Важное
Главное в военных СМИ за неделю: новые перестановки на верфях ОСК, первые серийные комплексы С-500, арест замминистра обороны
Импортозамещенные 
|
Богат русский языкВ отличие от надводных кораблей лодочная команда по приходе в базу сходит на берег, где для них уготованы казармы. Их по обычаю называют «кубриками», офицеры же свои комнаты-каютами. Но весь уклад остаётся прежним - лодочным. Разве что вахты «четыре через четыре» - нету. Но не всё вписывается без шероховатостей в «штатскую» жизнь на берегу, особенно речь…А основой общения подводников на борту-их речь. Она должна быть предельно понятной и «выразительной». Иначе, сквозь вой турбин или шум дизелей чёрта лысого чего поймёшь. И чем экстремальней служба, тем больше применим в ней несловарный лексикон, а проще-мат во всех мыслимых и не очень ипостасях. К примеру, говорит начальник подчинённому: «Если хочешь со мной разговаривать, то стой и молчи!». Далее идёт прямая речь из хитросплетений начальственного монолога: «Ты мне бл… не пучь глаза, как обоссаный налим на сковородке!». Штурману: «От вида твоих сексуальных выдвижных устройств бакланы с испуга дрищут!». А переговорное устройство «Каштан» коробит так, что видно изнанку: «Центральный, твою в душу! В шестом из контура…капает. Это тебе что, - не х…на бл..! Боцман, твоя хитрость висит на 15 сантиметров из-под альпака!». Бывали случаи из ряда вон выходящие. Это когда непотребный говор априори неуместен. Судите сами: вам, закоренелому фанату матерка, поручили зачитать праздничный приказ Министра обороны СССР (как это принято в бытность службы Игоря Ивановича на нашей лодке). Приоритет в оглашении таких приказов принадлежал исключительно командирам субмарин. Засорённость их речи «эдакими словечками» в процентном отношении была предельно недопустимой и учёту не поддавалась. Плюс к общепринятым извращениям лексики каждый командир имел ещё и эксклюзивные слова-паразиты. Например: «Грёбаный в ухо», «Понть б.. ясно», «Не в лом вам х..» и тому подобное. В 60-е годы на Камчатке женского персонала было не просто мало, а очень мало. И, тем не менее офицеры, а морские в особенности, в присутствии дам с трудом, но обходились хотя и скудным, но всё-таки, словарным запасом. На зависть даже заслуженным артистам они изощрялись в применении спасительных пауз. Перед праздничным построением всех экипажей мы интересовались, кто из командиров будет зачитывать приказ. А узнав, предвкушали: «Да-а, это же «грёбаный в ухо!». Место построения оформлялось красочно, по-праздничному. На возвышении водружалась трибуна с огромными киношными репродукторами. И вот, наступает кульминация момента: читка приказа капитаном 1 ранга Ивановым (изменено). Сразу оговоримся, что ничегошеньки из произносимого оратором, им САМИМ не слышится напрочь: рёв динамиков перекрывает все мыслимые децибелы. - Товарищи матросы и старшины!!! Грёбаный в ухо!…, - эхо отражается от сопочки напротив и хлёстко разлетается над гладью бухты: «Шины, ыны…банный в ухо…ухо…!». - Поздравляю вас с великим праздником Октября!!! Гребаный в ухо! Бря…бря…бануха…, - беспрепятственно летело по водной глади до жилого поселка Приморский на берегу справа от нашего плаца. Так что жители его, где случались и женщины безошибочно заключали: «Слышь-ка! Нынче Иванов читает. Ну, умора!». Случалось и капитану 1 ранга Вереникину оглашать приказы с высокой трибуны. Но его «включения» в официоз были настолько виртуозными и почти неприметными, что суммарный «текст» являл собой некий шедевр. И при его выступлениях на плацу стояла гробовая тишина, время от времени прерываемая громовым матросским хохотом. Позже его выражения становились крылатыми. Но воспроизвести сегодня его слоганы вряд ли возможно в точности. А в изложении кого-либо