Репродукции картины "Сыновья" найти не удалось.
Заодно посылаю вам еще одно письмо о другом моряке - капитане Николае Смагине. Может оно вас заинтересует и вы что-то найдете дополнительное о нем и книге, которая упоминается в письме.
И еще раз о фантастических совпадениях в жизни. В этом письме упоминается судно "М. Ломоносов". Где-то в 2002-2003 г. я пересекала Атлантику на этом судне, проходила Панамский канал, была в Эквадоре.
Т.П. 2 октября 2009 г.
Наконец, ссылки на новые источники
Очень хорошее повествование человека, около 30 лет дружившего с этим удивительным человеком до его отъезда вместе с мамой, Верой Ипполитовной Араловой, в Америку. -
О жизни Джемса в Америке -
Шереметьево. 12 апреля 1972 г.
"Николай Васильевич, дорогой, здравствуй!
Вчера приезжал в город получать деньги и нашел твое письмо. Спасибо, спасибо, дорогой! Оно меня очень и очень обрадовало. Я тут же позвонил Анатолию Теологову и он также обрадовался и просил передать тебе самые сердечные пожелания здоровья, бодрости. Да, многое же пришлось пережить тебе. Вот ведь какая выдалась нам штормовая полоса жизни. И все же можем гордиться: перебороли мы ее, выдюжили. Ты-то вон, морская душа, поморская кость, смотри в каких только переделках не побывал, а вынес, не озлобился на людей, хотя, ох, и много же на свете среди них дряни. И такое ощущение, что чем лучше, чем богаче мы становимся, дряни этой все больше и больше. Вот почему я так дорожу памятью о таких настоящих людях, честных, открытых, несгибаемых как ты, и каким был Лавров, таков каков есть Анатолий Теологов. Это я говорю о тех, кто был на нашей зимовке у Самуила. Для меня это была, в сущности, первая школа жизни. И вы трое были для меня образцом поведения человека, образцом силы воли, духа, выдержки. Я не хвастаюсь, но в последующие годы - и в Арктике, в Кожевникове, и на Большой Земле после возвращения из Арктики, и на фронте, и после фронта - когда мне приходилось попадать в переделки, я вспоминал вас, прикидывал, а как бы поступил в данном случае Николай Васильевич или Борис Васильевич? Поверь, дорогой, я пишу это не как комплимент, а правду, которая мне облегчала жизнь. Вот так-то.
Жаль, сейчас я не могу приехать в ваши края, чтоб поговорить вволю, выпить по рюмке дегтю и закусить балтийской салачкой, помянуть тех, кто ушел от нас. Я на днях переезжаю в город, придется сидеть дома: моя бабка что-то прихварывает, тает прямо на глазах, а что с ней - врачи пожимают плечами. Больше же сидеть некому. Старшие дочери живут отдельно, своими семьями. Они у меня ученые - одна летом станет уже доктором наук, физик; другая - кандидат наук, геолог, работала на Севере, на Кольском полуострове, на Чукотке. Мужья их тоже ученые. Младшая, вот, учительница, сейчас работает библиотекарем, муж ее водитель. Живут - слава Богу, пусть сами устраивают, как хотят свою жизнь.
Я ушел на пенсию сразу же как стукнуло 60 лет, в 1965 году. Ни одного дня, сверх двух месяцев, не стал работать. Получаю 120 руб. обычную пенсию, "общеквартирного значения". Так как я - член творческого союза - журналистов, то разрешается получать гонорар сверх пенсии. Вот я и пишу, редактирую. Работаю еще больше, чем раньше, хотя богатства так и не нажил. За последние десять лет я отредактировал ряд книг но истории полярных стран, книги Роберта Скотта, об Антарктике, шесть книг американского художника с которым мы дружили, переписывались с ним. Сейчас мне заказали написать о нем книгу, да боюсь, не хватит у меня времени: хочется все-таки закончить роман, над которым я работаю уже много лет, но никак не закончу.
