В те ледовые экспедиции Зоя отправляется на дизель-электроходе «Обь». Это судно ледового типа - родная сестра «Лены». Зоя Ивановна помнит, как «Обь» подошла к «Мирному», врубилась в припай. Сразу же начались тяжелые полусуточные вахты по разгрузке. Путь транспортировки до «Мирного» составлял около сорока километров. В это время налетел шторм. Прямо на глазах за кормой начал крошиться лед, и вот уже чистая вода окружила «Обь» со всех сторон. Запущены дизеля. Корабль медленно движется, разыскивая на обломках льдин оставленное имущество. Благодаря мужеству экипажа на борт были подняты самолеты, трактор и другие грузы. И все же один АН-2 ушел под воду. Его утащили на дно железные тракторные сани.
На корме судна предусмотрена площадка для вертолета. И в тот раз Зое удалось полетать над поселком зимовщиков, с высоты обозревать плавающие айсберги и видеть, как даже вдали от воды весь лед был усеян группами черно-белых пингвинов.
В последней своей, четвертой, экспедиции Зоя Северова прошла «кругосветку». «Обь» совершила научное плавание вокруг Антарктиды. Подошла к затерявшемуся в море Беллинсгаузена небольшому острову Петра Первого, открытому в 1821 году. Более ста лет этот остров никем не посещался. Дизель-электроход обошел вокруг острова. Обследование экспедицией на «Оби» района, прилегающего к острову, представляло тогда большой научный интерес.
В этих широтах корабль встретился с китобойной флотилией «Слава». Пассажиры «Оби» были удивлены и возмущены увиденным варварством: по бортам китобоя висели киты, выполняющие роль кранцев.
Если сложить все дни и месяцы, что провела Зоя Ивановна на шестом континенте, то получится отрезок времени длиною в год. На протяжении четырех лет у нее не было зимы. Зимы для нее проходили в Антарктиде, а там в это время лето.
Ей предлагали идти и в пятую экспедицию, но телеграмма с приглашением застала ее в роддоме. Сегодня Зоя Ивановна живет обычной размеренной жизнью пенсионера. Много читает, перечитывает книги об Антарктиде. Телевизор почти всегда переключает на канал «Культура».
На мой осторожный вопрос о здоровье, последовал обескураживающий ответ:
- В поликлинике не была двадцать лет.
И, смеясь, добавила: «Когда получаю приглашение на флюорографию, у меня почему-то начинает болеть живот и еще коленки. Поэтому я и не хожу...»
У Зои Ивановны множество фото. Наиболее интересные она передала в Музей Северного мореплавания. Передала туда же и замечательную картину «Созвездие Южного Креста», подаренную ей чешским астрономом Антони Маркосом. А из наград, которых у нее много, она ценит медаль Ушакова. Эту медаль почитают на флоте.
Яковлев Евграф Евлогиевич
... Мурманчанин Евграф Яковлев привык День Военно-морского флота праздновать в Архангельске. Там его сослуживцы по Беломорской флотилии Северного флота. Там и родина: школа юнг располагалась прямо в здании, где до войны он успел окончить пять классов. Потом отец ушел на фронт, мама работала в госпитале, туда же устроила подрабатывать мальчишку - а в сорок третьем он уже изучал такелаж, сигнализацию и военно-морское дело вместе с еще сотней ребят. Правда, толком поучиться едва успел: на флоте не хватало людей, и мальчиков вскоре распределили по кораблям. Яковлев попал на переоборудованный из лесовоза.
- Флотилия тогда очень нуждалась в людях, - вспоминает Яковлев. - Многие уходили на передовую, на Ленинградский фронт. Считалось, и недаром, что моряки - лучшие бойцы. Они не сдаются, не теряются и обладают удивительным чувством товарищества. Морское братство этому учит. Поэтому их на передовой встречали с надеждой. Но их должности на судах приходилось замещать юнгами.
На боевую юнга-подросток пошел спокойно. Служба есть служба. Хотя сейчас с улыбкой признается: первое время на судне он более всею радовался сытному пайку. После голодавшего Архангельска, где норму хлеба за два года урезали с 400 граммов до 75, корабельный камбуз вызывал у мальчишки восторг.
- В Архангельске мы уже ели не только кожу и березовую кору - даже шубы варили. Снимали ворс, нарезали кожицу на полосы и варили, - вспоминает он. - А тут - хлеб с маслом на завтрак. Прямо ресторан!
Однако первый же рейс оказался для Евграфа испытанием. У причала в Иоканьге на «Фрунзе» налетели «юнкерсы». При обстреле загорелись чехлы, прикрывавшие орудия - пару сорокапяток на корме. А рядом стояли бочки с горючим. Сбрасывая за борт запылавший брезент, юнга обгорел не на шутку. Едва на берег не списали после этого.
