Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Импортозамещение при производстве БПЛА

"Эникс" импортозаместил
"начинку"
беспилотников

Поиск на сайте

Главная / Издания / Литература / Книжная полка / Загадка таинственного исчезновения полярной экспедиции Г.Л. Брусилова на шхуне «Святая Анна»

Основная часть экспедиции

28 августа 1912 года «Святая Анна» покинула Александровск на Мурмане, началась основная часть полярной экспедиции.

2 сентября экспедиция достигла пролива Югорский Шар между материком и островом Вайгач, что южнее Новой Земли.

Там находилась телеграфная станция, где команда оставила последнюю почту.

Вот последнее письмо Ерминии, отправленное с этой станции, которое дошло до Большой земли:

«1-ое сентября. Дорогие мои, милые папочка и мамочка!

Вот уже приближаемся к Вайгачу. Грустно думать мне, что вы до сих пор еще не могли получить моего письма из Александровска и, наверное, всячески осуждаете и браните вашу Миму, а я так и не узнаю, поняли, простили ли вы меня. Ведь вы же понимали меня, когда я хотела ехать на войну, а ведь тогда расстались бы тоже надолго, только риску было бы больше. Пока все идет у нас хорошо. Последний день в Александровске был очень скверный, масса была неприятностей. Леночка ходила вся в слезах, т. к. расставалась с нами, я носилась по «городу», накупая всякую всячину на дорогу. Леночка долго стояла на берегу, мы кричали «ура!». Первый день нас сильно качало, да еще при противном ветре, ползли страшно медленно, зато теперь идем великолепно под всеми парусами, и завтра должны пройти Югорский Шар. Там находится телеграфная экспедиция, которой и сдадим письма... Первый день так качало, что ничего нельзя было делать, потом я устраивала аптечку. Мне отвели под нее пустую каюту, и устроилась я совсем удобно. Больные у меня есть, но, к счастью, пока приходится только бинтовать пальцы, давать хину и пр. Затем мы составили список всей имеющейся провизии. Вообще, дело для меня находится, и я этому очень рада. Пока холод не дает себя чувствовать. Где именно будем зимовать, пока неизвестно — зависит от того, куда удастся проскочить. Интересного предстоит, по-видимому, масса. В мое ведение поступает фотографический аппарат. Если будет малейшая возможность, то пришлю откуда-нибудь письмо — говорят, встречаются селения» из которых можно передать письмо. Но вы все-таки не особенно ждите. Просто не верится, что не увижу вас скоро опять. Прощайте, мои дорогие, милые, как я буду счастлива, когда вернусь к вам. Вы ведь знаете, что я не умею сказать, как хотела, но очень, очень люблю вас и сама не понимаю, как хватило сил расстаться. Целую дорогих ребят.

Ваша Мима» (так звали Ерминию дома)

Появление «Святой Анны» на Югорском Шаре вызвало крайнее удивление телеграфистов: в эту навигацию ещё не одному кораблю не удавалось проскочить в Карское море, так как все проливы были заперты всторошенными льдами, но экспедиция Брусилова проделала этот участок пути удивительно легко.

Казалось, жизнь улыбалась русским путешественникам.

К сожалению, в дальнейшем все оказалось против них.

Огромные ледяные поля встретили судно почти сразу после выхода из пролива Югорский шар, но они шли севернее. Брусилову все же удалось углубиться в залив Байдарацкая губа и относительно спокойно идти, не теряя из виду берега.

Месяц понадобился кораблю, чтобы в свободном плавании пересечь Карское море и уже почти вплотную подойти к берегам Ямала.

Затем везение кончилось.

5 октября 1912 года шхуна намертво вмёрзла в лёд в девяти километрах севернее побережья Ямала.

Команда к штатной зимовке во льдах была готова заранее и трудностей не боялась.

Брусилов определил чёткий распорядок: три раза в день проводились метеорологические наблюдения, матросы ходили пешком на берег и собирали плавник. Кок при поддержке стюарда Регальда и Ерминии Жданко готовили пищу на всю команду, голода не ощущалось.

