Комплексный анализ всех исследований показывает следующую картину. До VIII века славяне к востоку от Днепра не жили. До III века они обосновались на Ладоге и по западным притокам Днепра. С VIII же века начали проникать и дальше, уходя из западной Европы от экспансии германцев, входивших в состав Великой Римской империи, откуда, начиная с времён императора Карла Великого начались крестовые походы против язычников для принуждения принять их христианство. Дольше всего славяне продержались на южных берегах Балтийского моря и его островах. На острове Рюген, который тогда назывался Руян, был их главный город Аркона с величественным храмом верховного бога Световита.
Этот город просуществовал до ХI века, когда он был разрушен войсками императора Оттона III и его союзников датчан.
До этого времени предположительно в тех краях и жил Рюрик – удельный князь одного из многочисленных славянских племён. Тех славян, которые жили военным и торговым промыслом, то есть на своих судах ходили на необжитые территории, основали там фактории, поселялись там или нанимались на военную службу к монархам многочисленных европейских государств. Скандинавы называли их варангами, германцы – тюрингами, а финны, вепсы и мордва – варягами.
В арабских летописях есть достоверные сведения, что при Карле Великом большой отряд варягов-руссов прибыл на службу к Халифу Сарагосы Марсилию и помог ему разгромить в Ронсельванском ущелье сильный французский отряд, который возглавлял верный вассал императора Роланд. Этот эпизод запечатлен в французской эпической поэме «Песнь о Роланде».
В те времена на Ладоге обосновался со своей дружиной князь Гостомысл, который и построил Новгород. Со временем его сыновья Вятко и Вадим стали князьями: первый у вепсов, а второй у финнов. Когда Гостомысл дожил до глубокой старости, наследников у него уже не было, так как и Вятко и Вадим погибли в сражениях с внешними врагами. Вот Гостомысл и послал гонцов на запад к своему родственнику Рюрику с просьбой принять княжение. И тот прибыл со своей пружиной.
Вот так возникла известная легенда, а потом и династия Рюриковичей. Для тогдашних народов на нашей земле славяне ни врагами, ни завоевателями не были. Будучи на более высокой ступени развития, чем финны, вепсы и мордва, они несли на восток знания и технические навыки, учили местные племена земледелию, строительству, обработке металлов, производству тканей. И ещё своими дружинами и дружинами, созданными из людей местных племен и народов, они защищали эти земли от вторгавшихся из-за Волги и Урала многочисленных орд кочевников.
Сначала местные племена начали называться именами славянских князей, как, например, Вятичи, Радимичи, Кривичи, Дреговичи, или по местам обитания, как, например, Поляне. Древляне, Северяне и т.д. А потом окончательно перемешавшись, когда сформировался общий язык и общие обычаи, возникла общенациональная общность – русичи, или русские. Получается что русские, это те, кто принадлежат к руссам, то есть как члены этой семьи.
Ведь не говорят французские, а говорят – французы. Не говорят немецкие, а говорят – немцы. Грамматика высвечивает саму суть того, как возникли современные народы. Русская нация возникла на принципах добровольного слияния народов. Западноевропейские нации возникли в результате подавления народов каким-то одним народом. Ведь французы тоже смесь очень многих племен. Там и франки, и галлы, и кельты, и славяне-лютичи, и алеманы, и саксы. Но всех подавили франки силой и принуждением. Поэтому нация эта называется французы, а не французские.
Вообще лингвистика, как шило, которое не утаишь в мешке. Вот что это за нация – украинцы? Откуда она взялась? По крайней мере до польско-литовской унии, когда возникла Речь Посполитая, украинцев не было. Раньше была Киевская Русь, а не Киевская Украина. Жители её называли себя русичами. И когда распалась она под ударами татаро-монголов, а потом, вошла в состав Польши, её жители продолжали называть себя русичами, а соседи именовали их русинами. Но потом, поляки запретили им так себя называть, это случилось после подавления восстания Наливайко. Вы не русичи, сказали они, вы наши холопы, быдло. И поляками называться вы не достойны. Вы украинцы, потому, что живете на нашей окраине. Вот откуда появилось название украинцы и Украина. И не случайно, а по правилам грамматики не так давно, говорили «На Украине», а не «в Украине». Замордованные польскими панами, и своими, тоже подлизавшимися к польским, люди свыклись с этим прозвищем, вдалбливаемым им с малолетства в течение веков.
Написав это, я рискую вызвать возмущение тех, кто привыкли себя считать украинцами. Но это объективность. Я и не думал никого обидеть, просто изложил историческую правду. Все мы, считающие себя потомками славян, должны помнить, что изначальные наши предки не только славяне но и все другие народы, тысячелетия населявшие теперешнюю территорию России, многократно перемешавшиеся между собой.
Историческая правда гласит: нет сейчас чистокровных ни славян, ни германцев, ни кого бы то ни было еще. Все мы – продукт смешения многих национальностей. Чистокровными себя считают только националисты. Это вредное заблуждение.
Часть Ш. Пути – дороги Заполярья.
1.
