Когда на другой день я предстал перед этим волшебником, то заметил, что щеки и веки его опухли ещё больше, а нос вообще стал цветом баклажана. Но на ногах он стоял твёрдо и даже не забыл, кто я такой. Завёл меня в свой кабинет, подал бумагу, ткнул в неё негнущимся пальцем и сказал: «Видишь, вот номера твоих торпед, вот подписи, вот печать. Так что ничего за вами больше не числится. А сейчас давай ещё по стакану и до свидания. А Осягину привет. Мы с ним воевали вместе. Окрылённый, я помчался восвояси, чтобы вертеться пуделем на следующую тему.
Так я познакомился с эффективностью негласной валюты. Сколь велико на флоте могущество спирта, оценить трудно, так же, как могущество его эквивалента – водки на гражданке. В дальнейшем мне предстояло познакомиться и с другими явлениями, а пока все мое время поглощала подготовка к предстоящему плаванию.
В начале июня мы с Постниковым по очереди ходили в гидрографию, где снимали кальку с Волги от Астрахани до Горького. Это была кропотливая и ответственная работа. Нужно было нанести не только береговую линию со всеми населёнными пунктами, но и фарватеры, мели, глубины, створы и навигационные знаки. Потом Постников занялся другой работой, а эта целиком легла на мои плечи. Это было вообще-то нетрудно, даже интересно, тем более, что азы гидрографической науки я прошёл в училище. Поэтому работа спорилась, и я её закончил досрочно, чем совершил большую ошибку. Ведь предупреждали меня старшие более опытные товарищи, что на флоте стахановцы не нужны.
Во-первых, на них, как на дураках, воду возят, во-вторых, своим рвением они ставят в невыгодное положение других. Так оно и случилось. Я даже и отдышаться не успел, как старпом Кулаков загрузил меня всякими бумажными делами: составлением разных актов по инвентаризации многочисленного лодочного имущества.
В процессе окончательной подготовки лодки к переходу произошло одно событие. Это было во время глубоководных испытаний. Когда мы всплывали, в боевую рубку начала поступать вода. Рабочий сдаточной команды некий Гоша (я ещё напишу о нём позже), который нёс контрольную вахту в боевой рубке, установил место течи. Сейчас я уже точно не помню, но, кажется, это был клапан глубиномера, а, возможно, и клапан затопления рубки. Я как раз был под нижним рубочным люком и собрался уже лезть в рубку, но командир остановил меня, сказав: «Штурман, занимайся своим делом», и послал туда командира отделения трюмных старшину 2 статьи Еремина. Только сапоги его скрылись в люке над моей головой, как поступил доклад, что вырвало клапан и сразу же вода полилась в центральный отсек.
Нижний люк захлопнули и командир начал всплывать. В это время Гоша с Ереминым пытались заткнуть дыру, стоя уже до пояса в воде, которая продолжала подниматься, и в рубку был дан воздух высокого давления. Приближаясь к перископной глубине, подняли зенитный перископ, а когда командир прильнул к окуляру, то встретился взглядом с кем-то смотрящим сверху. Он сразу застопорил ход и дал команду продувать весь балласт. Лодка вынырнула на поверхность. Через перископ ничего сверхъестественного больше не наблюдали, но через клапан спуска воды с рубки шла вода, что означало, рубка заполнена. Рубку быстро осушили и отдраили нижний рубочный люк. И увидели, что верхний тоже отдраен, а на мостике стоят Гоша и Ерёмин, мокрые, но улыбающиеся. Правда, немного напуганные.
"Подводные лодки 613 проекта". Серия "Боевые корабли мира", С-Пб, 2002 г.
А случилось следующее. Когда лодка подходила к перископной глубине, то давлением изнутри, которое теперь уже превышало забортное, крышка рубочного люка была откинута. Непонятно только было, почему его кремальера оказалась отвёрнута. Может быть от вибрации корпуса? Но это теперь не установить. Гошу с Ерёминым выкинуло наверх с воздушной подушкой. К счастью Гоша, отличающийся большой, ловкостью на взлёте успел ухватиться за поднимающийся перископ, а Ерёмин за Гошину ногу. Так что всё благополучно обошлось к всеобщему удовольствию.
