Важное
Состав Тихоокеанского флота пополнила шестая "Варшавянка"
Комплекс освещения надводной 
|
Главная / Издания / Литература / Книжная полка / В.В. Дугинец. Корабельная Фанагория / Глава 5. Штабной
Глава 5. Штабной
Текст: В.В. Дугинец. "Корабельная фанагория"
Проводя на своем БПК проекта 61 в должности командира БЧ-3 обычную
тренировку торпедного расчета, Юра умудрился пальнуть на причальную
стенку боевую торпеду.Когда он в заключение тренировки, в полнейшей уверенности в своих действиях, скомандовал 'Залп' и нажал кнопку на своем командирском приборе, то из развернутого на траверз борта и окончательно приготовленного бойцами торпедного аппарата с шипением воздуха вышла боевая торпеда. В воздушном баллоне аппарата почему-то оказался воздух, давления которого хватило, чтобы сорвать из трубы 2-х тонную громадину в причальную стенку. Хорошо, что наши советские торпеды были устроены так, что взрывались только тогда, когда нужно и этот казус обошелся без взрывов и жертв. А наш Моня! Наш Славка Мамаев - тут вообще слов нет. Моня служил на СКР пр.159 в Балтийске тихо и мирно. Но получалось так, что все происшествия с ним происходили обязательно в отпускное время, так как отпуск для моряка-балтийца представлял собой свободу во всех ее понятиях и проявлениях. В свой первый отпуск 1972 года Славкина жена прямо в поезде родила ему дочку. Во втором лейтенантском отпуске Слава позволил себе расслабиться уже в поезде, благо жена с ребенком были у родителей в Питере, и он, почуяв свободу и независимость, немного перебрал. Отсыпаясь на верхней вагонной полке, Слава и во сне чувствовал долгожданную свободу и, перевернувшись на другой бок, спикировал физиономией о столик стоящий внизу. Единственная нижняя челюсть лейтенанта не выдержала нагрузок и развалилась на куски. По этому поводу Моня провел половину своего отпуска в госпитале, где успешно сращивал поврежденную челюсть. Ну, а третий отпуск для Мони оказался последним и роковым в его службе. В буфет ресторана Калининградского аэропорта жизнерадостный отпускник влетел косой и не обремененный грузом чемодана, который при регистрации на рейс Калининград - Ленинград уже успел сдать в багаж. Наш весельчак и большой любитель пивка 'по-пролетарски' тут же, за столиком познакомился с красоткой-москвичкой, которая неожиданно сделала Славе предложение, подкупающее своей новизной. Она быстро сумела уговорить его сдать билет на Питер и лететь с ней прямо в столицу нашей Родины город Москву, где Моню будут ждать африканские страсти в ее личном бунгало в центре столицы. Славка несколько подраскис и, очевидно, горя желанием посмотреть на красоты столичных пейзажей, клюнул на деловое предложение новой подруги. Утром он проснулся в столичном раю, а его чемодан еще вчера благополучно приземлился в аэропорту Пулково второй столицы нашей страны. Здесь долго ждали, что кто-то, наконец-то, потребует свой багаж, но поскольку претендентов на бесхозный чемодан не нашлось, то решили на всякий случай ознакомиться с содержимым странного чемодана. Когда комиссия вскрыла чемодан, чтобы составить опись его содержимого, то некоторые слабонервные члены комиссии временно потеряли дар речи, разумеется те, кто знал толк в военном деле. Полчемодана отпускника были завалены сигнальными ракетами, гранатами с уже вкрученными взрывателями, несколько подрывных патронов №1 и №2, а так же запальные принадлежности к ним. Эти черные убийственные патроны и гранаты, явно были приготовлены для использования в мирных целях для браконьерского лова рыбы, Славка припас по полной программе предстоящего отпуска. Любил грешным делом ныне покойный Моня порыбачить с размахом в соседнем карьере. Славку судили, но каким-то чудом ему удалось избежать статью за кражу боеприпасов и его только уволили из ВМФ. Можно сказать, что Моня еще легко отделался от секущего меча советского правосудия. Жаль было Славку, хоть и большой балбес он был. На МПК-102 неожиданно нагрянула тыловая ревизия с проверкой корабельного имущества. Кто их навел на явную недостачу, оставалось только гадать, но попали они в точку. Может, это и было случайное совпадение, но такие случаи бывают крайне редко. Комиссия безжалостно несколько дней переворачивала корабль вверх дном и рыла все недостачи по продовольствию, вещевому и шкиперскому имуществу и в итоге накопали недостач на 4 с лишним тысячи рублей. Опечаленный таким поворотом дел, Железнов подошел ко мне и начал откровенно давить на мою совесть: - Володь, слышал про