Важное
Hyundai Heavy Industries продвигается на оборонный рынок США
Линейка комплексов 
|
М. Леошко. Атакуем "Тирпиц"5 июля 1942 года радио и пресса разнесли весть: в Норвежском море выведен из строя немецкий линкор «Тирпиц», самый крупный в мире боевой корабль. Это сделали две торпеды, посланные советской подводной лодкой. Штурманом этой подлодки — человеком, который прокладывает путь и своему кораблю и нацеливает боевые торпеды — был белорус Михаил Александрович Леошко, уроженец Старо-дорожского района Минской области.Всего лишь за один год войны М. А. Леошко приобрел богатый опыт. Сначала плавал на гвардейской Щ-402, потопившей пять вражеских кораблей, затем на крейсерной К-21, которая и атаковала «Тирпиц», гордость фашистского флота, выполняла многие другие боевые операции. За время войны Михаил Александрович участвовал в потоплении 17 кораблей противника, в высадке разведгрупп в глубокий тыл противника, ставил минные поля. Награжден 5 боевыми орденами и 9 медалями. После войны командовал подлодкой, был заместителем начальника штаба соединения подводных лодок, преподавал в высших военно-морских учебных заведениях. Сейчас М. А. Леошко на пенсии, живет в Риге. Это был единственный случай атаки вражеского линкора подлодкой во время Великой Отечественной войны. Успеху ее немало содействовал талантливый инженер-механик Владимир Юльевич Браман. Мне хочется в первую очередь рассказать о Н. А. Лунине и В, Ю. Брамане. Лунин родился в Одессе в семье матроса. В тринадцать лет пошел на парусник, который совершал рейсы между Ейском и Мариуполем. Начинал с азов—мыл посуду на камбузе, помогал коку. В ту пору сверстники Лунина завидовали ему: не каждый мечтающий плавать мог попасть на судно—наш флот после войны и интервенции был очень скудным. Затем Лунин перешел на буксир. Летом плавал, зимой учился в ростовской мореходке. Знания приобретал жадно. Да иначе и быть не могло. Ведь в двадцать лет он, матрос, уже член ВКП(б). Прилежность молодого моряка, его глубокие знания и практические навыки, конечно, не остались не замечены «морскими волками», и в двадцать пять лет Лунин становится капитаном. В тот период возрождался и рос не только торговый, но и создавался военно-морской флот. Три года плавал Лунин капитаном торговых кораблей, потом его вызвали в партком и сказали: как лучшего командира рекомендуют в подводный флот. И эти курсы он окончил успешно. Молодым подводником, но бывалым моряком прибыл он на Северный флот старшим помощником командира подлодки. Начал войну на Щ-421 в звании капитан-лейтенанта. Боевого опыта не было, зато в душе—святая уверенность в правоте нашего дела, ярая ненависть к фашизму, занесшему грязную лапу над священной землей Родины. В первых же походах Николай Александрович показал себя незаурядным командиром—умело проводил поиск, а торпеды, выпущенные по противнику, всегда достигали цели. Лодка смело проникала в шхерные Норвегии, по которым фашистское командование доставляло боеприпасы, продовольствие и снаряжение для горно-егерских дивизий северного участка советско-германского фронта. Лунинская «Щука» один за другим отправляла на морское дно фашистские транспорты. Росло боевое мастерство командира, рос его командирский авторитет. За несколько месяцев подлодка потопила 7 фашистских кораблей водоизмещением несколько десятков тысяч тонн. Советское правительство присвоило Николаю Александровичу Лунину высокое звание Героя Советского Союза. Вскоре Лунину предложили перейти на подводную лодку типа «К»—крейсерную. В чем же различие этих двух лодок? «Щука» построена по одному из первых проектов. Она—среднего (для того периода) водоизмещения, около 600 тонн— имела на вооружении шесть торпедных аппаратов, запас торпед для повторного залпа, на борту ее 45-миллиметровая пушка, скорее символическое, чем боевое оружие для подводного корабля. Скорость до 14 узлов (25,3 км) в чаев надводном и до семи узлов в подводном положении. Главный недостаток—большое время «срочного погружения»—до