Гордо нес свое славное имя
старый «Товарищ»
по всем морям
и океанам планеты.
Мы, моряки, выйдя в море, скоро
забываем и береговые удовольствия, и
береговые огорчения.
Но залитый ласковым солнцем
океан, но небо, сверкающее чужими
созвездиями, но страшные грозы, когда
воздух до того насыщен электричеством, что сыплются искры с железных
снастей корабля, и волны злобно сверкают пеной,— они никогда не изглаживаются из нашей памяти. Они вечно
тянут нас к себе, тянут до тех пор,
пока не зашьют нас в старую парусину с тяжелой чугунной балластиной на
конце, не положат на доску и не пустят при хорошем размахе корабля под
ветер из открытого полупортика в море, которому мы беззаветно отдали все,
что имели, до жизни включительно.
Соленый ветер, которым я дышал
столько лет, помог мне вложить истинно морской дух в сотни моих бывших
учеников.
Парусные плавания уходят в область преданий, но те, кто прошел их,
те, чьи легкие пропитались соленым
ветром, их никогда не забудут.
Хочется закончить эту мысль строками, посвященными мною былым плаваниям, морскому ветру и парусам:
Капитан «Товарища».
Имя Лухманова,
нежно влюбленного в море,
знают во всех портах мира.
Поет пассат, как флейта, в такелаже,
Гудит, как контрабас, в надутых
парусах,
И облаков янтарные плюмажи
Мелькают на луне
и тают в небесах.
Чуть-чуть кренясь, скользит,
как привиденье,
Красавец-клипер, залитый луной.
И взрезанных пучин
сварливое шипенье.
Смирясь, сливается
с ночною тишиной.
Вертится лаг. считая жадно мили.
Под скрытой в тьме рукой
скрипит слегка штурвал.
Чу!.. Мелодично склянки прозвонили,
И голос с бака что-то прокричал...
Но это сон... Волны веселой пену
Давным-давно не режут клипера,
И парусам давно несут на смену
Дым тысяч труб соленые ветра.
Но отчего ж, забывшись сном
в каюте
Под шум поршней и мерный стук
винта,
Я вижу вновь тебя
среди снастей на юте,
И к милым парусам несет меня мечта!