нашу ревизию? - Да в курсе я уже... Батька уже не первый день по утрам из штанов выпрыгивает и грозится всех поубивать, - недовольно ответил я на больной вопрос для моей совести. Железяка обиженно выпятил свою нижнюю губу, что на его языке мимических жестов означало крайнее возмущение и недовольство моим спокойствием и попер на меня напрямую, как на последнего негодяя, приложившего свои руки к этой трагедии. - Это ж ты спихнул Ожогину все барахло, а тот молодой подписал акт. Я, что теперь должен собственным карманом расплачиваться за все эти недостачи? - повис в тишине его вопрос явно обвинительного характера. -Алексей Алексеевич, ты что же думаешь, что я все это барахло растащил? Я вообще-то ничего на корабле не присваивал. Вся эта сволота Побережных, Подплетенных и Гончаров... Но я-то сейчас чем могу помочь? Я ведь уже на корабле давно не числюсь, - пытался я хоть как-то загладить свое участие в расхищениях социалистической собственности. - Да все просто - в приказ командира бригады, наравне с нашими фамилиями, внесут и твою фамилию, с указанием доли начета на тебя, - неожиданно сообщил мне командир уже готовый вариант расклада моего участия. - И во сколько же будет оценена моя доля начета в денежном выражении? - с уже зародившимся страхом перед грозившим наказанием поинтересовался я. - Около 400 рублей на тебя, 600 на меня, 2000 на Гончара, а остальные на Ожогина, - выдал Железнов полный расклад компенсации суммы за недостачи со всех участников. - Однако... Это же больше трех моих месячных окладов! - резко зачесалась у меня за ухом душа мелкого собственника. - Ну, что делать... Хрен с ним, лепи и меня в проект приказа, - уже почти с чистой совестью окончательно признал я свою вину. За вычетом износа имущества, да еще кое-что Железнову удалось списать на ветошь, как отслужившее свой срок, общая сумма несколько уменьшилась, и на меня итого повесили 360 рублей с рассрочкой платежа на три месяца. А что было делать? За все прошлые грехи своей бесшабашной глупой молодости приходилось расплачиваться из семейного бюджета, который на три месяца сократился на 50%. Но мое убеждение и отрицательный осадок в душе ко всем лицам, связанным с тыловыми должностями на корабле еще более укрепился в отрицательную сторону. Прав был все-таки Император Петр I. МПК-25 выходил из среднего ремонта, и ему нужно было отстреливать торпедные аппараты. Помня свой богатый опыт в этом огнеметном мероприятии, я заказал на базе оружия торпедную болванку и был готов к выполнению этих важных событий. Командование бригады решило за меня все вопросы обеспечения и не позволило производить стрельбу в море. - Хватит вам и аванпорта, там глубина 12 метров. Вот и стреляйте на здоровье. Торпедолов вам тоже не дадим, сами будете поднимать болванку на борт своей корабельной шлюпбалкой - спланировал мне мероприятие в аванпорту флагманский минер Чуриков. В аванпорту, так в аванпорту – особо не опечалился я, взбираясь на борт корабля у причала 17 СРЗ-29. Командир старший лейтенант Юровских Юрий был нашим доморощенным минером и тоже разбирался в этих делах прекрасно, мог и без меня обойтись. Но Батька решил все по-своему и направил на отстрел меня. Командиром БЧ-2-3 был наш фрунзак лейтенант Русанов Виктор, и к тому времени он уже два года служил на своем пароходе и не раз выполнял стрельбы торпедами в море. Русанов парень был видный и очень привлекательной внешности. Симпатичный и стройный, высокого роста, он вполне соответствовал моим понятиям статного флотского офицера. Да и знаниями специальности его не обделило училище Фрунзе со своими знатными преподавателями. Одним словом коллектив командный собрался опытный и надежный. Среди этого экипажа из офицеров только замполит на корабле был какой-то странный... Молодой лейтенант Боборыкин Александр, недавний выпускник Киевского политического училища был рыжий как огонь и говорил со скорострельностью 200 выстрелов в минуту, что наши пушки АК-725, но при этом он еще и жестикулировал своими худыми ручонками не хуже любого южанина-итальянца, словно подтверждая при этом свои слова на немом языке. Странный был зам, но Юровских уже привык к такому политическому ритору и чуть что, просто посылал его 'подальше' и просил не мешать. В аванпорту, недалеко от Средних ворот эхолотом нашли самое глубокое место, где недавно проводились дноуглубительные работы местной землечерпалкой. 