Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Виртуальное прототипирование в Зеленодольском ПКБ

Как виртуальное
прототипирование
помогает
создавать корабли"

Поиск на сайте

В.К.Грабарь."Пароль семнадцать". Часть 8.

В.К.Грабарь."Пароль семнадцать". Часть 8.

Рассказ о мыле логично продолжить рассказом о мытье. Дома большинство из нас ходило с родителями в городские бани. Процесс мытья в бане обычно заключался в медленном размазывании грязи, пока не брал в оборот твое щуплое тельце кто-либо из взрослых. В училище мы мылись самостоятельно, и точно также, но после этого надо было идти в раздевальную, где тебя встречал старшина. Проверка качества мытья была жесткой: старшина тер твое плечо до тех пор, пока на коже не появлялись окатыши. По их наличию, а то и по цвету, он определял степень помытости. Кто сачканул, получал легкий «пендель» и летел обратно в помывочную, не успев спросить, за что? Теперь уже моешься по-настоящему. А, миновав проверку, получаешь комплект чистого, пахнущего мочалом белья - и душевное спокойствие еще, как минимум, на неделю.



Баня. Из серии "Коты" питерского художника Куземы Константина Станиславовича.

Училищная баня была оборудована в учебном корпусе в подвале под актовым залом, там же, где это было предусмотрено проектом здания. Мытье было шумным, то там, то здесь возникали потасовки. В историю вошла драка Стражмейстера и Поросятникова, оба хорошо физически развитые, они били друг друга жестяными шайками. Еще одна драка в бане состоялась между Листруковым и Градосельским, один из третьего, другой из первого взвода. Листруков – парень напористый, недаром ему была дана кличка – полковник Рульс, и Витя Градосельский вскоре почувствовал, что ему не сдобровать. На помощь подоспел товарищ по взводу Костя Калинин, без него не обходилась ни одна серьёзная драка. И тот, не задумываясь, огрел «полковника» по голове тазом [1]. В результате удара Листруков попал в госпиталь с сотрясением мозга, а впоследствии у него стало падать зрение, и он был отчислен по здоровью. Градосельский же со своим гибким умом стал военным дипломатом – военным атташе. Эта должность в начале прошлого века называлась проще и без иностранной вычурности – военный агент.
Одно время в мытьевом отделении бани был собран небольшой резиновый бассейн, где проводились занятия по плаванью. Удивительно, но именно в этом незатейливом водоеме, где воды-то было «нам по пояс», а взрослому - чуть выше колена, многие научились плавать. А, кроме этого, занятия по плаванию проводились и в настоящем бассейне.

***

Училищная баня по разным причинам часто не работала. Первое время мы мылись на «Авроре», но однажды что-то в исторической механике крейсера перепуталось, и из рожка душа рванул вместо воды пар. Миша Голубев тогда порядком обварился. С тех пор мы ранним утром ходили в городскую баню, на углу Малой Посадской и Певческого переулка. В народе они и сейчас именуются Посадскими банями.



Баня № 50 ("Посадские бани", Малая Посадская ул., 26/28, построены в 1956 году). В 1985 году в здании произведена реконструкция инженерного оборудования. Фото 1990-х годов.

По заведенному порядку белье и банные принадлежности привозили туда загодя, на автобусе типа «Фердинанд», или по-нашему «Гроб». В стремлении захватить комплект получше на лестнице бани устраивались настоящие гонки. И вот однажды запыхавшаяся толпа, точнее – ее авангард, перепутав этажи, случайно залетел в женское отделение. А выбежать сразу обратно не получалось, потому, как сзади уже напирала основная масса. Женщины реагировали по-разному: кто постарше, громко возмущались, а помоложе - тихо повизгивали. И не у всех раздетых получилось прикрыться шайкой, к нашему вящему удовольствию. Впрочем, о настоящих чувствах юных нахимовцев история умолчала. Да и весь этот эпизод вызывает сомнения. Но скоро порядок выдачи белья был изменен.



Баня. Зинаида Серебрякова.

Теперь в банный день или загодя белье приносили в связанных узлом простынях, и дневальные раскидывали его по кроватям – вне зависимости от размера. Далее начинался обмен, выклянчивание у старшины чего-нибудь получше. Но с возрастом становится ясно: зачем идти к старшине, когда все это можно незаметно поменять у соседа. Впрочем, и сосед может это сделать с твоим бельем, тут уж – кто прибежит раньше.
Поэтому случалось и такое. Вечером, накануне банного дня рота строем спокойно приближается к спальному корпусу. Но перед самым входом кто-либо, обычно из третьего, гвардейского взвода издает дикий вопль, похожий на клич каманчей: «Меня-я-я-ют!!!». Тут же в дверях начинается жуткая давка. Следующее препятствие – маленький трап на первый этаж. Его тоже штурмуют, но уже со сдавленными криками, оставляя на ступеньках павших, не успевших подняться. Дальше эта орда влетает на первый этаж, где при входе сидит дежурный офицер с помощником. И горе им, если они встанут на пути этого молодого и мускулистого потока. Все вместе могут запросто оказаться сразу на втором этаже. Там шалый авангард со свистом залетает, завинчиваясь маленькими шквалами в кубрики, и быстро начинает менять разложенные по кроватям простыни, наволочки, полотенца, тельняшки, кальсоны, носки и остальное бельё. Разница между чужим и своим небольшая. И весь этот «жуткий» спектакль разыгрывается с одной единственной целью: размять свои мышцы и похрустеть костями молодых скелетов. Это игра! Это молодость! Это шалость! Это, наконец, традиция! На посторонних это действо оказывало шоковое впечатление. Для людей знающих – обычное, вызывающее в памяти кадры штурма матросами Зимнего дворца из многократно виденного фильма «Ленин в Октябре».

