Так что имеющееся в запасе выражение: «Я вам приказываю!» мне ни разу услышать не довелось.
По большому счёту недопустимых отклонений от уставных отношений я ни разу не наблюдал. Старшина для матроса был непререкаемым авторитетом и старшим товарищем по оружию. Единственно, что он мог допустить по отношению к подчинённому - это назидательный толчок, в сердцах, в не терпящем промедления случае или одёргивающее забористое выражение, опять же в сердцах. Но заслуженно, кратковременно и нечасто.
Для матросов, служащих по последнему, то есть по пятому, году допускались некоторые послабления. Их, когда это было возможно, освобождали от грязных работ, и в повседневности младшие по сроку службы относились к ним уважительно, уступали место или дорогу при встрече в узкостях. И когда отслуживший матрос или старшина уходил с корабля, он что-нибудь оставлял на память своим младшим товарищам. Кому - тельняшку, кому - воротничок или перочинный нож, или фотографию.
Однажды я спросил у наводчика Курунова, с которым сдружился до некоторой степени, как оказалось, что весь расчёт орудия – земляки. И он мне объяснил, что это прихоть командира крейсера капитана 1 ранга Уварова, который был убеждён, что мелкие подразделения на корабле должны комплектоваться, по возможности, по принципу землячества. Что это обеспечивает наибольшую слаженность боевых расчётов, ибо они чувствуют себя почти родственниками и всегда готовы стоять друг за друга и в работе, и тем более, – в бою.
«Вот, к примеру», – сказал он мне, – «на соседнем с нами орудии все комендоры с Воронежской области, только заряжающий из под Курска».
Котельные машинисты в основном с Николаевской и Херсонской областей, а среди сигнальщиков-наблюдателей двое калмыков и один бурят. То есть зоркоглазые степняки.
Хорошо запомнился мне командир крейсера. Это был богатырского сложения и характера человек. С широченными плечами, толстой шеей, на которой сидит широколобая с квадратной челюстью голова, с приплюснутым и немного свёрнутым на бок носом. Голос его был низкий, глуховатый, но слышный и грозный. И выражение лица твёрдое и неулыбчивое. Но это было всё внешне. По сути же это был простой и добрый человек. И к младшим заботливый.
С большой теплотой и симпатией рассказывает Николай о П.В. Уварове, личности колоритной, а потому и незабываемой. Командир линкора «Севастополь» контр-адмирал Петр Васильевич Уваров был уникальным человеком. Как и П.С. Нахимов, жил на корабле. Неженатый, считал команду корабля своей семьей, жил интересами каждого члена команды. Свою зарплату он отсылал родителям матросов, которые особенно нуждались. Командиром он был строгим и требовательным, но свою флотскую братию любил до самозабвения. Команда платила ему тем же.
5.
Каждый, попадавший в эту школу, невольно и закономерно втягивался в ритм морской жизни и впитывал в себя все нюансы военной службы. Лично я, почему-то всегда примечал и запоминал все, что связано именно с живучестью корабля. Видимо глубоко в моём сознании запали рассказы о всевозможных авариях.
Ещё в детстве я много перечитал литературы о морских сражениях и катастрофах. И с тех еще пор запомнились мне слова адмирала Ушакова: «Поражая других, не забывай, что сам поражаем».
И ещё, не помню уже кем сказанное: «Море учит строго и ставит учащемуся только одну из двух оценок: или сохранился и поумнел, или так и пропал неучем».
На первом ознакомительном обходе корабля коренастый усатый мичман подвёл нас к носовой орудийной башне главного калибра и указал на большую приваренную стальную заплату на её левом борту. Он рассказал нам, как во время феодосийский операции в это место ударил полутонного веса снаряд с немецкой береговой батареи. Из находящихся в башне комендоров в живых остался только один старшина 2 статьи. Начался пожар, который мог перекинуться вниз в помещения артиллерийского боезапаса. И тогда от его взрыва крейсер мог погибнуть. Этот старшина, будучи тяжело раненым, из последних сил открыл клапана орошения и затопления артиллерийского погреба. Он знал, что внизу ещё находятся живые люди, его товарищи, но своими действиями погубил их, спасая крейсер и весь остальной экипаж. Сам же потом не смог выжить, и не от ран, а от сознания того, что вынужден был погубить своих.
Позже, придя мичманом-стажёром в Балаклаву на бригаду малых подводных лодок 12-й серии, я сразу же обратил внимание на ржавый, местами даже оплавленный корпус приткнувшийся к берегу и служащий немым укором и предостережением всем, кто недооценивает возможности взрыва воздушно-водородной смеси в аккумуляторном отсеке. Что происходило в том кромешном аду, рассказывать мне не требовалось. Для этого у меня издавна было развито богатое воображение. При первом же присутствии на первичных мероприятиях по борьбе за живучесть я обратил внимание, как командир ПЛ «М-30» капитан лейтенант Пырков придирчиво наблюдает за их выполнением. Тогда, после вступительной разминки, начали поочерёдно каждому подводнику завязывать глаза чёрной повязкой и давать ему вводные: что-либо включить, или запустить какой-нибудь механизм. При этом минимум двое «зрячих» страховали каждое его движение. Помню, как через неделю я отважился попросить, чтобы и мне дали возможность поработать вслепую. Тогда, несмотря на страховку, я ухитрился пару раз стукнуться головой о маховики на подволоке и ушибить локоть о корпус распределительного щита. Но только так тогда приобретались необходимые навыки - через шишки, ссадины и мозоли.
