Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Кирпичики для создания любых АФАР

"Микран" внедрил новые
приемо-передающие модули
по 3D-технологии

Поиск на сайте

Главная / Издания / Литература / Книжная полка / А.И. Алексеев. Охотск - колыбель русского Тихоокеанского флота

Охотск — центр строительства Тихоокеанского флота

Вторая Камчатская экспедиция совершила коренной поворот в деятельности русских людей на Дальнем Востоке. После нее началось регулярное мореплавание не только на Камчатку, но и по всем тихоокеанским направлениям. Заметно вырос Тихоокеанский флот. Усилилась деятельность основанного Второй Камчатской экспедицией второго дальневосточного порта — Петропавловска-наКамчатке. Оттуда часто стали совершать плавания на Алеутские острова, а затем и в Америку отважные русские промышленники, неутомимые первооткрыватели и исследователи. Но главным центром по-прежнему оставался Охотский порт.

Третьим командиром порта 4 июля 1742 г. был назначен премьер-майор Афанасий Зыбии. Но прибыл он в Охотск только на следующий год и принял дела от временного начальника порта М. Рогачева, оставленного Девиером. Замечательный мастер-кораблестроитель Макар Рогачев, построивший много судов для Охотской флотилии, выехал из Охотска с последними отрядами экспедиции. Главным строителем в порту остался мастер Андрей Иванович Козьмин, который в Охотске и умер (между 2 апреля 1744 г. и 14 ноября 1745 г. — ЦГА ВМФ, ф. 214, д. 67, лл. 245 и 423).

Зыбин оставался охотским командиром 17 лет и только 2 августа 1760 г., будучи уже совсем старым человеком, сдал должность капитану III ранга Василию Ртищеву. Несмотря на то, что Зыбин не был моряком и слабо разбирался в морском деле, он заботился о строительстве флота. Деятельное участие во всех его начинаниях принимал помощник по морской части лейтенант Василий Андреевич Хметевский. Охотский порт принял во времена правления Зыбина вид благоустроенного чистого города и с каждым днем все больше разрастался. Было вновь построено много жилых зданий: канцелярия, лазарет, новые просторные казармы, пороховой погреб, морские магазины, гауптвахта.

В 1743—1744 гг. состоялась экспедиция по описанию побережья Охотского моря до Большерецка, исключая Гижигинскую и Пенжинскую губы, под руководством; В. А. Хметевского. Принимались меры по постройке маяка в устье реки Кухтуй, по организации лоцманской службы.

Для выполнения первой задачи известному геодезисту Гвоздеву, лейтенанту Ртищеву и шкиперу Коростёлеву приказано было произвести промер и описание реки Охоты от Мальчикана до устья. Задание это было выполнено. В докладе на имя Зыбина 5 августа 1743 г. говорилось, что «оная река веема засыписта протоками и на шиверах по одному, и по два, три, и четыре фута а между ими от пяти до десяти фут. И по нашему рассмотрению по оной реке сплавливать суда морские никак невозможно за течением разных и мелководным местам»(1).

Понемногу уходили из жизни или со службы старые кадры Охотского порта. 11 сентября 1743 г. один из первых мореходов Охотска Иван Бутин попросил уволить его от службы(2). 25 июля 1743 г. скончался штурман Иван Никитич Верещагин, участник всех плаваний Шпанберга.

К 1744 г. следует отнести устройство в Охотске первого маяка. Вопрос об этом ставился еще в 1743 г. Шпанбергом. Специально назначенная комиссия в составе Ртищева, штурманов Петрова, Родичева и Юшина докладывала 14 января 1744 г. Шпанбергу: «По свидетельству нашему удобнее для построения маяка места, кроме Купеческой кошки, не имеетца понеже место высокое, которому подлежит быть от устья сажен на десять, а ежели построить на здешней стороне при устье то неудобно понеже место низкое и дресва рассыписта и осенью временем преходит вода чрез кошку, а от великих ветров бурунами покрываетца всегда, а ежели же построить вдали от устья, то ко входу будет неугодно»(3). Маяк был построен. К этому времени относится и основание в Охотске лоцманской службы и постановка первого штатного ограждения входа в порт(4). Для этого была выделена специальная «исправная лодка», которая должна была следить за выставленными в самом устье двумя бочками «мерою в длину в пять фут в округлости»; эти бочки на якорях ставились каждую весну, «как реки ото льда вскроятца, даже до осени как реки льдом покрыватца будут».

