Важное
Испытания МРК "Буря" вышли на финишную прямую
Первый взгляд 
|
В стенах Новой ГолландииВ начале июля 1941 г. академики А. А. Банков, А. Е. Фаворский, В. В. Струве и другие обратились к ученым города с призывом отдать все силы и знания нуждам фронта. От имени ученых-кораблестроителей обращение подписал академик В. Л. Поздюнин. Пример высокого служения Родине показал выдающийся математик, механик и кораблестроитель академик Алексей Николаевич Крылов. Старейший ученый, пока не был эвакуирован из блокадного Ленинграда, постоянно посещал конструкторские бюро, лаборатории, оказывал большую помощь в создании новых видов оборонной техники. Напряженно, отдавая все силы, знания, опыт, трудился коллектив ученых-судостроителей, оставшихся в осажденном городе. Размещались они в кирпичном корпусе "Новой Голландии" (архитектурный памятник XVIII в.), где и жили на казарменном положении. Недоставало лабораторного оборудования - его основную часть эвакуировали из Ленинграда. И все же группа смогла выполнить многие важные задания Военных советов фронта и Краснознаменной Балтики. Одним из первых и, может быть, наиболее важных среди них была разработка мероприятий, обеспечивающих плавание судов в тяжелых ледовых условиях зимы 1941/42 г. Над разрешением этой проблемы трудились В. В. Алешин, А. Д. Перник, Н. С. Володин. В дни обороны города недоставало ни времени, ни условий для фундаментальных исследований и солидной проработки данной проблемы. И все же, используя свой богатый опыт, интуицию, изобретательность, мы решили и эту задачу. Когда на заводе "Судомех" начали строить БМО, вопросами их ходкости вместе с заводскими конструкторами занимались и мы. До войны ходкость определяли экспериментальным путем в опытовом бассейне на моделях. В блокаду пришлось довольствоваться весьма приближенными данными расчета и буксировки моделей в бассейне, который был частично выведен из строя. БМО сдавали и без всесторонних ходовых испытаний - их негде было проводить. Загружали катер балластом и спускали на воду краном. Н. С. Володин присутствовал при спуске каждого БМО, проверяя состояние гребного винта, загрузку балласта. Мы сами сопровождали под огнем противника сданные корабли на их базу в Кронштадт. А в пути производили окончательную проверку мореходных качеств БМО. Весной 1942 г. мы начали восстанавливать лаборатории. Неожиданно выяснилось, что часть оборудования, подготовленная для эвакуации, застряла на железнодорожных путях Московского вокзала. Разыскали среди многих других грузов ящики с нашей маркой, доставили их на место и начали заново монтировать лабораторные установки.. Возрожденные лаборатории помогли коллективу быстрее и успешнее отвечать на вопросы, которые то и дело выдвигали перед наукой заводы, действовавшие в условиях блокады. Производственники получали необходимые консультации, рекомендации. В лабораториях не хватало обслуживающего персонала. Все, что нужно, делали сами научные сотрудники - С. Ф. Абрамович, Л. А. Гордон, Г. И. Межевых, М. Я. Минин, В. Г. Поляков, К. А. Прокофьев, И. Ф. Семенов, Е. А. Непомнящий. Многие из них работали и на станках в мастерских, заменяя токарей, фрезеровщиков. Так, инженер Михаил Иванович Алямовский оказался токарем высокого класса - им было изготовлено немало деталей для минометов, выпуск которых наладили судостроители. Еще в 1932 г. мы создали кавитационную лабораторию с уникальной кавитационной трубой. Это позволяло изучать работу гребных винтов не только теоретически, но и экспериментально. Кавитационную трубу в первые недели войны наметили к эвакуации в тыл страны. Вначале хотели вывезти ее водным путем, но не нашли подходящей баржи и решили отправить по железной дороге. К середине августа трубу разобрали, упаковали и переправили на товарную станцию Октябрьской железной дороги. Для нас выделили три открытые платформы и вагон. В конце августа закончили погрузку. Однако к этому времени гитлеровцы дорогу перерезали, прекратилось движение поездов, все груженые составы, в том числе вагоны с кавитационной трубой, остались в Ленинграде. Еще разбирая трубу, мы позаботились о ее предохранении от коррозии и механических повреждений. Соединительные фланцы густо смазали бараньим жиром, зашили досками, четырехпанельный пульт управления обтянули листами рубероида и упаковали в ящик, приводные электродвигатели и всю измерительную аппаратуру тщательно законсервировали и поместили в крытый вагон. Такая предусмотрительность оказалась не лишней, оборудование хорошо сохранилось, что позволило нам потом быстро собрать трубу. В сентябре 1941 г. начались бомбежки города, затем артиллерийские обстрелы. Чтобы избежать прямого попадания бомб и снарядов, железнодорожные составы непрерывно маневрировали с одного пути на другой. И при этом состав, в котором находилось наше оборудование, потерялся. Лишь в июне 1942 г., после долгих поисков, начальник кавитационной лаборатории В. В. Алешин обнаружил