Уже не помню, кто тогда это заметил и бдительно запаниковал, предположив, что матрос отказался от пищи из-за какого-то протеста. На бедного замполита Сан Саныча Ранцева тогда политотдел так навалился, что с него семь потов сошло.
Анализируя всё это сейчас, я прихожу к мысли, что политические начальники действительно тогда боялись такой возможности, но по другой, более тривиальной, причине. Они не об Отечестве радели, а за благополучие своё личное тревожились. Вдруг, кто-то, желающий занять их тёплое место, возьмёт да и подстроит такую козу. Их обвинят в недопустимой халатности, снимут, и место их займут другие.
О руководящей роли партии говорилось бессчётно, но действительность демонстрировала, что над партией есть другая сила.
И сила эта – политаппарат, который властвует над партией так же, как в средневековье над церковью властвовала святая инквизиция.
Внесудебных расправ инквизиция не допускала.
В каждом соединении имелась большая партийная организация, состоящая из умудрённых знанием и опытом членов. На каждом корабле соединения были первичные партийные организации во главе с избранными парторгами. И сам командир корабля был не только единоначальник, но тоже обязательно коммунист со стажем. Но вся эта масса коммунистов существовала практически только для того, чтобы внимать, поддерживать и одобрять всё, что вещает политотдел. И ни в коем случае не иметь своего мнения и, боже упаси, не прекословить.
Я однажды эту истину прочувствовал на собственной шкуре, когда в силу сложившихся обстоятельств вышел в море без своего заместителя по политической части. Меня чуть не сняли с должности. Вопрос стоял только так: я во время решения ответственной задачи оставил корабль без политического руководства. Несмотря на то, что и я сам – коммунист, и на корабле имеется большая активная парторганизация во главе с опытным парторгом, и задача при этом кораблём выполнена на отлично.
Нет, всё это не могло перевесить то, что на корабле не оказалось политработника. Спасло меня от расправы только то, что пришёл приказ ГК ВМФ, в котором я отмечался как вполне заслуженный командир ПЛ.
Не кажется ли весьма странным и обидным сейчас тот факт, что в адрес нашей бывшей Родины всепланетно гремит, как лягушачий хор над болотом, хула не в адрес её политического руководства, а именно в адрес коммунистов (именуемых презрительно коммуняками). В адрес тех, кто обливаясь потом, убирал урожай на полях, валил лес в тайге, комарами поедаемый, стоял у станков в заводских цехах, размазывая сажу и копоть по лицу, шёл в последний бой с фашистами, лечил, учил, обувал и одевал сограждан, да ещё гнил на зонах сталинских лагерей ГУЛАГа. Если посчитать тех, кто не вернулся с Колымы, то среди них коммунисты составят если не большинство, то уж никак не меньше половины.
18.
Особо хочу сказать о корабельных политработниках. Они фактически были заложниками политотделов на кораблях. Часто их озадачивали несвоевременными и просто конъюнктурными мероприятиями, которые, хоть кровь из носу, но надо выполнить. Причём, невзирая на то, что многие из этих мероприятий становились поперёк планам и усилиям поддержания боеготовности.
По этому поводу можно привести столько примеров, что писанина моя разбухнет до размеров романа Льва Толстого «Война и мир». Я, конечно же, делать этого не собираюсь, ибо те, кто служил на флоте, тем более – сами политработники, прекрасно понимают, о чём идет речь.
КВВМПУ.
Скажу только, что труд корабельного политработника требовал хорошего знания людей и обстановки. Это был нелёгкий труд и часто – неблагодарный.
Хватало всего.
С одной стороны, в рядах политработников нередко заводились верхогляды разового действия по принципу: увидел, доложил и спи спокойно. А по ним судили, как это водится, обо всех остальных.
С другой же стороны, из-за промахов в кадровой работе, немало было и строевых начальников, сиречь командиров типа Вострикова, а то и похлеще, и поэтому уважающий себя и свой долг политработник не мог пройти мимо, при этом, не дразня гусей.
И ещё больше скажу. И нижестоящие работники политотделов сами порой были заложниками политотделов, но уже вышестоящих. Это и есть самая что ни на есть круговая порука, диалектическая суть которой выступает как палка о двух концах. И тот, кто нос свой не сумел сориентировать вовремя с направлением ветра, того бьют обоими концами.
Та среда, в которой прошла моя флотская жизнь, могу сказать, состояла из смеси коммунистов, комсомольцев и беспартийных. Последних был абсолютный минимум, и разница между нами состояла только в том, что с первых больше был спрос. Вклад же в общее дело вносили все, ни в чём друг другу не уступая.
На всех своих дорогах, фактов трусости я не встречал, а героизм был на каждом шагу. Но был он обыденным и мало заметным.
В качестве примера, хочу привести один случай, но не для демонстрации того самого героизма, а для иллюстрации того, как порой у нас всё это оценивается. Об этом случае я уже писал однажды, но сейчас это будет под иным ракурсом.
Итак, подводная лодка «С-140» по причине допущенного нарушения организации прострелки торпедных аппаратов после выхода из ремонта затонула в бухте Нагаева у борта плавбазы «Кулу».
С затопленным первым отсеком она легла на грунт своей носовой частью на глубине порядка двенадцати метров. Корма её удерживалась одним швартовым тросом, и поэтому из воды выступала её оконечность с кормовым входным люком. В отсеках была часть личного состава в пределах одной смены во главе со старпомом капитан-лейтенантом Яковлевым, командиром БЧ-III и командиром БЧ-V.