Население Охотского порта непрерывно росло. Много было желавших попытать счастья на далеких заморских островах, о которых ходило так много рассказов и которые притягивали предприимчивых и бесстрашных русских тружеников — крестьян, посадских, промышленных и мореходов. Все они прибывали в Охотский порт в надежде и самое скорое время перебраться на Камчатку, откуда желанная цель — богатые острова — была совсем близка. Не имея сами возможности организовать поход, такие люди поступали на службу к богатым купцам, pасcчитывая на свой пай и удачу. Сами купцы часто вообще не ходили в поход, предпочитая подсчитывать барыши при возвращении судна(5).


Карта Охотского края.

Иногда суда не возвращались в родные места по нескольку лет, иной раз не возвращались совсем, но все-таки русские люди упорно прокладывали морские пути в Камчатское море, на Аляску.

Благодаря Охотскому порту выросла роль камчатских портов. Именно оттуда начались первые путешествия русских промышленников к Алеутским и Командорским островам, вплоть до берегов Аляски. Начало этим путешествиям было положено плаванием на шитике на Командорские острова в 1743—1744 гг. сержанта Охотской нерегулярной команды Софрона Емельяновича Басова. Мореходом похода был Евтифей Санников. Участники плавания Басова возвратились домой с богатой добычей, и после него началось массовое паломничество промышленников-купцов на острова. Одно только перечисление всех походов заняло бы много места, не говоря уже об их результатах. А сколько было безвестных героев: промышленников, купцов, крестьян, посадских, казаков, людей самых различных сословий! К сожалению, очень часто, рассказывая о славных делах русских промышленников, стоявших, как правило, во главе походов, забывают о тех, кто водил и строил суда, о том, как строились эти суда, переносившие суровые штормы восточных морей и Тихого океана, не говорят и о самом нелегком процессе снаряжения экспедиции.

Хорошо известны имена Михаила Васильевича Неводчикова(6), ходившего неоднократно на острова; знаменитого Андреяна Толстых, открывшего группу Алеутских островов, носящих теперь его имя; Пикифора Трапезникова, открывшего остров Атку; Степана Глотова, открывшего группу Лисьих островов; Потапа Зайкова, Афанасия Очередина и других.

Но мало кому известны имена судостроителя судна «Св.Симеон и Иоанн» (1747) Андрея Всевидова, морехода-казака Алексея Воробьева, замечательного путешественника-морехода Петра Башмакова, строителя судна «Петр и Захарий» (1748) Тимофея Перевалова, мореходов-казаков Силы Шевырина, Григория Низовцева, Алексея Сапожникова, Петра Верхотурова, мореходов Алексея Дружинина, Луки Наседкина, погибшего вместе с командой на судне «Св. Николай» в 1764 г. на Алеутских островах, мореходов Ивана Соловьева, Василия Шошина, Луки Вторушина, Григория Коренева, Алексея Чулошникова, штурманского ученика Медведева, погибшего с судном на Уналашке в 1763 г., морехода-казака Ивана Березкина, умершего в 1765 г. в море, и многих других, доблестные дела которых ждут еще своего исследователя.

Больше, чем имена купцов-предпринимателей, финансировавших экспедиции и лишь иногда принимавших в них непосредственное участие, должны быть известны имена славных казаков-мореходов, обеспечивших успех этих экспедиций, и тех безвестных рядовых казаков-матросов, которые твердой рукой обосновывались на открываемых островах и землях. Если принять во внимание, что не только штурманские, но и все иные средства для мореплавания были в то время и в тех местах очень слабы, подвиги славных русских промышленных мореходов приобретают еще большее величие.

«Признаюсь, что всю статью сию писал я с особенным у довольствием; ибо она изображает решительную предприимчивость почтенных соотечественников наших, кои заменяли недостаток познаний отважностию и непоколебимой твердостию духа», — писал в заключение своей книги об истории открытия Алеутских островов известный русский историк В. Н. Берх(7).

О том, каким образом снаряжались и строились суда для подобных плаваний, рассказывают несколько сохранившихся документов. Основными местами строительства судов для экспедиций промышленников были Нижне-Камчатск и Охотск. Там, вверх по рекам Камчатке, Охоте и Кухтую, больше всего росло лиственничного леса. Основная масса купеческих экспедиций выходила в свои плавания с Камчатки, и строительство судов особенно развилось там. Судостроительные верфи были расположены примерно в ста верстах от устья реки Камчатки. На них строились боты, не превышавшие восьми саженей в длину. Заготовка и вывозка леса здесь обходилась дешево, что являлось преимуществом перед другими местами. Гораздо сложнее обстояло со снаряжением судов. Цены на Камчатке были высокие: «железо по дватцати рублев пуд и то в небольших штуках; на снасти пенка и с тамошней кропивы нечищенная по пяти рублев пуд а по вычистке выходит третья часть; и тако та кропивная пенка к делу обходится по пятнатцати рублев пуд; якоря по пяти и по шести пуд принуждены бывают сковывать или сваривать из мелких штук и для той нужды за неимением по случаю из деревянными якорями ходить смелость принимают.

