Игорь Курамшин: "Она никогда не давила своим авторитетом, - Валентина Яковлевна была требовательна и справедлива. Ее приказы никогда не обсуждались. Для судокоманды они были законом. Женщина, полюбившая море... Между собой мы называли ее мамой. Помню, как на свои деньги она купила для матроса Васи Шубина телевизор и подарила от нашего экипажа."
- первая женщина-капитан БМРТ, единственная женщина-капитан китобойного судна («Шторм»), ветеран Великой Отечественной войны, первая женщина в рыбной отрасли страны, удостоенная звания Героя Социалистического труда.
Во время Великой Отечественной войны ходила штурманом на судах морского флота. В августе 1941 года Валентина Орликова участвовала в эвакуации из Таллинна шести тысяч раненых. С августа 1942-го по октябрь 1944 года Валентина Яковлевна работала третьим помощником капитана на теплоходе «Двина».
- Как вам, хрупкой женщине, удается командовать мужчинами? - удивились американские журналисты.
В ответ Валентина Орликова рассказала о том, как ее судно впервые атаковала фашистская подводная лодка. Пароход еле удалось увести от приближающейся торпеды. Страха при этом не было, только огромное напряжение.
- Во время опасного маневра один раз зажмурилась, сосчитала до пятнадцати... Пронесло, - призналась корреспондентам Валентина Яковлевна. А потом добавила, что судьба парохода и всего экипажа зависит от того, насколько четко выполняются команды.
Эта беседа проходила во время первого захода в один из американских портов судна «Двина» во время Великой Отечественной войны. На его борту штурман Валентина Орликова ходила по маршрутам полярного конвоя. Для американцев, которые представляли себе русских в виде бородатых неотесанных варваров в валенках, умная и элегантная женщина в форменном кителе, с прекрасным знанием английского языка, изящная и общительная, была настоящим открытием. Однажды ее даже пригласили в Голливуд на съемки документального фильма о русских моряках.
После войны Орликова командовала китобойным судном на Дальнем Востоке, а затем была переведена в столицу на работу в Минрыбхоз. Но в кресле чиновника не усидела и в 1955 году попросилась в Мурманск: осваивать в траловом флоте новые типы промысловых судов - БМРТ. Здесь она и заняла капитанский мостик.
В 1986 году Орликовой не стало. Она похоронена в Москве на Ваганьковском кладбище. Но в Мурманске ее именем названа улица. А накануне Дня рыбака на одном из домов была открыта мемориальная доска в память о легендарной женщине-капитане. Ведь человек продолжает жить, пока его помнят. Об этом говорили участники митинга - представители городской власти, совета ветеранов, горожане, пришедшие почтить память Валентины Яковлевны. Среди собравшихся были и те, кто знал женщину-капитана лично.
- Я ходил мастером добычи на БМРТ «Новиков-Прибой». Более шести лет - под командованием Валентины Яковлевны, - вспоминает Игорь Александрович Курамшин, ветеран тралового флота. - Мы ее называли мамой. Главные качества ее характера: Справедливость и трудолюбие. И еще доброта. Был у нас на судне матрос Вася Шубин. Так Валентина Яковлевна купила на свои, деньги телевизор и подарила ему за хорошую работу от имени всего экипажа. Искренний и очень душевный человек - вот какая она была.
Валентина Орликова - ровесница Мурманска. Девяностолетие со дня ее рождения исполнилось в прошлом году. На открытии в честь легендарной женщины-капитана был дан троекратный оружейный салют.
Лавренов Иван Тихонович
В подготовке настоящих воспоминаний оказал помощь Евдокимов Иван Валентинович, студент 1-го курса аэрокосмического факультета Московского авиационного института (государственного технического университета).
Я родился 14 ноября 1927 года в семье донского казака Лавренова Тихона Никандровича на хуторе Комаров, Дубовского района, Ростовской области. Русский, православный, член КПРФ.
В 1929 году моя семья – отец, мать, старшие сёстры Татьяна, Александра, Маргарита, Паня и я переехали на постоянное местожительство в город Ростов-на-Дону, где в 1942 году я окончил семь классов средней школы.
В ноябре 1941 года фашисты ворвались в наш любимый город. Снега ещё не было, но дул холодный, пронизывающий ветер, а немцы были одеты не по-зимнему. Город замер. Люди боялись лишний раз выйти на улицу. Мы, мальчишки, тоже побаивались, но любопытство брало верх. Один немецкий солдат из патруля подозвал меня и, тыча в меня пальцем, спросил: «Юда?»
Я отвечал отрицательно. Тогда он снял с меня тёплую шапку и напялил её себе на голову. Шапчонка была ему мала, соскакивала с головы. Другие солдаты смеялись, показывали на него пальцами, хлопали по спине, громко кричали.
Но шапку мне немец не отдал. Так я впервые встретился лицом к лицу с фашистами – завоевателями.
всего пять дней. Но за это время не обошлось без неприятностей и в моей семье.
В первый день оккупации в доме появился Митька – один из жильцов нашего дружного дома, призванный в Красную армию ещё летом. Выяснилось потом, что он дезертировал. Для того чтобы выслужиться перед фашистами, он решил донести на коммунистов и красных командиров. Вот он-то и привел немцев в наш дом.
Жила в нашем доме на втором этаже старая коммунистка, член партии с 1907 года. Все звали её баба Васёна. Была она женщина необыкновенной доброты и смелости. Митька-поганец привёл к бабе Васёне немцев и кричал: «Где твой партбилет?».
Еще он кричал, что в доме живёт партизан. А надо сказать, что партизанами прозвали нашу семью. Мой отец был почётным Красным командиром, а меня соседи звали Ванька-партизан.