Ни у кого из них и мысли не возникло, чтобы воспользоваться последней возможностью покинуть лодку и спасти свою жизнь, хотя все понимали, что извне, в данный момент, помощь оказать им ни возможностей, ни средств не было, за исключением небольшого катера, да личного состава двух подводных лодок «С-288» и «С-365», стоявших у плавпирса.
И счёт пошёл на часы и минуты, так как регенерации не было, ввиду того, что эта лодка только что вышла из ремонта. По объявленной оперативным дежурным боевой тревоге, со второй плавбазы «Бирюса» прибыли остальные две трети команды во главе с её командиром, капитаном 3 ранга Ротко, находившиеся там на обеде. Они быстро спустились в подводную лодку по этому люку, еле успев его за собой задраить, так как последний трос лопнул и лодка полностью легла на грунт.
Дальше всё зависело от находчивости людей, находящихся внутри и снаружи, а также от их упорства и веры в успех.
И таковые ими были проявлены.
Как самый старший по возрасту, командир ПЛ «С-365» Виктор Богданов возглавил всю спасательную операцию, а я был его первым помощником. Он находился на катере, где готовил и инструктировал шестерых набранных подготовленных лёгких водолазов, а я был на шлюпке возле кормового аварийного буя, держал связь с центральным постом «С-140» и корректировал действия в отсеках. Задача стояла непростая. Нужно было с помощью водолазов по подсоединённому шлангу подать воздух в отсеки, проникнуть через торпедопогрузочный люк в затопленный первый отсек, очистить его от плавающего там и мешающего работать различного имущества, отыскать и открыть там клапан, дающий возможность откачать воду из этого отсека. После чего надёжно задраить торпедопогрузочный люк.
Сложность была в том, что эта лодка была единственная проекта «613В», имеющая такой клапан, и знал, где он находится, только её личный состав, который попасть в этот отсек не имел возможности. Я по телефону дотошно допытывался, как разыскать этот клапан. То есть, на каком он борту, в какой шпации, на какой высоте от настила палубы, какие и на каком расстоянии от него могут быть ещё клапана, чтобы их с ним не спутать. Когда я всё это зазубрил, то передал Богданову на катер. И операция началась.
Спустились первые два водолаза; один проник в отсек, а другой остался у торпедопогрузочного люка, чтобы страховать первого и принимать от него разные плавающие предметы. В отсеке была абсолютная тьма, так что водолаз всё делал там на ощупь, продираясь через завалы. Естественно, он запутался там в своём страховочном конце, упал вниз головой и упустил загубник. Второй водолаз и, нырнувший на помощь к нему, и третий, успели его вытащить. Пока его приводили в чувство, вниз спустились сразу три водолаза, причём уже без страховочных концов во избежание повторения только что случившегося.
Вот с таким риском работали водолазы, меняясь через каждые двадцать минут. Они очистили отсек, нашли и открыли тот злополучный клапан и покинули отсек, надёжно задраив торпедопогрузочный люк.
В это время с береговой базы приехал флагмех капитан 2 ранга Липавский, а от самого Сахалина на ПЛ «С-275», командиром которой был капитан 2 ранга Свищ, спешил зам. комбрига капитан 1 ранга Зеленцов, уведомлённый о случившемся по радио оперативным дежурным. Остальные начальники были далеко. Комбриг, капитан 1 ранга Кириенко, не помню уже на какой лодке, был далеко в океане на учении, а начальник штаба капитан 1 ранга Кодес на Камчатке, на лодке с молодым командиром, которого готовили в автономку.
И вот наступил торжественный момент. Воду из первого отсека откачали, продули балласт и под громкие крики «Ура!» ПЛ «С-140» всплыла из царства мрака к свету, к солнцу и к своим подругам «С-288» и «С-365», покачивающимся на зыби у плавпирса и по-своему радующимся её спасению.
Но этого ещё было мало. Органически борьба за спасение перешла в стадию борьбы за боеготовность. Нужно было лодку ввести в строй до прибытия грозной комиссии, которая должна прибыть из Владивостока, возможно, И мы с Богдановым понимали, что единственный способ сберечь хороших подводников Ротко и Яковлева от расправы, это представить комиссии «С-140» по-прежнему способной находиться в боевом ядре флота.
И работа закипела. Экипаж «С-140» вместе с прибывшими специалистами с наших «С-288» и «С-365» промыл 1-й отсек пресной водой, просушил калорифером, взятом на СРЗ, и занялся переборкой и протиркой спиртом всего электрооборудования. Контроль над этой работой Богданов взял на себя.
Я же вызвал дежурного по камбузу и распорядился, чтобы он организовал шестёрке отважных водолазов отменный ужин. Что и было сделано. Когда уселись за накрытым столом, я каждому налил по стакану разведённого до нужной кондиции спирта и от всего сердца поблагодарил их за героическую работу. Эти молодые ещё ребята даже не сознавали то, что они свершили. Всем им было от 19 до 20 лет, и вид их был вовсе не геройский, и смущались они взять в руки стаканы.
Тогда я себе налил, чокнулся с ними, и мы выпили.
На бухту Нагаева уже спустилась ночь, я распорядился, чтобы водолазов до завтрака не будили и ушёл на плавбазу «Бирюса» готовить операцию «Яранга». Так на нашем закодированном языке обозначались выпивки в узком кругу. Вскоре туда пришли и Богданов с Ротко. Последний предусмотрительно от выпивки отказался, и мы с Богдановым остались одни, чтобы обдумать встречу с комиссией.
Мой друг почему-то настроен был мрачно и не разделял моей радости достигнутой победы. На мой недоумённый вопрос, почему он не весел, Богданов ответил, что чувствует, не очень похвалят нас за дела наши и даже больше, неровен час, ещё и взгреют. И оказался почти прав.
Продолжение следует.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
