Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
КМЗ как многопрофильное предприятие

Преимущества
нового катера
ПК1200 "Сапфир"

Поиск на сайте

В. П. Костенко

В бытность мою и. д. председателя Морского технического комитета я при­ходил в комитет в 9 часов утра, тогда как присутствие начиналось в 11; таким образом я имел два часа, когда мог свободно заняться делами.

Как-то в марте 1910 г. сижу себе в кабинете; докладывают:

— Вас желает видеть корабельный инженер Маслов.

— Просите. Входит Маслов.

— Ваше превосходительство, я живу в одних меблированных комнатах с Костенко. Сегодня ночью пришли жандармы, произвели обыск, забрали раз­ные бумаги и его самого и увезли.

— Скажите, был при этом капитан 1-го ранга Зилоти?

— Нет, не был.

— Если Зилоти не был, то был его помощник лейтенант Славинский?

— Нет, не был.

— Значит, от Главного морского штаба никого не было?

— Никого.

— Благодарю вас.

Между тем существовало высочайшее повеление, чтобы при обыске или аресте морского офицера был непременно или старший адъютант Главного морского штаба (в то время Зилоти) или младший адъютант (Славинский); значит, здесь было явное нарушение этого повеления.

Я сейчас же пошел в штаб. Зилоти был на месте.

— Сергей Ильич, известно вам, что сегодня ночью арестован корабельный инженер Костенко?

— Нет, не известно.

— Может быть, вас дома не было?

— Где бы я ни был, всегда известен телефон.

— Лейтенанту Славинскому тоже ничего не известно. Значит, прямое нару­шение высочайшего повеления. Пойдемте к помощнику начальника штаба контр­адмиралу князю Вяземскому.

— Вашему сиятельству известно, что сегодня ночью арестован корабельный инженер Костенко?

— Нет, не известно.

— Пойдемте к начальнику штаба вице-адмиралу Николаю Матвеевичу Яков­леву.

Яковлева я знал лет с 25, и мы с ним вместе писали руководство к унич­тожению девиации.(1)

Пошли к нему князь Вяземский, Зилоти и я.

— Николай Матвеевич, известно вам, что сегодня ночью арестован после обыска корабельный инженер Костенко?

— Нет, не известно.

— Пойдемте к морскому министру, ибо товарищ министра этих дел не касается. Пришли к министру вчетвером: Яковлев, князь Вяземский, Зилоти и я. Оче­видно, что весь штаб был достаточно накален таким нарушением его права.

Министр принял нас немедленно.

— Ваше высокопревосходительство, известно ли вам, что сегодня ночью аре­стован корабельный инженер Костенко, производитель работ Морского техни­ческого комитета?

— Нет, не известно.

— Главному морскому штабу это тоже не известно. Позвольте доложить вам этот указ Петра I:

«Поручика Языкова за наказание батогами невиновного и ему не подчинен­ного писаря корабельной команды лишить чина на четыре месяца, вычесть за три месяца его жалование за сиденье кригсрехта [военного суда] и за один месяц в пользу писаря за бесчестие и увечье его. Поручику же Фламингу, который тот бой видя, за своего подчиненного встать не сумел, вменить сие в глупость и выгнать аки шельма из службы».

— Ваше высокопревосходительство, вы имеете случай не уподобляться по­ручику Фламингу.

— Николай Матвеевич, поезжайте немедленно к Столыпину и выясните это дело. Поехал Яковлев к Столыпину, но вернулся ни с чем. Столыпин извинился, сказал, что это случайная неосмотрительность, которая больше не повторится, но что Костенко должен быть предан суду судебной палаты с сословными представителями.

Вскоре Воеводский был назначен в Государственный совет, морским мини­стром стал Григорович. Приехал в Петербург отец Костенко, врач Полиевкт Иванович, сговорился с адвокатом Сидамон-Эристовым, который принял на себя защиту его сына.

В конце июля был суд. Председательствовал старший председатель судебной палаты сенатор Крашенинников, я был вызван защитою как свидетель.