Кроме того, Ерминия вела фотографическую съёмку побережья.

Но размеренный ритм зимовки прервался через три недели.

28 октября 1912 года южным ветром ледяное поле, вместе с вмёрзшей в нее шхуной, оторвало от прибрежного льда и потащило к северу.

Никто не испугался, потому что «Святой Анне» так или иначе необходимо было плыть на север, чтобы обогнуть полуостров Ямал и остров Белый, преграждавшие экспедиции дальнейший путь на восток к Енисею.

Но наступил декабрь, уже и остров Белый остался на юге, а выбраться из ледяного поля судну так и не удалось. Так экспедиция Брусилова невольно открыла Обь-Енисейское сточное течение, уходящее далеко на север. «Святую Анну» уносило льдами в открытое Карское море в направлении полюса.

Впереди был почти двухгодичный дрейф. И начался он с новых непредвиденных трудностей.

В декабре практически вся команда заболела неизвестной болезнью.

К 4 января 1913 года две трети экипажа были больны: высокая температура, озноб и слабость. Это скорее всего объяснялось потреблением мяса белых медведей, которое было заражено трихинеллезом.

(Охотой к этому времени было добыто 40 тюленей и 47 медведей).

«...Странная и непонятная болезнь, захватившая нас, сильно тревожит», — записано в судовом журнале 4 (17) января 1913 года.

Слёг и Брусилов.

Только благодаря Ерминии Александровне, приложившей все свои силы для лечения больных, Брусилов только весной смог встать на ноги, но был, конечно, очень слаб.

С начала зимы и до самой весны 1913 года обязанности капитана на судне фактически выполнял опытный штурман Валерьян Альбанов.

Ведь ещё в Александровске по болезни на берег списался друг Брусилова, второй штурман Александр Бауман.

Летом 1913 года вырваться из ледового плена не удалось. Динамита на судне не оказалось, был только черный порох и пробить канал длиной 400 метров до ближайшей полыньи экипажу было не под силу. Пришлось готовиться ко второй зимовке.

Брусилов, выполняя обязанности капитана, одновременно выполнял и обязанности второго штурмана, без которого в экспедиции было не обойтись. То есть одновременно и командовал Альбановым, и должен был в некоторых вопросах подчиняться ему.

Нормальная работа в такой ситуации возможна не только, когда капитан и штурман чётко делят между собой обязанности, но прежде всего если между ними есть взаимопонимание и психологическая совместимость. Между Альбановым и Брусиловым, этого к сожалению, не было.

Вся команда «Святой Анны» была собрана на две трети из опытных, но по большому счёту случайных людей.

Остальные были людьми, привычными к северу, но совсем не искушёнными в морских экспедициях. Они не были объединены общей целью, зачастую биографии и происхождение у них были абсолютно разные. В этом смысле Нансен или Седов, подбирая команду, прежде всего подбирали единомышленников, людей со сходными интересами, часто фанатиков.

Брусилов не особо задумывался над набором команды, состав которой к тому же по разным обстоятельствам менялся и дополнялся.

Он был спокоен и деловит, умел ладить с людьми и нравился людям, неизменно вызывал симпатию и уважение, но не умел гасить чужие конфликты. Тем более старался не конфликтовать сам. В то же время он был скрытен и болезненно честолюбив, как и подобает аристократу.

Альбанов был человеком совершенно иного склада.

Валерьян Иванович Альбанов, несмотря на молодость, был уже опытным полярным штурманом. Сын уфимского ветеринара сбежал из гимназии в четвёртом классе, чтобы стать моряком. Поступив в «мореходные классы» (Среднее мореходное училище), он сразу попал на практику и четыре месяца проплавал на корабле «Красная горка». Молодой Валерьян не только сам оплачивал учёбу в мореходном училище, но и кормил мать и младшую сестру. Для этого он давал уроки математики детям богатых родителей и продавал модели русских кораблей, которые сам изготавливал из дерева. Житейские трудности закалили характер Альбанова, но сделали его вспыльчивым.