События в романе начинаются 5 июля 1910 года. Описывается отплытие от царской пристани Архангельска на новую Землю
На борту ее художник 16-летний Серега Журавлев . Перед отходом "Ольги" к капитану Дементьеву приходят и капитан (см. ) Здесь же на пристани - штурман стоящего рядом парохода "Колгуев" - Появляется еще одно действующее лицо - молодой штурман "Ольги", крестник Дементьева - Николай Смагин. Это его первое штурманское плавание... В дальнейшем все эти и многие другие персонажи - как настоящие, так и выдуманные - будут встречаться читателю не раз, участвуя в различных событиях на Русском Севере. Позже, в 1917 году, третий штурман "Федора Чижова" Николай Смагин спасает первого помощника - после расстрела парохода немецкой подводной лодкой...
Надеюсь, ты простишь, Николай Васильевич, что я без спроса стал распоряжаться твоей биографией, да еще столь вольно. Если расстрел "Федора Чижова" мною был в свое время записан, ты мне рассказал о нем на зимовке, то в остальном я уже действовал произвольно. Но поверь, "мой" штурман Смагин достоин капитана Смагина. Он такой же смелый, волевой, мужественный. И в тех событиях, которые я описываю в романе, он просто не мог поступать по-иному... Эх, скорей бы мне закончить этот роман, чтобы я мог прислать тебе его с авторской надписью.
Твои сведения обо мне были не совсем точны. Я не заведовал винным магазином, а три месяца был директором винного подвала "Узбеквино", в Москве. В молодости я работал виноделом и вот, когда по возвращении из Арктики я пытался устроиться опять куда-нибудь на Север, мне это не удалось. Сказать по правде, это, пожалуй, было к лучшему. Я и в Кожевникове слыл за "вредителя", мне приписывали все неудачи и то, что не пришли пароходы, и что не то завезли, и что никак не добурятся до соли и нефти. Хотя я с таким же основанием мог отвечать и за камчатское землетрясение. Спасли меня тогда и Борис Васильевич (он еще был в зените), и коммунисты - радист Витя Ахтинов, с которым нам пришлось вместе тянуть лямку зимовок 1936-1938 гг., и рабочие, да и якуты, кочевавшие поблизости, которых я в голодном 1937-м году поддерживал продуктами. А так бы загремел я тогда, и гремел бы где-нибудь до 1953-го года, если б выжил.
И вот, когда в Москве, помыкавшись по коридорам Главсевморпути, вышел расстроенный на Варварку, вдруг встречаю своего бывшего директора "Узбеквино", с которым я работал еще в Самарканде, а потом в Москве, в 1924-1927 гг. Он мне и предложил должность директора винного подвала розлива, и хотя вина было вволю, и на месте пить можно было, и домой мне полагалось десять литров ежемесячно дегустационных по приказу Микояна, но я был рад, что смог удрать из подвала. Он помещался в соседнем квартале от Главсевморпути. Ну, естественно, узнав о том, что я на таком "хлебном" деле, повалили ко мне полярники косяками, дегустировать. Потом я уж приучил их - пришел, выпил стакан-другой, и катись, не мешай работать, а то вначале повадились вести разговоры, закусывать... Ну и намучился же я. Но еще больше донимали всевозможные комиссии, обследователи, проверщики, то от Могэса - не так электропроводка, то из Мосводопровода - не туда течет вода, то из райсовета, то из горсовета. И каждый считает долгом прочитать сначала нотацию, что у тебя все плохо, а дашь бутылку, другую, и расстаемся друзьями. Нет, подумал я, хватит! Эдак, загремишь отсюда скорей, нежели в Арктике. К счастью, заболел я гриппом, получилось осложнение - началось кровохаркание горлом. Угрожала чахотка. Тут я и давай, Бог, ноги. Из-за процесса в легких меня не взяли на фронт и в Польскую, и в Финскую кампании, слава Богу. Ну, а началась Великая Отечественная - пошел добровольцем в народное ополчение 3 июля 1941 года, после речи Сталина. Иван Дмитриевич рапортовал в тот день Сталину, что, мол, из советских полярников сформирован батальон народного ополчения. Говорят, Сталин спросил братка, а что, мол, он думает, в войну Северный морской путь не понадобится, если послать опытных полярников на фронт? Вот наш батальон и задержали. Часть, большая, ушла по одному, в секрете, в партизанские отряды, других отправили в Арктику. Ну а нас, беспартийных и неприкаянных, без полярных профессий - передали в военкомат. И попал я в батальон подозрительных типов, которых отправляли подальше от Москвы, на Север. Вот тогда-то я впервые и узнал, что строилась дорога от Обозерной на Сороку. Мы по ней ехали первыми. Рельсы прогибались, шпалы уходили в тундру.
