Важное
Начало модернизации "Северной верфи" запланировали на конец 2025 года
Найдено решение 
|
Учебный отрядОсталась позади родная крымская земля. Поезд мчит нас – группу студентов-призывников в сопровождении старшего лейтенанта морской пехоты Северного флота на Москву, там пересадка и дальше, в Заполярный край. Из симферопольского военкомата, в первый и последний раз, мне удалось сходить в «самоволку» на городской почтамт, в то время как для призывников «крутили» кино. К тому времени нас успели постричь наголо. Мою голову, чтобы не сильно бросалось в глаза, прикрывала пилотка, сделанная из газеты. Тем не менее, люди в зале почтамта подозрительно посматривали в мою сторону. Ведь в то время была мода на причёски с длинными волосами. И стриженный «под ноль» молодой человек мог быть либо призывником, либо освободившимся из заключения уголовником. Видимо последнего окружающиеся и опасались. Я отправил домой телеграмму о том, что завтра буду проездом в родном городке. И на следующий день мои родные в полном составе вышли всей семьёй на вокзал, чтобы повидаться перед долгой разлукой.И вот началась моя северная одиссея. В вагоне обычные разговоры, воспоминания о студенческой жизни, анекдоты. За Москвой начинаются белые ночи. Одиннадцать часов, а за окнами ещё светло. Дальше - больше. Освещённые ярким солнцем проплывают за окном поезда, словно вымершие карельские полустанки. Оно и понятно – спят люди. По времени ведь поздняя ночь. И всё же эта картина оставляет какое-то странное тревожное впечатление. Похоже на воплотившиеся в реальность события фантастических романов- катастроф, описывающих гибель человечества от эпидемий неведомых болезней или действия радиации. Вот остановка в знаменательном месте – граница полярного круга. Правда летом это не чувствуется. Тепло, солнечно - есть время на адаптацию. Далее Мурманск, Североморск, флотский экипаж. Там переодевание в военную форму. Становимся одинаковыми. Сидит форма, конечно, как на корове седло, не подогнанная, на пару размеров больше, чем нужно. В течение нескольких дней определяется наша дальнейшая судьба. Нас студентов отправляют в североморскую «учебку» - учебный отряд Северного флота. Приятно, что вокруг много знакомых лиц. Из тридцати человек нашего подразделения – десяток студентов Севастопольского приборостроительного института. Сижу за партой в учебном классе с институтским одногруппником. Его отец - военный. Поэтому Андрею знакомы всякие премудрости: как-то подшивка погончиков, эмблем, намотка портянок. Несмотря на то, что мы теперь флотские, на Севере положено носить сапоги. Нас готовят для службы в электромеханической боевой части или БЧ-5 по корабельным правилам. По правде, говоря, готовят – это полная профанация. Просто отсиживаем время занятий в учебном классе под предводительством старшины – казаха, который вероятно и на корабле не бывал. Недаром на флоте не любят учебкинских старшин и обидно прозывают их «рашпилями» (что означает вид напильника). Там всё-таки люди при деле. А в «учебке» муштра глупая. С уважением смотрю на подразделение, где матросы с боевых кораблей проходят старшинскую подготовку. Там люди бывалые, хотя всего на год-два старше нас, живущие в другом, удивительном мире – на корабле. Я пока лишь представляю его по фильмам и книгам. Только год назад увидел настоящие боевые корабли в Севастополе. Но увидел с берега, а как там на них служат? Интересно, но придется подождать. Учебный отряд рассчитан примерно на пол года. Ещё из непосредственного начальства запомнилась колоритная фигура старшины нашей роты. Лицо старого вояки, казалось, было вырублено топором из старого изборождённого трещинами-морщинами тёмного дерева, и напоминало идола острова Пасхи. Впрочем, о возрасте судить было трудно. В суровых условиях Заполярья, как мне показалось, люди старели значительно быстрее. Ведь недаром служба на севере оценивалась год за полтора или даже два. И фамилия у старшего мичмана была подстать облику, словно кличка заключённого в зоне – Гаркавый. Не секрет, что