секцию трубы и ящик с пультом управления на одной из площадок товарной станции. Гораздо трудней было найти крытый вагон среди множества других. Однако все оборудование удалось отыскать и спасти. Не станем рассказывать, как трудно было доставить трубу со станции на место. Это стоило огромных усилий Л. А. Бабаджаняну, С. X. Бакульманову, В. П. Демидовичу, Н. С. Жигареву, И. И. Павлову, С. В. Пушкареву и другим сотрудникам. Среди нас был отличный станочник, модельщик М. Я. Емельянов. Он показывал приемы работы А. И. Морозовой, Е. И. Золотаревой, Р. А. Гетманец и другим. В результате наладилась работа на формовочном и литейном участках. Началось изготовление моделей судов и подготовка их к испытаниям в бассейне. Весной 1943 г. был издан приказ о восстановлении в блокадном Ленинграде кавитационной трубы, ремонте и пуске опытового бассейна. Срок дали очень жесткий - август - сентябрь. Этим же приказом строительному тресту № 16 и стройцеху завода "Судомех" поручалось устранить повреждения здания и опытового бассейна. Для монтажа трубы создали бригаду, в которую вошли инженер М. И. Алямовский (бригадир) и рабочие В. Н. Семенов, П. И. Иванов, В. П. Бусыгин, П. П. Павлов и другие. Несмотря на трудности, они справились с задачей. В середине августа 1943 г. состоялся пуск кавитационной трубы, а чуть позже - опытового бассейна. Ввод этих двух основных лабораторий стал заметным событием в нашей жизни. Он ускорил возвращение всего коллектива ученых из эвакуации. Первая группа специалистов, главным образом работников опытового бассейна и кавитационной трубы, вернулась в Ленинград зимой 1944 г. Наш директор В. И. Першин, деливший с нами все тяготы и опасности блокадного бытия, в декабре сорок первого года прочитал нам письмо, которое он составил для отправки в Казань, куда были эвакуированы и наши товарищи. Вот оно: "Дорогие друзья и товарищи! Пишу вам о нашей жизни в осажденном городе, в нашем славном, прекрасном Ленинграде. Вот уже три месяца мы отрезаны от остальной страны, враг сомкнул клещи. Около 400 воздушных тревог пережил город за это время, фашистские бандиты изо Дня в день обстреливают улицы и площади, выпуская сотни снарядов, стремясь поразить как можно больше людей на работе, в домах, в очередях. Много прекрасных зданий пострадало, много жизней унесено... К свисту, к разрывам бомб и снарядов мы уже привыкли, большинство не укрывается, спокойно занимается своими делами. Страшнее бомб и снарядов - голод. До декабря население еще держалось, подчас домашними запасами. Декабрь дал резкий скачок - люди стали умирать от голода. Умирать в квартирах, в цехах, прямо на улице... Заводы почти не действуют - нет топлива, электроэнергии, к тому же рабочие обессилены от недоедания. Трамваи не ходят. Во многих домах нет стекол. Как мы были наивны, заклеивая стекла бумажными полосками! Чем помогут эти ленточки, когда от взрыва вылетают даже рамы и рушатся стены?! Сейчас большая часть окон забита фанерой, досками. На улицах сугробы (нет сил для уборки снега). В большинстве квартир нет света, воды. Центральное отопление в домах не функционирует - остатки угля вывезли на заводы. В комнатах снова, как в гражданскую войну, стоят "буржуйки", их делают в больших количествах, самые разные по форме и фасону. На улицах - саночки, которые используют для многих надобностей - привезти дрова, отвезти покойника... Несмотря на исключительные трудности и лишения, население держится мужественно. Все полны уверенности, что победа будет за нами. Стойко держался и наш коллектив. За эти три месяца мы многое успели: наладили ремонт моторов для торпедных катеров, создали небольшую мастерскую, где изготовляем детали для заводов, выпускающих продукцию по заказам фронта. Вместе с тем проводим, правда в небольшом объеме, некоторые тематические исследования, главным образом те из них, которые связаны с нуждами флота и судостроительных заводов. Винтовая группа выпускает чертежи гребных винтов, приспосабливаясь к имеющимся отливкам. Сейчас у нас совсем нет электроэнергии. Не дают ее даже для освещения бойлерной. Дизельная лаборатория освещается от своего движка, но трудно с топливом. Несколько работниц делают из парафина свечи для лабораторий и отделов. Положение с личным составом тяжелое. Многие выглядят как тени, еле передвигаются. Но стараемся всех загрузить работой - человек без нее в наших условиях быстро сдает. Бомбы непосредственно на нашей территории пока не падали, снарядов же разорвалось 12. Один попал в пятый этаж (стену и крышу восстановили), один - в насосную станцию (стены сложили заново), два -в склад (стену зашили досками, но восстановить крышу и верхнее перекрытие не хватает сил). Заканчивая свое письмо, могу вас заверить, что все мы, безусловно, вопреки всяким трудностям и лишениям, выполним свой долг. Твердо верим, что день, когда враг будет разгромлен под Ленинградом, так же как был разгромлен под Москвой, не так уж далек..."
|