Холст на парусы не меньше дватцати и пятнатцати копеек аршин покупают, нитки или пряжи на сетки, которыми, как ниже показано будет, бобров ловят, по сороку рублев пуд покупают, из чего следует, что строение таких судов подлинно в немалую сумму коштуется, однако сравнение от ловли бобров ...оную дороговизну гораздо уменьшает по которому оное судно заготовление нетокмо за сносное но и за весьма недорогое почитатся может»(8). Снаряжение судов удорожалось еще и потому, что все необходимое приходилось привозить из Охотска (кроме смолы и якорных канатов). Многие промышленники поэтому предпочитали строить свои суда на охотских или уракских верфях. Но в этом случае дороже обходился наем команды, так как учитывался путь до Камчатки и зимовка там.

Строительством судов были заняты, как правило, не специальные мастера, а хорошо усвоившие строительную науку крестьяне и казаки, ранее бывавшие на строительстве их в Охотске. По свидетельствам современников, «состоят мастерами от прежних бывших тамо казенных строениев оставшия работники, и вновь пришедшия и приходящия от города Архангеловского и Солонца (видимо, с Олонца. — А. А.) и из протчих мест такия ж люди, который при судовом строении в работах бывали. И к таковым строениям присмотрелись»(9). Суда, построенные на этих верфях, были по своим качествам во многих отношениях ничуть не хуже судов, которые строились на балтийских верфях.

Для промысла строились специальные байдары длиною по килю восемь аршин(10). Ширина килевого бруса была четыре вершка, толщина — три. К обоим концам килевого бруса крепились штевни не толще четырех вершков. По всему килю через аршин вставлялись бруски шириною в три вершка, к ним крепились подпорки высотою до борта. Вдоль них шел тонкий шест вместо бортов. Вместо банок для гребцов употреблялись маленькие доски, прикрепляемые поперек набора байдары. «По укреплении всего вышеописанного сшитое кожею сиуча или морской коровы подложа под киль краями обтягивают чрез верхней бортовой брусок и те кожи или чехла края прикрепляют ко внутреннему ниже борта бруску или круглому шестику, кожу сшивают вервями или жилами, ровно как морские парусы шьется накладкою край на край в два шва»(11).

Байдары эти были очень вместительны: они могли принимать на борт до 200 пудов грузов и команду до девяти человек. На них совершались плавания между островами на расстояние до 30 верст. Байдары были очень удобны своей легкостью. На берег их свободно вытаскивали на руках. Поэтому практически на таких байдарах можно было высаживаться почти в любом месте, лишь бы не было отвесных скал. А через натянутую кожу иногда хорошо были видны подводные камни у берегов.

Незаметный, совсем небольшой пункт на Охотском побережье, превратившийся в Охотский порт, дал, таким образом, начало не только военной Охотской флотилии, руководимой со времени организации порта, как правило, грамотными флотскими офицерами, он дал также начало мощному развитию многочисленного торгового, промышленного Тихоокеанского флота. В свою очередь интенсивное развитие торгового мореплавания давало известный толчок развитию и военного флота, усилению Охотской флотилии. Помимо обыкновенного сообщения с Камчаткой и исследовательских работ, нужно было также серьезно ставить вопрос об охране торгового мореплавания и вновь открытых владений России иа островах Тихого океана и в Северной Америке.

Правительство продолжало уделять большое внимание развитию флота на Тихом океане. Кроме требований строительства флота, оно оказывало и непосредственную помощь: в 1745 г. в Охотский порт велено было отправить трех штурманов и шестерых кораблестроителей. На смену уже отслужившим судам Охотской флотилии строились новые. За время правления Зыбина было спущено на воду семь судов: боты «Акланск», «Иоанн», «Николай»; галиоты «Св. Захарий», «Св. Павел», «Св. Екатерина» и бригантина «Св. Елизавета». Строителем шести судов был выдающийся корабельный мастер Захаров. «Акланск» построил мастер Козьмин.

Принимались меры и к организации народного образования. 27 августа 1748 г. Зыбин писал Сибирскому приказу: «Для обучения команд Охоцкого порта служащих детей цифири и некоторой части геометрии прислать в Охоцк одного человека студента искусного и те науки знающего снабдя его книгами арихметикой и геометрией и с принадлежащими к тому инструментами... дабы здесь команд Охоцкого порта служителей дети без обучения не. остались дураками, и по употреблению в службе ея императорского величества могли всегда годны быть»(12).