Но, как говорится, много всего необычного и порой даже невероятного случается на свете, а жизнь, не останавливается на этом, идет своей чередой вперед. И, наконец, пришёл день, когда вся эта канитель закончилась. Накануне вернулись из отпусков замполит и минёр с доктором, а старпом и штурман Постников с командиром группы движения, пожелав нам счастливого плавания, убыли. И вот мы двинулись на Север.
Это было второе мое большое плавание в качестве полноправного штурмана. Помнится, когда в первый раз я вёл лодку по Чёрному морю из Одессы в Балаклаву, я, вроде, не так волновался. Видимо, потому, что я всё-таки был тогда стажер, и ещё не совсем повзрослевший, а значит, в какой-то степени беспечный. Теперь же я полностью сознавал свою ответственность. А потом я же работал не сам по себе, я ведь ещё руководил своей боевой частью I-IV.
Своими подчинёнными я был доволен. Правда, мне ещё не полностью доверяли руководить радиотелеграфистами, так как по большому счёту я был всего лишь начальником рулевой группы. А уж группу свою – рулевых сигнальщиков – я успел изучить досконально.
Они меня, видимо, тоже. И боцман Ионов, и командир отделения Усанов, и рулевые Звездаков, Волков, Васильев и Кузьмин были хорошие специалисты. Я был полностью в них уверен, и они меня понимали с полуслова. Ну а штурманский электрик Боловин был, как говорится, вне конкурса.
Переход до Астраханского рейда прошёл спокойно. Там нас уже ожидали транспортный плавучий док и большой речной буксир. Сдаточная команда, состоящая из семи человек, во главе с ответственным сдатчиком строителем Гордеевым после постановки в док переселились в его помещения, и в отсеках уже стало не так тесно.
Там на этом меня опять угораздило попасть в приключение. Когда для маскировки начали накрывать лодку брезентами, я в этой работе принял самое деятельное участие. Вместе с матросами лазил на высоте и проверял надёжность закрепления брезентов. И вот пробираясь вдоль левого борта ограждения рубки по горизонтальному, опоясывающему его толстому канату, я ухватился за один вертикальный трос, а он оказался ещё не закреплённым, и я полетел вниз.
Я даже не успел ничего понять, как оказался внизу под днищем лодки. Я сразу же выполз из под днища, причём уже с правого борта.
Встал, оглядел себя. Вроде не испачкался. И пошёл к правому трапу, ведущему на верх дока. Когда я шёл, то с удивлением увидел, что наверху никого нет, все куда-то подевались. Поднялся наверх, и там никого нет. Перешёл на левый борт, глянул вниз: вот они где. Вся команда оказывается внизу по левому борту и чего-то там ищут. Кто-то увидел меня и крикнул: «Вон он!», и доктор с Олегом побежали по трапу ко мне. Тут я сообразил, что это меня там искали. Доктор начал меня ощупывать и спрашивать, не болит ли где?. Я же возмутился, да чего вы, говорю, ничего у меня не болит, пошли работать. Нет, дорогой, говорит доктор, пойдём во второй отсек, я тебя получше осмотрю, ты же свалился с высоты трёхэтажного дома и не на травку, а на стальную палубу.
При тщательном осмотре в отсеке тоже не было обнаружено никаких повреждений, даже ни синяков, ни ссадин. Ни голова не кружилась, ни тошнило, ни в глазах не двоилось. Но, всё равно, командир освободил меня пока от всего и приказал отдыхать. И когда я отошёл от шока, который в какой-то мере все-таки у меня был, я долго размышлял, почему я, как тот УЖ в поэме Горького «Песнь о Соколе», который тоже там упал, только не в док, а со скалы, но не разбился, а рассмеялся, если поверить словам этого великого пролетарского писателя.
И я пришёл к выводу, что просто удачно упал. Я катился по гладкому борту лодки, а не падал вертикально, поэтому не развил достаточной для травматизма скорости. Я поблагодарил судьбу, уснул, проспал до самого ужина, во время которого Олег не преминул рассмешить всех, представив по своему обыкновению событие в самом комичном виде.
