В один из ярких, солнечных июньских дней по подводной лодке, как вихрь, пронеслась взволнованно-восторженная новость:
-Командир приехал!
- Когда? Кто видел? Где он сейчас? - слышались отовсюду вопросы. О каком "командире" идет речь - не спрашивали. Само собой было ясно: приехал Маринеско.
- Видели на пирсе, разговаривал с офицерами, там его окружили, идет на плавбазу "Смольный", в штаб...- сообщали свидетели.
Засуетились, побежали шустро из центрального поста вверх по трапу сверхсрочники посмотреть, поговорить со "своим командиром".
Спустя какое-то время начали возвращаться, сообщать: кому-то удалось поздороваться за руку - этот улыбается, доволен; кому-то не удалось пробиться через толпу, встретились только глазами, "помахал рукой" - эти менее довольны.
- Разве к нему доберешься? - возмущались ветераны.
Такого поклонения командирам я больше не встречал. А шел уже восьмой год после окончания войны. Уже давно Командир расстался с флотом, но как свежа была еще память о нем, и сохранилась большая любовь к Александру Ивановичу Маринеско.
Мы, курсанты и матросы лодки, окружали возвращавшихся после свидания с командиром ветеранов-подводников, раздавались бесчисленные вопросы.
- Пришел «по-гражданке», - сообщал один.
- Говорят, все еще "старший лейтенант", - обидно возмущался другой.
-Смешно! Прислали на переподготовку. Это его-то собираются учить! - возмущался третий. - Да ему здесь равных нет!
А мы "пытали": "Расскажите, а какой он был командир?"
Один из мичманов, кажется, боцман, вспоминает в задумчивости: “Лихой был командир. Боевой. Ему все было нипочем. Идем, бывало, на позицию в подводном положении - он всегда в боевой рубке, сидит у шахты перископа. Канистра между ног, это он любил. Ему доклад по переговорке из первого отсека:
-Товарищ командир, скрежет минрепа по правому борту!
-Так держать! - командует.
Спустя время, раздается новый доклад:
-Скрежет минрепа по левому борту!
-Так держать! - снова командует.
Лихой был командир…”
Я так думаю, что у ветерана осталось несколько примитивное воспоминание, или это его воображение. Но может, что-то и было...
На своей подводной лодке "С-13" А.И.Маринеско, во время моего недельного пребывание на ней, так и не появился. Говорили, что где-то "растворился" в многочисленных каютах плавбазы.
Через два года прославленная "С-13" стала учебным пособием нашего училища, плавкабинетом, пополнив наш "флот" в спортивной гавани на Даугаве.
В ноябре 1963 года, будучи слушателем Командирских классов в Ленинграде, мы собирали деньги на венки к похоронам Александра Ивановича Маринеско. От Классов бала небольшая делегация.
Из руководства соединения подводных лодок больше всех запомнился командир бригады контр-адмирал Среднего, скорее даже ниже среднего, роста, седой он и на вид казался много старше окружавших его моложавых, стройных, бойких офицеров штаба. Был он какой-то не совсем военный, мешковатый, часто ходил в перекошенной фуражке, часть пуговиц кителя расстегнута. Как-то не "тянул" он по внешнему виду на "адмирала", скорее походил на доброго крестьянского, работящего мужичка. При встрече и разговоре с ним офицеры обращались к нему не иначе, как по имени-отчеству, а между собой величали все "Дедом", даже матросы.
"Пойду к Деду…" или "Дед передал…" (не "приказал", а именно -"передал") - типичный фрагмент разговора.
И уклад на бригаде был какой-то патриархальный.
Но вы бы видели, с каким почтением, с каким уважением и даже любовью относились к нему и офицеры, и сверхсрочники-мичмана, служившие еще с войны, и даже молодые матросы. И слово "передал" имело даже больший вес, чем "приказал".
