К сожалению, история первого по времени создания Нахимовского училища - Тбилисского - в отличие от Рижского и Ленинградского, не имеет до сих пор систематического изложения, и это весьма огорчительно, тем не менее, судьбы многих и многих его выпускников вписаны в историю советского ВМФ. Попробуем хотя бы отчасти восполнить пробел. В основе повествования - страницы книги лауреата Ленинской премии, выпускника Э.Г.Карпова "Я вырос в Советском Союзе" (Санкт-Петербург 2007.), а также воспоминания выпускников Тбилисского НВМУ, ранее опубликованные на сайте , и фотографии, собранные благодаря коллективным усилиям выпускников училища, родственников тбилисских нахимовцев, командиров и преподавателей, их друзей.
Как и что получилось, судить Вам, дорогие читатели, посетители нашего дневника и однокашники по Тбилисскому, Рижскому и Ленинградскому нахимовским училищам.
Редакция блога сердечно благодарит всех, без кого очерки истории Тбилисского НВМУ были бы невозможны:
Александрова Аркадия Александровича, выпуск 1955 года,
Ганича Виктора Федоровича, выпуск 1952 года,
Грабаря Владимира Константиновича (ЛНВМУ, 1965 г.),
Гуревича Роберта Соломоновича, выпуск 1952 года,
Димента Леонида Давидовича, выпуск 1953 года,
Зюзликова Петра Валерьевича, приёмного сына Гурама Григорьевича Квачадзе, выпуск 1948 года,
Каландарашвили Сурие, вдове нахимовца Каландарашвили Евгения Владимировича, выпуск 1955 года,
Карпова Эдуарда Гавриловича, выпуск 1954 года,
Курако Юрия Николаевича, выпуск 1953 года,
Мартынову Ирину Валентиновну, дочь командира роты Николаенко Валентина Петровича,
Огурского Георгия Аскалоновича, выпуск 1953 года,
Сирого Александра Сергеевича (ЛНВМУ, 1984 г.),
Соколова Валентина Евгеньевича, выпуск 1953 года,
Соколовского Валентина Георгиевича, выпуск 1949 года,
Харазова Виктора Григорьевича, выпуск 1952 года,
Чикваидзе Константина Ираклиевича, выпуск 1948 года.
Редакция. С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
Эдуард Карпов. Я ВЫРОС В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ. Санкт-Петербург 2007.
Эдуард Гаврилович Карпов - доктор технических наук, профессор, лауреат Ленинской премии, более тридцати лет проработал в сфере военного подводного кораблестроения, пройдя путь от молодого специалиста до главного инженера Центрального конструкторского бюро морской техники «Рубин».
ОТ АВТОРА
У каждого человека свой путь, и люди по-разному относятся к реалиям своей жизни. Одни в любых обстоятельствах стараются увидеть что-то хорошее и радуются жизни, а другие, даже пребывая в благополучии, во всем видят только плохое и постоянно недовольны своей жизнью. Соответственно относятся они и к своему прошлому: одни — с теплотой, а другие — с недовольством и сожалением. Однако, древняя мудрость гласит о том, что счастье человека зависит не от обстоятельств его жизни, а от того, как он относится к этим обстоятельствам.
Я родился и вырос в Советском Союзе. Мне было всего четыре года, когда мой отец в самом начале войны погиб на фронте. Государство бесплатно выучило и вырастило меня и бесплатно дало мне высшее образование, определившее мою довольно успешную служебную карьеру в мире оборонной техники. Сталинские времена закончились еще до того, как я стал взрослым, и мне было интересно жить и работать в той стране, несмотря на то, что многое в ней мне не нравилось. Да, у меня не было ни богатства, ни какого-то значительного состояния, но это не тяготило меня — этого не было у абсолютного большинства моих сограждан. Зато у меня было то, чего не купишь ни за какие деньги — большой круг хороших друзей, которые прошли через всю мою жизнь. И в той среде, где я жил и работал, люди ценили такие понятия, как честность и порядочность, чувство долга и ответственность.
