассажирами, подошел к нам. Меня и раненых перенесли на тральщик и опустили в кают-компанию. Там был развернут лазарет. Я попросил, чтобы меня подняли на верхнюю палубу. Санитары подхватили носилки, и я оказался наверху.

На горизонте показались «юнкерсы», они стали заходить для атаки. Тральщики открыли ураганный огонь. Однако "стервятники" попарно ложились в пике, и их бомбы падали вблизи судов, образуя фонтаны. Последний «юнкерс» низко спикировал и точно положил четыре бомбы в кормовую часть, танкер тут же встал дыбом и затонул. Тральщики начали спасать людей, барахтавшихся в мазуте на месте гибели танкера. А самолеты вернулись и открыли пулеметный огонь по тонущим людям».


Источник: Материалы для печати предоставила дочь капитана 1-го ранга Георгия Михайловича Обушенкова Светлана Георгиевна Самойлова

Часть II


Главное за неделю