Долго было для меня непонятным, почему я влюбился в Полярный с первого взгляда. До этого четыре года прошли в Севастополе, ярком солнечном городе, фактически пришлись на самый пик моей молодости. Казалось бы, разве можно недооценить те дни? Нет, почему-то там нередко перед моим внутренним взором вставала панорама родного уральского села.
А Баку? Тоже солнечный и ещё более шумный город, по которому непрерывно текла расцвеченная людская река. Там и тенистые парки и дивная архитектура и наполненные пряным ароматом и разудалой музыкой гостеприимные рестораны. В чем дело? Живи и радуйся. Нет же. Ушёл я оттуда ни разу не оглянувшись назад и сразу забыл.
И вот Полярный. У деревянных причалов плещется свинцовая вода. На северной стороне гавани будто покрытая маскировочной сеткой скалистая пятнистая громада Екатерининского острова. А здесь на южной стороне от зарядовой и аккумуляторной до главного КПП длинная вереница причалов у которых такая же длинная гирлянда стальных корпусов подводных лодок. Ветер весело треплет кормовые флаги и гюйсы. Поскрипывают сходни. Гремят под сапогами матросов дырчатые стальные палубы. И мимо как по проспекту туда и сюда проходят строи и одиночные пешеходы и группы деловым, а не прогулочным шагом.
Выйдя через КПП, сразу видишь величественное циркульное здание и за ним другое тоже городского типа, а дальше на той же стороне редкие деревянные бараки. Это главная улица Североморская. Там, где, пройдя с полкилометра прямо, она загибается влево, чуть повыше справа столовая «Ягодка», а впереди, нависая над глубоким ущельем, длинный деревянный «Чёртов мост» ведёт в старый Полярный. За чередой зданий этой левой стороны улицы Североморской высится неприступная скалистая гряда, за которой всё то же ущелье, разделяющее город на две части.
Если, идя по улице от КПП и пройдя циркульный, посмотреть вправо, то за загороженной гаванью кораблей и базы ОВРа увидишь широкую дорогу к Дому офицеров и, не доходя до него, идущую влево улицу Краснофлотскую, ведущую в Палу-губу к судоремонтному заводу. Здесь же в центре самое бойкое место.
Здесь на футбольном поле часто азартно режутся в две постоянные команды. Одна называется «Пузырь в нос», другая – «Пузырь в корму». Вот так выглядел тогда Полярный.
Город невелик, но его немногочисленные улицы никогда пустынными не были. Заселён он был плотно. И была у этого города одна существенная особенность. Несмотря на далеко не великолепную архитектуру и зачастую свинцового цвета небо над головой, улицы всё равно выглядели весело, какая-то теплота и приветливость была в них. Эти качества улицам придавали люди, идущие по ним, потому что они были совсем не похожи на тех, которые проходят по улицам других городов. Прохожие в Москве, или в Калуге, или в Жмеринке проходят мимо друг друга обычно не глядя друг на друга, изредка встречаясь равнодушными взглядами. Здесь же почти все друг друга знают и уважают, встречам рады независимо от того, поздоровались ли при встрече, или просто кивнули головой, или просто улыбнулись. А часто и остановятся и поговорят между собой. Эти люди, как одна дружеская компания. И ещё одно существенное обстоятельство. Средний возраст жителей Полярного был не более тридцати лет, то есть такой, когда люди ещё не разучились удивляться и радоваться несмотря ни на какую погоду, несмотря ни на какую обстановку вокруг, чем невольно создают всеобщую атмосферу удивления и радости.
Разве можно забыть полярную ночь, когда до позднего поздна во всех окнах горит свет. Одни смотрят кино в Доме офицеров, другие там же танцуют, третьи сидят по домам в гостях друг у друга, где веселье хлещет через край, а остальные стоят на улицах и любуются фантастическими плясками северного сияния. А завтра, даже не совсем выспавшись, мужья погрузятся в нескучные тоже служебные хлопоты, а жёны, будто и не расставаясь, опять же будут вместе стоять в очереди в магазине циркульного дома, обсуждая минувшие события, или помогать друг другу делом или советом в домашних хлопотах. Как в таборе, если ссоры, то мимолетные, а дружба на долгие годы.
Может быть это только мне было любо? Да нет. Не видел я вокруг себя ни унылых лиц, ни тоскливых взглядов. Всё вокруг дышало деятельной энергией. Шутки, споры, иногда перебранки, подначки, смех, интересные беседы, команды, раздолбоны. Всё одно за другим. Всё в свое время. Если раньше я иногда чувствовал себя ничтожной пылинкой, затерявшейся в бороде Всевышнего, то здесь ощущал себя молодым волком мчащимся в дружно скалящейся стае.
Мне кажется, что такого единения, как тогда, больше нет. В то время мы были объединены едиными мыслями, интересами, условиями быта, и морская служба была самой сутью каждого из нас. Мы везде и всегда были в военной форме, а не в джемперах или в джинсах с кружевами. Мы любили свою форму и гордились ей. Наши беседы были насыщены службой, виденными и слышанными чрезвычайными событиями, поучительными историями, забавными ситуациями, передачей друг другу приобретённого опыта. И совсем тогда не велось разговоров, да и не могло их быть на такие темы, как у кого какая машина или дача, кто в каком кооперативе или сколько капусты засолил на зиму. Я бы очень хотел вернуться в то время. Я не отвык от него и сейчас и оно часто мне снится.