А на другой день утром мы двинулись в этом доке за буксиром, прошли дельту Волги, миновали Астрахань и пошли вверх по могучей реке, и её прекрасные берега медленно поплыли назад перед нашими взорами. И справа и слева нас обгоняли и шли навстречу, расходясь с нами, пароходы, баржи, буксиры и мелкие катера. Люди на их палубах приветливо махали нам руками и желали нам счастливого плавания. Похоже, что вся наша конспирация с накрыванием лодки брезентами никого с толку не сбила и все прекрасно понимали, что это за чудо-юдо плывет посредине реки и радовались тому, что ещё одна боевая единица Военно-морского флота СССР готовится стать на страже его трудового народа. И меня, так же как и всех моих товарищей, это несказанно радовало.
Моё любование русской природой прервал торпедный электрик старший матрос Лупик, который сказал, что меня вызывает замполит капитан-лейтенант Соловьёв, он вместе с командиром и строителем находится на мостике дока. Я подошёл к ним, доложился, а замполит спрашивает, не забыл ли я, что завтра должен проводить политинформацию, и готов ли я. Я ответил, что всегда готов и сразу предложил одну идею. Я рассказал, что будучи в Ташкенте купил интересную книгу о реках России. В ней особенно много написано о Волге, об истории возникновения всех городов на её берегах. Может быть на политинформациях я буду рассказывать об этих городах по мере их прохождения. Ведь на нашем пути будут Сталинград, Саратов, Камышин, Куйбышев.
И опять я вляпался со своей инициативой и лишний раз убедился, что язык не только до Киева доведет, но и до новых забот. Замполит идею мою одобрил, но значительно её усовершенствовал, разъяснив, что политинформация есть политинформация, на ней доводятся до слушателей решения партии и правительства и сообщаются значительные и судьбоносные события в стране. Так что политинформации я буду проводить как и раньше, а в дополнение к ним буду ещё перед вечерней проверкой по трансляции информировать личный состав о том, что мне сейчас пришло в голову.
Озадачившись, я спросил разрешения идти, и получив его, отправился восвояси, по пути стараясь вспомнить анекдот про попа, где он кому-то по какому-то поводу ответил: «идея большая, но грех великий». Однако новое поручение я выполнял с удовольствием, так как увидел, что мои беседы по трансляции всем понравились.
Движение наше вверх по великой реке осуществлялось неуклонно и необременительно. Своей чередой проходили занятия по специальности, политзанятия, политинформации и судовые работы. В свободное время забивали козла, загорали и любовались постоянно меняющейся панорамой. Однажды, не помню уже где, то ли в Саратове, то ли в Камышине мы остановились для получения продовольствия. Доктор с двумя матросами на катере убыл в город и поздно вечером, уже после отбоя, доставил его на лодку. Я, Осягин и Линде о чём-то разговаривали в кают-компании, командир с замполитом были у начальника дока, когда доктор, загрузив продукты в провизионку, зашёл к нам. Он был мрачный и сходу нас огорошил, заявив, что Берия – предатель. Мы все замолкли и вытаращили глаза. Увидели, что он выпивши и стали уговаривать его укладываться спать. Доктор возбуждённо начал нам рассказывать что-то про сообщение по радио. Мы же всё-таки уговорили его и, как он ни сопротивлялся, уложили спать. А на другой день эту новость до нас довёл замполит.
И наконец прибыли мы на сормовский плёс, вышли из дока и стали к заводскому причалу на ревизию механизмов и для устранения кое-каких неполадок, которые вскрылись в процессе плавания. В частности, был заменён привод вертикального руля в седьмом отсеке. Моей же задачей, как штурмана, было снятие кальки дальнейшего маршрута от Сормова до Беломорска. Эту работу я выполнил за трое суток, так как уже ранее набил на этом деле руку, а ещё потому, что понял, что большая скрупулезность тут не нужна. Прежней калькой, кроме меня, практически никто не интересовался, а мне она понадобилась в основном для проведения бесед по трансляции.