Уже много позже мне стали понятны истоки такого глубокого почитания и обожания. Во-первых, природная доброта к людям. Во-вторых, трудолюбие. Николай Иванович всю войну бессменно прокомандовал 4-м дивизионом подводных лодок Северного флота в бригаде Героя Советского Союза контр-адмирала Колышкина И.А. На других дивизионах, так складывалось, была большая кадровая текучка. За время войны Н.И.Морозов совершил более 20-ти боевых походов, в них он "обкатал" всех до единого командиров подводных лодок своего дивизиона. Он заслужил уважение и добрую память у всех, кто с ним соприкасался.
После практики на подводных лодках нас снова отправили в Балтийск на надводные корабли. Почему так обошлись с "подводниками" - одному Богу известно, а может, и он не ведал, что творится на Флотах. Скорее всего, сработала инерция "состряпанных" задолго до преобразования училища планов.
Мне снова пришлось побывать на крейсере "Чкалов". Теперь я уже дублировал должность командира отделения - командира боевого поста и занимался все той же медяшкой. Довелось быть и не столько участником, сколько свидетелем артиллерийских стрельб, которые проводил крейсер по щиту. Стрельбы были "стволиковые", из 45-ти миллиметровых пушек, установленных на орудия главного калибра - своего рода имитация настоящей стрельбы. Но шума было много.
Пару недель с частью своего класса, без определенных обязанностей, мы провели на СКР 50-го проекта. Выходили в море. Впечатление от него осталось не из приятных. На Балтике разыгрался вполне приличный шторм. Выделенный нам кубрик размещался в носовой части корабля, по соседству с цепным ящиком якорь-цепи. Мы лежали вповалку. Нос корабля взлетал куда-то ввысь, пошатываясь с боку-на-бок и сотрясая якорь-цепью, проваливался в какую-то бездну. На одной из верхних коек, цепляясь за растяжки, чертыхался Миша Уфимцев, вспоминал свою одинокую маму в Киеве, которая так не советовала ему поступать в морское училище.
Завершилась вторая летняя практика штурманским походом на учебном корабле "Эмба" из Архангельска, вокруг Скандинавии, на Балтику, через пролив Большой Бельт. Помнятся просторная прокладочная с двумя рядами штурманских столов, множество пеленгаторных репитеров гиро- и магнитных компасов на высоких тубусах, радиопеленгаторы.
Мы повахтенно вели навигационную прокладку, определяли место "Немана" всеми доступными способами. В утренние и вечерние сумерки "ловили" секстанами звезды, а днем "гонялись" за Солнцем. Впервые в Норвежском море мы увидели и почувствовали, что такое океанская волна.
Окончание 1953 года запомнилось приездом в Ригу в октябре месяце Первого секретаря ЦК КПСС избранного на этот пост за пару месяцев до визита в Латвию. Я был очевидцем его выступления на митинге перед несколькими тысячами жителей Риги на площади Победы, где обычно проводились наши парады.
Нас, курсантов, заблаговременно привели на площадь для обеспечения безопасности руководства, в качестве “живого щита”, выставив как "изгородь" полукольцом вокруг трибуны метрах в десяти-пятнадцати. Сцепившись руками под локти друг с другом, мы своими спинами оттесняли наседавшую многотысячную толпу, пришедшую послушать нового "вождя" страны.
"Вождь" выступал пламенно, страстно. Обрисовал международную обстановку, угрозу нам со стороны звереющего лагеря империализма. Рассказал о затратах, которые приходится вести государству, чтобы противостоять недругам. Говорил, во что обходятся новые виды вооружения (назвал баснословную по тем временам стоимость одного стратегического бомбардировщика), призывал к укреплению лагеря социализма, к повышению трудовой дисциплины и производительности труда. Не преминул рассказать и о мерах по подъему сельского хозяйства. Призывал к сплочению вокруг Партии и ее ленинского ЦК.
Говорил Никита Сергеевич не по-писанному, а только изредка поглядывал на небольшой квадратик бумаги, должно быть, с тезисами.