***



Спальный и учебный корпуса напрямую соединяются Пеньковой улицей. Свое название она получила от некогда располагавшегося здесь Пенькового буяна, обширного складского пространства с причалами, где когда-то, еще в раннюю историю города, хранили пеньку. В наше время улица была вымощена булыжником и покрыта бурьяном и очень редко убиралась, в общем, имела довольно запущенный вид. Туда выводили погулять собак из близлежащих домов. Ох, и доставалось от нас тем собачкам. Много всяких событий происходило у нас на этой улочке длиной всего 330 метров. С утра – пробежка. Проходила она обычно без приключений, потому что спросонья. Разве что, найдется пара сачков, о которых и говорить не хочется, потому что такие есть везде. Маршрут пробежки, также как и форма одежды, назначались в зависимости от возраста и погоды. Для младших - по Пеньковой, туда и обратно всего 600 м. Для старших круг вдвое больше. Осенью в начале учебного года, а также летом, в конце, проводились общеучилищные зарядки.
Переходы утром из спального корпуса в учебный и обратно вечером совершались строем под барабан или с песней. Утром обычно в спешке, и подгонять не надо, потому что впереди завтрак. А возвращение вечером считалось вечерней прогулкой. Хотелось подольше побыть на воздухе. Старшие выбирали маршрут подлиннее, вокруг домика Петра, им бы только поглазеть на гуляющих по набережной девушек. А выпускники, если без провожатого, уходили так далеко, что не скоро и возвращались, этим надо показать себя - вот они, принцы! Идут в строю «и все как на подбор – отличники» [2].
Вожделенная мечта многих была пройтись впереди строя с барабаном, поэтому тренировки по отстукиванию походного марша на столах, тумбочках и табуретках проводились постоянно. Но у Володи Грабаря было неоспоримое преимущество, он еще в школе был барабанщиком пионерской дружины. Вторым ротным барабанщиком был В.Смирнов.



Символы и ритуалы в пионерской организации

Еще одна блатная должность – флажковой (он же в темное время - фонарщик), тот, кто вместо габаритных огней предупреждает едущих по дороге, что впереди все-таки идут люди. Идущий впереди фонарщик светил белым светом, а сзади шел с красным фонарем. Флажкового Валеру Иванова однажды чуть не задавил автомобиль.
Одна рота шла за другой. Старшие пели нехотя, разбавляя установленный репертуар модными, слегка переделанными песнями. А пятиклассники голосили старую: «По морям, по волнам. Нынче здесь, завтра там». Особенно здорово получалось у малышей продолжение: «Ты не плачь, моя Маруся, я морскому делу научуся». Следующий шаг в репертуаре – «Зараза»:

«Что ты смотришь на меня в упор?
Я не испугаюсь твоих глаз, зараза…»

Во время перехода, разумеется, можно было втихую поговорить. А одно время были популярны серии анекдотов про дистрофика или шпиона Джексона. Про шпиона непременно заканчивались фразой «Спокойно, Джексон, резьба сорвана», а про дистрофика заговаривались до того, что достаточно было только протянуть: «Сестра-а!» - и все покатывались со смеху. И тогда старший, тот, кто вел роту, строй останавливал, а то и возвращал назад, или заставлял топать – были и такие неуставные меры воздействия. А, надо сказать, что почти все меры в училище носили неуставной характер, и были выработаны самой училищной жизнью. Да и какой, коли серьёзно говорить, может быть устав, если мы по возрасту были ещё настоящими детьми.
Некоторые мичманы своим «вниманием к подчиненным» были настолько надоедливы, что в ответ им частенько хотелось «подкузьмить». В спальном корпусе на первом этаже в квартире с отдельным входом жил мичман А. М. Альбинский (прозвище – Циклоп) с семьёй. У него, одного из немногих, был автомобиль «Москвич 401».