будет так же несуразно, как если бы мне спеть вместо Карузо. Так что и стараться нет смысла. Но любили Игоря Ивановича, пожалуй, более, чем своих родителей. Ко всему вряд ли кто толком мог сформулировать, объяснить эту любовь. Скорее это было то самое безграничное уважение к бескорыстным гениям, полубогам. Если и можно сравнить с кем моего командира, так это с артистом Кузнецовым в фильме «Максимка»: то же обаяние и простота при исключительно русской внешности и небесно голубыми глазами. Но когда нужно было отчитать подчинённого за провинность, то Вереникин старался препоручить эту экзекуцию своему старпому капитану 2 ранга Хайтарову. Кстати, мастеру спорта по боксу. И бокс он пропагандировал ежедневно и с умением превеликим. В самой команде чаще поощряли, нежели наказывали. Так что сами понимаете, что эту миссию с поощрением не без удовольствия вершил командир лично. А почти враждовали мы, подводники, чаще всего со штабными офицерами и их же сверхсрочниками. Случалось даже, хотя и весьма редко, на уровне ЧП недомолвки с особистами. Надо сказать, что мы их не выискивали, да и не знали вовсе, пока кого из них невзначай подчивали втихаря матом. Поводом служило наше внешнее ухарство как в отдании чести, так и в форме одежды. Даже служившие второй год подводники ушивали себе как робу, так и парадку. А шинели укорачивали так, что из-под полы виднелись карманы. Штабникам и прочим «штатским» (штабным) честь если и отдавали, то не ниже капитана 3 ранга и исключительно небрежно. Вроде и придраться трудно (честь-то отдана!), но вроде как нехотя и более походило на отмашку: «А пошёл бы ты..!». Чаще других почему-то по этой части влетал я. Скорее всего именно поэтому через год я имел второй разряд по боксу. Тренировал-то старпом! Так что вместо «на ковёр» ходили на ринг. Шеф тренировал по-честному: одной левой. Но попадал часто и больно. Морали были не в ходу. Зато команда держала прочно первое место по боксу на Камчатской флотилии. Хотя гауптвахта, а проще-«губа» не пустовала опять же благодаря мне и подобным «острякам- самоучкам». Но отсиживать срок полностью не приходилось: у меня был 1 класс мастера дозаппаратуры, а спецов на «утюгах» (так звали наши проекты лодок) недоставало. С «губы» отпускали запросто: оброк в 5 литров спирта брали за каждого «губаря» сразу же. Даже по прошествии более 30 лет Игорь Иванович признал меня раньше, нежели я его: «Я на тебя, мил человек, извёл море спирта. Как же не упомнить такое!». Но всё, здесь приведённое-чистой воды обиход. Случается, что мат приводит в чувство растерявшегося перед внезапностью. А удар в ухо выводит из оцепенения даже перед смертельной ситуацией. Не до сантиментов тут! Всё решают секунды. А ситуации в современном флоте зачастую ставят на кон ядерную войну фактически. Вот тут и проявляются все чувства и качества. Таких прецедентов адмирал повидал немало и принимал решения едва не мгновенно. Вот лишь коротенькая запись в журнал одного из командиров АПЛ, коими командовал командир дивизии контрадмирал Вереникин: «9 мая 1972 года (разгар войны во Вьетнаме, противостояния флотов США и СССР). Перевели ТОФ на повышенную БОЕВУЮ готовность. Приказываю ввести ГЭУ (реакторы) обеих бортов. Идёте в составе… Корабл ей в Южно-Китайское море поддерживать братский Вьетнам. Задачу выполнять совместно с ПЛА К-45 и К-57 командир ДиПЛ 26 контрадмирал Вереникин». Вот так. Предельно коротко и ясно: мир на волоске. А в стране играли свадьбы, рожали детей, играли в хоккей и варили сталь. А наши подводники просто берегли и берегут мир. Под водой не видно: кто и откуда пустил торпеду, либо ракету с ядерным боезарядом. И не дай бог - случайно… До чего же хрупкий мир! И какими должны быть люди, берегущие его! Вперед Содержание Назад
|
.jpg)