полуторы минуты. А когда подлодка уклоняется от самолета, эти секунды кажутся вечностью и нередко десяток секунд решает судьбу корабля. Совсем другое—подлодка типа «К», мы их любовно называли «Катюшами Надо сказать, что во многих странах шли поиски создания больших океанских лодок. Французы строили гигантский подводный корабль «Сюркуф» с главным оружием—артиллерией. Англичане тринадцать лет создавали Х-1, и он не оправдал надежд. Строились подводные крейсеры и в США, но тоже безуспешно. А тем временем на советских стапелях появились подводные крейсеры конструкции Рудницкого, да какие крейсеры! Водоизмещение 2200 тонн, надводная скорость 22 узла, подводная—9. А главное—оружие. Лодка имела десять торпедных аппаратов, да еще запас 24 торпеды. На борту—четыре пушки, двадцать мин. Три вида оружия—могучее триединство—сконцентрировано на одной лодке! Скорость «срочного погружения» по сравнению со «Щукой» увеличилась вдвое, значит, вдвое уменьшался риск быть застигнутыми бомбардировщиками или торпедоносцами. Когда в 1942 году Н. А. Лунин получил назначение на К-21, он взял к себе инженер-механиком Владимира Юльевича Брамана. Морская судьба Брамана сложилась несколько иначе, чем Лунина. Браман родился в семье потомственного латышского железнодорожника. Закончил ФЗУ, стал слесарем, а через некоторое время помощником машиниста в Витебском паровозном депо. В то время комсомол Белоруссии шефствовал над линейным кораблем «Парижская коммуна» Краснознаменного Балтийского флота. Членом одной из делегаций довелось быть и комсомольцу Владимиру Браману. Впечатлительному по натуре юноше пришлась по душе жизнь военных моряков, и он поступает в военно-морское инженерное училище. По окончании его Браман плавал на подводных лодках различных типов. Самое примечательное в его морской биографии—участвовал на спуске со стапеля именно подводного крейсера К-21, испытывал его. Естественно, устройство лодки он знал, как говорят подводники, до последней заклепки. Безукоризненное знание подлодки требуется от каждого члена экипажа—от командира до матроса-вестового. Молодой подводник должен обязательно сдать экзамен по устройству корабля по пяти программам. Особенно требовал это Браман, зато и добивался безукоризненных ответов. Инженер-механик знал, что особенно при «срочном погружении» неправильные действия даже одного матроса могут при-вести к гибели и корабля, и экипажа. В конце мая и начале июня 1942 года наша подлодка (я был назначен в мае штурманом корабля) проходила текущий ремонт. Это был напряженный период войны. На юге страны, у волжских берегов, в предгорьях Кавказа, в Севастопале шли кровопролитные бои. В Заполярье, на суше, было относительное затишье. Горноегерские дивизии генерала Дитла, рвавшиеся в начале войны к Мурманску, теперь изрядно потрепанные, окопались в сопках на берегу Западной Лицы и особой активности не проявляли. Попытка зимнего наступления была сорвана метким залпом лодки К-22, пустившей на дно фашистский транспорт, пытавшийся доставить фашистам зимнее обмундирование, в том числе тридцать тысяч полушубков. Но на море фашисты были активны. В северных портах и фиордах Норвегии были сконцентрированы крупные военно-морские силы, здесь же находился и линейный корабль «Тирпиц», сильнейший в мире линкор. Он имел мощное вооружение—восемь 380-миллиметровых орудий главного калибра, двенадцать 150-и пятнадцать 105-миллиметровых орудий вспомогательного калибра, которые ис-пользовались как по морским, так по воздушным и земным целям. Было еще шестнадцать зенитных автоматов. При полном водоизмещении—53 тысячи тонн -мог развивать скорость 30 миль в час. Кроме «Тирпица» на севере Норвегии были линейные корабли «Адмирал Шеер» и «Лютцов», тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер», легкие крейсеры, cвыше десятка новейших эскадренных миноносцев, сторожевые корабли и тральщики, до сорока подлодок, около трехсот морских бомбардировщиков и торпедоносцев. В задачи этих сил входило и уничтожение