В Северном УОБРе после переформирования осталось пять полевых строительств. Каждое строительство проводило работы по прикрытию важнейших оперативных направлений. 25-е строительство создавало рубежи на Лоухском направлении, 26-е – на Кандалакшском, 28-е и 29-е – на Мурманском направлении и в г. Полярный, 30-е – на Туломском. На формирование управленческих структур «Севоборонстроя» Военный совет Северо-Западного направления выделил 700 инженеров и техников Ленинграда.)
И попал я, грешный, в 25 военно-полевое строительство НКВД у станции Лоухи. Мы пришли, когда финны чуть не прорвались к станции. Они были в пяти километрах, а потом их отогнали до 37-го км. Вот тут я и понял, почем фунт лиха. Обращались с нами, как о арестантами, а кормить кормили баландой. И вот к декабрю 1941-го, через три месяца после отъезда из Москвы, от меня осталось 54 килограмма вместо ста зимовочных. Дистрофия. Да и не я один был таков. В общем, под Новый год, 1942-й, вернули в Москву. Отлежался в госпитале, поработал в ГУСМП (Главное управление Северного морского пути) два месяца, отправился на фронт. Но на этот раз я был умнее и попросил, чтобы меня аттестовали не как рядового, а как студента-недоучку на комсостав. Его-то тогда не хватало, Меня переаттестовали и дали группу - газетно-редакторскую. Я еще пару месяцев прокантовался в Москве, а в июле отправился во вновь сформированную 60-ю армию Черняховского. Вот в ее составе и проделал путь от Воронежа до Праги. На Курской дуге вступил в партию. Получил награды ордена "Отечественной войны" 1-й и 2-й степеней, медаль "За отвагу" и др. Честно служил, честно воевал как мог, когда с автоматом, а чаще всего с и блокнотом - был корреспондентом армейской газеты.
От Москвы до Бреста
Нет такого места,
Где бы не скитались мы в пыли.
С лейкой и с блокнотом,
А то и с пулеметом
Сквозь огонь и стужу мы прошли.
Был при освобождении потом работал в составе
После войны год прослужил на Кубани, в военной газете, а после демобилизации - в Москве, также в военной печати. В 1949-м году меня снова взяли на военную службу уже в военно-морскую. Стал майором береговой службы. А в 1951-м году, поехал я в отпуск на родину, в Ялту, мне сестры (старшие) и говорят, что отыскались за границей наши два брата-белоэмигранта. В свое время мамаша получила извещения об их смерти, а оказывается, они были живы, эмигрировали во Францию, работали там. (Многим позже, уже после их смерти, в начале 1960-х годов, я узнал, что они принимали участие в Сопротивлении. Тогда этого я не знал, и, узнав от сестер, что они живы, по приезде в Москву, сообщил в свою парторганизацию, так, мол, и так: братья, которые значились убитыми - живы. Сколь я ни доказывал, ни клялся, что мне ничего о них неизвестно, что я - последний, шестнадцатый по счету в семье, а они старше меня на 20-10 лет, и когда они служили по мобилизации у белых, мне было 13-14 лет, - мне дали строгий выговор и отчислили в резерв, а оттуда быстро демобилизовали. И я на протяжении 15 месяцев обивал пороги 25-ти редакций Москвы, чтобы устроиться на работу. Лишь после смерти Сталина я смог устроиться на работу. А у меня была тогда большая семья.
Эти заграничные братья и покойный папаша - ялтинский виноторговец и винодел - были в моей биографии таким пятном, которое не давало мне возможности на протяжении многих лет, ни учиться в вузе, ни работать в печати, куда я всегда стремился. К счастью, в 1953 году меня взяли в "Литературную газету", где я и проработал около 15 лет. В 1959-м году ездил за границу на "Ломоносове ", был в Нью-Йорке, в Дакаре, так, что, наконец-то, оказался в числе тех, кого можно посылать за рубеж. Мне предлагали от Союза журналистов возглавить группы туристов-журналистов по Европе, но я отказался. Кто-нибудь скурвится или станет спекулировать советскими сигаретами, как было, и отвечай за другого. Бог с ними!
