ТУРЕЦКАЯ АРМИЯ ПЕРЕД ВОЙНОЙ 1877—1878 гг. ВОЕННО-МОРСКИЕ СИЛЫ ТУРЦИИ
В течение 30 лет, с 1839 по 1869 год, проходила реорганизация турецкой армии.
В основу ее новой организации были положены принципы прусской ландверной системы. Реорганизация производилась прусскими инструкторами. Реорганизованная турецкая армия состояла из низама, редифа, мустахфиза, иррегулярных и египетских войск.
Низам представлял собой войска действительной службы. По штатному расписанию в нем числилось 210 000 человек, из них 60 000 человек по прошествии 4—5 лет, за 1—2 года до истечения полного срока действительной службы, увольнялись в отпуск; эти контингенты отпускных (ихтиат) в случае войны предназначались для пополнения низама. Общий срок службы в низаме был шестилетним. Низам выставлял определенное число таборов (батальонов) пехоты, эскадронов кавалерии и артиллерийских батарей.
Редиф по замыслу должен был представлять собой обученные резервные войска. По штатам в нем числилось к началу войны 190 000 человек. Редиф делился на два (впоследствии на три) класса; в первом в течение трех лет состояли лица, отбывшие 6 лет службы в низаме и ихтиате, а также лица в возрасте от 20 до 29 лет, по каким-либо причинам не служившие в низаме; во второй класс перечислялись на 3 года лица, отслужившие 3 года в первом классе. В мирное время в редифе содержались лишь слабые кадры, но запасы стрелкового вооружения и обмундирования по закону должны были иметься на полную штатную численность в период развертывания. В военное время предусматривалось формирование из редифа, отдельно от низама, определенного числа таборов, эскадронов и батарей.
Мустахфиз представлял собой ополчение. По штатам в нем числилось 300 000 человек; мустахфиз образовывался из числа лиц, перечисляемых туда на восемь лет по окончании пребывания в редифе. Кадров, вещевых и боевых мобилизационных запасов мустахфиз в мирное время не имел, в военное же время из мустахфиза создавали, отдельно от низама и редифа, определенное число таборов, эскадронов и батарей.
Общий срок пребывания в низаме, редифе и мустахфизе составлял 20 лет. В 1878 году все три категории должны были дать Турции 700 000 человек войск.
Иррегулярные войска набирались в случае войны из черкесов, переселившихся в Турцию из России, горных малоазиатских племен (курды и др.), албанцев и т. п. Часть этих войск придавалась полевой армии под названием башибузуков(1) (ассакири-муавине), из остальных формировались местные гарнизонные войска (ассакири-римуллье). Численность их не была учтена даже в самой Турции.
В египетских войсках по штатам числилось 65 000 человек и 150 орудий.
Для комплектования армии вся территория Турецкой империи была разбита на шесть корпусных округов, которые теоретически должны были выставлять равное количество таборов, эскадронов и батарей. На самом деле Дунайский и Румелийский округа были сильнее, Аравийский и Иеменский слабее других и лишь Анатолийский и Сирийский приближались к средней норме. Гвардейский корпус комплектовался экстерриториально со всех округов.
Ежегодному призыву по жребию подлежали все мусульмане в возрасте от 20 до 26 лет; христиане на военную службу не призывались и выплачивали за это денежный налог (бедель).
Описанная организация турецкой армии не была полностью осуществлена ко времени войны. Дело в том, что из ежегодного призыва, составлявшего 37 500 человек, значительная часть людей в низам не поступала из-за финансовых трудностей и перечислялась прямо в редиф. Из-за этого низам имел в своих рядах значительно меньше людей, чем это полагалось по штатам, а редиф и мустахфиз заполнялись людьми, которые вовсе не имели военной подготовки. В конечном итоге те 700 000 подготовленного войска, наличие которых предусматривалось по закону об организации армии к 1878 году, в значительной части не имели никакой военной подготовки. Этот недостаток усугублялся еще тем, что по принятой организации не предусматривалось наличия запасных войск ни в мирное, ни в военное время. Поэтому, следовательно, все лица, призывавшиеся в редиф и мустахфиз из числа не имевших военной подготовки, должны были получить ее непосредственно в тех частях, куда они призывались. Кроме того, в значительной мере на бумаге осталось развертывание в военное время редифной артиллерии и кавалерии; это объяснялось как отсутствием мобилизационных запасов артиллерии и конского состава, так и особой трудностью создания и обучения этих родов войск и их кадров в ходе войны.
