Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Ширится география доставки военных грузов

Новые направления
доставки
военных грузов

Поиск на сайте

Главная / Издания / Литература / Книжная полка / Олег Подсадный. Моя северная одиссея

Школа выживания

В январе корабль стал на ремонт в посёлок Росляково под Мурманском. Операция постановки в док потребовала большого напряжения сил от офицеров на мостике, прежде всего командира, и от швартовых команд. Ведь нужно было стать в точно определённом месте, чтобы при откачке воды из дока судно село на специальные подставки килем. К счастью, всё прошло благополучно. Корабль замер. Вдоль бортов выросли строительные леса для проведения очистки корпуса и возможности подъёма на борт. Почти все бортовые системы жизнеобеспечения были отключены. По нужде приходилось идти в доковый гальюн (туалет по-морскому). Для этого требовалось спуститься по обледенелым трапам на палубу дока и пройти ещё некоторое расстояние до нужного объекта. Всё это доставляло массу неудобств. Сам доковый гальюн представлял собой металлическую будку, которая нависала над водой. Когда в заливе было волнение, волны захлёстывали снизу через отверстия для отправления естественных надобностей и замерзали в виде огромных сосулек. Такое вот своеобразное биде, только вода ледяная.

Электрическое отопление осталось только в жилых помещениях – каютах и кубриках. В остальных царила бодрящая температура. Корабельный винт и одну из валолиний (вал, соединяющий главный двигатель с винтом) сняли на ремонт. Поэтому в машинные отделения свободно проникал морозный воздух извне. И это имело для нас самые печальные последствия. Дело в том, что днище судна имелись специальные наклонные желоба - льяльные колодцы. И в них скапливались льяльные воды – топливо, масло и вода, пролившиеся из-за утечек на стыках трубопроводов. Кроме того, туда же попадал и всевозможный мусор, начиная от промасленной ветоши и заканчивая инструментом, мелкими деталями, случайно упавшими под паёлы – металлический настил для подхода к двигателям и другому оборудованию машинных отделений. Вся эта смесь замёрзла. На «Архипелаге», как и на большинстве старых судов, система откачки льяльных вод не функционировала. Поэтому матросы вручную отчёрпывали всё это из корабельных недр. Это очень грязная, тяжёлая, поистине каторжная работа. Но когда льяльные воды покрылись льдом, стало ещё хуже. И вот даже в таких условиях – замёрзшие, в насквозь промасленных комбинезонах, вконец измотанные работой, бойцы засыпали прямо с ветошью и скребком в руках. Когда же работа заканчивалась, то нас ожидала ещё одна неприятная процедура. Чёрные от мазута, словно из преисподней, мы отправлялись в умывальник, где с помощью ледяной воды, хозяйственного мыла и крошки из слоя теплоизоляционного материала, покрывавшего борта нежилых помещений, пытались отмыться.

Приходилось участвовать и в других, крайне неприятных видах работ. Например, заправка судна водой. При подключении шлангов рукавицы намокают и мокрые пальцы на морозе, просто отказываются слушаться. Тоже же самое происходит при долгом стоянии в швартовой команде. Руки и ноги замерзают настолько, что теряют чувствительность. В тёплом помещении они постепенно отходят и тогда от нестерпимой боли ты готов выть и кататься по палубе. А чистка всех видов цистерн? В каждом случае были свои тонкости. Масляные цистерны вначале обдают паром, чтобы легче отходили остатки масла. Поэтому дышать в них тяжело, приходиться периодически „выныривать” на поверхность. Кроме того, масляные цистерны очень узкие, разделены на множество отсеков. Особенно трудно работать в них высокорослым матросам. Топливные цистерны просторней и запах в них не такой отвратительный. Как ни странно на первый взгляд, чистка цистерн питьевой воды - тоже очень неприятная работа. Дело в том, что их внутренняя поверхность бетонируется, чтобы избежать контакта с водой. Бетон этот крошиться от старости и деформаций. Поэтому нужно скрести стенки и вынимать ржавые отходы со дна цистерны.

Рассказывая о корабельной жизни, невозможно не остановиться на ежедневной малой приборке. Она проводилась четыре раза в день, перед каждым приёмом пищи – завтраком, обедом, ужином и вечерним чаем. Возможно, в этом был заложен глубокий смысл – пищу надо заслужить. За каждым подразделением закреплялись определённые объекты. Наша БЧ-5 отмывала свой кубрик, умывальник и служебные помещения. В ходе малых приборок мыльной пеной оттирали только палубный линолеум. А в субботу проводилась большая приборка помещений с отмыванием переборок и подволока. Верхнюю палубу зимой чистили от снега и льда, а летом отмывали деревянный настил палубы с помощью едкого пенящегося порошка из регенеративных патронов от изолирующего противогаза. Выходили на приборку молодые матросы. Те, кто отслужил полтора года, их контролировали. Старослужащие крайне редко принимали в этом участие.