Альбанов при этом отходчив, незлопамятен и никогда не злится долго, но из авторитетов признаёт только профессионалов высокого класса, а в своём деле вообще никаких возражений не терпит.

В 26 лет он ходит штурманом на океанских пароходах, курсирующих между Архангельском и Англией, а с марта 1911 года - на линиях между Архангельском и промысловыми стоянками на побережье Баренцева моря. Молодой, энергичный и опытный Валерьян Альбанов зарабатывает большой авторитет у северных промышленников и промысловиков. К тому же, он отлично знает все условия плавания у берегов северных морей и в устье Енисея. Поэтому Брусилов при подготовке к экспедиции и приглашает именно его штурманом в большую арктическую экспедицию на шхуне «Святая Анна».

И вот они встречаются.

Брусилов - молодой, уверенный в своём превосходстве, великолепно обученный романтик-аристократ из влиятельнейшей семьи, профессиональный военный моряк и участник гидрографических экспедиций, впервые соблазнившийся на большое дело, которому дал зелёный свет сам царь.

Альбанов - столь же молодой, но гораздо более опытный гражданский штурман, добрый и заботливый к людям, но вспыльчивый и импульсивный, непреклонный к конфликтам. Штурман-практик, пробившийся из низов, привыкший всего добиваться самостоятельно и полагающийся только на практический расчёт.

Меняется и обстановка на корабле. Вот, как вспоминал об этом сам Альбанов:

«Мало-помалу начали пустеть кладовые и трюм. Пришлось задраить досками световые люки, вставить вторые рамы в иллюминаторы и перенести койки от бортов, чтобы не примерзали к стенке. Давно вышел весь керосин, а сквозь сырой мрак едва пробиваются огоньки самодельных коптилок на медвежьем жире».

«Святая Анна» по-прежнему дрейфует к северу и прочно зажата льдами.

Вернувшийся к командованию Брусилов и Альбанов всё чаще спорят друг с другом по любому поводу.

Брусилов всё время раздумывает над тем, что даже, если судно выйдет из ледяного плена, экспедиция закончится полным провалом и его вместо участия в пушной концессии ждёт бесславное возвращение в Петербург, где дядя спросит за каждую копейку.

Брусилов педантично продолжает вести ценные научные наблюдения за течением и окружающей природой.

Однако он всё чаще ссорится с Альбановым.

При этом Альбанов, конечно же, ничего не знает о его печалях и мрачных перспективах. Поделиться же размышлениями со штурманом капитан считает недостойным.

Беспричинная хандра капитана кажется Альбанову проявлением аристократической мягкотелости, а постоянный учёт любого имущества – патологической скупостью.

Ссоры происходят всё чаще. Команда не остаётся безучастной.

Ведь только спустя много лет, когда удалось ознакомиться с письмами Г. Брусилова и Е. Жданко, посланными со шхуны с Югорского шара, которые хранились у их родственников в Москве (Лев Борисович Доливо-Добровольский, племянник Брусилова, и сводная сестра Ерминии Жданко — Ирина Александровна) можно полнее объяснить и нервозность капитана и его срывы.

Для Альбанова же тогда это было непонятно. И он счел за проявление скупости требование Брусилова выдать расписку на жалкое имущество, взятое его партией, покидающей шхуну и направляющейся к Земле Франца-Иосифа. Он не знал, что по возвращении из плавания родственница спросила бы капитана о каждой истраченной копейке.

Сам Альбанов вспоминает об этом так: «…мне представляется, что оба мы были нервнобольными людьми. Постоянные неудачи при планировании с самого начала экспедиции, повальные болезни зимы 1912-1913 годов, тяжёлое настоящее и грозное неизвестное будущее с неизвестным голодом впереди, всё это, конечно, создало обстановку настоящего нервного заболевания».

В конце концов, в сентябре 1913 происходит крупная ссора, после которой вспыльчивый Альбанов просит освободить его от обязанностей штурмана.

Брусилов при этом не только не уговаривает Альбанова остаться, но просто записывает в судовом журнале: «Отставлен от должности штурман Альбанов».

Причины этой ссоры остались тайной.