12-13 метров большей глубины не нашли. Командир застопорил ход, и корабль лег в дрейф, но дизеля не глушил и они работали на холостом ходу. На голове торпеды, чуть торчащей из-за среза трубы торпедного аппарата, был сделан специальный рым для крепления к нему стального тросика от буя Ряднова. Буй Ряднова – это такая примитивная, но довольно оригинальная, сварная конструкция цилиндрического пустотелого буя, на которую сверху, как на катушку, наматывается стальной трос толщиной до 10 мм. Этот буй всегда служил нам свою верную службу для обозначения точки залпа практической торпедой при стрельбах в море. Другими словами выполнял роль маркера для получения в чистом море точки отсчета поиска торпеда. Буй с привязанным к концу троса грузом-якорем сбрасывается в момент залпа торпеды за корму корабля. Под тяжестью якоря трос сматывается со своей катушки, и буй, торча над поверхностью на подводном поводке, своим красно-белым телом, обозначает собой точку, из которой произведена стрельба. Торпедист скобой зацепил за этот рымок огон троса от буя, а слабину метров в 30 вывалил в воду за борт. Корабль приготовился к стрельбе, но от ротозеев не было отбою, и они стояли на корме и смотрели этот спектакль. - Всем покинуть верхнюю палубу! – рявкнул по громкой связи Юровских. - Виктор, пали! – упрашивал я командира. – Все равно они повылазят из своих шхер, но смотреть будут! - Залп! Торпеда с завидной легкостью выпрыгнула из жерла трубы, и, грациозно шлепнув по воде своим пузом, исчезла в глубине. Проходит минута, вторая, а она не всплывает. - Вить, давай тащи ее за веревочку, - предложил я командиру. – Наверно носом в грунт зарылась и торчит там. Десять бойцов ухватились за тросик и стали тянуть нашу подводную 'репку', но она, как вкопанная, не подавала признаков жизни и на поверхность вылезать из своего гнезда не собиралась. - Я сейчас трос на шпиль возьму и выдерну ее, - оживился собственной догадке Юровских и побежал сам на ют руководить матросами. Кормовой шпиль натужено загудел, и корабль стало медленно разворачивать кормой в сторону натянутого струной троса. И вдруг на поверхность, как пробка, со дна выскочила торпеда и грязным зеленым бревном закачалась на поверхности. Вся ее головная часть почти на 1,5 метра была облеплена комьями грязи и донного ила. Юровских прибежал на мостик и как раз в это время из машины раздался голос механика лейтенанта Сапожникова: - Товарищ командир, у дизелей кончилось время холостого хода. Командир, как обычно в таких случаях, по-привычке переставил рукоятки машинных телеграфов на 'малый' и чуть толкнувшись дизелями вперед, сразу поставил телеграфы на 'стоп'. Всего 7-10 секунд хода вперед оказалось достаточно, чтобы слабину троса, свешивавшегося со шкафута в воду, захлестнуло потоком воды в правый гидромотор. Трос мгновенно натянулся и поволок за собой торпеду, которая, боднув своей головой корабельный борт, застыла, уткнувшись в железо. -е… твою…! Чего я наделал!? – сокрушался командир, до которого только сейчас дошло, что он намотал этот чертов трос на свой правый винт. Встревоженный непонятным поведением своего правого дизеля на ГКП прибежал Сапожников. - По-моему мы на правый винт мотанули трос, - убивал на повал молодого командира БЧ-5 Юровских. – Чего делать будем? - Я сейчас акваланг одену и спущусь под винты. Сам посмотрю, что там приключилось, - моментально выдал свое смелое решение механик. - Ну, давай…,- не совсем уверенным голосом дал свое разрешение на этот эксперимент командир. На Сапожникова матросы на шкафуте натянули гидрокостюм с воздушными баллонами, и он, шлепая по палубе ластами, подошел к борту. Как заправский диверсант-подводник в своем водолазном снаряжении он поднял руку, демонстрируя в сторону ходового мостика свою готовность, и рухнул за борт вперед спиной. - Смелая пошла молодежь, - делился своими впечатлениями со мной Юровских. – Ничего не боятся. Пока механик пускал пузыри за бортом, с помощью шлюпки торпеду отбуксировали к левому борту и подняли на палубу. Головной отсек торпеды от черного сапропеля отмывали прямо из пожарного брандспойта. Грязные потоки воды неслись по шкафуту и стекали за борт. - Как она бедолага влезла в это удобрение! Ведь почти на полкорпуса закопалась, - разглядывали мы с командиром с мостика это обмывание недавнего утопленника. Неожиданно из-под левого борта у самой кормы на поверхности показалась вытянутая вверх рука нашего водолаза, и вслед за ней выскочил сам Сапожников. Он лихорадочно подобрался к водолазному трапу, свешивающемуся со шкафута, и быстро выбрался наверх. Сдернув с лица маску, он