среди военных, мягко говоря, была широко распространена матерная ругань. Но сказать, что наш старшина роты ругался матом – это ничего не сказать. Он просто на нём изъяснялся. И это не анекдот, а вполне серьезно. При взгляде на старшего мичмана вспоминалась поговорка: «Чем больше дубов, тем крепче наша оборона». Первые дни в «учебке». Помню то ужасное утреннее ощущение при переходе от сна к бодрствованию. Ощущение непоправимости произошедшего несчастья. Три года службы впереди! Три года неволи, разлуки с родными и близкими людьми. Три года вдали от привычной обстановки, за тысячи километров от дома. Потом пробуждение и завертелось колесо повседневных будней: утренняя зарядка, завтрак, занятия в классе, работы. Всё это отвлекало от мрачных мыслей. Иначе можно было бы сойти с ума. Недаром некоторые ребята просились о переводе в сухопутные войска, в Афганистан, где в то время советская армия вела жестокую многолетнюю войну с моджахедами. Лучше уж два года служить там, чем три года - на севере. Так они рассуждали, несмотря на то, что с войны ведь можно было и не вернуться. И одному парню действительно удалось перевестись в сухопутные войска, уж не знаю каким образом, кажется по состоянию здоровья. Насколько я помню, его направили в военные строители, в соседнюю с «учебкой» часть. Когда наше подразделение возвращалось с обеда, он уже стоял, переодетый в зелёную солдатскую форму «хаки» у ворот и как мне показалось, немного растерянный. Ярким событием среди серых будней стал военно-морской праздник в Североморске. С утра на день ВМФ мы надели парадную форму и, плотно позавтракав, отправились на набережную, в оцепление. Наша задача была не пропускать ни кого из посторонних к трибунам. Парад начался обходом командующего кораблей Краснознамённого северного флота. Снежно-белые катера останавливались перед каждым кораблем, и адмирал приветствовал и поздравлял экипажи. В ответ над холодными водами Кольского залива гремело матросское «ура». Потом командование вернулось на берег и заняло места на трибуне. Были и гости – делегация союза писателей СССР. В их числе известный фантаст Евгений Войскунский. Мне очень понравилась его книга под названием «Незаконная планета». И вот началось праздничное представление. Холмы, окружающие набережную покрылись народом. Даже странно стало видеть сразу столько «гражданских», хотя мы всего месяц, как сами с гражданки. Первыми мимо трибуны прошли грозные ракетные катера и корабли. Следом с рокотом пронеслись в облаке водяной пыли суда на воздушной подушке. Показала свои возможности дизельная подводная лодка. Прямо на глазах она ушла под воду, оставив только перископ, а потом, за считанные секунды поднялась на поверхность. Потом продемонстрировал свою огневую мощь малый противолодочный корабль. С рёвом ударили его реактивные бомбомётные установки, полетели в воду торпеды. Затем напротив трибуны остановились два десантных корабля. Открылись их носовые ворота-аппарели и прямо в воду пошли плавающие танки и бронетранспортёры. Ещё на плаву они открыли огонь. Хотя заряды были холостые, всё сотрясалось от грохота. Потом на берег ринулась стремительная морская пехота. В заключение прошли пожарные катера и в воздухе повисли ажурные струи воды из брандспойтов. А по окончании праздника дали салют. Так как день был пасмурный, то он удался неплохо. Падая, ракеты оставляли на воде светящиеся дорожки. Стоял сильный треск и грохот. Когда всё завершилось, мы образовали коридор, по которому командование прошло к машинам – «Чайке» и десятку чёрных «Волг» сопровождения. Увидеть боевые корабли вблизи, а не в парадном строю удалось несколько позднее, когда нас возили на работы. Грузовой автомобиль с будкой и деревянными скамейками, на которых мы размещались, заехал в гавань и остановился непосредственно у пирса. Рядом с нами, с одной стороны стоял большой противолодочный корабль, а с другой высилась стальная серая громада ракетного крейсера - «убийцы авианосцев». Действительно, атомный крейсер «Киров» нёс в своих шахтах