Есть различные догадки и предположения, в том числе и возможный треугольник Брусилов - Ерминия Жданко - Альбанов. Вероятно, впечатлительному Брусилову показалось, что Валерий Иванович к тому же неравнодушен к Ерминии Александровне.

Так или иначе с сентября 1913 Альбанов, будучи самым опытным, наряду с датским матросом Нильсеном, участником экспедиции, стал на «Святой Анне» на положении пассажира. Он вообще не принимает никаких решений. Хотя, конечно же, участвует в общей жизни и пользуется авторитетом у матросов.

Ерминии Александровне, надо полагать, было труднее всех. Но твердости характера ей тоже не занимать. «...Ни одной минуты не раскаивалась она, что «увязалась», как мы говорили, с нами. Когда шутили на эту тему, она сердилась не на шутку», — пишет Альбанов в своем дневнике.

К началу 1914 года шхуну вынесло севернее Земли Франца-Иосифа.

Так высоко русские мореходы не забирались, но сейчас это случилось вопреки их воле.

Начала ощущаться нехватка продуктов и керосина, а с середины года ожидался голод…

Альбанову как опытному полярнику стало совершенно ясно, что рассчитывать на освобождение шхуны ото льда в 1914 году абсолютно не приходится. В лучшем случае дрейф затянется до осени 1915 года, и реальностью на шхуне станет голод, так как продукты все к этому времени закончатся. Он считал, что спасение в том, что когда шхуна в дрейфе пересечет 80-ую параллель, на которой лежит Земля Франца-Иосифа (ЗФИ), а по его расчетам это должно быть в начале весны 1914, нужно покинуть шхуну и всей командой на нартах и каяках двинуться по льду к ней.

Альбанов неоднократно предлагал это Брусилову, но этим вызывал только его раздражение.

Брусилов категорически был против оставления шхуны, он надеялся, что летом 1915 года «Святая Анна» выйдет из ледового плена.

Тогда в январе 1914 года Альбанов обратился Брусилову с просьбой позволить построить байдарку-каяк и сани, чтобы уйти с судна на Землю Франца-Иосифа, до которой было около ста километров. Из книги Нансена, которая случайно оказалось с ним на шхуне, он знал о существовании на юге этой Земли заброшенных домов английской экспедиции, где рассчитывал найти продовольствие и дождаться какого-нибудь судна.

Брусилов рассчитывал дрейфовать дальше к западу вдоль 83 северной широты. При такой скорости дрейфа к декабрю 1914 года корабль доплыл бы со льдами до Шпицбергена. Дальше за весну 1915 года тёплое Восточно-гренландское течение унесло бы шхуну далеко на юг к спасительной чистой воде.

Могла «Святая Анна» продрейфовать и ещё южнее – через датский пролив к юго-восточному побережью Гренландии.

Видя приготовления Альбанова к уходу, многие матросы задумались над своим положением, и спустя две недели большая часть команды решила идти вместе со штурманом.

Брусилов этому не противился, так как уход почти половины экипажа позволял остающимся на «Св. Анне» растянуть продовольствие до лета 1915 года, когда по его прогнозам ожидалось освобождение шхуны из ледового плена.

К началу апреля группа под руководством Альбанова изготовила семь нарт и каяков, предполагая, по примеру Нансена, тащить по льду нарты с каяками и снаряжением, а разводья и полыньи переплывать на каяках, с погруженными на них нартами. Спать на ночевках в палатке решили в меховых совиках и малицах (ненецкая одежда наподобие тулупов), так как спальных мешков на шхуне не оказалось.

При расставании Брусилов потребовал с Альбанова полную расписку на всё имущество, взятое его партией. Этим он окончательно убедил штурмана, не знающего подлинных причин этого поступка, в своей жадности и неадекватности.

С Брусиловым на «Святой Анне» остаются: Ерминия Жданко, повар Калмыков, боцман Потапов, гарпунёры Шлёнский и Денисов, матросы Мальбарт, Парапринц, Пономарёв, Шахнин, Анисимов, кочегар Шабатура и машинист Фрайберг.

Вперед
Содержание
Назад

Главное за неделю