Советский Союз ушел в прошлое. Мы живем теперь в другой стране, де всё стало другим — и приоритеты, и условия жизни людей, и проблемы. Но, строя новую жизнь, не следует забывать о своем прошлом. Хотя бы для того, чтобы правильно оценивать настоящее.
Желание сохранить память о прошлом побуждает людей писать воспоминания. Когда-то Герцен так сказал об этом: всякий имеет право писать свои воспоминания, потому что никто не обязан их читать.
Но всякий пишущий все же надеется на то, что кто-то прочтет написанное.
Издание этой книги стало возможным благодаря доброжелательной помощи Андрея Геннадьевича Бабурова — владельца и руководителя транспортно-экспедиционной фирмы «Балтийский эскорт», основателя «Морского литературно-художественного фонда имени Виктора Конецкого». Обширная благотворительная деятельность этого человека, в прошлом офицера-подводника, вызывает глубокое уважение к нему. Моя искренняя признательность Андрею Геннадьевичу соседствует с уверенностью в том, что будущее России — за такими людьми.
Бабуров Андрей Геннадьевич - выпускник Ленинградского нахимовского училища 1979 года
ДЕТСТВО
В детстве я мечтал стать моряком.
Но до того, как появилась эта мечта, была в моем детстве ленинградская блокада, в которой мне суждено было выжить.
Летом сорок первого года мы с мамой жили на даче в поселке Вырица под Ленинградом. Там перед самой войной отец построил небольшой, но теплый дом, в котором можно было жить и зимой. В этом доме потом, после войны, мама стала жить постоянно.
Мои родители происходили из простого народа, жившего в прибрежных деревнях, расположенных по берегу Финского залива на территории теперешнего Кингисепского района Ленинградской области. Их предки были когда-то крепостными крестьянами. Откуда они появились на землях, которые царь Петр отвоевал у шведов, — этого я не знаю.
Мой отец, Гавриил Андреевич, родился в 1902 году, а мать, Екатерина Васильевна, — на год позже. Взрослыми и женатыми они стали в то время, когда в стране уже заканчивалась Гражданская война. В двадцать четвертом году отца призвали на военную службу, которую он проходил на Балтийском флоте на линкоре «Октябрьская революция».
Моряки с линкора "Октябрьская революция". 1927 год. В центре - мой отец
Отслужив долгую срочную службу, отец вместе с семьей приехал в Ленинград и поступил на работу в систему городского рыбного треста, где вырос до руководящих должностей.
В воскресенье 22 июня 1941 года отец был с нами на даче, а уже на следующий день он получил повестку о призыве во флот и отбыл к месту формирования воинских частей.
В нашей семье хранятся письма отца — двенадцать кратких весточек, написанных на тетрадных листках или обрывках бумаги (почти все они написаны карандашом). Эти письма повествуют о горькой судьбе человека, неожиданно вырванного из мирной жизни и брошенного в пекло войны.
Три недели отец находился в военном лагере близ поселка Котлы, где большая масса мобилизованных резервистов жила в очень тяжелых бытовых условиях и постоянном нервном напряжении, ожидая своей участи, — кругом царила неразбериха, вызванная стремительным наступлением немецких войск. Затем его направили в Петергоф, где формировался один из батальонов бригады морской пехоты. В составе этого батальона отец в звании старшего политрука отбыл на фронт.
Перед отправкой на фронт он приехал к нам в Вырицу, чтобы проститься. Он пробыл в доме совсем недолго, а я до сих пор хорошо помню, как мы провожали его на станцию и там прощались с ним. Больше мы его не увидели.
Отец воевал на Петрозаводском направлении, где две наспех скомплектованные бригады морской пехоты сдерживали натиск хорошо вооруженных и имевших боевой опыт недавней войны финских частей. В тех боях обе бригады полегли почти полностью.
В двух последних письмах, присланных из района боев, отец писал о том, что ему впервые после отъезда из дома удалось помыться в речке и постирать свое белье, которое пришлось одеть мокрым на тело, что на ногах у него домашние ботинки, в которых появились дыры в подошвах, носки совсем прохудились, а спать приходится сидя — если удается поспать. Еще он писал:
«...Трудно все передать, что пережил за эти дни... Я никогда не думал, что могу так много выдержать... Три раза уже сталкивались с неприятелем грудь в грудь. Пока жив, что будет дальше — не знаю».