Вот так и жил я, дорогой Николай Васильевич! Замучил я тебя своей болтовней. Да ничего, тебе врачи советуют сидеть, вот ты сиди и читай. Я тебе попозже пришлю какую-нибудь из книг, к которым я имел причастие. Вот и читай.
Обнимаю тебя, мой дорогой, старый кэп! Я рад, что встретил в своей жизни тебя! Привет твоей семье! Еще раз обнимаю!
Прилагаю фото. Узнаешь себя? Никита Б."
Уважаемая Т.П., большое Вам спасибо за предоставленные сведения. Ниже, ответы на Вашим вопросы, которые, как и опубликованные выше поэтические строфы, уверены, будут интересны и нашим читателям. Успехов и здоровья Вам и Вашим близким.
Насколько можно судить, Болотников Никита Яковлевич не сумел завершить тот роман, о котором говорится в его письме. Упоминания о нем нет в генеральном алфавитном каталоге Российской национальной библиотеки. Его личный фонд вместе с фондами других знаменитых полярников был передан в Скорее всего, рукопись незаконченного романа здесь! Приведем описание его фонда, только перечисление документов впечатляет!
БОЛОТНИКОВ Никита Яковлевич (1905 - 1977), журналист, полярный исследователь, историк Арктики
Статьи и очерки (1935 - 1976): "Использование вездеходов в Арктике", "Судьба русских сподвижников Р.Скотта", "Человек в потоке истории" "Праздник династии Турченко - Широновых", о В.Ф. Рудневе, И.А. Ефремове, Б.Н. Книповиче, Я.И. Нагурском и др.
Рукописи романов, повестей и сценариев (1949 - 1977): "Герой Советского Союза М.Усик", "Поле надежды", "Студеная Матка", "Были и небылицы", "Последний одиночка" и др.
Статьи и корреспонденции, опубликованные во фронтовых газетах "Армейская правда" и "На штурм врага" (1943 - 1945).
Работа о трансарктическом перелете В.П. Чкалова, Г.Ф. Байдукова, А.В. Белякова (1962).
Документы об участии в плавании экспедиционного судна "Михайло Ломоносов" (1959).
Дневники (1934 - 1975).
Фотографии участников экспедиций, полярных исследователей, летчиков (1933 - 1939): М. В. Водопьянова, С. П. Журавлева, С. В. Киселева, Б. В. Лаврова, А. В. Ляпидевского, Я. И. Нагурского, Н. Н. Урванцева, М. И. Шевелева и др. Фотографии первого Ленского каравана, Нордвикской экспедиции и др.
Переписка с летчиком Я. И. Нагурским (1956 - 1960), писателем К. А. Фединым (1967 - 1970), художником Р. Кентом и его семьей (1960 - 1975), с однополчанами - участниками Великой Отечественной войны, красными следопытами, музеями, издательствами, редакциями газет и журналов (1925 - 1977).
Расшифрованные Н. Я. Болотниковым дневники промысловика-охотника С. П. Журавлева, записанные во время экспедиций на о. Новая Земля с 1 октября 1914 г. по 23 июля 1929 г., на архипелаг Северная Земля с 15 июля 1930 г. по 31 августа 1932 г., на полуостров Таймыр с 1 июля 1934 г. по 31 мая 1935 г., во время зимовок в бухте Прончищевой с 1 августа по 31 декабря 1933 г. и в бухте Кожевникова с 8 октября 1936 г. по 2 сентября 1937 г.
Биографические документы (1945 - 1975).
Записные книжки с воспоминаниями и заметками об участии в Великой Отечественной войне, о поездках в Кишинев и Якутию (1928 - 1977).
Фотографии районов Крайнего Севера, рейса научно-исследовательского судна "Михайло Ломоносов", Туниса, Нью-Йорка, друзей, семейные (1937 - 1959).
Рисунки карандашом и тушью (1959, 1960, 1965).
Приведем наиболее известные художественные, публицистические и исследовательские работы Бабушкина Н.Я.