Весьма неудовлетворительно было поставлено в турецкой армии дело комплектования офицерскими кадрами, а также организация военного управления. Только 5—10 процентов турецких пехотных и кавалерийских офицеров комплектовалось из числа окончивших военные школы (военную, артиллерийскую, инженерную, военно-медицинскую), так как школы выпускали очень мало офицеров. Вся остальная масса офицеров пехоты и кавалерии набиралась из числа произведенных в офицеры лиц унтер-офицерского звания, то есть окончивших лишь учебную команду, в которой необязательна была даже элементарная грамотность. Еще хуже обстояло дело с турецким генералитетом. Турецкими пашами являлись в основном или иностранные авантюристы и проходимцы всякого рода, или придворные интриганы с минимальным боевым опытом и военными знаниями. Лиц с высшим военным образованием или даже опытных практиков-фронтовиков в составе турецкого генералитета было крайне мало.
Во главе высшего военного управления стоял султан с тайным военным советом, создававшимся при нем на время войны; султан и тайный совет обсуждали и утверждали все планы действий главнокомандующего. Последний, кроме того, обязан был считаться во всех своих действиях с военным министром (сераскиром), а также с состоявшим при военном министре военным советом (дари-хура). В то же время начальник артиллерии и инженерных войск (мушир-топ-хане) не был подчинен ни главнокомандующему, ни военному министру, находясь в распоряжении одного только султана. Таким образом, главнокомандующий был связан при осуществлении даже своих частных планов и замыслов.
Турецкий генеральный штаб состоял из 130 офицеров, окончивших высшую военную школу. Использовались эти офицеры большей частью нецелесообразно, так как штабов в полном смысле слова в турецкой армии не было. Вместо систематической штабной работы офицеры генерального штаба часто выполняли роль личных советников пашей и исполняли их отдельные поручения.
Твердо установленной организации родов войск в турецкой армии не имелось. Она была установлена в виде исключения лишь для низшего звена — табора (батальона) пехоты, эскадрона кавалерии и батареи артиллерии, но и то по своей численности низшие подразделения были всегда меньше, чем предусматривалось штатами. Что же касается высших организационных звеньев, то практически они или вовсе отсутствовали, или создавались от случая к случаю и по своей структуре были весьма разнообразны. Теоретически три табора должны были составлять полк, два полка — бригаду (лива), две бригады — дивизию (фурк), а две пехотные и одна кавалерийская дивизия — корпус (орду). Практически же 6—10 таборов соединялись иногда прямо в бригаду или дивизию, иногда же действовали без всякого промежуточного организационного объединения, непосредственно подчиняясь старшему начальнику или входя временно в отряды разной численности.
Табор (или табур) состоял из восьми рот (бейлюк) и по штату имел 774 человека; фактически численность табора колебалась в пределах 100—650 человек, так что рота часто не превышала принятой в европейских армиях численности взвода; частично перед войной таборы были переформированы и имели четырехротный состав.
Батарея состояла из шести орудий и двенадцати зарядных ящиков, насчитывая по штатам 110 строевых солдат.
Эскадрон по штатам числил 143 всадника, фактически же в нем было в лучшем случае 100 человек.
Стрелковое вооружение турецкой армии было представлено тремя системами нарезных ружей, заряжавшихся с казны, а также разными системами устаревших нарезных и гладкоствольных ружей, заряжавшихся с дула. Первой и наиболее совершенной системой являлась однозарядная американская винтовка Пибоди-Мартини(2). Она заряжалась с казенной части при помощи откидывавшегося вниз затвора, имела калибр 11,43 мм, весила со штыком 4,8 кг; начальная скорость полета пули составляла 415 м/сек; прицел был нарезан на 1830 шагов (1500 ярдов); патрон металлический, унитарный, весил 50,5 г. По баллистическим данным, эта винтовка была близка русской винтовке системы Бердана № 2, но в некоторых отношениях уступала ей; так, откидной вниз затвор Пибоди-Мартини препятствовал стрельбе лежа и с широкого упора (насыпи); на испытаниях в США было отмечено до 60 процентов случаев отказа затвора в экстракции гильз(3). Эти ружья были заказаны турецким правительством в США в количестве 600 000 штук вместе с 40 млн. патронов к ним(4). К началу войны в турецкой армии имелось 334 000 винтовок Пибоди-Мартини, что составляло 48 процентов всех заряжавшихся с казны ружей турецкой армии. В основном винтовки Пибоди-Мартини состояли на вооружении войск, сражавшихся на Балканах.