Пробовали заниматься и землепашеством. Но в большинстве неудачно. В 1746 г. и раньше, в 1745 г., на Ураке и Ини были посеяны ячмень и рожь: «на Ине ячмень 7 пуд 10 фунтов, на Ураке 7 пуд 5 фунтов да прошлого 1745 году в озимь к 746 году посеяно же было ржи на Ине 25 пуд, на Ураке 6 пуд и от оных севов ничего не родилось токмо вышло соломой и колосом а ядра ни мало не нашлись»(13). Лучше удавалось выращивание овощей, особенно картофеля и капусты, а также разведение скота. Жители Охотска — так называемые пашенные крестьяне, которых насчитывалось 37 семей (не считая 5 пастухов), — больше всего занимались разведением оленей, не требующих особых забот.

В Охотске продолжались исследовательские работы. В 1749 г. для продолжения описания северного берега Охотского моря, в частности Пенжинской губы, из Охотска вышел бот «Акланск» под командованием штурмана Иванова. Плавание было не совсем удачным. Дошли только до Ямской губы, и затем из-за туманов и недостатка провизии пришлось возвратиться в Охотск.

Более быстрое строительство флота и организация исследовательских работ тормозились тем, что все судовые припасы доставлялись из Иркутска, за много тысяч верст, по самым отвратительным дорогам. Якоря приходилось распиливать на части, а в Охотске вновь соединять, потому что поднять и доставить в целости такую тяжесть было немыслимо. Так же делалось и с бухтами тросов, канатов, которые доставлялись в Охотский порт отдельными кусками и там сращивались. Не хватало и грамотных мореходов-штурманов, несмотря на все принимаемые меры. В Охотск из Иркутска были направлены штурманы Григорий Иванов, Иван Бахметьев, Григорий Сушков, Иван Наумов, Иван Балакирев, Федор Тараканов и матрос Епифанов. Но их все равно было мало. Еще хуже обстояло со штурманскими припасами. В 1747 г. в Охотске насчитывалось всего 10 компасов и 28 склянок(14). Кроме того, нарушались элементарные правила плавания в Охотском море. Известно, что плавание там осенью наиболее затруднительно. Но суда зачастую из Охотска выходили в сентябре и даже в октябре. Но этим причинам в 1753 -1755 гг. потерпели крушение у берегов Камчатки пять судов: пакет-бот «Св. Иоанн», дубель-шлюпка «Надежда», гукор «Св. Петр», шхер-бот «Елизавета» и бригантина «Архангел Михаил». Спасти удалось только гукор «Св. Петр». Помимо огромных убытков(15), аварии приводили к большим людским жертвам — в этих крушениях погибло более 40 человек — и тормозили развитие сильного флота. И все же Охотская флотилия справлялась со своими задачами, регулярно перевозя грузы, главным образом военные, на Камчатку.

Недостатки в деятельности Охотского порта и в управлении им обращали на себя внимание сибирского генералгубернатора Василия Алексеевича Мятлева, бывшего моряка. Неоднократные приказы его и распоряжения говорят о том, что он правильно понимал нужды и назначение Охотского порта, значение его-для России. Категорически было запрещено отправление в дальнее плавание судов из Охотского порта осенью. Мятлев высказывал перед Адмиралтейств-коллегией мысль о назначении в Охотский порт только флотских офицеров. С его помощью охотская народная школа в 1756 г. была реорганизована в навигацкую школу. В предписании лейтенанту Хметевскому он приказал готовить 10 человек «так, чтобы они, будучи в обучении, могли для надобных здесь к мореплаванию служителей вступить в навигацкие науки»(16).

К этому времени относится организация замечательной по своему замыслу, но неосуществленной экспедиции. Мятлев в 1753 г. предложил в связи с неудобством Охотского порта открыть плавание по Амуру и в устье его построить верфь для строительства судов Охотской флотилии. Ему удалось добиться решения по этому вопросу. Вскоре последовал указ Сената иркутскому губернатору:

«1. Возобновленной камчатской экспедиции изыскать неизвестные места и народы и склонить их в подданство России, держа все это в секрете. По рекам, впадающим в Амур, построить два или более судна и чтобы люди с этих судов не делали никаких обид жителям Амура.

2. Для обследования рек, впадающих в Амур, определить к нему Мятлеву четырех человек офицеров, а к тому всех, бывших в камчатской экспедиции морских офицеров и служителей, которые находятся теперь в Сибири.

3. По окончании построения в Нерчинском крае судов и по получении разрешения из Пекина, отправить эти суда немедленно, предписав во время плавания делать подробный промер реки и замечать, где какие леса и другие удобные места, также жительство и строения, и на устье Амура какие способные есть места.