дальнобойные крылатые ракеты для борьбы с авианосными соединениями противника. Своего рода ассиметричный ответ американскому господству на море. Это был мощный корабль океанского типа, способный преодолевать огромные расстояния без дозаправки благодаря ядерной силовой установке. Мы с интересом рассматривали сами корабли, и некоторое время наблюдали за будничной повседневной жизнью на них. Можно сказать, что на первом этапе службы мне повезло. Рядом находились товарищи по учёбе в институте, доброжелательно настроенные, готовые помочь, поделиться. Это скрашивало безрадостную, строго регламентированную жизнь курсанта учебного отряда. Надо отметить, что в «учебке» всё-таки довольно сносно соблюдался распорядок. Конечно, ранний подъём в шесть часов утра постоянно поддерживал в нас готовность ко сну в любое время дня. Периодически также и разного рода наряды сокращали время отдыха. Но это неизбежное зло, не шло ни в какое сравнение с тем недосыпанием, что мне пришлось испытывать впоследствии. Кроме того, нужно отметить, что все курсанты были одного призыва. Поэтому так называемые «неуставные взаимоотношения» между ними практически отсутствовали. Только старшины превышали порой свои полномочия, разбираясь с подчинёнными. Но это, как оказалось впоследствии, просто детские шалости в сравнении с тем «беспределом», что творился в действующих частях и на кораблях. Вообще, надо сказать, что в неволе начинаешь ценить всякие маленькие радости, на которые в гражданской жизни просто не обращал внимания. Однажды, отправили в наряд в школу мичманов и прапорщиков, которая располагалась в другом крыле здания нашей казармы. Дежурный мичман оказался нормальным человеком, угостил чаем с домашним вареньем. Чтобы понять, насколько это приятно, нужно опробовать «прелести» питания в курсантской столовой. Процедура выглядела следующим образом. Легко одетое в хлопчатобумажную робу подразделение топчется возле столовой, ожидая своей очереди на вход. Так было летом, так осталось и осенью, когда задули пронзительные арктические ветры. Курсанты придерживают бескозырки, зажимают ленточки в зубах. Наконец команда, забегаем в помещение. Мыть руки, даже после земляных работ, не принято. Когда кто-то заболел, поставили на время чаны с раствором хлорки и требовали макать в них руки для дезинфекции. После этой малоприятной процедуры быстро занимаем места за своими столами. Не спеша, подходит старшина. Звучит команда садиться и принимать пищу. Качество её, конечно, оставляет желать лучшего. И времени даётся на еду немного. Старшинам достаются самые лучшие куски мяса и масла. Ну и у них есть возможность свободно покупать продукты в военторговском магазинчике - «чипке». Курсантов же за походы туда наказывают. То есть покупать, то вроде не возбраняется, но времени на это в расписании не предусмотрено. Да и ходить по территории части в одиночку запрещается. Все передвижения только строевым шагом, в сопровождении старшего. И деньги ведь тоже не всегда водятся. То, что присылают из дому, порой исчезает в неизвестном направлении. Прятать ведь негде. На ночь раздеваешься. Всю одежду снимаешь. Вот тут кто-то и проверяет заначки. Казарма большая, несколько подразделений. А в столовой, как только время истекло, поел – не поел, вскакиваешь, дожёвывая на ходу, и на построение. Хотя нам всё же удавалось иногда устроить «праздник живота», отправив делегата на закупку конфет, печенья и болгарских соков. Не лучше обстояло дело и с пищей духовной. Фильмы показывали отфильтрованные, патриотической направленности. Телевидение в те годы тоже было скучным и серым. Ещё на гражданке с нетерпением ждал редких, поздних музыкальных программ «мелодии и ритмы зарубежной эстрады». Пытался записывать их на простенький кассетный магнитофон. Ну и традиционную «Утреннюю почту» с Юрием Николаевым, само собой тоже. Естественно, на службе даже этих маленьких радостей мы были лишены. Только обязательный ежевечерний просмотр нудной программы «Время» и «Служу Советскому Союзу» по воскресеньям. Однажды