Второй по качеству системой являлась однозарядная заряжавшаяся с казны винтовка английского конструктора Снайдера, образца 1867 года, переделанная из заряжавшейся с дула винтовки' Минье. По баллистическим качествам эта винтовка лишь немного превосходила русскую винтовку системы Крнка — начальная скорость полета пули у нее составляла 360 м/сек. Винтовка Снайдера имела калибр 14,7 мм, со штыком (ятаганом) весила 4,9 кг, прицел был нарезан на 1300 шагов (1000 ярдов). Металлический патрон весил 47,2 г; патроны были частью цельнотянутыми, частью составными. Винтовка Снайдера большей частью была приобретена в Англии и США, некоторое количество было переделано на турецких заводах. На вооружении состояло 325 000 ружей Снайдера, что равнялось 47%; всех ружей турецкой армии, заряжавшихся с казны; этой системой винтовки была вооружена часть турецких войск на Балканском театре и подавляющее число войск на Кавказском театре.
Третьей системой являлась американская винтовка конструкции Генри Винчестера с подствольным магазином на 13 патронов, одним патроном в приемнике и одним — в стволе; все патроны могли быть выпущены в 40 секунд. Винтовка представляла собой карабин калибром 10,67 мм, прицел был нарезан на 1300 шагов. Карабин весил 4,09 кг, патрон — 33,7 г(5). Этих винтовок на вооружении состояло 39 000 штук — 5—6 % всех ружей турецкой армии, заряжавшихся с казны. Этой винтовкой были вооружены турецкая кавалерия и часть башибузуков.
Мустахфиз, часть редифа и иррегулярные войска были вооружены в основном заряжавшимися с дула ружьями разных систем. Египетские войска имели на вооружении заряжавшуюся с казны винтовку американской системы Ремингтона. Кроме того, у турок имелось некоторое количество митральез системы Монтиньи.
Перед войной Турция закупила ко всем системам своего стрелкового оружия, заряжавшегося с казны, весьма значительное количество патронов (по 500—1000 патронов на единицу оружия, то есть не менее 300—400 млн. патронов) и в ходе войны пополняла расход патронов регулярными закупками за границей, преимущественно в Англии и США.
Боевой комплект патронов носился на себе солдатами, возимый запас находился в имевшихся при каждом таборе вьюках или на обывательских подводах.
Полевая артиллерия в начале войны была представлена в турецкой армии первыми образцами нарезных, заряжавшихся с казны 4- и 6-фунтовых пушек, не скрепленных кольцами и с начальной скоростью полета снаряда не свыше 305 м/сек, а также бронзовыми горными 3-фунтовыми пушками английской системы Уитворта; последние в ходе войны начали заменяться 55-мм стальными германскими пушками Круппа. Девятисантиметровых стальных крупповских пушек, скрепленных кольцами, с дальнобойностью 4,5 км и начальной скоростью 425 м/сек, смонтированных на лафете, который позволял придавать стволу большой угол возвышения и тем повышать дальность стрельбы, вначале насчитывалось немного; на Балканах, например, их было на первых порах всего 48. Всей полевой артиллерии у турок имелось немного — 825 орудий.
Полевая турецкая артиллерия имела снаряды трех типов: 1) гранату с ударной трубкой плохого качества; большинство гранат, особенно в начале войны, не разрывалось; 2) шрапнель с дистанционной трубкой, технически неплохую; 3) картечь. Снарядами турецкая армия снабжалась в достаточном количестве.
Крепостная и осадная турецкая артиллерия имела на вооружении чугунные гладкоствольные пушки 9-см калибра и 28-см гаубицы; бронзовые гладкоствольные 9-, 12- и 15-см пушки; нарезные и заряжавшиеся с казны 12- и 15-см пушки, 15-см гаубицы и 21-см мортиры; стальные, скрепленные кольцами 21-, 23- и 27-см крупповские пушки; чугунные мортиры 23- и 28-см калибра, бронзовые мортиры 15-, 23- и 28-см калибра(6)
Офицеры, кавалерия и иррегулярные войска, помимо ружей (офицеры их не имели), были вооружены револьверами, шашками и ятаганами.