Последнее письмо было написано тридцатого июля.
Получив «похоронку», моя мама стала вдовой с тремя детьми. Мой старший брат, Валерий, в это время стал самостоятельным — он закончил летную школу, после окончания которой служил и воевал в морской авиации. Средний брат, Геннадий, и я были вместе с мамой. В августе мы все еще жили в Вырице. В начале августа над нами стали появляться немецкие самолеты, летавшие бомбить Ленинград, и мама не хотела уезжать с детьми в город, опасаясь бомбежек. Никакой официальной информации о том, что фронт стремительно катится к Ленинграду, в то время не было, и маме не верилось, что немцы могут занять Вырицу. Но слухи о том, что немцы приближаются, становились все более тревожными, а когда в поселке появились беженцы из совсем близких мест, стало ясно, что немцы вот-вот придут и сюда. И, бросив дом и все, что в нем было, мы уехали в город — как оказалось, очень вовремя.
Обстановка в городе была тревожной, продукты уже исчезали с прилавков магазинов, и брат мой Гена, которому еще не было четырнадцати лет, снова поехал в Вырицу, чтобы привезти оттуда картошку и курицу, оставленную на участке. Оказалось, что до Вырицы поезда уже не ходили. Гена доехал до какой-то станции и часа три шел пешком до нашей дачи. Там он накопал рюкзак картошки, усадил курицу в корзину и пошел в обратный путь, который оказался еще более сложным. Ему пришлось идти всю ночь по лесу в большом потоке людей, шедших в сторону города, — беженцев и раненых красноармейцев. Среди идущих шли разговоры о том, что немцы были уже совсем близко от Вырицы. Пройдя около двадцати пяти километров, Гена пришел на станцию Антропшино, где на путях стоял поезд, уже битком набитый ранеными. В поезд его не пустили, но машинист паровоза сжалился над ним, и он доехал до города в тендере паровоза.
Курица, которую Гена привез, какое-то время жила с нами в городе и даже несла яйца, но потом ее съели — это была последняя вкусная еда перед страшной блокадой. А память об этой курице хранится в нашей семье по сей день.
Когда началась массовая эвакуация городского населения, мама не захотела уезжать с детьми «в никуда» и отказалась от эвакуации детей, боясь потерять их. О страшном голоде, который вскоре наступил в городе, тогда еще никто не думал, боялись другого: тысячи людей погибли при эвакуации. Но сотни тысяч людей, в том числе — и детей, погибли потом в осажденном городе.
Многим людям свойственно верить в судьбу, но что такое судьба — каждый понимает по своему. Став взрослым и обретя определенные знания и жизненный опыт, я стал отчетливо понимать, что у меня есть мой Ангел-хранитель, который ведет меня по жизни, оберегая в опасных ситуациях и время от времени куда-то направляя, иногда совершенно неожиданно для меня. И в страшные годы блокады он спас меня от смерти, несмотря на голод, холод, бомбежки, обстрелы и все то ужасное, что происходило в городе.
Мы жили на Васильевском острове в четырехэтажном доме на углу Пятой линии и Университетской набережной, занимая две смежных комнаты в большой коммунальной квартире на четвертом этаже. Одно наше окно смотрело на здание Академии художеств, а три других выходили на набережную Невы. Осенью сорок первого года, когда замкнулось блокадное кольцо и начались регулярные бомбежки и обстрелы города, мы часто спускались в бомбоубежище, оборудованное в подвале соседнего академического здания, и иногда даже ночевали в нем, располагаясь на стоявших там раскладных топчанах. Но уже где-то в ноябре ходить в бомбоубежище мы перестали — там становилось очень холодно, а в городе появились признаки надвигающегося голода. За годы блокады бомбами и снарядами в городе было разрушено очень много жилых домов, но наш дом не пострадал, хотя поблизости разрушения были: одна бомба попала в здание Академии художеств и еще одна — в здание на набережной, расположенное недалеко от нашего дома.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