Дочь бабы Васёны Лида незаметно выскользнула из квартиры. Прибежав к нам, она предупредила, что сейчас здесь будут немцы.
Два окна нашей квартиры выходили на улицу, а жили мы на первом этаже.
Отец быстро надел пальто, рванул створки окна, от чего бумага, которой они были заклеены для сохранения тепла, порвалась, и выскочил на улицу.
Через несколько минут в квартиру вошли офицер и два солдата, их вёл Митька.
Офицер на чистом русском языке спросил об отце. Старшая сестра Таня ответила, что отец ушёл на Дон. Офицер осмотрел окно, увидел порванную бумагу, понял, что отец вылез в окно, но ничего не сказал. Солдаты обыскали весь дом, но ушли ни с чем. А через некоторое время во дворе раздались выстрелы. Выждав несколько минут, – они для нас были страшными, так как мы боялись за отца, Таня пошла во двор посмотреть, а, вернувшись, сказала, что во дворе лежит убитый Митька. Немцев поблизости не было. Кто «позаботился» о Митьке-предателе, мы так и не знаем. Ходили слухи, что это были наши партизаны, но баба Васёна и отец об этом никому не говорили.
В июне 1942 года я поступил в речной техникум им. Седова и сразу же был направлен на практику в город Калач на Среднем Дону. Сначала постигал флотскую науку на земснаряде, а затем на буксирном пароходе «Чапаев».
В июле 1942 года шли кровопролитные бои под Воронежем. Наш буксир подвозил к линии фронта баржи с оружием, боеприпасами и продовольствием.
На подходе к станице Вешенской матросы заметили Он долго кружил над баржами, а затем сбросил листовки с предупреждением о том, что если мы не прекратим движение, то буксир и баржу начнут бомбить. И действительно на другой день наш караван подвергся атаке с воздуха, во время бомбёжки затонула баржа с вооружением.
Капитан парохода вызвал нас, трёх студентов, и приказал покинуть буксир и пешком добираться до Сталинграда. Мы же решили пробираться в Ростов.
На поезде доехали до города Сальска, а там узнали, что в сторону Ростова поезда не ходят. Дальше надо было идти пешком по дороге, по которой нескончаемой вереницей тянулись беженцы и отступающие войска. Мы шли в другую сторону. Заночевали на станции Целина в 30-ти километрах от Сальска, а утром снова в дорогу.
Примерно в девять часов из-за стогов, в километре от дороги показались немецкие танки и пехота. Все бросились с дороги в степь, а мы втроём, женщина с двумя детьми и два красноармейца укрылись в большой трубе под дорогой.
Вскоре нас обнаружили солдаты, которые собирали пленных. Нам, подросткам и женщине с детьми приказали идти в станицу Целина и там зарегистрироваться в комендатуре. Но нам удалось убежать от фашистов, и мы пошли в Ростов по уже занятой врагом территории.
Через несколько дней мы добрались до города, и здесь я узнал, что вся моя семья эвакуировалась. Приютила меня баба Васёна. А вскоре немцы начали угонять молодёжь в Германию. Чтобы избежать ареста, мне пришлось несколько недель прятаться в подвале дома, а затем потихоньку выбираться из города.
Я отправился на свою малую родину - на хутор Комаров (это в 300 километрах от Ростова).
На десятый день я одолел это расстояние, нашёл семью, но, к сожалению, не всю. В Цимлянске у переправы через Дон при бомбёжке погибли моя мать и четырёхлетний племянник Борис.
Хутор Комаров находился вдалеке от всех дорог и в 50 километрах от железной дороги, поэтому немцы к нам наведывались не очень часто, а когда приезжали, все, кто помоложе, прятались. Зимой, после победы в Сталинградской битве, в хутор вошли войска Красной армии. Из эвакуации возвращались жители, а пригнали также знаменитые табуны и стада, которые смогли эвакуировать и спасти во время отступления наших войск.
В колхозе не хватало рабочих рук, и я стал работать табунщиком. Но всё чаще я возвращался к своей детской мечте стать капитаном корабля, и у меня постепенно созрело решение бежать к морю и устроиться юнгой на боевой корабль. Отец к этому времени был занят своей новой семьёй, в которой, как я понимал, места для меня не было, и мой побег, наверное, не был для него неожиданным, он знал о моих планах.
Весной я добрался до станции Котельниково, дождался воинского состава, на котором ехали моряки, и упросил их взять меня с собой. Меня взяли воспитанником (было такое звание в армии во время войны).
Мы приехали в Одессу на формирование, и я попал в отряд бронекатеров «Большие охотники». Немецкая эскадра находилась в это время у румынских берегов. В задачу нашего боевого морского отряда входила защита наших вод от вражеских подводных лодок и разведка для безопасного прохождения больших военных кораблей. Наш отряд бронекатеров так и назывался охотники за подводными лодками. Служба мне очень нравилась, правда, порой приходилось нелегко. Как и все матросы, я подчинялся строгому воинскому распорядку и выполнял всю работу, которую мне поручали. Команда относилась ко мне очень хорошо. Я действительно чувствовал себя в семье, воспитанником сразу многих добрых, порядочных и умных людей, которые относились ко мне по-отечески. В это время, несмотря на моё небольшое воинское звание юнга, я ощущал себя настоящим моряком и защитником Отечества. И я им был, так как постоянно участвовал в боевых выходах нашего отряда на защиту отвоёванной у фашистов территории. Об этом мечтали многие мои сверстники. Но повезло мне.
К моему глубокому сожалению и разочарованию, в конце 1944 года стали более тщательно исполнять приказ об отчислении воспитанников из рядов Красной Армии и Военно-морского флота и направлении их в Суворовские и Нахимовские училища.
Продолжение следует.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