4. Все в Нерчинске геодезисты и морские служители, и вообще все это дело поручается бывшему в морской службе Федору Соймонову, которого, по ходатайству Мятлева определили туда яко в морской практике и навигации весьма искуснаго с жалованьем по 1000 руб. в год»(17).

Находившийся в Сибири после освобождения из каторжных работ Федор Иванович Соймоиов с усердием принялся за организацию этой интересной и многообещающей экспедиции. Суда были заложены в устье реки Hepчи, около старого Нерчинска, и в скором времени построены. Построены были также пристани с адмиралтейством на реке Хилок. В дополнение к имевшимся в Сибири морякам и геодезистам(18) были присланы офицеры из Адмиралтейств-коллегии, в том числе штурманы Михаил Татаринов и Василий Карпов, которые до экспедиции находились «в Санкт-Питербурхе флота при капитане Нагаеве у сочинения карт»(19). В экспедиции находились и два сына Соймонова — полковник Михаил Федорович и прапорщик Афанасий Федорович. Всего в составе экспедиции числилось 1 756 человек. Соймонов принял дела экспедиции в июле 1754 г. Много было сделано по исследованию рек Ингода, Селенга и Хилок. Экспедиция бы л готова отправиться в путь. Но она не была осуществлена. Не получив ответа от китайского правительства на рая решение похода по Амуру, правительство царской России ничего не предприняло. В 1760-х годах Соймонов был вызван в Тобольск и передал дела экспедиции капитану Бегунову. Суда экспедиции сгнили, адмиралтейство была уничтожено.


Ф. И. Соймонов.

Значение Охотского порта еще больше возросло во время Семилетней войны 1757—1763 гг., в результате которой англичане сильно укрепили свои позиции на Тихоокеанском театре и в Северной Америке, где захватили Канаду. Политика Англии в этом районе сводилась к возможной агрессии против Алеутских островов и полуострова Аляски, открытых и занятых русскими. Русское правительство, учитывая это, приняло ряд мер. Сибирским генерал-губернатором был назначен Федор Иванович Соймонов, один из опытнейших моряков и ученых того времени.

Рассматривая дела Сибирского приказа, Соймонов нашел, что «правление оного интересам вашего императорского величества убыточно, а сибирскому народу отяготительно...» Он сообщает, что штаты Сибирского приказа чрезвычайно раздуты, и предлагает новый штат. В конце доклада предлагается: «а протчих всех определить к другим должностям, где б они с пользою свои должности исполнять могли».

Стремясь к развитию организованного торгового мореплавания и беспокоясь прежде всего о государственной пользе, Соймонов в 1759 г. категорически запретил камчатским мореплавателям выходить в море на малоподготовленных для этой цели судах, построенных неопытными мастерами, и с несовершенными мореходами. Был установлен контроль со стороны охотских властей за выходом промысловых и торговых судов из Камчатки в Аляску и на Алеутские острова. Этим промысел на Алеутских островах и Аляске ставился на государственную основу, что заставляло промышленников лучше организовывать каждую экспедицию и давало возможность требовать от каждого возвратившегося обстоятельного отчета о посещенных местах и о действиях там. Мера эта еще более укрепила значение Охотского порта, она заставила промышленников перенести пункты отправлений в походы ближе к Охотску. Здесь, на судостроительных верфях Урака, Охоты и Кухтуя, было значительно легче строить суда, легче оснастить их и набирать команду, так как населения в Охотске было больше, чем в любом другом населенном пункте побережья. Да и суда строились более прочные, приносившие больше пользы хозяевам. Государство же получало регулярное пополнение своего Тихоокеанского флота.

Хорошо разбираясь в международном положении России, Ф. И. Соймонов еще в 1760 г. отдал распоряжение охотскому командиру Василию Ртищеву(21), «чтобы он старался о изыскании земель за Камчаткой и островов». Это распоряжение предупредило действия правительства, которое наметило секретную экспедицию для детального обследования и картографирования Алеутских островов под руководством капитана II ранга Петра Кузьмича Креницына. В указе Адмиралтейств-коллегий, подписанном Екатериной в 1764 г., говорилось: «Недавно полученные сведения из Сибири от губернатора Чичерина (следующий за Соймоновым губернатор Сибири. — А. А.) уведомляют нас о преполезном открытии доныне неизвестных разных островов. Которое все за плоды употребленного труда и положеннаго немалого иждивения прошедшей камчатской экспедиции почесть должно. Но как оное обретение сделано людми, морского знания и науки не имеющими, которых описания и примечания нестоль достаточны, чтоб все могущую пользу приобрести можно было. Чево для приложе при сем ныне оттуда полученные известия, повелеваем нашей адмиралтейской коллегии, по представленью губернатора Чичерина исполнить, отправя немедленно туда по своему рассуждению, сколько надобно офицеров и штурманов»(22).