Военная промышленность в Турции была представлена рядом средних и мелких заводов и фабрик, принадлежавших государству. Изготовление оружия производилось артиллерийским арсеналом в Топхане и литейным заводом в Зейтин-Бурну; в арсенале изготовлялись отдельные Детали стрелкового Оружия, переделывались ружья старых систем, сверлились стволы артиллерийских орудий, выделывались затворы к ним и т. п.; на литейном заводе отливались стволы для бронзовых пушек, производились снаряды всех калибров, а также выделывалось холодное оружие для всей армии. Пороховые заводы в Макри-кее и Ацатлу изготовляли селитренные пороха и снаряжали ежедневно до 220 000 ружейных патронов. Патронный завод в Кирк-агаче производил ежедневно до 100 000 гильз к ружьям Снайдера, 150 000 капсюлей и 250 000 пуль к ним. Фабрика трубок и взрывчатых составов изготовляла ежедневно до 300 трубок. Ряд заводов был оборудован паровыми машинами небольшой и средней мощности, а также новейшими механизмами, но в основном использовались водяные двигатели и ручной труд. Управление заводов и технический персонал в подавляющем большинстве состоял из высокооплачиваемых иностранцев, преимущественно англичан, рабочие же целиком набирались из турецкого населения(7). Качество продукции было невысоким. Все перечисленные предприятия далеко не в полной мере удовлетворяли потребности турецких вооруженных сил; они лишь частично (за исключением холодного оружия) восполняли эту потребность, основным же способом пополнения являлся импорт оружия и боеприпасов из США и Англии. Морская военная промышленность была представлена морским арсеналом в Константинополе и рядом верфей (в Тэрсхане, Синопе, Рущуке, Басоре и пр.)(8).
В конечном счете в отношении организации и вооружения турецкой армии, а также в отношении турецкой военной промышленности можно сделать следующие выводы.
Организация турецких войск к войне 1877—1878 гг., несомненно, находилась в лучшем состоянии, чем в период Крымской войны, но все же она ни в коей мере не удовлетворяла военным требованиям того времени. Фактическое отсутствие постоянных соединений от полка и выше, слабая обеспеченность обученным людским составом, нехватка запаса конского состава и артиллерийских запасных орудий, совершенно неудовлетворительное положение с комплектованием армии офицерскими кадрами и созданием штабов ставили турецкую армию в худшее положение по сравнению с любой из армий крупных европейских держав.
Что касается вооружения, то турецкая армия была оснащена вполне совершенными по тому времени образцами стрелкового оружия и в целом находилась в равном положении с русской армией, несколько даже превосходя ее в снабжении патронами. В части же артиллерийского вооружения турецкая армия не только количественно, но и качественно уступала русской армии; наличие в турецкой армии «дальнобойных» стальных крупповских орудий не могло дать ей перевеса, так как таких орудий было мало.
Турецкая военная промышленность не могла обеспечить оружием турецкую армию и в Деле её оснащения вооружением играла третьестепенную роль, поэтому она не могла идти ни в какое сравнение с русской военной промышленностью.
Боевая подготовка турецкой армии перед войной 1877—1878 годов находилась на крайне низком уровне.
В значительной мере это зависело от низкого уровня военного образования турецких офицеров и от почти полного отсутствия офицерской подготовки в мирное время. Лишь небольшое число турецких офицеров — около 2 000 человек — получило образование в военной школе; большинство их, произведенное из унтер-офицеров за выслугу и отличия (так называемых алайли), совершенно не имело никакого образования; как свидетельствует турецкий историк, из этих последних «редко кто умел читать и писать, а, между тем, были в высоких чинах, до генерала включительно»(9).
О состоянии офицерской подготовки перед войной турецкий генерал Иззет Фуад-паша писал: «Так как на нашем языке почти не существует ни книг о стратегии, ни трудов по истории великих войн, то теоретически мы знали очень мало, а практически — совсем ничего, потому что за все царствование Абдул-Азиза можно припомнить только одни маневры, да и те продолжались всего... один день»(10).
Нельзя, однако, полностью согласиться с этой характеристикой турецких офицеров 70-х годов, так как многие из них выработали в себе довольно ценные военные качества во время войны с Сербией и Черногорией да кое-что в отношении развития своего кругозора получили от своих английских и германских инструкторов. Но в принципе нельзя не признать, что большинство турецких офицеров было подготовлено в тактическом отношении крайне слабо, особенно для наступательного боя.