- Голоду я боялся хуже смерти - и как подумал, что с корабля спишут, - расплакался, - признается Яковлев. - В общем, пожалел меня командир, оставил. Лечился я, правда, долго, несколько месяцев.
Второе ранение настигло юношу на «Воронеже» - госпитальном судне. Несколько осколков прошили тело. Медики вынули - да не все. Один проносил в себе Яковлев аж 50 лет.
- Хирург, когда меня прооперировал в 1994-м году, сказал: ты, мол, в рубашке родился - у самого сердца осколок носил! - вспоминает Евграф Евлогиевич.
Вместе с ним на судне служили еще 14 юнг, не успевших толком доучиться.
- Учились работая, - рассказывает мой собеседник. - Старослужащие к нам относились как к равным. Оберегали, конечно, но и спуску не давали.
В сорок четвертом Яковлеву полагалось возвратиться на занятия в школу юнг. Но не тут-то было. Хорошего сигнальщика вовсе не хотели отпускать с флота. К начальнику школы отправились сразу два Миронова: капитаны «Фрунзе» и «Воронежа» были однофамильцами. Пришли с просьбой снова отпустить Яковлева в море. Начальник сдался - и юнга вновь отправился по маршруту северных конвоев.
- В двух трюмах возили мы мазут, в третьем - солярку, в четвертом - обмундирование, а на палубе - солдатики, - вспоминает мой собеседник. - Да еще мы им свои каюты отдавали, пока вахту стояли. Так и шли. Налеты постоянные, тревоги. Страшно было, когда рядом гибло судно: люди терпят бедствие - а спасать их мы не имеем права. Цель обнаружена противником - значит, нельзя замедлять ход, иначе под огонь попадет и погибнет весь конвой.
В архиве у Евграфа Евлогиевича масса фотографий, документов и публикаций об истории флота тех лет. Каждый ботик и тральщик Беломорской флотилии - вот они, с подробным описанием. Переписка с участниками конвоев со всего мира, встречи, рассказы, воспоминания. В морском походе памяти полярных конвоев подружился он даже с «противником» - бывшим немецким генералом Хайо Херрманом. Летчик, награжденный двумя Железными крестами с дубовыми листьями, бомбил и Лондон, и Заполярье, и Сталинград, где погиб отец Яковлева... Этой дружбе удивлялись друзья архангельского юнги. Косились неодобрительно.
- Он не по своему желанию бомбил. Он на службе был, приказ исполнял, он солдат. И хороший солдат, - убежден мой собеседник. - Ранен был не раз, горел в машине, всякий раз добирался до своих, командовал ночной истребительной авиацией - он был асом!
В голосе сквозит уважение к противнику. Да тот и сам давно разочаровался в былой войне...
Яковлев после войны с морем не расстался. Выучился на штурмана, стал капитаном тральщика, на судоверфи поработал. 56 лет в море. Старший сын тоже моряк. Семейство шумное - четверо детей, семеро внуков!
Он показывает семейные фото, говорит о товарищах... А потом берет гармошку. Играет с душой, страстно. А как поет! В старых песнях, лукавых и грустных, - любовь, матросы, причалы и соленые волны северных морей...
И на Тихом океане...
Около 600 соловецких юнг, по результатам поиска клуба «Макаровец» ТОВВМУ им. С.О.Макарова, было направлено на Тихоокеанский флот, многие из них приняли участие в боевых действиях в войне с Японией. О некоторых было рассказано ранее. Однако, кроме них в Великой Отечественной войне и войне с Японией приняли участие выпускники и учащиеся нескольких школ юнг, а также иных форм обучения. По словам "О юнгах ТОФ в период Великой Отечественной войны еще много не изученного. Необходимо возродить поиск в школе № 28, где было РУ-2 вспомогательного флота ТОФ, провести поиск о Школе юнг при гидрографическом отделе Тихоокеанского флота, школе юнг при плавбазе инженерного отдела ТОФ, в учебном отряде Русского острова... И, конечно, большое количество юнг-воспитанников, которые правдами и неправдами попадали во флотские экипажи, морские части."
(скульпторы: О.В. Иконников, Ф.И. Зверев, архитекторы: Б.И. Тхор, Ю.П. Вдовин). Вечный огонь зажжен 9 мая 1975 года в честь 30-летия Победы в Великой Отечественной войне - первый во Владивостоке.