На суде выяснилось, что в день ареста Костенко получил от судившегося вместе с ним Михалевича пакет, содержащий революционное воззвание и бро­шюры. Михалевич просил Костенко сохранить этот пакет, что Костенко и сде­лал, не вскрывая пакета.

Когда дошла очередь до моего показания, я отметил талантливость Костенко, его тщательное наблюдение за переделкой башен «Рюрика». Тогда Крашенинни­ков меня перебил:

— Мы судим Костенко не за то, что он хороший инженер, а за то, что он революционер; что вы по этому поводу можете сказать? Не выражал ли он вам своих революционных взглядов?

— Я — генерал, председатель Морского технического комитета; Костенко — младший производитель работ; воинская дисциплина не позволяет ни мне, ни ему вести какие-либо неслужебные беседы.

— Значит, вы ничего по делу показать не можете?

— Нет, не могу.

— Можете быть свободны.

Сидамон-Эристов предложил мне несколько вопросов, но к делу не относя­щихся.

Не дожидаясь ни допроса других свидетелей, ни прений сторон, я ушел в пол­ном убеждении, что Костенко будет оправдан, а Михалевич осужден.

Вечером я узнал, что Костенко приговорен к шести годам каторги, Михале­вич — к нескольким месяцам тюрьмы с зачетом предварительного заключения.

На другой же день я написал подробное письмо Григоровичу и просил его спасти Костенко от каторги и дать ему возможность работать для флота.

Прошло около месяца. Звонит мне Зилоти:

— Пишите письмо Нилову примерно такое, как Григоровичу. Приговор по­сылается в Ливадию на утверждению царю.

Прошло недели две, опять звонок от Зилоти:

— Портфель министра юстиции вернулся. Приговора в нем нет, царь оста­вил у себя: это хорошо; Нилов будет иметь время говорить во время пути.

Еще через неделю:

Государь вернулся. Приговор у него.

Доклад морского министра царю бывал по понедельникам. В воскресенье ко мне явилась жена Костенко и передала мне толстую книгу с описанием по-вреждений, полученных нашими судами в Цусимском бою, составленным Кос­тенко по опросу матросов во время плена в Японии.

Я тотчас же поехал к Григоровичу, показал ему эту книгу и сказал, что в ней заключается неоценимый боевой опыт. Григорович мне сказал:

— Я завтра же покажу эту книгу государю. В понедельник вечером звонит Зилоти:

— Министр вернулся с доклада, показал книгу царю; царь его спросил, зна­ет ли он Костенко. Григорович ответил, что знает.

— Действительно ли это такой талантливый офицер, как о нем пишет Кры­лов, письмо которого мне доложил Нилов?

— Действительно.

— Нам талантливые люди нужны, — открыл ящик письменного стола, вы­нул приговор и что-то на нем написал. Что именно — Григоровичу не было видно.

Но Зилоти имел, как говорится, «ходы и выходы» и сказал мне, что приго­вор получен товарищем министра юстиции и на нем написано: «Дарую поми­лование».

Утром во вторник звоню к Зилоти:

— Помилование Костенко есть высочайшее повеление, оно должно быть ис­полнено в 24 часа, а не в четыре дня, как это канителят юристы. Позвоните товарищу министра юстиции и скажите, что Григорович — генерал-адъютант; если в течение 24 часов Костенко не будет освобожден, то он обязан доло­жить царю, что его повеление не исполнено.

Зилоти позвонил кому следует, и во вторник вечером Костенко приехал ко мне благодарить за заступничество.(2)

(1) «Опыт изложения способов уничтожения девиации компасов» А. Н. Крылова и Н. М. Яковлева, 85 с. и 9 чертежей, издание литографированное, 1887; то же, изд. 2-е, 1889, 96 с.

(2)В настоящее время (1945 г.) В. П. Костенко занимает руководящую должность в Институте проектирования кораблестроительных заводов.

Вперед
Оглавление
Назад


Главное за неделю