В соответствии с низким уровнем Офицерской подготовки был весьма низок и уровень боевой подготовки турецких солдат и унтер-офицеров. В турецкой пехоте к наступательному бою была способна лишь численно незначительная султанская гвардия, удовлетворительно натасканная германскими инструкторами. Вся остальная пехота, даже низам, была подготовлена к наступательному бою. слабо; строй и боевые порядки сохранялись лишь в начале наступления, после чего в большинстве случаев сбивались в толпу; огонь был мало меткий по причине плохого стрелкового обучения; этот недостаток стремились возместить массой выпускаемых на ходу пуль. Положительной стороной турецкой пехоты являлось широкое применение ею самоокапывания.
В обороне турецкая пехота была приучена широко использовать укрепления, для чего при каждом таборе возился достаточный запас шанцевого инструмента. Саперное дело турецкая пехота знала, укрепления возводились быстро и технически выполнялись хорошо;
главную, роль в сооружении турецких укреплений играло местное население.
Турецкая пехота обильно снабжалась патронами и открывала по наступавшим огонь с дальних расстояний, что делало ее хорошо приспособленной к оборонительному бою; контратаки турецким войскам удавались хуже, из-за чего их оборона носила преимущественно пассивный характер.
Успешность действий турецких войск в пассивной обороне — явление не случайное и не может быть объяснено «прирожденными» свойствами турецкого солдата и офицера. Дело в том, что для наступления при равном оружии, гораздо более чем для пассивной обороны, нужны инициативные, сознательные и обученные солдаты, а также обладающие большими организаторскими способностями офицеры. Отсталый социальный строй Турции не способствовал выработке ни инициативных солдат, ни подготовленных офицеров.
В походных движениях турецкая пехота была вынослива, но отсутствие обозов в частях крупнее табора делало ее маломаневренной.
Турецкая артиллерия вела огонь с дальних дистанций, метко стреляла гранатой, но не владела шрапнелью. Сосредоточение огня в артиллерии применялось слабо, взаимодействие с пехотой не было налажено.
Турецкая регулярная кавалерия по своей численности была так незначительна, что, даже невзирая на сносный уровень ее тактической подготовки, не могла оказать какого-либо влияния на войну 1877—1878 гг.
Иррегулярная турецкая конница, несмотря на то, что значительная часть ее имела на вооружении магазинное ружье, совершенно не была подготовлена к правильному бою. Штабы в турецкой армии к ведению военных действий подготовлены не были.
Боевая подготовка русских войск накануне войны, несмотря на все ее крупные недостатки, стояла значительно выше, чем подготовка турецкой армии.
Сравнивая между собой русскую и турецкую армии, можно прийти к следующим выводам. Русская армия располагала несомненным превосходством над турецкой во всем, кроме стрелкового оружия, в отношении которого она находилась примерно в равном положении с турецкой. В единоборстве с Турцией русская армия имела все шансы на успех. Однако сила турецкой пассивной обороны, при недостаточной подготовке русской армии к ее преодолению, заставляла серьезно с ней считаться.
К 1877 году Турция располагала довольно значительным военно-морским флотом. На Черном и Мраморном морях находилась броненосная эскадра в составе 8 броненосных батарейных фрегатов I и II ранга, вооруженных 8—15 орудиями в основном калибра 7—9 дм (лишь «Месудиэ» имел 12 орудий калибра 10 дм); 7 батарейных корветов и мониторов III ранга, вооруженных 4—5 орудиями в основном также калибра 7—9 дм. Скорость хода у большинства судов эскадры достигала 11 узлов или даже была несколько выше, броня у большинства судов была толщиной в 6 дм. В основном все эти суда были приобретены Турцией в Англии и Франции.
Кроме броненосной эскадры, Турция располагала на Черном море 18 небронированными боевыми кораблями со скоростью хода до 9 узлов и рядом вспомогательных военных судов.
Таким образом, Турция, хотя и ценой государственного банкротства, создала на Черном море флот, способный вести наступательные действия.
Но если с количеством и качеством кораблей у Турции было вполне благополучно, то с личным составом флота дело обстояло много хуже. Боевая подготовка личного состава военно-морского турецкого флота была неудовлетворительна, дисциплина слаба. Практические плавания почти не производились, минного вооружения на кораблях не было, минное дело было в загоне. Попытка поднять уровень подготовки личного состава флота путем приглашения в турецкий флот опытных иностранных офицеров, главным образом англичан (Гобарт-паша — начальник броненосной эскадры, Монторн-бей — его помощник и начальник штаба, Слимэн — специалист минного дела и др.), не увенчалась успехом. Турецкий флот вступил в войну плохо подготовленным.