Процедура выглядела следующим образом. В обрез - ведро с водой нарезалось мыло и перемешивалось до появления пены. Эта мыльная пена выливалась на палубу и матросы щётками или подошвами своих собственных прогаров - обрезанных сапог оттирали грязные чёрные полосы. Затем ветошью грязная вода собиралась обратно в вёдро. Ну и обязательная часть приборки – чистка «медяшек». Все неокрашенные ручки, леера (ограждения), крепления, иллюминаторы должны были натираться с помощью ветоши и специальной пасты до блеска. А грязи на корабле хватало. Во-первых, она тянулась из машинных отделений. Во-вторых, оставляла следы обувь, с обильно нанесённым перед построением чёрным кремом. Конечно, кто же спорит, чистота и порядок на военном корабле – дело святое. Но стоило выдать экипажу кожаные тапки из рабочей формы для тропической зоны (на корабле ведь, за исключением докового ремонта, всегда тепло) и сколько бессмысленной работы можно было бы избежать?! Однако уставами это не предусматривалось. Да и занимать людей чем-то нужно было. Ведь настоящая профессиональная подготовка с фактическими тренировками по борьбе за живучесть требовала серьёзных усилий от командования. Гораздо проще было дать в руки матроса щётку и ветошь.

Таким образом занятий для личного состава электромеханической боевой части на старом корабле всегда хватало с избытком. Возможно, поэтому старослужащие нашей БЧ-5 рукоприкладством занимались редко. Мне только однажды досталось «пробивание балласта». Это прямой удар кулаком в грудь на вдохе. Слышал, что от умелого удара даже могло остановиться в сердце. Вообще-то тяжёлая и грязная работа уже сама по себе была настоящим наказанием. А если ещё избиениями выводить из строя молодых матросов, то кто тогда дело делать будет? К нам, «под паёлы» даже присылали «провинившихся» бойцов из других подразделений. А я, раза два, видимо для обмена опытом, побывал в «раздатке» - так называли наряд по столовой.

Раздаточная – это небольшое помещение для мытья и хранения посуды с окошком выдачи продуктов. Народная мудрость гласит: «Подальше от начальства – поближе к кухне». Действительно, через твои руки проходят все продукты. Готовят на камбузе вкусно и порции большие. Сколько оставалось гречневой каши с мясом и подливой или риса с изюмом! Сердце кровью обливалось оттого, что это всё выбрасывалось при нахождении в море за борт, а при стоянке в базе шло на корм свиньям в береговой свинарник. Ведь оставлять продукты на следующий раз, было не положено. Казалось бы хороший наряд, ничего сложного. Но это только на первый взгляд. Как выяснилось, посуда старослужащих имела особые метки – малозаметные царапины. И не дай бог поставить не ту миску или кружку. Такой скандал устаивали! Ну и когда людям делать нечего, начинались всевозможные придирки по поводу и без повода. Старослужащие издевались и куражились над «раздатчиками» по полной программе, пытаясь, превзойти друг друга. Часто звучали грозные окрики типа «Эй! Бойцы, шевелитесь! Долго ещё ждать?». Иногда в окошко раздаточной даже летела грязная посуда. А можно было и по голове металлической кружкой получить за неповоротливость или ошибку. Меня с напарником однажды наказали тем, что заставили выпить чайник чая и съесть целую буханку хлеба на двоих. Слава богу, хоть чай оказался с сахаром. Но я, можно сказать, побывал в раздаточной для ознакомления и вышел с наименьшими потерями. А вот тем, кто попадал в этот наряд регулярно, иногда приходилось туго. Ребята смышленые и проворные кое-как выкручивались. А вот один тихий, совершенно безобидный парнишка из радиотехнической службы попал в немилость к старослужащим. Насколько я знаю, он не выдержал издевательств и заболел психически. Из плавсостава его списали на берег, и что с ним стало в дальнейшем неизвестно.

Помимо бесконечных работ, морального гнёта старослужащих, тяжело действовала и сама природа. Давила постоянная тьма полярной ночи, прерываемая лишь короткими обеденными сумерками. Утренняя зарядка с бегом по обледенелым сопкам превращалась в настоящий кошмар из-за недостатка кислорода. Сердце выпрыгивало из груди, рот судорожно хватал морозный воздух, а обрезанные сапоги скользили на утрамбованном снегу, когда мы карабкались по склону. Даже политические занятия превращались в тяжёлое испытание. От постоянного недосыпания начинаешь дремать в тепле и спокойной обстановке. Особенно под монотонную речь. А старослужащие за это жёстко наказывали. Поэтому в перерывах приходилось бегать по шкафуту вокруг надстроек и умываться снегом, чтобы привести себя в чувство. Таким образом, строка присяги о том, чтобы стойко переносить тяготы и лишения воинской службы, ежедневно воплощалась в жизнь. Жаль только, что в большинстве случаев никакой необходимости в таких испытаниях на прочность не было. Пожалуй, эти месяцы первой полярной зимы были одним из самых трудных периодов в моей жизни.

Вперед
Содержание
Назад

Главное за неделю