удалось пробраться в полутёмное помещение, где находился телевизор во время воскресной музыкальной программы. Её смотрели старшины. Как раз звучала мелодичная композиция «Пасадена» в исполнении женского голландского дуэта «Maywood» (это я узнал гораздо позднее). Стройные девушки, ритмичная мелодия, я как завороженный смотрел на экран чёрно-белого телевизора. Такой контраст с окружающей действительностью! От тоски и грусти что-то сжалось в груди. Ну а развлекались мы в перерывах между учебными занятиями игрой «в коня». Кажется, так это называлось. Несколько человек становились, согнувшись один за другим, при этом предыдущий держался за последующего. Получалась такая живая цепочка. А сзади разбегались и прыгали им на спины участники игры из другой команды. «Коню» нужно было устоять, удержав на себе «всадников». Но чаше «конь» падал. Вот такая нехитрая забава. Помогала размяться и согреться после долгого сидения в классе. В программу подготовки специалистов БЧ-5 входило также водолазное дело. Но я был вынужден ограничиться теоретическими занятиями и наблюдением за спусками курсантов, получивших допуск. На единственном практическом занятии они облачались в легководолазное снаряжение и опускались в грязную воду учебного бассейна. К сожалению, я не прошёл испытание давлением в барокамере. Возможно, сказались частые простуды в детском и школьном возрасте. Когда в барокамеру стали нагнетать сжатый воздух, и в ней поднялось давление, у меня заболели уши. Так что дорога в подводный флот для меня закрылась. Впрочем, я не очень сильно расстроился по этому поводу, так как хотел служить на надводном корабле. Запомнилась ещё из курсантской жизни суровая и по-своему красивая природа в окрестностях Североморска. Живописные сопки, покрытые низкорослыми, мелколиственными лесами, гладь Кольского залива. В «учебке», среди стен и корпусов, было не так заметно, что мы на Севере. Это остро почувствовалось во время работы в карьере, за городом. Там мы загружали грузовик камнями для постройки забора по периметру территории нашей военной части. В общем, участвовали в строительстве ограды для самих себя. Взрывы обнажили каменное сердце Хибин (горы на Кольском полуострове). Слева, почти отвесно вверх поднималась каменная стена. Впереди хаотически громоздились обломки взорванной скалы. А справа, площадка, на которой мы находились, обрывалась вниз. Там, в котловане, натужно завывая двигателем, работал экскаватор, нагружая огромный самосвал «БЕЛАЗ». Но и этот шум, и звуки пролетавших изредка самолётов не нарушали впечатления, что это какой-то неземной, инопланетный пейзаж. Возвращались с работы через лес, который в этих местах был очень влажный из-за подтаявшего верхнего слоя вечной мерзлоты. Зелень сочная, яркая. Густой ковёр травянистых растений, среди которых кое-где торчали валуны. Деревья были в основном представлены карликовыми берёзами. Переходили небольшую горную речку. Вода чистая, холодная, дно усеяно камнями. Это Заполярье в пору короткого лета. Мне очень хотелось бы побывать здесь в будущем, но только уже в качестве свободного путешественника, а не подневольного и бесправного человека, отбывающего свой срок. Хотя это срок военной службы, а не заключения, но временами разница между ними казалась весьма условной. Переход к суровой и долгой полярной зиме был довольно коротким. Уже в августе резко сократился световой день, стали прохладными вечера, а в сентябре пришла ненастная поздняя осень. Когда за окном холодный ветер и тьма гораздо приятней нести наряд по столовой, чем стоять на посту в карауле. Это даже, несмотря на огромное количество бачков, тарелок и прочей посуды, которую нужно в начале очистить, а затем мыть в больших ваннах с горячей водой. Летние походы в карьер прекратились. Видимо, до выпадения снега закончился и подвоз продовольствия на флотские склады Североморска. Несколько раз наше подразделение участвовало в разгрузках. Хорошо, когда однажды это были вагоны с арбузами или масло с колбасой в другой раз. И совсем невесело было