Простояли мы в Сормово недели две. Ничего особенного там не происходило, но один эпизод всё-таки запомнился. Вызвал меня однажды замполит и ставит передо мной очередную задачу. Завтра, то есть в воскресенье, нужно провести культпоход. Матросы очень хотят побывать на горьковском пляже. Вот список. Матрос Страхов родом отсюда, так что доведёт вас до пляжа. Ваша задача: чтобы отдых прошёл интересно, полезно и, главное, без замечаний. Это поручение мне понравилось сразу, так как отвечало моему желанию тоже побывать на пляже и отдохнуть. И таким образом я во главе двадцати добрых молодцев оказался на чудесном пляже, добравшись туда на речном пассажирском трамвайчике, так как пляж располагался на противоположном берегу Оки.
Отдохнули мы там отменно. Кроме загорания и купания вволю наигрались в волейбол. Народу было много, так как день был прекрасный. Но, видимо, когда что-то уж слишком, для разнообразия бывает и что-нибудь не очень. Так и в этот раз. Во второй половине дня по небу поползли сначала белые барашки, а за ними, как за авангардом, потянулись и главные силы – чёрные лохматые тучи, и начало погромыхивать. Народ начал собираться, подбирать разбросанную одежду и упаковывать сумки и авоськи. Мы же собрались быстро и отправились на ближайший причал, где в ожидании плавсредств уже стояла большая группа детей во главе с тремя молодыми пионервожатыми. Их было человек тридцать, сосредоточившихся в нетерпении у самого уреза воды. Начал накрапывать дождь, полыхнула ослепительная молния и
Оглядев большую массу дядей и тётей, несущихся с пляжа, я забеспокоился. Предчувствие какое-то нехорошее зародилось в моей душе. Мне вспомнились ранее слышанные случаи, когда инертная масса людей даже просто торопясь занять лучшие места, опрокидывала плавсредства, топя и калеча друг друга. И я распорядился, чтобы матросы встали так, чтобы отгородить детей от возбуждённых солнцем и алкоголем пляжников. И оказалось, что сделано это было вовремя, так как вскоре начал ощущаться напор всё прибывающей и уплотняющейся массы. Когда же начался настоящий дождь с громом и молнией, давление стало уже не на шутку угрожающим. Уже начали трещать перила причала, в одном месте несколько человек свалились в воду, а некоторые дети начали плакать.
Наши громкие обращения к толпе и просьбы пионервожатых не напирать никакого эффекта не производили. Видя испуганные глаза детей и хмурые лица матросов я всё ещё колебался принять единственно верное решение, и меня опередил старшина 1 статьи Шилов – старшина команды трюмных машинистов и могучий богатырь по физическому складу. Он резко ударил сразу обоими руками в животы сразу двух полных граждан, отчего они хрюкнув сразу сели на задницы увлекая и сшибая ещё двоих.
Следуя его примеру остальные матросы, и я в их числе, тоже заработали кулаками и локтями, а потом засверкали и бляхи матросских ремней.
Я, конечно, понимал, что нам не сладить с такой толпой, хотя нашу сторону и приняли ещё десятка полтора наиболее трезвых пляжников, понявших, что нас скоро сомнут и сбросят с причала. Ведь задние ряды не ведают, что творится впереди, и продолжают напирать на передних, и люди превращаются в слепую стихию. Было страшно думать даже, что будет с детьми.
И тут пришла помощь. К нашему причалу быстро подошли два пожарных катера: один справа, другой слева, и в толпу ударили мощные струи воды, которые остановили напирающую людскую массу и начали её рассеивать В это время подошёл речной пассажирский трамвай. Не ожидая подачи трапа, мы начали загружать детей прямо через леера, а наиболее прыткие сами, как тараканы, полезли на его палубу. В это время струя с левого пожарного катера отсекла от нас толпу. Мы быстро отошли от причала и вскоре уже на другом берегу распрощались с повеселевшими детьми и горячо благодарящими нас пионервожатыми. И неожиданно закончился дождь, тучи уползли в сторону городского центра, и изо всех сил засияло солнце..
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