Речь Хрущева слушателям нравилась. Он был неплохим оратором, умел "завести" толпу. Толпа отвечала ему овациями. Но "заводился" при этом и сам: его речь все учащалась, наконец, начинал терять слова, заикаться и сбиваться с темы. Только тогда, будто его кто одернул за фалды, обрывал речь, мельком взглядывал в свой бумажный квадратик, закруглял тему и приступал к озвучиванию очередного тезиса. Речь снова обретала стройность, логическую последовательность и новое нарастание страстности до очередного заикания.
Незаметно, в повседневной будничной суете, учебе, зачетах, экзаменах, в познании флотской жизни на кораблях и подводных лодках при прохождении практики и в развлечениях на берегу в часы досуга, пробежал и третий курс.
Очередную летнюю практику 1954 года мы проходили на подводных лодках нового поколения (проект 613), только что начавшими поступать на вооружение флота. В ту пору они были вершиной конструкторской мысли. В училище мы уже успели познакомиться с ними по описаниям и чертежам, а первая встреча с головными лодками из новостроя состоялась в той же Болдерае.
Закончили же лодочную практику в Полярном, снова на экземплярах военной и довоенной поры. Наши рассказы об увиденном чуде современного судостроения воспринимались как сказка.
Венцом этой практики стал новый штурманский поход вокруг Скандинавии на военном корабле "Неман". В этот раз возвращались Зундом.
Вот групповая фотография 1954 года - штурманский поход на учебном корабле “Неман” из Архангельска через Белое, Баренцево, Норвежское, Северное моря на Балтику с заходом на Новую землю, в Мурманск, Лиинахамари, Балтийск.
На фото слева направо:
Офицеры: капитан-лейтенант Даниловский и капитан 3 ранга Анквич – преподаватели курса навигации, капитан 2 ранга Девятко – преподаватель астрономии, капитан 2 ранга Олянюк – зам. начальника факультета, капитан-лейтенант Савельев и лейтенант – не помню кто.
Курсанты: верхний ряд: слева – Фадеев и Омельченко, справа Львов и Самедов. Средний ряд: Выборнов, Калинин, Асмолов, Коркин, Баширов, Данилин, Волосюк, Яшин, Бушляр, Кузнецов, Шпагин, Юрин. Нижний ряд: Смирнов, Стук, Шаповал, Клепачёв, Шпагин, Садых-Заде, Журавин, Дадунцев, Алексеев, Уфимцев, Сурков и Казаков.
Приступив к занятиям на четвертом курсе, мы с нетерпением ожидали со стажировки наш старший курс. Готовилась грандиозная акция первого выпуска "лейтенантов". Вскоре суета вокруг предстоящего торжества как-то стала утихать, намеченные сроки отодвигаться и, наконец, мы получили неутешительную новость, что выпуск наших стажеров задерживается на неопределенное время. Поскольку нашему набору предстоял впереди целый год учебы, и лично нас задержка с выпуском старшекурсников не касалась, беспокойство покинуло нас: мало ли какие "Там" неувязки...
Первый выпуск состоялся только в феврале 1955 года, задержавшись почти на полгода.
По мере приближения наших Государственных экзаменов, стажировки и, естественно, выпуска встал вопрос об утверждении специфического, только для нашего училища, ритуального действа, которое должно было положить традицию.
Мысль завладела массами.
Какие только варианты не рассматривались, от реальных до фантастических. Нам не давала покоя традиция училища им.Фрунзе – накануне выпуска обряжать торс адмирала Крузенштерна на памятнике в матросский тельник. Колбасьева в те времена мы еще не знали, с курсантами училища Фрунзе практически не контактировали, но легенда пришлась по вкусу. Находка с "памятником" пленяла. После долгих кулуарных дебатов восторжествовала идея: перед выпуском начистить асидолом до блеска выпуклую заднюю часть бронзовой скульптуры русалки с морской раковиной в руках над головой у фонтана перед зданием Национальной оперы Латвии.