союзных конвоев, поставлявших СССР оружие, продовольствие и стратегические материалы. Союзные конвои обычно комплектовались в Исландии. Военные суда союзников сопровождали транспорты до условного места, где охрану принимали корабли нашего Северного флота. Пока шло комплектование, английские и американские моряки обычно выбалтывали в кабаках о сроках выхода в море, о xapaктере груза. Поэтому немецкие лазутчики имели точные сведения о любом конвое, о грузе, который был на борту судов. Один из таких конвоев, под кодовым названием PQ-17, вышел из Исланди 27 июня 1942 года. Караван состоял из 36 транспортов под флагами CCCР США, Великобритании и Панамы. Его конвоировали 21 боевой корабль. Кроме этого эскорта, были еще две мощные группы прикрытия из флотов Англии и США—крейсеры, авианосец, мощные линкоры и девять эскадренных миноносцев.  Экипаж подлодки К-21. В первом ряду, второй слева, — Н. А. Лунин; во втором, третий слева, — М. А. Леошко. Сентябрь 1942 года. 4 июля фашистские бомбардировщики и торпедоносцы дважды налетали на караван, торпедировали три транспорта союзников и советское судно «Азербайджан». Союзники сняли команды, а суда потопили. Моряки же советского транспорта хотели сохранить ценный груз и самоотверженно боролись за плавучесть корабля—заделали пробоины, погасили пожар и заняли место в походной колонне. Когда разведка англичан установила, что немецкая эскадра в составе линкоров «Тирпиц» и «Адмирал Шеер» в сопровождении эсминцев покинула базы и вышла в море, английское адмиралтейство отдало приказ командиру конвоя: миноносцам из состава эскорта отправиться на усиление прикрытия авианосной группы, которая повернула на обратный курс. Транспортам же было приказано рассредоточиться и самостоятельно следовать в советские порты. Наша подводная лодка после ремонта несла позиционную службу. Светило крутлосуточно незаходящее солнце, значит, смотри да смотри в оба. Поэтому на мостике—вахтенный офицер, старший помощник командира, командир штурманской или минно-торпедной части. На каждую вахту назначалось по два сигнальщика. Наша К-21 упорно искала вражеские корабли. Близко у берега лодка могла находиться ограниченное время. Приходилось экономить энергию: чтобы не засекли береговые посты наблюдения, нужно плыть под водой далеко в море и только там зарядить аккумуляторы, а затем в подводном положении следовать к берегу. Вражеские же корабли, используя большие глубины, могли проходить очень близко к суше. На зарядки, подходы и отходы тратилось много времени, Поиск вражеских судов не давал результата. 27 июня мы получили приказ занять новую позицию—прикрывать конвой PQ-17, Н. А; Лунин собрал всех офицеров в боевой рубке. Боевая рубка, из которой ведется торпедная атака, на крейсерных лодках довольно большая. Командир объяснил обстановку в море: в наши порты следует крупный конвой и возможен выход в море фашистской эскадры для разгрома или перехвата его. Потом комаандир спросил, как бы каждый из нас проводил поиск, притом с учетом полярного дня, незаходящего солнца, штиля, да и не надо забывать о немецких самолеетах-разведчиках, которые будут охотиться в первую очередь за подлодкой. Выслушав всех, Лунин с минуту молчал, будто собирался с мыслями, a пoтом его густые черные брови взлетели вверх—значит, принял твердое решение. — Поиск ведем в надводном положении!—И замолчал, давая нам время осмыслить сказанное. Никто не проронил ни слова, и Лунин продолжал: — Допустим, после многочасового подводного поиска, когда сядут батареи, мы обнаружим противника. Для атаки нужна полная плотность аккумуляторов, чтобы дать полный и самый полный ход, а на разряженных выжмешь только малый. Атака сорвется... Значит, поиск только в надводном положении. Тут главное зависит от вахтенных офицеров и сигнальщиков. Требуется предельное внимание, чтобы все заметить и на море и в воздухе.—Лунин не преминул повторить свое любимое изречение: — Сто раз погрузись от чайки, приняв ее за самолет, но не упусти ни одного погружения от самолета, приняв его за чайку! Экипаж начал готовиться к новой тактике... 