На фоне бухты Золотого Рога с судами на рейде и портальными кранами, на площадке из бетонных плит выдвинут постамент в виде носового барбета с орудием. Облицован гранитом цвета морской волны не случайно, словно поднялся из моря и уйдет туда. На корабельной орудийной башне застыли три фигуры моряков, отлитые из металла. Из металла, очевидно, потому, что не раз советские люди в годы войны доказывали, что они крепче металла: корабли не выдерживали, а люди выстояли и победили. Эти мужественные люди словно поднялись из морской волны, чтобы сказать людям: «Смотрите и помните!».
О вечной славе говорит гранит.
Огонь в сердцах потомков будь священным.
Когда опасность Родине грозит,
Торговый флот становится военным.
Эти слова высечены на первой плите справа, и далее 24 бронзовые плиты с силуэтами погибших кораблей и списком членов экипажей, против многих короткая запись: «погиб...».
Кроме юнг ВМФ, существенный вклад в Победу внесли юнги гражданского флота, участники справедливо называемых "огненных рейсов". Подготовка юнг велась и на судах рыбопромыслового и торгового флотов. На пароходах были введены штатные единицы штурманских и механических учеников, ученики машинистов и матросов.
Введение «института юнг» в определенной степени облегчало и положение многих семей, особенно имевших кормильцев, сражавшихся с врагом на фронте или уже сложивших головы в боях за Отечество: их дети поступали по полное государственное обеспечение, заключавшееся в предоставлении питания, обмундирования, небольшой оплаты труда, надзора и воспитания. К тому же, юноши приобретали специальность, которая могла прокормить их и в дальнейшем. Подробнее см.
Общим для всех был подростковый возраст и статус ученика... И чувство долга по отношению к ближним и дальним, к Родине. О тех и других будем рассказывать в алфавитном порядке.
В книге приведены "Судовые роли и списки погибших моряков и юнг".
Антропов Михаил
Заключение партработников о недостаточном внимании к подготовке молодых моряков подтверждается вот таким документом. «Акт. 16 октября 1945 г. Пароход “Ительмен”… Числится 16 юнг, из них двое отсутствовали… Проверили 14 юнг, из них семь палубных и семь машинных… Теоретические занятия с палубными юнгами не проводятся, было только два занятия со старпомом. Боцман не занимался совершенно. С машинными юнгами раньше занятия проводились часто, теперь реже, так как во время занятий двое слушают, двое — нет, а остальные совсем сбегают с занятий. Обмундирования не получали, работают в своем. Юнги совершенно раздеты. Грязные, мыла нет, иногда боцман даст кусочек мыла, и все. Постельного белья нет совершенно, также нет одеял. На койках совершенно нет простыней и наволочек на подушках. Помещение для юнг хорошее — отдельные каюты. В свободное время играют в шахматы, домино. Есть библиотека. Раньше было воровство (например, у Антропова пропали новые ботинки, у Подкорытина — резиновые сапоги и трусы и пр.), но подозревают П… студента второго курса Моррыбтехникума, бывшего на пароходе “Ительмен” на практике…». Аналогичные акты осенью 1945 г. были составлены и на других судах. А вот еще одно свидетельство, ярко обрисовывающее условия, в которых находились юные моряки в первые годы подготовки юнг. «Мише Антропову четырнадцать лет. Он рано лишился матери. Еще совсем недавно его называли “маленьким спекулянтом”. Миша непристойно вел себя на улице и заслужил звание несносного баловника. Не то теперь. Как только Миша попал на один из пароходов Камчатского рыбного треста, его жизнь изменилась. Юнга стал настойчиво овладевать знаниями, решил стать опытным машинистом. Старшие товарищи отзываются о нем как о дисциплинированном, любознательном молодом моряке. Юнга отлично знает все процессы работы, все делает быстро и ловко. Он может самостоятельно нести вахту. Из 170 юнг, находящихся на судах рыбного треста, много таких, как Миша Антропов. Часть из них, которые постарше, уже работают матросами и хорошо справляются с делом...
3 декабря 1946 г. началась подготовка к экзаменам. Отныне до 15 декабря два часа самоподготовки включались в расписание и считались обязательными занятиями. 27 декабря завершилось осеннее полугодие первого учебного года. Его итоги подводил приказ по школе № 79. «Весь коллектив школы прилагал большие усилия к тому, чтобы закончить учебу и сдать экзамены с хорошими и отличными показателями…». За достигнутые успехи Юнги Токарчук, Антропов, Слабодчуков, Бирюков, Мухин, Ивандеев и Немчинов премировались «индивидуальными посылками». Кроме того, Токарчук и Антропов, как имевшие только отличные оценки, получили денежные премии по 100 руб. А вот юнга Давыденко, не успевавший аж по восьми предметам, подлежал отчислению.
Продолжение следует.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