открыл бледное перекошенное болью лицо и произнес: - Медика вызовите, я тут руку проткнул тросом. - На ступице винта намотаны 4 шлага троса, да так плотно, словно они спрессованы. С лопастей винта я снял трос, но вот руку проткнул проволокой. Каболки троса оборвались, и он там распушился как ежик. Темно там в этой трубе, пришлось щупать руками. Снять трос со ступицы можно будет только в доке, - докладывал механик свои выводы из сложившейся за бортом обстановки. - На хер этот отстрел аппаратов нужен был? Стреляли же раньше…, - уже в мой адрес возмущался взволнованный командир. – Теперь вот в док нужно вставать... Корабль на одном левом дизеле встал к стенке завода, и только в доке удалось освободить правый винт от смертельной удавки троса буя Ряднова. Ну, а отстрел остальных трех аппаратов мы записали в формуляры на основе одного выстрела болванкой. Теперь, когда я уже был не просто 'бычек' корабельный, а одной ногой флагманский специалист и основной потребитель цеха электрических торпед базы оружия, то я и высказал самому Шестакову, который готовил нам эту несчастную болванку, все что наболело в связи с ее неожиданным потоплением и выбросом МПК-25 сигнала 'Аз-Мыслете' (намотал на винт). - На кой черт мне нужно это ваше бревно, которое само закапывается в грунт. Его потом со дна шпилем приходится вырывать, - горячился я, высказывая свои отрицательные оценки по практическому использованию этого изделия. - А на какой глубине вы стреляли? - последовал вопрос от хозяина этой болванки. - На 12 метрах, - не подозревая подвоха, честно ответил я. - Ну, вы даете! А чего же вы от торпеды хотите. Она при приводнении делает 'мешок' до 20 метров глубины, - поучал опытный мастер торпедного дела. - Так это боевая или практическая... А это же простое бревно для прострелки аппаратов, которое должно сразу после приводнения выскакивать на поверхность, - нашелся я, чем ответить умному начальнику цеха. - Ладно. Мы ее доработаем и просто приварим тяги горизонтальных рулей, чтобы рули были переложены вверх на всплытие, - все-таки пошел на компромисс со мной мой постоянный торпедный учитель. В самом начале 1975 года начал функционировать наш новый 685 Учебный центр специалистов ВМФ. За два года базовские зачуханные стройбатовцы все-таки возвели 3-х этажный корпус на причале Новой гавани. Когда я впервые привел сюда на занятия три свои группы матросов БЧ-3 кораблей, то и сам не верил своим глазам. Неужто эти тщедушные и представляющие сборную народов Кавказа и Средней Азии солдаты строительного батальона собственными руками смогли возвести этот прекрасный корпус, с его многочисленными коридорами и классами. Я сам, как и мои матросы с удовольствием разглядывал всю эту новую технику и образцы оружия и вооружения, собранные под одну крышу этого учебного заведения. Чего тут только не было! По всем корабельным специальностям здесь были оборудованы учебные кабинеты с действующими механизмами или макетами устройств и станций, дизелей и турбин. Теперь даже у нас, у минеров были три прекрасных светлых класса, оборудованные разрезными макетами торпед, мин, противолодочного и противоминного оружия. В огромном вестибюле первого этажа были установлены действующие образцы корабельного дизеля М-504 и турбина Д-2, а на втором этаже разместилась башня нашей артустановки АК-725 и радиолокационные и гидроакустические станции, стойки совмещенной аппаратуры управления электромагнитными и акустическими тралами САУТ, радиостанции и передающая аппаратура засекреченной связи ЗАС. Тренажер 'Оберон' для тренировки акустиков и корабельных противолодочных расчетов позволял сразу нескольким экипажам отрабатывать совместные действия почти в реальных условиях морской обстановки. Кроме того, сразу за основным корпусом учебного центра находились еще два небольших здания, в которых размещался УТК (учебно-тренировочный комплекс), бассейн для водолазных спусков и пожарный полигон. У нас на флоте все привыкли делать задним числом: сначала построили корпуса зданий, а уж потом в Генштабе разрабатывали кадровые штаты должностей мичманского и офицерского состава для обслуживания этого учебного центра, начали думать, как и где разместить в этом корпусе огромные габариты механических и артиллерийской установок, которые сразу было понятно, что они ни в окна, ни в двери не пролезут. Для размещения дизеля и турбины в коридор первого этажа учебного центра, пришлось ломать стену первого этажа со стороны фасада кирпичного здания, обращенного в