5 июля в Норвежском море возле острова Инге мы получили шифровку; фашистская эскадра в море, задача—найти ее и решительно атаковать. И вот начался боевой поиск. В те памятные часы лодка легла курсом к берегу в подводном положении: командир решил пару часов пройти под водой, чтобы снять нервное напряжение у команды и поужинать в спокойной обстановке. Но вдруг уже через полчаса после погружения гидроакустик обнаружил справа на носу лодки шумы винтов. Вахтенный офицер Лукьянов повернул на курс сближения и доложил командиру. Лунин поднялся в боевую рубку, объявил боеевую тревогу. Подняли перископ—в окулярах видны рубки двух подводных лодок. Невероятно: подводные лодки парами?!.. Снова подняли перископ—вместо подлодок ясно обозначились эсминцы. Такое превращение Лунина не удивило. Это так называемая рефракция. По милости ее моряки наблюдали и парящие над водой корабли и плывущие вниз мачтами... После очередного подъема перископа Лунин опознал «Тирпица» и «Адмирала Шеера» в охранении восьми миноносцев. Эскадра шла противолодочным зигзагом, с отворотами от генерального курса на 45°, ход—24 узла. Атаковать цель, идущую с такой скоростью противолодочным зигзагом, очень трудно. Нужна не только молниеносная реакция, но и командирское предчувствие очередного маневра противника. Этими качествами Лунин обладал в совершенстве. И мы пошли в атаку на главную цель—новейший линейный корабль фашистского флота, его гордость—«Тирпиц». До выпуска торпед носового залпа остается три минуты. Из акустической камеры дают пеленги—шумы винтов со всех сторон. — Попали в середину собачьей свадьбы!—шутит командир лодки, и от нее, чуть по-морскому соленой, становится спокойнее на душе. Пятнадцать раз Лунин поднимал перископ—без визуального контроля атака немыслима. А ведь там, наверху, сотни вражеских сигнальщиков, и каждый знает, что советская подводная лодка рискнет своей жизнью, но не упустит возможности атаковать линкор. Подъем перископа во время штиля—огромный риск быть обнаруженными кораблями охранения: у эсминцев мощный запас противолодочных бомб... Это знал не только Лунин, но и все члены экипажа. Однако и не взглянуть в перископ нельзя, надо ведь корректировать элементы атаки. Напряжение в лодке достигло предела: как быть? И снова подняли перископ. Неотрадная представилась картина: эскадра повернула вправо—носовыми аппаратами атаковать нельзя. Лунин срочно командует поворот, чтобы выйти на кормовые аппараты. Дрожит корпус от полного хода... Я в штурманской рубке внимательно веду боевую прокладку, жду желанную команду. И вот в 18 часов 01 минуту раздается решительное «Пли!». Четыре торпеды с интервалом в четыре секунды из кормовых аппаратов устремились навстречу «Тирпицу». Пускаю секундомер. Секунды тянутся мучительно долго. Одна, две... До боли в руке сжимаю секундомер. Еще 5... 10... 15 секунд... Два оглушительных взрыва. Вздох облегчения вырывается из груди... Лодка легла на курс отхода... Два взрыва торпед для такого корабля, как «Тирпиц», далеко не смертельная доза. Но атака оказала свое отрезвляющее действие. Эскадра отказалась от своего намерения следовать на перехват союзного конвоя и повернула в норвежские фиорды, на защищенную стоянку. После нашей атаки эскадра проходила через позицию одной из английских подводных лодок, базировавшихся в то время на нашей базе и несших позиционную службу рядом с нашей лодкой. Англичане своевременно обнаружили немецкую эскадру, не стали атаковать ее, а уклонились погружением. Атака линкора—очень рискованное дело, и они рисковать не стали. Что же стало с транспортами, предательски покинутыми кораблями прикрытия военного флота Англии и США? Пока они пришли в зону, где их брали под защиту наши корабли, от атак подлодок фашистов и самолетов больше половины пошло на дно. Но сколько бы погибло еще, если бы на их пути встали «Тирпиц» и «Адмирал Шеер»! Вперед Оглавление Назад
|
.jpg)