Болотников, Н. Я. Никифор Бегичев. - М.; Л.: Изд-во "Главсевморпути", 1949.
"Заря на первой зимовке у берегов Таймыра.
Болотников Н.Я. Последний одиночка: жизнь и странствия — М.: Мысль, 1976.
Болотников Н.Я. Каюр // Полярный круг. М.: Мысль, 1980.
Подвиг штурмана В.И. Альбанова. [Записки В.И. Альбанова о путешествии по дрейфующим льдам Сев. ледовитого океана летом 1914 г./ В. И. Альбанов ; ред. Н. Я. Болотников. - Москва: Географгиз, 1954. См. "В популярнейшем романе Вениамина Каверина "Два капитана" с первых же страниц читателя захватывает история трагического дрейфа во льдах шхуны "Святая Мария". Нескольким матросам во главе со штурманом Климовым удалось спастись. Они вынесли на ближайшую землю письма, которым, однако, не удалось дойти до адресатов. Эти письма услышал в детстве герой романа Саня Григорьев, и разгадка тайны гибели "Святой Марии" стала целью его жизни. Роман Каверина давно любим читателями и широко известен.
Мало кто знает, что в своем романе автор основывался на действительных событиях, связанных с дрейфом во льдах шхуны "Св. Анна" экспедиции лейтенанта Г. Л. Брусилова. С нее весной 1914 года ушла группа матросов, возглавляемая штурманом Валерианой Ивановичем Альбановым. Три месяца они шли по дрейфующим льдам к Земле Франца-Иосифа. Спастись удалось только двоим - штурману Альбанову и матросу Конраду."
Болотников Н. Бороться и искать, найти и не сдаваться. [Из истории экспедиции в Антарктиду] // Вокруг света. — 1962. — № 12.
Скотт Р. Ф. Последняя экспедиция Р. Скотта. [Личные дневники капитана Р. Скотта, которые он вел во время экспедиции к Южному полюсу. Под ред., со вступ. ст. и коммент. Н. Я. Болотникова]. - М., 1955.
Болотников Н. Я. и - В кн.: Русские мореплаватели. М., 1953. См. Учись быть первым!
На суше и на море: повести, рассказы, очерки, статьи / А. Фидлер, В.А. Рыбин, С.Р. Варшавский и др.; Ред. Н.Я. Болотников и др., Худ. В. Юрлов. - М. : Мысль, 1971.
Болотников Н.Я., Кремер Б.А., Федоров Е.К. М., 1975.
Полярный круг: художественно-географический сборник / сост. Н. Я. Болотников. - Москва : Мысль, 1974 - . Вып. 1,2,3. - 1974, 1978, 1980.
Теперь о моряке Смагине Николае Васильевиче и других упомянутых в письме лицах, составлявших круг общения полярника Бабушкина и составивших славу России в освоении Арктики.
Сначала о трагическом в его жизни - СМАГИН Николай Васильевич 12.09.1938. Новосибирская область. Осужден по Кат. 2 (10 лет заключения). - А теперь о нем и его товарищах. В силу ограниченности знаний, времени и места, поскольку основная наша тема все же иная, по преимуществу ограничимся ссылками на сетевые источники и небольшими комментариями.
Лавров Борис Васильевич (1886-1942), руководитель Комсеверопути -б. (Т, 1973). -
Род. в 1886. Учился в Рыбинской гимназии Ярославской губ., окончил Петербургский университет. Был на баррикадах в 1905, затем в сибирской ссылке. Вел подпольную работу в оккупированной белогвардейцами Одессе, затем продкомиссар в Вятке, работал в конторах Горторга в Средней Азии и на Северном Кавказе. Был торгпредом в Афганистане. Возглавлял экономический институт в Новосибирске. Член коллегии ГУСМП, возглавил управление по развитию хозяйства и культуры народов Севера. начальник 1-й Ленской, Карской экспедиций, начальник «Игарстроя», «Нордвикстроя», Награжден 26.06.1934 орденом Ленина за строительство Игарки. Начальник Нордвикской нефтеразведочной экпедиции ГУСМП в бухте Кожевникова. В 1938 вызван в Москву и арестован. Сигналом к аресту послужила статья Ждановой И. «Вредная вылазка Лаврова в Доме ученых». Расстрелян без суда в Москве в июле 1941. В Игарке одна из улиц названа его именем. Его имя есть на карте Таймыра. Его именем назван теплоход.