Где-то в классе десятом кто-то предложил поставить эту машинку впритык между стволом большого дерева и воротами гаража пожарной части. Автомобиль мы вручную подняли и поставили на указанное место. В исходное положение его можно было вернуть опять же только вручную. Как бедный Циклоп с этим справился, можно только догадываться.
Но иногда довольно крутые меры нахимовцы принимали в своей среде сами. Наказанию, да и то очень редко (не все такое и помнят), подвергались те, кто допустил тяжкие прегрешения перед коллективом: кто совершил попытку воровства, заложил товарища или сделал что-то похожее. Способы были разные. Один общеизвестный, под названием «темная», когда виновника накрывают одеялом и бьют. Другой способ можно назвать милицейским. Брали вафельное ножное полотенце, на конце его делали узел, потом это полотенце мочили водой, не до конца отжимали, и получалось настоящее орудие пыток. Оно синяков не оставляло, но удар им был вполне ощутимым. При этом по голове и чувствительным местам никогда не били. Это считалось недопустимым. Вообще раньше даже в драках были какие-то нравственные правила: лежачего не бьют, до первой крови и т.д. Случаев расправы было не боле трех за все семь лет. И все они происходили именно в спальном корпусе после отбоя, когда обеспечивающий офицер покидал нас до следующего подъёма.
Обычно же после отбоя шел обмен впечатлениями, накопленными за день. И, как только старший ушел, начинаются прыжки по койкам в ночных рубашках. Но вот, все угомонились. Множество дел завершено. Детский, глубокий сон подводит жирную черту под итогами дня. И если, вдруг, ветром открывалась фрамуга, ее уже никто не закрывал, из-под одеяла вылезать неохота, пусть уж лучше будет закалка. Моряк должен спать в любых температурных условиях. И так – ночь за ночью.
Субботнее утро начиналось с «вытряхивания» одеял - за неделю в них набиралось столько пыли, что они становились ощутимо тяжелее. Нахимовцы разбивались по парам. Каждый берет по концу одеяла в руку и сначала сводит их, как бы складывая одеяло пополам, а затем надо одновременно и слаженно раздернуть концы в стороны, так, чтобы получился хлопок. Если в одеяло в этот момент бросить камешек, или положить его заранее, то камень вылетал из одеяла с приличной силой. Так появилась очередная забава – кто дальше запустит камень или разорвёт одеяло. Мощеная булыжником Пеньковая улица в эти часы вся была в клубах пыли.

***



Какие бы случаи не происходили окрест, но все же главные события происходили в учебном корпусе. Много всяких помещений разного назначения вмещало это грандиозное сооружение, но на самом верху был камбуз.
Представьте птенцов в гнезде, когда к ним подлетают родители, и вы поймете, что столовая – это самое главное. Добрый запах камбуза зовёт к победе!
Столовая изначально, еще по проекту здания, размещалась в нескольких вытянутых помещениях пятого, мансардного этажа с большими овальными окнами, отдаленно напоминающими корабельные иллюминаторы.
В одном из обеденных залов находилась маленькая выгородка с таинственной, вечно закрытой на ключ дверью. У скольких же поколений ребятни эта дверь будоражила воображение! Оказалось, что там находился механизм часов, которые видны на фасаде. В залах стояли массивные, на 10 человек столы. Составленные в длинные, человек на 40 ряды, они заполняли собой все пространство, казалось, из-за них это место и называлось столовой.
На столах - бачки, слегка суженные книзу кастрюли. Бачок для первого, для второго. Тяжелые фаянсовые кружки с якорями по бокам и буквами– ВМС (Военно-Морские Силы). И, что интересно, попадались еще трофейные штампованные чайные ложки с плохо забитыми свастиками. Говорят, что их можно было встретить в училище и в недавние времена. Перед каждым нахимовцем лежала салфетка в кольце. Нож, вилка, две ложки: столовая и чайная – на мельхиоровой подставочке.



Камбуз 2009 года.

Питание четырехразовое: завтрак, обед, ужин, вечерний чай. Завтрак обычно - перед началом занятий. Обед – после четвертого часа. В иные времена вводился второй завтрак, и тогда обед сдвигался. Ужин – после свободного времени. А после самостоятельной подготовки – вечерний чай. Столы накрывали официантки, у каждой роты были свои. Тогда их знали только, как тетя Юля и тетя Таня. Но сегодня мы обязаны назвать их полные имена: это Юлия Дмитриевна Дмитриева и Татьяна Фёдоровна Дроботенко. Они работали еще и в 1980-е годы. Запомнилось их по-матерински теплое отношение к нам. Иногда после вечернего чая они просили помочь убрать зал. Чаепитие заканчивалось поздно и официанткам хотелось побыстрее уйти домой. Работа была несложная. В конце приема пищи подавалась команда: «Посуду – на край стола!», затем вдоль столов катили тележку, на которую ставили грязную посуду, так что теперь оставалось убрать пару тарелок-чашек, смести со столов и подмести пол, а официантки в это время мыли чашки и столовые приборы. И всегда их помощников ждали стакан компота или киселя с булочкой, спасибо им.
Прием пищи, что на флоте иначе и не назовешь, у нахимовцев отнюдь не процесс, а – настоящий спектакль.

Продолжение следует.



Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru


Главное за неделю