Экспедиция эта, несомненно, была вызвана политическим положением России. Непосредственным инициатором ее явился великий русский ученый М. В. Ломоносов. Она была задумана в связи с полярной экспедицией капитана II ранга В. Я. Чичагова, которому приказывалось «учинить поиск морскому проходу Северным океаном в Камчатку». Там экспедиция должна была соединиться с эскадрой Креиицына и дальнейшие задачи решать совместно. В подготовке такой комплексной, широко задуманной экспедиции принимал активное участие А. И. Нагаев, который составил для нее обстоятельную инструкцию.

Для строительства судов в Охотске и в частности для экспедиции Креницына Адмиралтейств-коллегия отправила туда корабельного мастера Александра Ивановича Мошницкого(23) с помощниками Иваном Захаровичем Бубновым и Иваном Леонтьевичем Михайловым. Бывший до этого в Охотске старейший мастер плотничный комендор Иван Захаров был «весьма здоровьем слаб и очень болен». А в сообщении от 1 июля 1758 г. говорилось, что Захаров был уже при смерти «от обдержимой ево болезни и старости лет»(24). Впрочем, старость и болезни не мешали опытному старейшему мастеру отдавать все свои силы строительству флота. Он еще долгое время, хотя и вышел в отставку, принимал активное участие в жизни Охотского порта. Со своей стороны и Ф. И. Соймонов ранее добился через Сенат отправления в Охотск трех мастеров кораблестроительного дела — блокового, шлюпочного и ботового. Несколько позже, в 1761 г., в Охотск были отправлены три штурмана — Иван Веденитович Должантов, Петр Яковлевич Лазарев и Михаил Давыдович Чурин, боцман Ларион Фомич Насоновский, канатного дела подмастерье Матвей Иванович Максимов и парусного дела подмастерье Сергей Денисович Неклюдов.

Стараниями Соймонова в Сибири в это время действовали четыре навигацкие школы: в Охотске, Якутске, Иркутске и Нерчинске. Самой значительной из них была Иркутская школа, из которой выходили геодезисты и штурманы. В 1758 г. из окончивших школу 5 человек были направлены в Охотск штурманами, остальные — на геодезические работы на берегу. В 1759 г. в Охотск на суда отправились 11 человек из 39. Среди преподавателей Охотской мореходной школы были такие опытные мореходы, как Михаил Неводчиков и лейтенант Иван Синдт(25).

Большое внимание Соймонов уделял исследовательским работам. По его распоряжению лейтенант Хметевский в 1761 —1762 гг. совместно со штурманом И. А. Балакиревым(26) произвел на бригантине «Елизавета» детальную съемку Пенжинской и Гижигинской губ и благополучно возвратился в Охотск. В 1764 г. по распоряжению Соймонова и по его инструкциям в секретную экспедицию для описания северо-западных берегов Северной Америки и для поиска морского пути из Охотского моря к реке Лене на галиоте «Св. Екатерина» был назначен лейтенант Иван Синдт, участник Второй Камчатской экспедиции. В инструкции ему Соймонов между прочим писал: «Итти подле берега между севера и востока до Чукотского носа, лежащего на востоке, против которого и остров малой имеетца под именем Св. Лаврентия; от тех мест следовать уже прямо на восток или мало севернее к матерой американской земле»(27).

Смелое плавание Синдта до сих пор не нашло себе должного признания в географической литературе. Хотя Синдту и не удалось пройти на Лену, но представленный им корабельный журнал, найденный в 1954 г. действительным членом Географического общества СССР М. И. Беловым, и карта показывают огромную работу, которую провела эта экспедиция, продолжавшаяся три года. Помимо открытия острова Св. Матвея, экспедиция производила гидрографические работы. Карта Синдта более точна, чем, например, карта известного английского мореплавателя Джемса Кука, посетившего эти места спустя 12 лег.

На обратном пути галиот «Св. Екатерина» был в 1767 г. передан в Нижне-Камчатске экспедиции Креницына, для которой мастер Мошницкий заложил в Охотске в декабре 1762 г. два судна: бригантину «Св. Екатерина» и гукор «Павел», спущенные на воду в 1766 г. В 1763 г. помощником Мошницкого мастером Бубновым был построен бот «Гавриил».