До того момента я как-то вовсе и не думал о подводных лодках, не замечал их. Да они и на глаза нам редко попадались. Предметом нашего восхищения были могучие красавцы крейсера и лихие проворные эскадренные миноносцы. Когда же я попал на ПЛ «М-30», а потом на ПЛ «М-35», то к своему удивлению обнаружил, что это и есть как раз то, о чём я, не догадываясь об этом, подсознательно, наверное, мечтал. В этом моём подсознании подводная лодка олицетворяла ловкого отважного дельфина. А этот морской зверь мне всегда нравился. А потом, не было таких сплочённых, мужественных и неунывающих экипажей, как на подводных лодках.
Во время той стажировки я не только освоил устройство ПЛ, но и в конце её, то есть под занавес, проявил себя способным штурманом, когда при выходе из строя гирокомпаса привёл «М-35» из Одессы в Балаклаву, полагаясь только на астрономические вычисления да знание звёздного неба и морского театра. Но об этом я уже как-то рассказывал.
Помимо крейсера «Красный Кавказ» за время учёбы довелось получать знания и морские навыки и на линкоре «Севастополь», и на паруснике «Дунай», и на эскадренном миноносце, и на тральщике и подводных лодках типа «М».
Последнее было особенно интересным и поучительным, так что я всего за месяц стал настоящим подводником, что подтвердилось, когда после трёхмесячных курсов офицеров-подводников в г. Ленинграде я прибыл на новостроящуюся ПЛ «С-142» 613 проекта в качестве командира рулевой группы. При первом же знакомстве с её офицерским коллективом механик инженер-капитан 3 ранга Осягин задал мне два вопроса, на которые безошибочно может ответить только бывалый подводник.
Вопрос первый: сколько дырок на галете «Арктика»? И я ответил – 49.
Вопрос второй: в чём суть технической задачи, над которой с изначальных времен безуспешно ломают головы подводники? И я ответил, что это задача про гуся, который сидит в 1-м отсеке на торпедном аппарате и лодка удифферентована с учётом его веса. И вот этот злосчастный гусь вспорхнул и начал летать по отсеку. Нарушится ли при этом дифферентовка, если все отверстия в прочном корпусе задраены? Решения до сих пор нет.
6.
Начав сие писание, я сначала «прошёлся» по поводу особенностей старческой памяти. Потом намекнул, что это была только присказка к тому, чтобы начать разговор о чём-то важном.
И вот я уже на протяжении пяти глав всё приближаюсь к сути этого разговора, а он всё не начинается и не начинается.
Удивляться не нужно.
Начнётся разговор.
А всё дело в том, что я командир дизельной подводной лодки, главная задача которого и сам смысл его бытия – поразить корабль противника хотя бы одной торпедой. А это быстро не делается. Ведь дизельная подводная лодка не в состоянии ни догнать, ни – тем более – обогнать боевой надводный корабль. Она должна его выследить и подкараулить. Действует так, как леопард во время охоты на стремительно несущегося буйвола, который должен угадать, где он ближе всего будет пробегать, чтобы настичь его в два-три прыжка.
А потом у лодки в этом случае проблем больше, чем у леопарда. Дичь леопарда физически слабее его, а дичь лодки, наоборот, сильнее.
Во-первых, количества боезапаса лодки ограничено, так что промах недопустим, а второй возможности может не представиться, а если и представится, то поразить её нечем будет. И ещё ПЛ более уязвима. В боевых условиях надводные корабли не ходят поодиночке, и их группа – это не стадо антилоп, которые разбегаются, бросив атакованного сородича. Надводные корабли, обнаружив присутствие лодки в своём районе, предпримут все меры для её уничтожения. Даже попадание очереди крупнокалиберного пулемёта может её серьезно повредить, а попадание снаряда или торпеды или взрыв глубинной бомбы в десятке метров от её борта – потопит наверняка.
В силу этих обстоятельств лодка вынуждена долго маневрировать. Сначала она обнаруживает и классифицирует цель, идёт точно на неё, чтобы установить в какую сторону эта цель движется. Установив сторону движения, ложится на так называемый курс одержания пеленга, чтобы не упустить цель и определить элементы её движения: курс, скорость, расстояние до неё. Затем ложится на боевой курс, чтобы занять точку залпа, из которой торпеды должны наверняка достать до цели. Вот, наконец, пришли в эту точку; ещё немного корректуры и – залп!
После этого, в зависимости от обстоятельств, или другую цель лови или же делай ноги. Вот так и я сейчас поступаю, чтобы довести до полного понимания то, что пришло мне в голову на старости лет. Подводник, однако.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