Тогда, с прибытием в Полярный, после небольшого оргпериода началась интенсивная боевая подготовка. Выходы в море следовали один за другим. То на день, то на двое-трое суток, а то и на неделю и более. И так до середины декабря. В базе больше недели непрерывно не стояли. И так было со всеми которых там собралось уже около десятка. Выходили не только на сдачу курсовых задач, но и на различные испытания.
Плавали с кроликами для изучения условий обитания и бедные зверюшки гибли при перепадах давления и во время торпедных залпов. А людям хоть бы что. Одна из лодок плавала с заваренными шпигатами цистерн главного балласта, причём специально в штормовую погоду. Что это за эксперименты были, уже не помню. На нашей «С-142» в течение месяца испытывался стабилизатор глубины «Медуза». Очень умная система. Лодка, как по нитке, ходила на заданной глубине, несмотря на искусственно создаваемые помехи с изменением плавучести, и рулевой-горизонтальщик на своем посту присутствовал просто на всякий случай. Вот только на перископной глубине она плохо работала и поэтому приёмная комиссия её не приняла. А зря. Почему-то не подумали тогдашние чины о том, что перископные атаки в скором времени безвозвратно уйдут в легендарное прошлое.
Много приходилось стоять на якоре чёрными морозными ночами. В Мотовском заливе, в Ура-губе, Ара-губе, в Западной Лице, в Кутовой, в Мотке, на рейде Могильном у острова Кильдин, в Оленьей губе и в Териберке. И где только не притопывал я зябнувшими ногами стоя на мостике и впяливая глаза в посверкивающие огоньки на далеких берегах, чтобы не прозевать возможный снос лодки. Грунты-то в тех краях особо держащей силой не обладают, каменистые в основном, да и вообще скальные плиты встречаются.
Не забыть мне остров Кильдин. Красивый, величественный и загадочный остров. Он сложен из пород, которых больше нет нигде в радиусе тысячи километров. Как утверждают изумлённые геологи, подобный набор горных пород существует только на берегах Сиэтла в Северной Америке, да в Южном Вьетнаме. И есть ещё на острове Кильдин большое и глубокое преглубокое озеро Могильное, само-собой тоже загадочное. В нём три слоя воды. Сверху пресная, в середине морская, и внизу у дна опять пресная. И в каждом слое, не общаясь друг с другом, водятся свои, присущие только этому слою, обитатели. И ещё растет на том острове несколько видов трав, присущих только Казахстану в районе озера Иссык-Куль.
На рейд Могильный, что между островом Кильдин и берегом, есть два входа, восточный широкий и узкий западный, окаймлённый высоченными утесами. Временами случается так, что ветер на рейд задувает одновременно с противоположных направлений, с запада и с востока. Встречаясь посредине рейда, эти воздушные потоки хитро закручиваются, и тогда невозможно определить направление ветра. В то же время на рейде меняется уровень воды, а, следовательно, и направление течений и скорость их. И, если лодка в это время заходит на рейд, или выходит из него, то штурман должен глядеть а оба, а то и больше.
Однажды поздно вечером, когда мы стояли на якоре на этом рейде, я полез наверх подменить на вечерний чай Олега Линде, стоящего на вахте. Вылезаю из люка, наверху уже полная тьма, и Олег с командиром что-то оживлённо обсуждают, глядя в сторону острова. Заметив меня, Олег схватил меня за руку подтянул к борту мостика.
– Смотри, – говорит, – на озеро.
Сначала я ничего не увидел, а когда глаза привыкли к темноте, увидел, что в районе озера над островом появляются какие-то вспышки, будто на высоте порядка трёх десятков метров кто-то невидимый зажигает и сразу гасит спички. Когда у этого невидимки, наверное, коробок закончился, всё прекратилось. Вот он какой, тот остров Кильдин.
Как я понял позднее, Полярный был настоящей кузницей кадров подводников, особенно в 1950-х годах.
Там было много и офицеров и сверхсрочников, прошедших войну, и тех, которые в послевоенные годы возрождали поредевший за годы войны подводный флот.
Я уже не говорю о командовании дивизии и бригад. Все эти ценные кадры были во всех звеньях, и особенно много среди личного состава 1-й и 2-й бригад, в которых плавали «Сталинцы» и лодки серии «К»: «Катюши» и «Ленинцы».
И не только в этом дело. В 1950-е годы флот начал интенсивно пополняться новыми сериями лодок, сначала 613-го проекта, потом пошёл «611-й». Лодки одна за другой поступали и из Сормова и из Николаева. Для них требовалось всё больше и больше кадров, а также более интенсивная их подготовка. Для этих целей начали вводиться новые должности. Для подготовки замещения уходящих на повышение механиков, штурманов и минеров появились должности командиров групп: моторной, рулевой и торпедной. Для обеспечения замены уходящим в командиры старпомам, появились помощники командиров.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