Креницын прибыл в Охотск в октябре 1765 г. вместе с капитан-лейтенантом М. Д. Левашевым. В инструкции ему говорилось: «За главнейшее основание порученной вам экспедиции поставляю несколько уже известных, сысканных купцами, Алеутских островов, основательное описание и положение оных на карту сделать, а особливо болынаго и многолюднаго острова Кадьяк; приложив всевозможное старание, обходя его вокруг, описать весьма нужно: остров то или матерая земля, ибо на показании бывших на том острову наших людей утвердиться я можно»(28).

Перед отправлением в экспедицию Креницын, по договоренности с новым командиром Охотского порта подполковником Федором Христиановичем Плениснером(29), взял к себе портовые корабли — галиот «Св. Павел» и бот «Гавриил». Общий состав экспедиции достиг 170 человек. В ней принимали участие известный мореход Степан Гавриилович Глотов и штурман Василий Ловцов.

Поздней осенью, 10 октября 1766 г., экспедиция вышла из Охотска. Неудачи преследовали экспедицию Крсницына. Галиот «Св. Павел» выбросило штормом на один из Курильских островов, при этом погибло 30 человек, а 13 с трудом добрались до Большерецка. «Св. Екатерина» и гукор «Св. Павел» были выброшены в районе Большерецка, «Св. Павел» удалось спасти, и после зимовки на нем и на уцелевшем «Св. Гаврииле» экспедиция отправилась в Нижне-Камчатск. Там Креницын усилил свою экспедицию судном Ивана Синдта, и только 21 июня 1768 г. эскадра вышла для выполнения возложенного на нее задания. Креницын и Левашев обследовали ряд островов Алеутской гряды и зазимовали там: Креницын на острове Унимак, а Левашев — на Уналашке. Несмотря на тяжелую зимовку, экспедиция описала эти острова, нанесла на карту северную часть Аляски, описала Четырехсопочные острова и острова Креницына. На следующий год возвратилась на Камчатку, где зазимовала. Перед самым выходом судов в Охотск, 4 июля 1770 г., П. К. Креницын, переезжая реку Камчатку в лодке-однодеревке с казаками Семеном Каюковым, Василием Сизовым и алеутом Иваном Черепановым, утонул. Утонул также и гребец Черепанов, два казака сумели выплыть к берегу. Корабли привел в Охотск 3 августа Левашев.

В течение всего этого времени из Охотска регулярно ходили на Камчатку суда, строились новые корабли. О трудностях этого строительства свидетельствует хотя бы такой факт. Весь судовой такелаж для построенных в 1768 г.. мастером Бубновым трех судов был доставлен из Тобольска, а необходимое железо (около 500 пудов) — из Архангельска. На перевозку этого железа до Охотска ушло два года.

Вся тяжесть трудов ложилась на служилых, казаков и местных жителей. Последним было особенно тяжело. Царское правительство не баловало их никакими льготами, никакими преимуществами, обязанностей же у них было сколько угодно. Требовать от них имел право всякий, а заботиться о них приходило в голову далеко не всем. До 1767 г. не делалось никакого исключения и для служилых Охотского порта. Они жили на таком же обеспечении, как, например, служилые Балтийского флота. И только с 1767 г. всем морским чинам, служащим в Охотске, разрешено было выплачивать денежное довольствие. Это была вся награда за труд людей, строящих на берегу Тихого океана новый российский флот.

(1) ЦГА ВМФ, ф. 216, oп. 1, д. 56, лл. 58-61.

(2) Там же, д. 57, л. 231—об.

(3) Там же, лл. 8 и 235.

(4) Там же, л. 10.

(5) Одних только товаров с 1746 по 1770 г. купцами-промышленниками вывезено на сумму 3 204 138 рублей по тогдашнему курсу.

(6) В уже упомянутой справке в книге «Русские мореплаватели» на стр. 535 о Неводчикове сказано, что он в 1767 г. «за дряхлостью и слепотой» вышел в отставку. Имеющиеся в нашем распоряжении документы (АВПР, ф. 339, д. 538, ч. II, лл. 286—288) дают возможность показать еще 8 лет его жизни. Из послужного списка М. В. Неводчикова, относящегося к 1775 г., следует, что после участия в экспедиции Креницына он возвратился на судне купца Засыпкина в Охотск, где в течение 1768 г. строил суда. В 1769 г. с полковником Зубрицким ходил еще раз на галиоте «Св. Павел» на Камчатку, возвратился в 1770 г. и до 1774 г. был преподавателем в мореходной школе, «обучал школьников рисованию карт». В 1774 г., кроме того, занимался промером устья Ульи при проектировании переноса туда Охотского порта. В 1775 г. находился в Охотске. После 1775 г. данных о нем нет. Но, во всяком случае, в 1767 г. Неводчиков не собирался уходить в отставку, а еще почти, десять лет честно служил в Охотской флотилии.