Это и должно было стать традицией нашего училища.
Национальная опера Латвии.
В июле месяце, после Государственных экзаменов, настал черед и нам идти на стажировку. Право на получение высшего образования Госэкзамены еще не давали. Стажировка включалась в полный учебный цикл, и выпускники могли получить диплом только после успешной стажировки на кораблях, которая в других училищах традиционно длилась три месяца.
Нам всем присвоили воинское звание "мичман", выдали погоны с широкой желтой продольной полосой, офицерские головные уборы и отправили нас, красивых и гордых, по флотам.
Мне выпала честь в составе 18 человек стажироваться на Тихоокеанском флоте.
Глава 5. СТАЖИРОВКА.
Взволнованные предстоящей встречей с Дальним Востоком, Тихим океаном, стажировкой на офицерских должностях, скорым возведением в лейтенанты, выпуском из училища, мы ехали из Риги во Владивосток.
Ехали поездом. Уж не помню, был ли он "скорым", скорее всего - "пассажирским". Нам полагался бесплатный проезд по воинским перевозочным документам только на пассажирских поездах в общих вагонах, т.е. "сидячие" места. А шел поезд в те времена только из Москвы до Владивостока ровно 10 суток, сменяя ежесуточно почти по одному часовому поясу, а всего их до Владивостока семь.
На доплату к "плацкарте" у нас не хватило средств, посему третьи - багажные - полки были за нами. Постели к третьим полкам, как известно, не полагались.
Питались мы "сухим пайком", сдабривая его теплой отварной картошкой, которой жители немногочисленных станционных поселков Транссибирской магистрали торговали на перронах.
Впервые нашему взору предстала наша страна своей необъятностью. Взору предстали бесконечные равнинные просторы редко заселенной Западной Сибири, волшебное великолепие Байкала. В его окрестностях по вагонам поезда сновали шустрые торговцы омулем, предлагая свежекопченый или "с душком" – на любителя. С Прибайкалья пошли бесконечные тоннели, сопки, еще большее безлюдье и красоты нескончаемой тайги Восточной Сибири.
Во Владивостоке нас разместили в свободной аудитории ТОВВМУ, курсанты которого были то ли на практике, то ли в отпусках.
Неделя прошла в тревожном ожидании предстоящего распределения по базам флота. В эти дни начали прибывать со стажировки для отъезда в Ленинград на выпуск наши коллеги из Первого ВВМУ ПП.
И вдруг пришла первая, сначала робкая, а затем подтвердившаяся "убийственная" новость: стажировка будет продлена на неопределенное время, возможно, на год. На флоте нам нет мест. Выпуск, очевидно, состоится в ТОВВМУ.
Мы получили первый удар - итог выполнения "научно-обоснованной" судостроительной программы и последовавшей кадровой чехарды.
С нас сняли мерки и начали пошив офицерского обмундирования (шинелей, тужурок, кителей, брюк) в училищной пошивочной мастерской.
Меньшим потрясением, точнее - неприятностью, стало то, что подводных лодок нового поколения 613 проекта на ТОФе для двух десятков стажирующихся курсантов не нашлось. Они еще только начали поступать на вооружение флота и, если память мне не изменяет, на Улиссе - главной базе флота, появились первые две единицы. А всем нам предстояло на них служить. Повезло же стажироваться на них только четверым из нашей группы. Остальные попали на доживавшие свой век подводные лодки типа “С”, “Щ”, “Л”.
Мне досталась в далеком заливе Владимира. До соседнего залива Ольги, с пассажирским причалом, мы - шесть стажеров - добирались - это из тех, что "Америка России подарила...". Более древних посудин, разве что ботик Петра 1, мне видеть не доводилось.
Пароход грузо-пассажирский. Год постройки: 1912 г. Место постройки: Англия. Грузовместимость GT (gross tonnage): 1573. В ДВМП: 1939-1958 гг. Судно было списано в 1958 году.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