"БЫЛО в этом человеке что-то от землепроходцев - Ермака, Дежнева, Хабарова... Не во внешнем облике, - а сути. Конечно, не было ни дремучей бороды, ни одежды из звериных шкур, ни высоченных сапог. Гладко выбрить, в легком пиджаке и рубахе с открытым воротом, с непрестанно дымившей трубкой в углу рта, он производил впечатление типичного горожанина, делового человека, даже сухаря. По тону, как уверенно, неторопливо он снимал телефонную трубку, по лаконичным фразам, обращаемым к невидимым собеседникам, было очевидно, что дел у него невпроворот, что советов, указаний его ждут и на Енисее, где поплывут сейчас лесные плоты, и в Ленинграде на Канонерском острове, где идет ремонт крупного ледокола, назначенного и плаванию в Арктику, и в Севастополе, где морские авиаторы заканчивают испытание новой крылатой машины для разведки полярных льдов...
В канун второй пятилетки правительство СССР поставило задачу: "Проложить окончательно Северный морской путь от Белого моря до Берингова пролива".
Первым шагом к освоению первого участка от Оби и Енисея дальше на восток должен был стать ледовый поход группы морских и речных судов к устью Лены - открытие с моря далекой бездорожной Якутии. И понятно, никому другому, а именно Лаврову поручалась эта труднейшая операция. В то время на всем огромном пространства от Диксона до Тикси была одна-единственная радиостанция - на мысе Челюскин. Ни промеров судоходных глубин, ни прогноза погоды и ладовой обстановки для этого района не было и в помине...
В тесной избушка полярной станции нас радушно встретили косматые бородачи. Лавров беседовал с ними, как с давними знакомцами, земляками, коллегами. Выяснил вопросы деловые, насущно важные: когда вскрывается и когда замерзает пролив Вилькицкого, каково преимущественное направление дрейфа льдов между морями Карским и Лаптевых. Чем богата окрестная тундра: имеются ли тут залежи извести, глины, пригодной для обжига кирпича?
Особенно поразил меня последний вопрос: кирпичный завод в краю полярной ночи, каменные дома на вечной мерзлоте! Не утопия ли - такие мысли? Нет, для Бориса Васильевича, построившего Игарку - городок хоть и бревенчатый, но вполне современный, следующим реальным этапом полярного градостроения мыслились каменные дома. Далеко вперед смотрел Лавров - большевик - хозяйственник!
Умение мыслить перспективно сочеталось в Лаврове со способностью быстро принимать смелые решения - всегда применительно к объективно сложившейся обстановке. На обратном пути из Тикси мощные льды остановили караван Первой Ленской экспедиции неподалеку от пролива Вилькицкого. Лавров отпустил ледокол "Красин", столь необходимый Ленинградскому порту в наступавшей зиме, а сам с тремя транспортами - "Володарским", "Сталиным" и "Правдой" стал на зимовку у пустынных островов Самуила (позднее они были переименованы в острова "Комсомольской правды").
НА ДОЛГОЙ годичной зимовке за 77-м градусом северной широты со всем размахом проявились замечательные свойства Лаврова - не только как руководителя и организатора коллектива, но и как человека разносторонней культуры и завидного трудолюбия. Почему бы теперь, на 48-м году жизни, не попробовать себя на исследовательской работе? Ведь научился же он кое-чему у моряков и авиаторов, работая бок о бок нe один год. Почему не организовать зимнюю разведку льдов с воздуха? Не беда, что самолет У-2, оказавшийся в распоряжении зимующей экспедиции, очень уж мал - воробей да и только! Летчик Мауно Янович Линдель, бывалый авиатор, настроен оптимистично.
Задача оказалась нелегкой. Но овчина стоила выделки! Впервые люди взглянули на зимнее полярное море с высоты. Был охвачен наблюдениями неведомый дотоле район, в котором и в летнее-то время самолеты прежде не появлялись.
Окончание следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
.jpg)