сторону аванпорта, и в пробитую пробоину такелажникам СРЗ-29 с помощью домкратов и лебедок кое-как удалось втиснуть громоздкие агрегаты. Только закончили эту возню и заделали пролом в стене, давай по-новой разваливать стену на втором этаже, но уже с другой стороны корпуса, и в нее с помощью подъемного крана втаскивать орудийную башню. Пока в тиши кабинетов Генштаба верстались новые штаты, Главком торопился запустить в работу свое детище и торопил всех начальников, требуя, чтобы построенный Центр работал и выполнял свое предназначение не на бумаге, а на деле. По такой веской причине флотские начальники поступили как всегда мудро - приказом Командующего ДКБФ к Учебному центру временно прикомандировали офицеров и мичманов с кораблей и частей, и на их плечах началось оборудование классов и завоз техники. Только по этому и начал функционировать этот 40-ка трубный линкор на территории Зимней гавани. Самым главным и незаменимым человеком в этом деле оказался наш Кожухарь, так как его бросили на прорыв и назначили начальником 685 Учебного центра. Само собой разумеется, что Владимир Давыдович не собирался работать в единственном числе на таких огромных площадях нового здания, а потому набирал себе команду из толковых офицеров и мичманов. Вот и потянулись с корабельных должностей под крыло Кожухаря корабельные механики, побросав на прежних местах свою матчасть и людей. Так в Учебном центре оказался Паша Биньковский, который стал заместителем у Кожухаря, потом и Валя Самойлов сбежал с корабля в поисках новых звезд на погоны. Серега Гармата и наш самый пожилой механик Пожидаев тоже оказались в новом УЦ. Ну, а уж от мичманов на должности инструкторов и лаборантов у Владимира Давыдовича отбою не было. С вводом в эксплуатацию Учебного центра жизнь в бригаде стала куда как насыщенной и заметно оживилась. Нашему комдиву настолько понравились все эти новшества, что он самолично стал контролировать тренировки корабельных противолодочных расчетов на 'Обероне', поскольку часто сам руководил их проведением, как заслуженный командир КПУГ. Воодушевленный предстоящей учебной потасовкой на тренажере, он сам лично шумно строил свои корабельные расчеты и строем вел их на занятия в Учебный центр. Теперь наш дивизионный акустик мичман Алисов со своими командами акустиков с кораблей стал занимать лидирующую роль, отчего авторитет наших слухачей подводного мира значительно возрос, и они стали считаться белой костью на фоне остальных специалистов. А уж когда Михневич увидел, как Кожухарь, собственной персоной, взрывает имитационные патроны в отсеке живучести УТК и открывает очередные пробоины в плавающем отсеке, в котором мокрые с головы до пят матросы аварийной партии боролись с водой, то и вовсе задолбал механиков вместе с их аварийными партиями. Да и самим матросам пришлись по душе эти нешуточные сражения с водой и огнем в отсеке, качающемся на волне и имеющим крен и дифферент, как на настоящем поврежденном корабле. Теперь и флагманским специалистам не нужно было носиться по кораблям и разным шхерам в поисках своих групп занятий по специальности - зашел в Учебный центр, спокойно прошелся по светлым коридорам этажей и аудиториям, и пересчитал по головам своих специалистов, осваивающих образцы оружия и вооружения. Флагманским минером в эту пору расцвета специальной подготовки на просторах нашей бригады был капитан-лейтенант Чуриков Анатолий Федорович. Как только наш заслуженный ветеран Костин убыл на заслуженный отдых в запас, то его флагманское дело тут же подхватил молодой и перспективный дивизионный минер с СКРов. Высокий и стройный минер всегда отличался от остального занюханного минерского мира ладно подогнанной по фигуре формой одежды, отчего явно просматривалась тенденция, что он и сам-то себе нравится в этом флотском одеянии. Густая полувьющаяся шевелюра темных волос над широким скуластым лицом скрывалась под форменным грибом офицерской фуражки. Как я уже однажды отмечал, что все вольнолюбивые и уважающие себя фрунзаки уж очень уважали эту грибовидную форму головного убора, за что иногда приходилось терпеть нравоучения и строгие замечания вышестоящего командования. Но флотская мода брала верх, несмотря на недовольство начальников, которые порой и сами было не прочь поносить такую фуражку Страницы 7 - 7 из 10
Оглавление Читать далее Предисловие Глава 1. Корабельная Фанагория Глава 2. Дом уже не корабль Глава 3. Три адмирала и Цусима Глава 4. Железяка Глава 5. Штабной Глава 6. Тут уж не до шуток!
|