(7) В. Н. Верх. Хронологическая история открытия Алеутских островов, или подвиги российского купечества, Спб, 1823, стр. 130.

(8) ЦГАДА, лортф. Миллера, 528, 2, д. 10, л. 8.

(9) ЦГАДА, ф. XXIV, д. 34, л. 86.

(10) Один аршин = 28 дюймам = 16 вершкам = 71,2см ; 1 вершок = 4,45 см.

(11) АВПР, ф. «Российско-Американской компании», д8 лл 157-158.

(12) ЦГА ВМФ, ф. 216, д. 48, л. 233.

(13) Там же, ф. 214, д. 67, л. 410.

(14) Песочные часы, употребляемые в парусном флоте. Бывали часовые, получасовые, минутные и полуминутные. Отсюда известное выражение «бить склянки», то есть ударять в колокол каждый час, когда из верхней части склянки песок перейдет в нижнюю.

(15) Об убытках можно составить себе представление из следующего примера. Пакет-бот «Св. Иоанн» под командой Хметевского, вышедший 2 октября 1753 г. из Охотска, 10 октября был разбит у Болыперецка. Погибло 5 человек команды, все грузы и 10 тысяч руб. серебряной монеты. В 1753—1751 гг. на берег прибоем было выброшено 3 099 руб. 50 коп. В течение целого столетия после сильных штормов жители Большерецка находили на берегу монеты. (См. «Морской сборник», № 11, 1869, стр. 38).

(16) А. С. Сгибнев. «Морской сборник», № 11, 1869, ч. неоф., стр. 13.

(17) Указ Сената № 393 от 28 декабря 1753 г. «.Морской сборник», № 5, 1870, ч. неоф., стр. 70—72.

(18) Среди них находился замечательный мореплаватель геодезист Михаил Спиридонович Гвоздев. Сначала он был в команде Ртищева, затем у Соймонова. Вместе с Никифором Чекиным (в отряде которого был известный Семен Челюскин), М. С. Гвоздев был послан 9 декабря 1754 г. в Иркутск, где пробыл до 1758 г., занимаясь съемкой местности. В 1758 г. просился в отставку по старости (ЦГА ВМФ, ф. 216, on. 1, д. 73, л. 227—об.).

(19) Алексей Иванович Нагаев (1704—1781) — выдающийся гидрограф, картограф и мореплаватель. Адмирал русского флота. Известен организацией первой гидрографической экспедиции Балтийскбго моря, а также составлением «Атласа Балтийского моря» и написанием «Лоции Балтийского моря». Организатор Морского кадетского корпуса и его первый директор.

(20) ЦГАДА, ф. XXIV, д. 38, лл. 3, 4.

(21) Еще до вступления Соймонова в должность генерал-губернатора В. А. Мятлев назначил новым командиром Охотского порта участника Второй Камчатской экспедиции и готовившейся экспедиции Соймонова капитана III ранга Василия Ртищева, который прибыл в Охотск в 1757 г., но принял от А Зыбнна дела только 2 августа 1760 г.

(22) АВПР, ф. «Российско-Американская компания», д. 16, л. 5.

(23) А. И. Мошницкий в службе с 1763 г. В 1754 г. был в Олонецкой губернии при мастере Лепехине. Аттестован так: «по знанию теории и практики удостоен в подмастеры». Перед отправлением в Охотск, 2 апреля 1761 г., Мошницкий «за долговременную его службу и за такую далнюю посылку и дабы будучи там в строении судов имел рачение и написали ластовых судов мастера». (ЦГА ВМФ, ф. 216, on. 1, д. 75, л. 351 и д. 73, л. 63).

(24) ЦГА ВМФ, ф. 216, oп. 1, д. 75, л. 32—об.

(25) Там же, л. 314—об.

(26) Участник экспедиции П. К. Креницына и свидетель его смерти. Родился в 1722 г. (ЦГА ВМФ, ф. 216, on. 1, д. 86, л. 377—об).

(27) ЦГА ВМФ, ф. 913, on. 1, д. 101, л. 1 — об.

(28) Записки Гидрограф, департамента, ч. X, 1852, стр. 78.

(29) 19 октября 1764 г. последовало распоряжение о наименовании Сибири Сибирским царством и об учреждении в нем Иркутской губернии, к которой причислялся Охотск с уездом. Был назначен и новый командир Охотского порта — Ф. X. Плениснер. (См. Полный Свод зак , т. XVI, № 12, 269).

Вперед
Оглавление
Назад

Главное за неделю