разгружать вагоны с картошкой. Причём эти разгрузки почему-то проводились ночами. Потом днём мы отсыпались после ночных работ. Зима в эти места пришла рано. В середине октября, когда в Крыму ещё стояла золотая осень и «бабье лето» здесь уже задули ледяные ветры с Баренцева моря, выпал обильный снег. Быстро увеличивалась продолжительность ночи. Даже в полдень солнце едва поднималось над грядой сопок. После обеда уже закат и короткие вечерние сумерки. Скоро светило совсем перестанет подниматься над горизонтом. И тогда, почти на два с половиной месяца наступит полярная ночь. Только в полдень будет ненадолго рассветать. Зато ночами можно любоваться северными сияниями. Бледные зеленоватые полосы колышутся, словно лёгкие занавески от ветра, в тёмном звёздном небе. Тишина и мороз. Лишь только лицо ощущает ледяное дыхание студеного моря. Где-то здесь, в Хибинах, находиться Лапландский заповедник. Думал ли я, что попаду в Лапландию - далёкую, полуночную сказочную страну Снежной королевы из моего детства? Прошёл октябрь. Отопление учебных классов оставляло желать лучшего. В холодных помещениях мокрые после уборки снега шинели сохли долго. Лишь в казарме было относительно тепло. Но туда мы попадали только на ночь. Сапоги стоптались от постоянной носки и дали течь, портянки износились и напоминали размерами носовые платки, ноги часто намокали. Обмундирование, вопреки моим ожиданиям, оказалось совсем не приспособленным к суровым условиям Заполярья. Форма одежды здесь была такая же, как у моряков Черноморского флота в южном городе Севастополь. То же тонкое хлопчатобумажное рабочее платье и суконная шинель, никаких унтов или меховых курток. Единственное отличие – сапоги и портянки в повседневной форме вместо рабочих ботинок. Поэтому очень хотелось поскорее покинуть это временное прибежище. В начале ноября наши ряды стали редеть - курсантов стали отправлять к постоянному месту службы. Кое-кому из ребят повезло попасть на Черноморский флот и вернуться в Севастополь. Некоторых отправили на строящиеся подводные лодки для Тихоокеанского флота. В перспективе их ожидало путешествие на Дальний восток. Ну а большинству предстояло остаться на Севере. К концу ноября почти все курсанты нашего призыва отправились по кораблям и частям Северного флота. Им на смену пришли осенние призывники. А я всё ожидал своей очереди, через день, стоя в нарядах. Самым неприятным, пожалуй, был суточный наряд на контрольно-пропускной пункт у входа в «учебку». Даже в более тёплое время постоянно топтаться у ворот, отдавая честь и пропуская проходящих туда и обратно военных, занятие довольно утомительное. А когда ударил мороз за тридцать градусов в сочетании с высокой влажностью, характерной для этих мест, то наряд по КПП стал просто испытанием на прочность. Лицо нужно было периодически растирать. В противном случае, совершенно незаметно начиналось обморожение. Мне ещё вовремя подсказали, что на щеке появилось пятно отмирающей кожи. Тогда я спохватился, и удалось избежать более серьёзных последствий. Лишь в первых числах декабря за нами прибыл, наконец «покупатель». Вместе с другим курсантом нашей роты я последним покинул учебный отряд. Впрочем, далеко ехать не пришлось. Мичман из бригады кораблей радиоэлектронной разведки (как выяснилось позднее) катером доставил нас в Полярный – небольшой военный городок и бывшая «столица» Северного флота. А дальше мы пешком прошли несколько километров к затерянному среди прибрежных сопок посёлку со странным, словно в насмешку данным названием – Горячие ручьи. На самом деле там действительно находились какие-то незамерзающие источники. Но горячими называть их было явным преувеличением. Посёлок совсем маленький, видимо, возник для обслуживания нужд бригады. Настоящий «медвежий угол»! И теперь это наша база, «дом родной» на ближайшие два с половиной года. Хорошо хоть до Полярного рукой подать. Это городок стал для нас настоящим центром цивилизации. Вот в таких забытых богом местах и началась моя морская служба. Вперед Содержание Назад
|
